Read the book: «Стаи. Книга 3. Столкновение миров», page 27
Надо было просто посмотреть на электронную карту дороги. Минута делов, оценить взаимное расположение зданий и сооружений, и трагедии удалось бы избежать: два танка, вовремя поставленные перед каждым входом в подземку и…
Но опустошённый разум, уставший от кровавого кошмара, уже просто не мог работать, не то, что с прежней остротой, а вообще. Это в дешёвых фильмах бравый солдат сутками напролёт блещет неиссякаемой силой и умом, находящим единственно правильные решения в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях. Но тут реальная жизнь, настоящий бой, чудовищный и беспощадный…
Лис, шатаясь точно в пьяном угаре, побрёл в центр. До ошеломлённого сознания едва дошли доклады чудом стоящих на ногах Нариолы и Лассавы – все эволэки живы! Профессор покрутил головой, ища хоть какое-то объяснение этому невероятному везению, и только через минуту (вечность?) понял, что никакого чуда нет. Он, фактически махнув рукой на судьбы незнакомых людей, поставил бронетехнику на защиту своих коллег, это и спасло.
Зенитные самоходки и танк, идущие наискосок в голове колонны, не только опрокинули вражескую атаку, но и приняли в свою броню почти всё, что летело из хвоста колонны, так что и бойцы, и ибисовцы отделались только ранеными, да и то, в основном легко. А вот остальным досталось…
На снегу, казалось, не было ни единого квадратного сантиметра, где бы не лежало мёртвое, или ещё живое, но искалеченное тело. Между ними, под ними, на них громоздились кровавые лохмотья одежды, мяса, реки крови, острые обломки костей оторванных конечностей. Обезглавленные, разорванные пополам тела, люди, страшно кричащие, умирали от чудовищной боли. Между ними в отчаянии бегали товарищи и друзья, перехватывая кровоточащие культи всем, что только могло заменить жгуты, но и медиков, и медикаментов отчаянно не хватало…
Лис устало опёрся на огромную тварь, даже не задаваясь вопросом: мертва ли она? Душа стремительно сдавалась, не желая больше участвовать в сатанинском балу, он даже не заметил, как рядом живыми воздушными кораблями, мигая огоньками доспехов, устало опустились его дочери.
– Папа, – голос Лесавесимы предательски дрожал, душили слёзы, – может… хватит.. с нас…
Она выталкивала из горла слова, с трудом сдерживая рыдания. Большая сестра уже вся вздрагивала, ничего не замечая вокруг, жалась к боку серой молнии. Сильные шеи сжали тиски, ища у отца утешения и защиты от ужасов окружающего мира, но Лис ничего не мог предложить взамен, сам утирал слёзы перепачканными, мокрыми, пропахшими дымом и кровью перьями, пока сквозь шум в голове и собственные всхлипывания не услышал голос Терещенко.
Он интуитивно потянулся рукой к гарнитуре, но пальцы нашаривали только слипшиеся в сосульки волосы, да съехавшую набок вязаную шапочку. Вспомнив, что шлем пал смертью храбрых, приняв на себя ярость собственного хозяина, он закрутил головой, сквозь темноту резких теней, кинжалы света и слёзы стараясь увидеть знакомого человека.
– Профессор! Профессор! – Офицер, серый и страшный, тряс его за плечи. – Вам лучше уйти! Вы уже никому тут ничем не поможете!
Элана затрясло ещё сильнее, нервы уже сдавали, и подполковник, не обращая внимания на двух драконих, хлестал его перчатками по щекам.
– Забирайте эволэков! Вы же для этого сюда и пришли!
Да, именно так. Уже давно стоит «под парами» на полосе «Стрела», уже много часов назад, по одному только сигналу, совершив короткий перелёт на вертушке, он мог со спокойной совестью умчаться прочь от жуткой бойни. Но тут сражались его друзья.
Диолея в урагане Огнегорского сражения подхватила случайно оброненную фразу: нужна тысяча таких, как ты! Простой крик отчаяния, осознание непреодолимой силы врага и неспособности эту силу одолеть, ни к чему не обязывающий, и уж тем более, не требующий самоубийственного подвига, он всколыхнул в сознании женщины идею и надежду.
