Read the book: «Проданные воспоминания. Глава 1»
Очень не хотелось ехать в Цитадель. С городка, где я жил, до перехода десять-двенадцать часов езды на лошади, оттуда на три этажа вверх по винтовой дороге, что-то около трех дневных переходов и еще чуть больше суток до центра этажа, где находится Цитадель. Раньше я никогда там не бывал, но встреча должна состояться на минимальном расстоянии. Мой товар никак нельзя показывать дистанционно. Все способы электронной связи, какими бы защищенными они не были, в силу своей нелегальности не могут гарантировать стопроцентной сохранности передаваемого контента. Реципиент всегда может сказать, что утечка произошла не от него, а в процессе трансляции, и тогда результат последних недель жизни моей жены, назовем это так, имеющий на черном рынке стоимость, равную месячному доходу какого-нибудь герцога из Цитадели, просто исчезнет, будет сворован. Ценность контента заключается в его уникальности.
– Вы какие воспоминания предлагаете?
– Я хочу продать квест с убийством.
– Дам пять реалов, – не раздумывая, предложил барыга и широко раскрыл рот зевнув, показывая тем самым, что торговаться не намерен.
– Я хочу за него пять тысяч.
Он захлопнул пасть, его лицо вытянулось.
– Э…, воспоминания реальные?
– Да.
– Вот как, – озадаченно проговорил скупщик. – Мне надо кое с кем переговорить, подождите, – голограмма погасла, и я остался один в небольшом обшарпанном помещении нелегальной скупки.
Адрес барыги мне дал один старый знакомый, промышляющий торговлей поддельными воспоминаниями. Он жил на последнем четвертом этаже нашего уровня, на самом краю Блока, недалеко от перехода на уровень С, извлекая из такого соседства выгоду контрабандиста. Мы были знакомы со времен юности, когда вместе ходили в кружок скаутов нашей улицы, которая располагалась в квартале 1205/897 этажа 3 уровня С. Через пару лет его семью перевели на уровень вниз. Немного спустя, мои родители разошлись, и я с матерью тоже переехал ниже, на уровень В. Это произошло после обязательного ежегодного тестирования, когда сознание у мамы было признано феодальным. Тогда мне казалось, что наш уровень из четырех этажей огромен, почти бесконечен. Конечно, ведь его население составляло около трехсот миллионов человек. Когда я немного подрос, то узнал, что мы живем в гигантской башне – Блоке, поэтому по площади все этажи одинаковые, но на вышестоящих уровнях в общей сложности живет столько же, сколько на одном нашем. Даже самый верхний уровень E, состоящий из единственного этажа, отличается от нижних уровней не площадью и не объемом, а наличием естественного солнечного освещения, меньшей гравитацией и самой низкой плотностью населения. Но главное отличие людей, которые там живут, заключается в их мессианском сознании. Не знаю, что это такое, но говорят, что именно оно помогает им в управлении нижними уровнями.
– Боюсь, таких денег у меня нет, – возле заплеванной жевательным табаком зеркальной стены снова появилась голограмма скупщика, – я вам порекомендую встретиться с Дюрером. Знаете его?
– Нет. Я недавно в этом бизнесе, – почти не соврал я. “Почти”, потому что это была моя первая и, как я знал, единственная попытка продать воспоминания. – Кто он?
– Это не важно, главное, он сможет дать вам хорошую цену. Найдете его в Сити, на уровне D, этаж 2, квартал 173/305, владение 451/478. Вы выглядите усталым, – участливо проговорил скупщик, с нескрываемым интересом разглядывая меня.
– Ничего, я в порядке.
Использование средств пси и даже просто видеокоммуникации на нашем уровне строго запрещено, но когда существуют верхние уровни, то пониже всегда найдутся те, кто сможет воспользоваться запретными плодами.
Подняться с уровня В на любой этаж даже уровня D технически не составляло труда, но для нас, “нижних”, существовал негласный запрет на посещение. Дело не столько в нашем преимущественно меньшем росте из-за более сильной гравитации и более скудного питания, который сразу выдает людей снизу лучше любых маркеров, сколько в степени инаковости. Даже нам, людям уровня В, совершенно дико видеть изредка заходящих сюда богатых туристов с уровня А в окружении свиты рабов и рабынь. Конечно, всем известно, что люди оказываются на том или ином уровне по результатам тестирования, и теоретически каждый человек может оказаться на любом из пяти, но, как показывает практика, диффузия идет в основном сверху вниз, поэтому самые населенные уровни А и В. Капиталисты и социалисты, те что непосредственно над нами, также презирают нас, как мы презираем людей с рабовладельческого уровня. Поэтому в Блоке нет никакого официального запрета на туристическое передвижение между уровнями, никто не желает получать сомнительное удовольствие от посещения чуждых обществ. Единственный уровень, посещение которого ограничено персональными приглашениями, это уровень Е. Самое интересное, у нас никто никогда не слышал, чтобы после тестирования хотя бы один человек перешел туда.
Я вышел на улицу. Ветерок вентиляции гонял мусор по обшарпанной булыжной мостовой. Сейчас под яркими лучами плазменных ламп, висящих в километре над кварталами Цитадели, пыльные световые вывески борделей, купеческих гильдий, всевозможных мастеровых, артелей, выглядели жалко и нелепо. Обрывки быстро разлагающихся ежедневных газет то подлетали вверх, затем тихо оседая, то, сцепившись, начинали крутить хороводы, показывая бока с мелкими черными буквами и прямоугольниками неказистых частных объявлений. Разный строительный мусор, измятые серо-коричневые упаковки от продуктов, неподвижно лежали, не реагируя на движения воздуха.
Какой-то розовощекий малец, c лицом пупса, который стоял в витрине дорогой лавки возле замка нашего сюзерена, и которого так просила купить малышка Молли, подбежал ко мне и требовательно протянул вперед ручонку. Следом подлетела целая гурьба грязных детей. Весело гомоня, они тянули ко мне свои ладошки.
– Дяденька, дай сантим! – наперебой кричали чумазые мордочки.
Мне нечего было им дать. Если бы сделка состоялась сейчас, то я отстегнул бы каждому по серебряной монетке в десять сантимов. Но все опять переносилось на несколько дней. Я устал жить в ожидании. Последние несколько лет я только и живу в ожидании. Господи, как это тяжело, сидеть скованным бездействием и ждать плохого. Даже не понятно, что хуже: ждать хорошее или плохое, которое все не наступает. Через некоторое время уже даже перестает быть важным то, что должно было произойти, а остаются просто долгие тягучие минуты, переходящие в безликие часы и дни, которые замазывают окна и двери непроницаемой для всего пеленой, отсекая свет, звуки и мысли. Никто не мог вылечить мою Нату. Все лекари оказались бессильными против рака мозга. Проклятые правила запрещают прибегать к помощи специалистов и технологий более высоких уровней, а наши нелегальные доктора берут такие деньги, которые есть только у князей и герцогов.
