Volume 101 page
1967 year
Детство
About the book
Тове знает, что она неудачница и ее детство сделали совсем для другой девочки, которой оно пришлось бы в самый раз. Она очарована своей рыжеволосой подругой Рут, живущей по соседству и знающей все секреты мира взрослых. Но Тове никогда по-настоящему не рассказывает о себе ни ей, ни кому-либо еще, потому что другие не выносят «песен в моем сердце и гирлянд слов в моей душе». Она знает, что у нее есть призвание и что однажды ей неизбежно придется покинуть узкую улицу своего детства.
«Детство» – первая часть «копенгагенской трилогии», читающаяся как самостоятельный роман воспитания. Это книга о взрослении, семье, дружбе, амбициях и предназначении, полная эмоциональных прозрений и иронии.
Одна фраза, которой можно описать этот роман:
"Детство-оно длинное и тесное, как гроб, и без посторонней помощи из него не выбраться".
Очень скандинавский роман: героиня наблюдательна, чувствительна и умна. Ее окружает безрадостная и серая жизнь, и каждый день она видит разочаровавшихся, пришибленных жизнью людей и знает, что в скором будущем она станет такой же. Детство мучительно, но жизнь взрослого-и того хуже.
Красивый язык, без нагромождений ненужных деталей и пояснений. И абсолютно невероятные, точные характеристики действительности. Например: «Я укрепляюсь в мысли, что только плоскогрудые женщины добиваются хоть какого-то влияния на работе».
Трогательный рассказ о непростом детстве, в котором героиня все равно ищет и находит свет. Понравилось то, как она характеризует детство, с чем ассоциирует его и как описывает ощущение его ухода.
Мне книга понравилась. Атмосферная. И довольно познавательная). Хочу купить все части трилогии. Спасибо, автор, спасибо, ЛитРес!
Это восторг, какой язык, какие точные формулировки. Каждому в детстве было страшно, стыдно и обидно, но то как это описывает автор просто шедевр. Сопереживаешь, вспоминаешь себя местами. Очень сильно, атмосферное, и правдиво. Тронуло за душу. Буду читать серию. 100 страниц как миг.
Очень тягучая книга. О детстве в Копенгагене в 1920-ые гг., семейных взаимоотношениях, о том чувстве, когда ты не такой, как все. Хочется поскорее прочитать продолжение!
Утром еще тлела надежда. Она мимолетным проблеском пряталась в темных прямых волосах моей мамы, к которым я никогда не смела прикоснуться; она лежала у меня на языке вместе со сладковатым теплом овсяной каши; я ела не спеша, рассматривая тонкие мамины руки, неподвижно покоившиеся на газете, прямо на новостях об испанском гриппе и о Версальском мирном договоре. Отец к тому времени уходил на работу, брат – в школу. Мама оставалась одна, хотя я и сидела рядом; и если мне удавалось затаиться, не выдавая себя ни звуком, то потаенная тишина ее непроницаемого сердца длилась – пока утро не старилось и не наставала пора идти за покупками на улицу Истедгаде, как и было заведено у обычных жен.
Детство – оно длинное и тесное, как гроб, и без посторонней помощи из него не выбраться.
Это самое ужасное во взрослых: они ни за что не призн а ются, что хотя бы раз в жизни совершили ошибку или поступили опрометчиво. Они с легкостью осуждают других, но никогда не готовы вершить суд над собой.
Я думаю о том, что когдато самым важным на свете был вопрос, любит ли меня моя мама, но этого ребенка, который вечно жаждет ее любви и всегда ищет любого ее знака, больше нет. Теперь мне кажется, что любит, но это не делает меня счастливой.
от чтения становятся странными, в книгах сплошная ложь
Reviews, 62 reviews62