Таких, как она среди живых поколений не было, но сотни соратников откликнулись на зов, и Элан просто не смог бросить их на произвол судьбы на улицах мегаполиса. Он, после поимки тварей, вернулся в горнило сражения за ними – это правда.
– Вы молодцы! – уже орал ему в лицо Терещенко. – Вы спасли столько людей, что никакими цифрами не измерить! Хватит себя винить! Вы не сможете спасти всех! Вы никого не убили! Вы же не чудовище! Вы старались, но немного не получилось!
Иригойкойя, мыча что-то невразумительное, несогласно замотал головой: он действительно оказался страшным, страшным настолько, что боялся в эти минуты признаться сам себе. Он собирал колонну людей не ради спасения, ему, просто на случай такого вот нападения, нужно было «мясо», и только. Чем больше людей, тем больше автоматов, ружей, пулемётов, чем больше этого, тем меньше шансов у тварей добраться до его друзей, чем больше масса человеческого «мяса», тем меньше шансов на то, что в зубах твари окажется эволэк.
Именно так, просто и страшно, демон-лис открыл для себя свою тёмную сторону…
Кицунэ повернувшись на сто восемьдесят градусов, едва успел сделать два шага, как его уже за шкирку схватил Нечаев и потащил к машинам:
– Назад!!! Куда прёшь!!! К машине!!!
Глава СБ никак не мог простить себе смерть семьи Элана, и не хотел потерять ещё и его самого. Именно поэтому сразу после эвакуации ИБиСа на Юг, он с головой бросался во все абсолютно авантюры, которые только вызревали в голове родоначальника лисов-оборотней. Он тоже пришёл сюда со своими друзьями, и уйдёт только вместе с ними…
Аэропорт был больше похож на осаждённую крепость. Толпы людей старались прорваться к самолётам, не надеясь ни на что, ни на жиденькую линию стремительно тающих войск, ни на забитые автомобилями дороги, ни на реку, что всегда радовала глаз во все времена года. Кричали дети, плакали женщины, умаляя взять на очередной рейс хотя бы замотанных в пелёнки и одеяла малюток.
Сквозь целое море людей к терминалам, к застывшим на считанные минуты (только заправиться!) ярким, нарядным, или наоборот, камуфлированным красавцам, что на коротком отдыхе даже не выключали двигателей, тянулась тонкая полоска свободного пути. Ряды совершенно непривычных высоких заборов с бесконечной лентой колючей проволоки, цепи полиции и военных, сдерживающих огромную толпу охрипшими от крика голосами и выстрелами в воздух.
Колонна эволэков втянулась в свободный коридор. Бойцы СБ и спецназа, уставшие и злые на неудачу, опускали глаза. Солдатам с первых дней службы прививалась мысль о необходимости жертвовать собой ради тех, кто слабее и духом, и телом. А тут…
Здоровые, увешанные оружием мужики медленно шли к повисшему у самой земли огромному дирижаблю, как провинившиеся сквозь строй. В них камнями летели крики, мольбы вперемешку с упрёками и проклятиями за то, что воины улетают, оставляя беззащитных людей на съедение хищным тварям. Они выполнили задачу, и теперь улетали, увозя с собой тысячу удивительных созданий, бесценный потенциал, что все, от садовника и повара, до куратора и профессора, родителей, конечно же, за многие годы выстрадали, отвоевав у всех невзгод и тяжких испытаний. И у колыбельки, и в стенах Института, люди боролись за их жизни, и, если честно, эволэки сполна отплатили своим родным и учителям, наставникам и начальникам за все бессонные ночи, хлопоты и заботы. Невозможно требовать от них большего. А бойцы СБ, не важно, покойного ли Усова, или здравствующего ныне Нечаева, давали клятву защищать их до последнего вдоха. И они улетали то же.
Сергей не мог оторвать глаз от вида океана людского отчаяния. Какой-то мужчина старался голыми руками, разрывая в кровь пальцы, одолеть бездушный металл забора, маленькая девочка, с огромными глазами, полными слёз, прижатая к самой сетке, звала и звала маму, не слыша в страшном гомоне толпы ответа. Женщины поднимали на руках высоко вверх малолетних детей, умоляя выбросить ко всем чертям чудовищ из самолёта (скрыть погрузку от тысяч глаз, естественно, было невозможно) и взять на борт детей. Дети, как игрушки на пружинках, прыгали над океаном людских голов, в беззвучном, точнее просто не слышном в рёве толпы крике, орали, до смерти напуганные, не понимающие, почему мир, наполненный родительской заботой и лаской, вдруг в одночасье сошёл с ума…
В открытые двери огромной кабины, подвешенной под брюхом необъятного исполина, парящего, словно невесомое пёрышко, всего в нескольких метрах над землёй, заносили эволэков. Кто ещё мог переставлять ноги, шёл сам, давясь слезами, стараясь лишний раз не бросать взгляд через плечо, на огромную массу обречённых людей.
Элан стоял без сил, прислонившись спиной к крылу грузовика, хмуро глядя на потонувшую в животном инстинкте массу «человеков», потерявших человеческий облик. Зрелище настолько завладело его истерзанным сознанием, что он едва заметил, как рядышком к пышущему жаром раскалённого двигателя металлу пристроились его лучшие друзья. Не выпускающая оружия из рук Мирра, закутанная в одеяло Диолея, бледная, сильно похудевшая всего за один день Лассава, кажущаяся ещё меньше, чем прежде, на огромных просторах аэропорта Нариола. Уставшие с поникшими головами Хилья и Лесавесима, и Ханнеле, едва способная держаться на ногах, вцепившаяся для верности (как бы не упасть!) в оперение большой сестры.
Повелительница вод, глядя на беснующиеся в свете прожекторов и рождающегося утра живое море, заметила, оттягивая слова:
– Охваченная страхом и ненавистью толпа – страшное зрелище.
Монолог единого разума, уживающегося в нескольких похожих душах, и совершенно не похожих телах, пошёл дальше, и хозяйка земли согласно кивнула:
– Кому, как ни нам знать, что она разорвёт нас в клочья, стоит только рухнуть хиленькому заборчику, или дрогнуть бойцам, что матом и прикладами, осаживают её.
Владычица воздушных дорог подхватила, не скрывая горькой усмешки:
– Они без намёка на сожаление убьют нас, наших товарищей и подруг, что так долго и отважно сдерживали натиск пришельцев, даря им же бесценные часы и минуты.
Принцесса цветов, увядшая, как осенняя клумба, печально вздохнула:
– Потом они станут убивать и друг друга. Не сомневайтесь.
Ханнеле и не думала сомневаться в очевидных для её светлого разума вещах:
– Тут же. Сазу, как только под яростным натиском падёт на землю в лужу собственной крови их общий враг, коллективным воплощением которого являются бойцы и полицейские, загородившиеся бронемашинами и пластиковыми щитами от летящих камней. Они будут убивать друг друга уже потому, что в самолётах и дирижаблях не хватит места и на десятую часть желающих.
Хилья обняла маму, крепче прижав к своему плечу:
– Нас убьют только за то, что мы сделали всё, что смогли, отдали до капли в бою силы, и духовные и физические, как всегда и поступали все поколения эволэков.
Они уже действительно не могут сделать ничего. Сил даже пришедшей в сознание Диолеи не хватит и на полдюжины ментальных атак до нового обморока, другим вообще лучше и не пытаться протянуть руку к мягким волнам эфира. Сирины не могут оторвать от земли даже самих себя, о чём говорят опущенные к самому снегу крылья, и мелкая дрожь в натруженных за долгую ночь мышцах.
Можно, конечно, ещё взять в руки автоматы и винтовки, но они не воины, и кроме того…
Лесавесима негромко рассмеялась, если так можно назвать резкие звуки, наполненные шипящими «кхи»:
– Самое поразительное, что в паре сотен метров от левого края толпы лежат сотни ящиков с оружием, но никто даже не замечает этого! Просто невероятное сочетание животной трусости за собственную шкуру, глупости и лицемерия!
– Вы так думаете? – Полный неподдельного изумления голос Хельги заставил восемь голов как по команде повернуться вправо.
Снежная королева, видимо, всё время этого странного и даже страшного в своей чуждой логике рассказа стоящая за тоненькой стеной кузовного тента, решила вмешаться.
– А что такого в наших словах? – недоумённо пожал плечами кицунэ. – Они нас укоряют тем, что мы не хотим взять на борт самолёта детей, а сами этих самых детей, своих детей, даже не пытаются защитить с оружием в руках!
По выражению лиц эволэков и морд двух сирин Хельга поняла, что спорить с дружной компанией странных созданий совершенно бесполезно, тем более что они отчасти правы, но только отчасти. По её мнению.
– И что будем делать? – с тревогой на красивом даже после всех передряг лице спросила киборг.
Подруги и дочери тут же обратили взоры на Лиса, понимая, что если кто-то что-то и предпримет, то это будет именно их военный лидер. Он всегда стеной стоял за них всех, боролся за идею единения двух уже решительно не похожих друг на друга ветвей цивилизации.
Зачем ему нужна была эта идея? Почему даже после гибели семьи он с таким упорством цепляется за неё? Едва ли только потому, что они просто берут начало из одного русла. А, может, потому, что все реки, по каким руслам бы они не текли, всё равно попадают в океан? Сколько бы широт в нём не было, какие грандиозные материки не перегораживали бы водные просторы, он – одно целое.
Может в этом и весь секрет? Какой бы она ни была, пресной, или солёной, тёплой, как парное молоко, или холодной шапкой многокилометровой толщины полярного льда, она – одно целое. Кто знает…
В любом случае, он сейчас не сможет остаться в стороне. Какие бы странные и даже пугающие поступки он бы не совершал, он идёт к этой цели, к идее единения.
– Папа! Не надо!
Элан ещё даже не отлепил спину от тёплой машины, ещё не дрогнул ни единый мускул, начиная маленькое движение, первое движение на долгом пути, а Лесавесима и Хилья уже подскочили, уже встали колом в испуге перья.
– Ну, – Лис едва заметно улыбнулся, – сейчас всё будет или плохо…
Тяжёлый вдох, полный усталой обречённости от одной мысли о предрешённости событий, и ещё более тяжёлый выдох:
– … или совсем плохо…
Он вытащил из нагрудного кармашка разгрузочного жилета небольшую красную коробочку и с сомнением помялся.
– Слишком многое зависит от ответа: «да» или «нет»? – Пальцы выбросили колпачок, и на свет появился немаленький шприц. – Если «да», то поможет.
Игла сквозь ткань вошла в мышцу правой ноги. Друзья сочувственно сморщились.
– Если «нет», то вылезу из самолёта, и буду тащить его по воздуху до Острова, – нажим, и содержимое медленно потекло в ткани, – прямо на другой континент, чтобы хоть как-то избавиться от полученной энергии.
«Укол бодрости» – страшная вещь. Иногда им пользуются кураторы в затяжных погружениях, но применением этой гремучей смеси медицины не стоит баловаться регулярно, а то заколотят в ящик сразу после пятидесяти.
– У меня есть идея получше!!! – Выскочившая из-за грузовика Амма в ладно сидящей военной форме через секунду повисла на шее Элана.
Тот от неожиданности не устоял, повалившись на спину, под дружный хохот товарищей – какая идея затмила электронной бестии разум, было понятно без слов!
– Я выгоню всех из грузового отсека, и у нас будет экстремальная любовь среди связанных монстров!!!
– Самолёт развалится, – смеясь от души, попытался отбиться плут, но не тут-то было.
– А парашюты на кой чёрт придумали?!?! – Девчонка, с горящими от вожделения глазами, трясла его за грудки. – Я попрошу Олю забраться как можно выше, чтобы…
Кицунэ невероятным усилием прижал лицо Аммы к своей груди, так что очередного странного, мягко говоря, рецепта любовной утехи никто не услышал.
– Я тоже очень сильно по тебе соскучился, – с улыбкой на лице и теплом в каждом слове заверил Иригойкойя свою неутомимую подругу. – Но надо просто попробовать.
Он разжал руки, и чертовка тут же недовольно заканючила, жалуясь на свою тяжёлую судьбу:
– Что за вечная невезуха?! – Она так и осталась сидеть на снегу, надувшись. – Тебе, дураку, до моих чувств и дела никакого нет! Что тебе эти людишки такого хорошего сделали?!
– Пока ничего, – хитрец уже расстегнул жилет, и бросил его на рюкзак, – но сделают, хотят они этого или нет.
Следом полетели: куртка, сапоги, тёплые штаны, свитер, шапочка, а неугомонная бестия всё так же ворчала.
– Лучше бы так же быстро наедине со мной раздевался…
Иригойкойя, не обращая внимания на любопытство множества людей и эволэков, что бегали вокруг, завершая приготовления к вылету двух аппаратов, одно легче, а второго тяжелее воздуха, быстро освободился от снаряжения и одежды. Оставшись в одних шерстяных штанах и майке, он на миг застыл, и мышцы лица почти до неузнаваемости исказили его черты.
– Ну, вот! – Обречённо и хором сказали Хилья и Лесавесима, закатив глаза. – Опять он за своё!
Лис, именно лис, а не человек, и даже не эволэк, подошёл к двум расстроенным и испуганным одновременно сиринам, и нежно обнял их, расцеловав прекрасные глаза:
– Так надо, девочки мои.
Не менее трогательные поцелуи с Ханнеле (сквозь девичьи слёзы), Лассавой и Диолеей (без надрыва, но с искренним пожеланием удачи во взглядах), совсем по-мужски крепкие объятия с Миррой (и молчаливая просьба бойцовской рыбки понять моральную неспособность снова лезть в мясорубку с головой). Кислая улыбка для Оли, и не менее кислый ответ (разве я тебя, недотёпу, одного отпущу? Прибьют тут же!), поцелуй в макушку для надутой, как сыч, Аммы (которой было просто жутко страшно идти в бой – не женское это дело!), и всё! Бодрый от невероятного прилива сил, озорной и плутоватый зверь, весело виляя красивым хвостом, зашагал к оцеплению, с многообещающей улыбкой на самодовольной физиономии бросив через плечо:
– Десять минут!
Аврора вырвалась из-за горизонта полукругом огня, залив светом уставшую от ужасов тьмы землю. Через засыпанное снегом поле шагал босиком удивительный зверь, впитавший в своё тело и разум всё, чем только смогла поделиться с ним жизнь и природа. Он не испытывал никакого страха перед людской массой, что сдерживалась тоненькой ниточкой оцепления, и просто теряющимся на фоне тысяч тел и восходящего солнца заборчиком. Ступни жалили иголочки льда и снега, лицо колол холодный ветер, но зверь с блаженством принимал все подарки этого мира, и, казалось, что каждый кристалл застывшей воды, каждая плеть невесомого газа, уносит прочь горе и сомнения. Разум раскрылся навстречу заре, надвигающейся справа из-за бесчисленных пиков зданий смертельной опасности, даже навстречу беснующейся толпе – он примет всё, что только ждёт его впереди. Чего бояться, прятаться, бежать от собственной судьбы? Куда и зачем?..
Кицунэ, на которого по-прежнему мало кто обращал внимание, ловко вскарабкался на подпирающий забор полицейский БТР. Старая, явно раза в два старше его, модель, она имела несомненное преимущество перед военными машинами – большую высоту, и Куко непременул этим воспользоваться. Цепкие пальцы и сильные ноги взвили тело по заледеневшим скобам, ступни быстро отбили весёлый танец по крыше корпуса, хвост помог удержать равновесие, не наступить на раскалённые трубы выпускного коллектора. Всего несколько секунд, и Лис уже стоял около пулемётной башенки, открытый всем ветрам, заре, людским взглядам, и ярости неугомонной толпы. Впрочем…
Первые ряды напротив бронемашины стихли как-то сразу, ещё когда оборотень только приближался к выбранной для выступления «трибуне» на четырёх колёсах. Потом тишина стала расползаться всё дальше и дальше, как волна по воде от брошенного камня, лица людей поворачивались в одном направлении, глаза впились в одну точку. Словно чёрная дыра, притягивающая всю материю, Куко сумел за считанные минуты, не сказав ещё ни единого слова, привлечь к себе всеобщее внимание.
На какой-то миг смолкли крики и проклятия, ругань и плачь, мольбы и призывы о помощи, и все замерли, глядя на диковинное существо. К босым ногам кицунэ прилипли хлопья снега, стройный и атлетически сложенный, с большим хвостом не то пепельного, не то серебристого цвета. Левая рука, забранная в чёрную перевязь, несмотря на все тренировки, была заметно тоньше и изящней правой, бугрящейся мышцами. Уши едва заметно двигались, ловя наступившую на миг тишину, в огромных глазах, что жмурились на яркое солнце, ирония и сожаление.
– Страшно?!
Слово, единственное, громыхнуло в морозном воздухе.
– Хотите улететь?! Спасти свои жизни?! И каким же образом?!
Снова поднялась буря. В крике тысяч глоток тяжело было разобрать что-либо, но общую идею Куко уловил, и брезгливо поморщился: у бетонного поля аэродрома есть очень и очень положительная черта – оратора невозможно забросать камнями. Олина рука поднялась над головой, требуя тишины, и, поразительно, крики затихли, пусть и не сразу.
– И вам не стыдно?! Что вы предлагаете?! Высадить на голое бетонное поле тысячу эволэков, многие из которых даже идти не могут?!
Какая-то женщина перекричала всех и сразу:
– Спасите хотя бы наших детей!!! У вас что, совсем нет совести?!?!
Толпа снова зашумела, соглашаясь, но им стоило лучше подумать над предложенным тезисом. Снова рука в перевязи, словно гипнотизируя живое море, потребовала тишины, и снова её добилась.
– А вы сами их спасти не хотите?! – уже со злостью крикнул кицунэ.
Поджарое тело взвилось в прыжке, перелетев с бронемашины на огромный штабель ящиков, ловко кувыркнулось, и уже через секунду, всклокоченный от переполняющей его ярости Куко схватил один из них. Невероятным усилием он поднял зелёный ящик над головой, и бросил к ногам людей, заставив толпу в страхе отшатнуться.
Дерево раскололось, не так сильно, как хотелось бы Лису (для армии делали!), но первый ряд увидел вывалившуюся на снег трубу гранатомёта. Понимая, что до гражданских людей столь короткая демонстрация может и не дойти, он двинулся по штабелю, то сбрасывая ящики целиком, то хватая руками содержимое. На людей полетели автоматы, упаковки патронов, гранаты, словно Дед Мороз щедро разбрасывал детям интересные подарки.
Стараясь не переиграть, но и не спеша сильно, Куко уловил момент, когда до людей, наконец, дошло, что рядом, всего на расстоянии вытянутой руки есть Сила. Сила, созданная человеческими руками, способная спасти их, их близких и родных от страшной участи. Самое поразительное, что происходящая у них под носом погрузка на автомобили этих самых ящиков (в черте города, естественно, шло спешное формирование частей народного ополчения) осталась без внимания – в слепоте страха, отчаяния и злости толпа попросту не могла, или не хотела заметить «слона».
– Мы не солдаты!!! – последовали крики женщин. – Зачем ты это делаешь?!?!
Тоже напрасный труд. Во-первых, в толпе были и мужчины, а во-вторых…
– А мы, что, солдаты?!?! – От громового раската злости народ снова затих. – Вы тут орёте, что надо спасать женщин и детей?!?! А кто из вас подумал о том, что эволэки, принявшие на себя первый удар хищных тварей на улицах вашего города – тоже женщины и дети?!?!
Вот тут уже замолчали все и сразу. Толпа замялась, а Лис, не давая никому опомниться, бросал новые и новые слова, разжигающие костёр понимания, а следом и стыда.
– Пока вы тут всю ночь заливались слезами и криками, эти женщины и девушки сражались с врагом!!! Но и это ещё не всё!!! Пока вы в тиши и безопасности росли сами, а потом и растили своих детей, эти дети, девчонки и мальчишки шестнадцати лет, уходили в Океанес!!! Они рисковали собственной душой, своей жизнью ради того, чтобы такие, как вы, жили в тепле и достатке на таких вот планетах…
Широкий жест руками охватил и утонувший в дыму пожаров город, и бескрайние просторы земли и небес, и зловещий в своей красоте восход.
– … как наша!!!
Полиция и военные, открыв рты от изумления, не могли поверить во всё происходящее. Тяжёлая ночь, приступы, на которые бросались сошедшие с ума от страха и отчаяния люди, весь кошмар за считанные минуты развеялся с первыми лучами солнца…
– Почему вы вдруг решили, что ваша жизнь дороже?!?! Кто вложил в ваши головы мысль о том, что мои соратницы, пролившие кровь в бою, израненные, обессиленные, не способные даже стоять на ногах, меньше заслужили билет на спасение?!?!
Ярость кицунэ, полная недоумения от невероятной глупости потерявшей способность мыслить толпы, уже пошла на спад. Он достучался до сознания и совести, и стадо животных, в страхе ищущее любые пути к спасению, превратилось в людскую массу, ещё аморфную, сомневающуюся во всём, в будущем, в собственных силах, в возможности победить, но уже поборовшую панический страх.
– Что в вашей жизни такого безумно ценного, что вы боитесь её потерять?! – Недоумённый взгляд Куко метался по лицам.
Это была не рисовка и не жестокий расчёт, позволяющий бросить в бой очередной легион «пушечного мяса». Эволэку, с малых лет рискующему собственной жизнью ради всеобщего блага, действительно трудно понять скотскую психологию человекоподобного животного.
– Вас возмущает, что в самолёт погрузили пленённых чудовищ?! Вы хотите их прибить, выбросить из грузового отсека и спасти этим несколько десятков человек?! – Он развёл руками. – Валяйте!!! Только как вы посмотрите в глаза тем миллионам, что погибнут лишь потому, что мы не получили бесценных знаний о враге?!
Лис замер на секунду, хмуро, исподлобья глядя на притихших, опускающих глаза при встрече с его взглядом людей. Затянувшуюся тишину нарушил чей-то голос:
– Что ты предлагаешь?!
Куко ждал этого вопроса. Он не просто метался по штабелю, разбрасывая оружие и боеприпасы под ноги опешившим людям, но и уже специально присмотрел себе ящичек по душе. Тело Лиса согнулось, что-то загремело, щёлкнуло, и когда кицунэ, довольно вильнув хвостом, распрямился, в его руках уже был ручной пулемёт, и свисающая к ногам, блестящая на солнце чистой промасленной латунью лента, набитая патронами.
– Враг силён и беспощаден?! Да, это так! А кто сказал, что мы слабы и беспомощны?!
Люди заволновались, а плут подхлёстывал их своим голосом:
– Ничего сверхъестественного в них нет!!! Такие же живые существа, с целой кучей органов!!! Любая пуля, любой осколок, попавший в нужное место, и твари конец!!!
Снова короткая пауза, и последний вопрос:
– Ну, что, люди?! Кто со мной?!!
Первые руки потянулись вверх, первые крики полные уже не страха, а злости, жажды мщения и боя. Секунды, и поверившие в собственную силу люди, уже сметают забор, уже лезут на штабеля ящиков, ломая упаковку, по рукам расходятся автоматы, гранатомёты. Военные и полиция на секунду оттесняют самых рьяных, соглашаясь с желанием ополчения вступить в бой, но стараясь организовать раздачу, ведь без магазина автомат – просто однозарядный кусок железа и пластика, граната без запала – лишь чугунный шарик со взрывчаткой внутри, а до гранатомёта, не зная принцип его действия, лучше вообще не дотрагиваться…
Хельга, упрямая и целеустремлённая, не дала своему бывшему подопечному покрасоваться в портках, принесла, а после пары ударов по ушам, и заставила надеть снаряжение. Психологический эффект – готовность фактически нагого и беззащитного кицунэ схватить в руки первое попавшееся оружие и идти в бой, – уже сработал. Люди поверили лису-оборотню и теперь пойдут за ним до конца, и пришлось расстаться с пулемётом, но зато вернуть свою любимую винтовку, с которой давно и прочно сдружился…
Нестройная колонна, зато многочисленная, плотная, невероятно длинная, втянулась в смрад задымлённых улиц, быстро двигаясь фактически наугад, просто в направлении реки: Хельга без труда читала в открытом эфире (не от кого прятаться!) военных переговоров грозные предупреждения – пришельцы уже сконцентрировались на улицах, в подземельях и зданиях на берегу Московии, и в любой момент могут начать переправу. О неожиданном появлении целого полка народного ополчения стало известно в высоких штабах, и примчавшийся на джипе офицер, безошибочно найдя командира, то есть Куко, идущего в первом ряду, указал направление.
Буквально через пару часов после пламенной речи, пройдя маршем сквозь покинутые людьми кварталы, бойцы уже растекались по широкому парку, за деревьями, фонтанами и клумбами которого виднелась набережная и спешно отплывающие суда. Слева и справа, насколько хватало глаз, тянулись такие же плотные фаланги защитников, разноцветной змеёй петляя между деревьями, домами, перегораживая улицы. Кого тут только не было!
Элан с интересом и трепетом вертел головой. Мужчины и женщины, почти дети и старики, в самой разнообразной одежде, от военной и охотничьей до офисной с туфлями и галстуками, вооружённые чем попало, ружьями, автоматами, винтовками, пистолетами. Вскинутые на плечи трубы гранатомётов, карманы, раздутые от «лимонок», бутылки с зажигательной смесью, совсем что-то антикварное, чуть ли не с кремневыми замками. Машины, с набитыми любой способной взрываться и гореть жидкостью (с сидящими за рулём бытовыми андроидами – будущими камикадзе), стояли бок о бок с самыми современными бронемашинами и танками, вытянувшими хищные стволы в сторону берега. Боевые вертолёты, ощетинившиеся ракетами и пушками, застыли над землёй рядом с крошечными гражданскими собратьями, яркими и красочными, как попугаи, часто с единственным стрелком, вооружённым лёгким пулемётом на борту.
Масса людей и машин замерла в тишине, нарушаемой свистом лопастей винтокрылых машин над головой, звуками приближающего боя, тревожными гудками, летящими над водной гладью. Офицеры, грязные, пропахшие порохом и кровью прошедшей ночи, ходили перед первыми рядами шеренг, инструктируя людей, солдаты помогали гражданам привести оружие в боевую готовность, следя, чтобы раструбы гранатомётов были направлены в нужную сторону, чтобы за спиной оператора тяжёлого вооружения не оказалось никого, иначе пороховые газы просто искалечат человека.
Лис стоял в первом ряду, с просветлевшей от укола головой, сжатыми в кулак волей и остатками самообладания – даже у современной медицины есть предел. Он старался выглядеть спокойным, но голова непроизвольно поворачивалась, видя за спиной самого надёжного в бою друга, Хельгу, рука едва заметно теребила ручку затвора, уже, наверное в сотый раз стараясь убедиться, что АВТ не заклинит в самый неподходящий момент.
Люди вокруг так же сильно боялись, но стояли стеной. О чём-то переговаривались, жали друг другу руки, то ли желая удачи, то ли уже прощаясь, не надеясь пережить страшный бой, набивали магазины патронами, вкручивали запалы в гранаты, поджигали небольшие факела, чтобы зажечь фитили бутылок, что-то жевали, то ли проголодавшись за долгую ночь, то ли просто стараясь скрыть внутреннюю дрожь. Но, никто не бежал в страхе, все, у кого только хватило мужества, пришёл сюда, встретить врага и собственную судьбу…
С реки до тысяч людей донёсся странный звук. Вроде взревел гудок парохода, но к нему примешивался и страшные крики, и торжествующий рёв. Фаланга заволновалась, люди привставали на цыпочки, даже подпрыгивали немного, стараясь разглядеть в просветах между деревьев происходящее. Куко, поняв тут же, что происходит на реке, зло прорычал:
