Read the book: «Влияние», page 2

Я поднялась, потянулась и направилась к дверям. Остальные пассажиры уже покинули автобус. Я была самая последняя. Даже кондуктор уже ушла по своим делам. Рабочий день закончился. Наступил вечер.

Когда спускалась по ступенькам, чья-то тень перегородила мне путь. Я подняла глаза и увидела фигуру высокого человека в чёрной экипировке. За ним подошли и встали ещё несколько таких же. На всех были шлемы с затемнённым стеклом. Это что-то новенькое. Для них исчезнуть не получится никак. В такой ситуации я превратилась в маленькую слабенькую девочку. Сердце «ушло в пятки».

Я растерянно стояла в ожидании того, что будет дальше. Кто-то открыл дверь водителя. Резкий голос приказал ему выйти. Он сразу же послушался. Я осталась в автобусе одна. На меня направили какое-то оружие и начали надвигаться, возвращая обратно в машину. Тут моя сонливость мгновенно пропала. Я метнулась назад и громко заорала, прячась за спинками кресел:

– Хищник!

Мне обычно не хотелось привлекать его. Методы Хищника по борьбе с опасностью меня ужасно пугали. Но тут без него никак. Если меня никто не будет трогать, то он хотя бы скажет, что делать.

Младшая копия моего телохранителя появилась мгновенно и, оценив ситуацию также мгновенно, указала на молоток для стёкол. Такие есть в каждом автобусе. Добраться до молотка я не успела, хотя он находился в метре от меня за соседним сиденьем. Захватчики, осторожно входившие в автобус, направили в мою сторону пистолеты, заряженные дротиками с иглами. Они были слишком близко. Я спасовала и укрылась под ближайшими сиденьями.

Хищник яростно зарычал на них. Только его пока никто не слышал и не видел. Несколько небольших его копий, которые сейчас были больше похожи на крупных собак, появились на потолке и спинках кресел. Они оскалили на захватчиков свои зубастые пасти и приготовились к нападению. Нужно было только, чтобы кто-то коснулся меня. Но никто этого делать явно не собирался. Меня планировали просто подстрелить, для безопасной доставки, как представителя редкого и опасного вида фауны. Захватчики медлили, они старались быть готовыми к любым неожиданностям с моей стороны. Ещё им, кажется, было страшно.

Ближайший ко мне Хищник быстро прошипел мне:

– Давай! Они пришли убить тебя. Ты знаешь, что надо сделать.

Мне больше не нужно было оснований для дальнейших действий. Я ловко проползла под сиденьем и схватила за ногу одного из захватчиков, затем второго, кто был ближе. Одежду они выбрали плотную, только это не помогло. Им неизвестно, с чем имеют дело.

В меня выстрелили. Я успела скрыться под сиденьем до того, как дротики попали в меня. Они со свистом впились в линолеум на полу. Мой маленький рост, щуплость и ловкость были очень кстати. Те, до которых я дотронулась, начали истошно орать от неожиданности и ужаса. Началась беспорядочная пальба и суматоха. Хищники подцепили тех, в чью реальность теперь имели доступ и начали швырять их в остальных. Всё-таки экипировка захватчиков оказалась не напрасной, она значительно уменьшала степень повреждений.

Я торопливо поползла под сиденьями. Автобус был совсем небольшой. У дверей я оказалась за несколько секунд. Всё происходило очень быстро. Хищник прочистил мне путь к отступлению. Я выскочила из автобуса и побежала за клоном своего телохранителя.

Мы не рассчитали, что в автобусе могут находиться не все захватчики. Хищник, когда разделяется на несколько копий, становится слабее и не может полностью всё контролировать.

Один дротик попал мне в плечо, второй впился между лопаток. Я даже не видела, кто и откуда стрелял. Закружилась голова. Хищник метнулся ко мне, но в секунду растворился в воздухе. Я какое-то время ещё стояла на месте, глядя в пустоту, затем плавно опустилась на землю.

Глава 4

Всё ещё хочется пить, сильно. Мне казалось, если я сейчас же не попью воды, то скоро засохну и покроюсь трещинами, как почва в пустыне. Эта мысль не давала мне покоя, но сон давил и сковывал сознание.

Я открыла глаза и долго смотрела в пустоту. Вокруг было темно. Нет, мои глаза всё ещё не могли открыться. Кто-то находился рядом, но не обращал на меня внимания. Я попыталась подняться. Ничего не вышло, потому что мои руки и ноги были крепко пристёгнуты. Сон снова начал наваливаться огромной серой глыбой.

– Пить! – изо всех сил выдавила я из себя, пытаясь бороться с забытьем. Это был тихий хрип, но меня услышали. Кто-то подошёл с левой стороны. Я видела только тёмный размытый силуэт. Он чем-то зашуршал, начал нажимать на какие-то кнопки у моего левого уха. Тяжёлые веки опустились, и я снова начала проваливаться. Никто не помог мне.

В следующий раз, когда я вынырнула из сна, не стала дожидаться новой волны дрёмы. Собрав все имеющиеся силы, принялась выкручивать руки и ноги из ремней. Я открыла глаза и увидела, что лежу совсем без одежды на кушетке в большой комнате. К моей голове, груди, рукам и ногам подсоединены тонкие провода и трубочки. Вокруг было много неизвестных мне предметов, больших и маленьких, подальше и поближе. Это произвело на меня впечатление. Так со мной ещё никогда не обращались. Злость или испуг сдвинули глыбу сна на задний план. Я стала рваться изо всех сил и кричать сначала что-то неразборчивое, затем сформулировала речь:

– Что вам надо?! Отпустите меня сейчас же! Я пить хочу! Хищ… – тут мой рот был закрыт ладонью в толстой перчатке. От неожиданности я замерла, затем с негодованием посмотрела на возникшего человека. Его лицо было скрыто чёрным пластиком шлема, он был в плотном костюме. Всё ещё надеются, что от Хищника это спасёт?! Только немножечко.

Человек правой рукой что-то крутил у меня за головой, не глядя на меня. Я почувствовала, что сейчас снова провалюсь в забвение. Гнев сменился на тоску. От безысходности я начала плакать. Сначала слёзы тихо полились из глаз, затем вырвались рыдания и уткнулись в равнодушную перчатку. Реветь мне пришлось не долго, через пару минут я добилась желаемого результата.

– Получишь немного воды, если будешь лежать тихо, – приглушённо послышалось из шлема.

Услышав эти слова, я сразу замолчала и постаралась успокоиться, делая глубокие вдохи. Моя истерика усилила жажду. Спустя несколько секунд я уже не плакала, но всхлипывания всё ещё сжимали горло и грудь. Я требовательно посмотрела на тёмный пластик шлема. Он продолжал настраивать какой-то прибор, не глядя на меня. По-моему я уже лежала тихо.

К моей койке с другой стороны подошёл второй человек в таком же шлеме и костюме. Он держал стакан на половину наполненный водой. Первый убрал руку с моего лица и мне наконец-то дали попить. Через трубочку. Этого было мало, но попросить добавки я не успела. Сон снова навалился и уже никакие потребности не мешали ему поглотить меня полностью.

***

Не знаю, сколько времени я проспала. По ощущениям очень долго, наверное, пару дней. Я открыла глаза уже в другой комнате. Здесь кругом всё белое – потолок, стены, пол. Теплый свет ламп был тускловат, поэтому окружающая белизна не раздражала глаз. От яркого света, какой бывает в медицинских кабинетах, у меня всегда начинала болеть голова. Здесь было вполне комфортно.

Моё тело ничего не сковывало, поэтому я сразу села на кровати. Проводки ко мне уже не подсоединены, но следы от них на коже остались. Меня одели в белые шорты и майку.

Комната была просторной. Напротив кровати в стене зияло большое окно с толстым тёмным стеклом. В нём я видела только своё отражение. Слева дверь, справа небольшой квадратный стол со стулом. Мебель была из толстого белого пластика с металлическими ножками. В противоположном от двери углу, в двух метрах слева от моей кровати, за ширмочкой унитаз и раковина. Здесь мой взгляд задержался, потому что вспомнила о своих естественных потребностях. Я поднялась, оперлась рукой на стену и, пошатываясь, побрела к туалету. Справив нужду, умылась холодной водой. Это помогло немного разогнать сонливость.

Я увидела на столе пластиковый кувшин с водой и стакан. До них шла тоже по стеночке, но уже более уверенной походкой. Медленно выпив всю воду, я снова легла на кровать.

Мне вспомнилось, как в детском доме заставляла себя пить много воды, чтобы уменьшить воздействие лекарств, которые мне давали. Сама я бы до этого никогда не догадалась. Хищник подсказал, когда смог подловить удачный момент. Все успокоительные и снотворные блокируют большинство возможностей моего мозга. Я даже говорить из-за них не могла начать. Почти всё время моего пребывания в детском доме осталось в памяти как серый туман, а что было до него, вообще не помню.

Мои вялые раздумья прервал голос со стороны окна.

– Доброе утро, Фаби. Как ты себя чувствуешь? – ровный голос пожилого человека звучал из двух небольших колонок под самым потолком.

Я продолжила лежать, только глянула разок на окно и убедилась, что там по-прежнему только моё отражение. Тот, кому принадлежит этот голос, собирался общаться со мной, не вступая в контакт. Хитро. Я решила сначала игнорировать такую беседу и ждать когда ко мне придут, чтобы устроить «всеобщее замешательство». Рано или поздно мне ведь должны принести еду?! Но потом я решила попробовать пробиться через микрофон. Никогда раньше так не делала.

Я села, направила взгляд в окно (мне казалось, что по ту сторону есть другая комната, где сидит тот человек и смотрит на меня), сделала глубокий вдох и прокрутила в голове голос этого человека. Видеть его не могла, но представить можно попытаться. Всё равно это будет контакт, только на другом уровне. На той стороне терпеливо ждали моего ответа.

– Тем-но-та, – медленно и сосредоточенно произнесла я. С этим словом я отправила собеседнику образ кромешной тьмы вокруг. Он меня точно слышал, но дошёл ли образ, я поняла не сразу.

– Нет, Фаби, – спустя десять секунд произнесли колонки спокойно.

Не сработало. Я поняла, что говорила по слогам, не потому что прилагала огромные усилия на создание и отправку образа, а потому что снотворное всё ещё мешало. Значит и Хищника не смогу позвать. Меня это очень огорчило.

– Ку-шать хо-чу, – выговорила я первое, что пришло в голову, чтобы отвлечь внимание собеседника от моей неудачной попытки «поколдовать».

– Скоро завтрак. Хищник сейчас рядом с тобой?

– Нет, – ответила я не сразу. Общаться было трудно, мои мысли пролетали в голове быстрее, чем я успевала их оформить в речь.

– Пообещай, что ты не встанешь с кровати, пока я тебе не разрешу. Иначе останешься без еды и получишь уколы, – он говорил медленно и чётко, давая мне возможность осмыслить сказанное. В моём состоянии иначе я бы ничего не поняла и не запомнила. – Обещаешь?

– Да, – после «переваривания» его речи сказала я.

Я бы хотела, чтобы ко мне пришли, когда снотворное уже полностью нейтрализуется, тогда было бы больше шансов на удачную передачу образов. Но завтрак принесли почти сразу после моего «да». Как будто ждали под дверью только этого.

Вошли двое. Они были в той же чёрной экипировке и шлемах, как в автобусе. Первый нёс поднос с тарелками и кувшином воды. Второй зашёл следом, закрыл дверь и остался стоять у неё, направив на меня что-то типа автомата заряженного шприцами. Я успела заметить, что за дверью действительно есть другая комната, но там было темно. Ничего разглядеть там не смогла, поэтому теперь всё внимание сконцентрировала на посетителях.

План возник в голове неожиданно. Продолжая сидеть, я схватила свою подушку из-за спины и, взявшись за неё двумя руками, метнула в фигуру с оружием. Мой снаряд был лёгким. Носитель подноса к этому моменту ставил свою ношу на стол и был повёрнут ко мне спиной. Он мне был не особо интересен, потому что уколов я у него не увидела.

Образ абсолютной тьмы всегда было навязать легко. Просто заставить человека ничего не видеть. Не приходится прорисовывать картинку сначала у себя голове, потом у кого-то. Поэтому пока подушка летела, и пока «оруженосец» ловил её свободной от автомата рукой, я, максимально сосредоточившись, навязывала ему полное отсутствие света. При этом мой взгляд был устремлён в шлем, туда, где у него должны быть глаза.

Он просто поймал подушку и резко повернулся ко мне правым боком, лицом к напарнику. Носитель подноса посмотрел на него, потом на меня и снова на него. На миг все замерли. Каждый думал, получилось ли у меня навязать образ или нет. Думали об этом даже там, за тёмным стеклом. Первым оттаял безоружный, он быстро двинулся ко мне, доставая из кармана шприц.

– Нет! – заорала я на него, произносить слова становилось уже легче. – Я же не вставала!

Можно было бы попробовать и ему отправить что-нибудь, но я не успела об этом даже подумать.

– Всё в порядке, – сказал новый обладатель моей подушки Носителю Подносов, – пошли.

Они быстро вышли. Я плюхнулась на спину, туда, где теперь были только матрас и простынь. Подействовало, точно подействовало. Он же замер, потому что для него вокруг стало темно. Повернулся боком, потому что думал, что так избавится от моего пусть и очень слабого, но влияния. Или чтобы не попасть под него? Нет, что-то точно получилось, но чтобы знать это наверняка, мне нужно было посмотреть на его лицо. У людей, которые видят мои образы, первым делом меняется взгляд.

– Будешь теперь спать без подушки, – сердито сказали колонки. – Теперь можешь встать с кровати и позавтракать.

Я сразу поднялась и медленно подошла к столу. Геркулесовая каша, бутерброд с сыром и маслом, чай. Такой завтрак я последний раз ела год назад, в детском доме. Но хорошо помню, что это совсем не вкусно. Ничего другого здесь явно не предложат, поэтому придётся есть, что дают. Надежда, что подкрепившись, удастся вызвать Хищника, улучшила аппетит.

Я съела всё до последней крошки и аккуратно сложила посуду на поднос. Потом несколько минут ходила по комнате кругами. Когда мне показалось, что я уже восстановила свои силы, села на край кровати (окно получилось слева от меня) и принялась мысленно звать Хищника. Я представляла себе его образ, вспоминала всё, что меня с ним связывало. Он не торопился ко мне. Наверное, был занят своими делами или просто знал, что сейчас мне ничего не угрожает и ему незачем приходить. Сам просто так он редко приходит.

Просидела я так очень долго. Глаза давно закрыла, чтобы легче было сосредоточиться. В какой-то момент хотелось даже прилечь, но я не стала этого делать, чтобы не заснуть. Вслух позвать его боялась, вдруг услышат и придут эти в шлемах, чтобы усыпить меня.

Впервые я обрадовалась жуткому рычанию монстра. Он появился прямо передо мной. Я открыла глаза и увидела его уменьшенную версию. Оригиналу было бы очень тесно в этой комнате. Никогда ещё не видела его таким. Он был очень зол. Зол на ситуацию и нашу беспомощность. Его жёлтые глаза сейчас были огненно рыжими. Дыхание тяжёлое. Он начал ходить по комнате, осматриваться, скалиться и недовольно рычать. Если бы сейчас кто-то без шлема вошёл в комнату и посмотрел на меня, Хищник бросился бы на него в ту же секунду. Последствия были бы не обратимы.

Я сидела молча. Чтобы не выдавать его присутствия, наблюдала за ним, не поворачивая головы и глаз. Сейчас он оценит наше положение и придумает план. Он всегда находил выход из любой ситуации.

Глава 5

– Здесь с каждым днём мы становимся слабее, – негромко прорычал Хищник после того как обдумал ситуацию. – Я не смогу тебя вытащить отсюда сейчас. Но скоро у меня обязательно появится возможность раскидать этих гадов. Они про нас почти ничего не знают и даже не представляют, что мы можем.

– У меня не получилось, – неуверенно сказала я, будто в пустоту. Он понял, о чём речь.

– Всё равно это было бесполезно. За дверью комната, за окном тоже, они выходят в коридор. Везде специальные замки, никто не сможет выйти отсюда, пока в комнате за окном не нажмут кнопку. И не получится выйти в коридор, пока в совсем другой комнате не нажмут другую кнопку. За тобой следят одновременно несколько человек.

– Что же мне делать? – шёпотом спросила я.

– Тебе придётся пока сидеть здесь и ждать. В нужный момент я буду рядом. Надеюсь тебя снова не «заморозят».

Он ушёл куда-то сквозь стену. Теперь я осталась совсем одна. Чувство беспомощности и одиночества накатило волной. Конечно, общество Хищника не приносило мне большой радости, но я уже привыкла к нему. С ним всё-таки спокойнее. Даже не смотря на то, что он может причинить боль и мне. Кроме него у меня всё равно больше никого не было. Я легла на спину и заплакала, вытирая глаза ладонями.

– Фаби, я хочу познакомиться с тобой, – опять тот пожилой голос из колонок. – Давай поговорим?

Я перестала плакать, тщательно вытерла глаза и села на кровати. Что мне ещё оставалось? Я была готова сейчас на общение, лишь бы чем-то занять себя и отвлечься от тоски.

– Да, – ответила я тихо.

– Меня зовут доктор Калиот. Тебя привезли сюда, чтобы твой монстр Хищник не причинил больше никому вреда, – он говорил чётко и не торопливо. – Ты понимаешь меня?

– Да.

– Скажи мне правду, он сейчас рядом с тобой?

– Нет.

– Ты хочешь научиться контролировать монстра? Чтобы он не смог больше никому сделать больно?

– А вы знаете, как это сделать? – с удивлением спросила я. Произносить такие длинные фразы целиком у меня получалось плоховато. Просто необходимости в этом раньше не возникало. Поэтому моя речь звучала прерывисто, с паузами. Зато слова были тщательно подобраны.

– Пока нет, но мы обязательно найдём способ, – после небольшой заминки ответили мне. – Для этого нам надо больше узнать о тебе и о Хищнике.

– Мне так трудно говорить.

– Ничего. Я буду задавать вопросы, а ты кратко отвечай на них.

– Я хочу видеть вас, – у меня были странные ощущения от беседы с колонками, глядя на своё отражение в окне.

– Прости, Фаби, – с сожалением сказали колонки. – Я не могу рисковать. Никто не хочет, чтобы монстр снова появился. Мы постараемся поскорее с ним разобраться и тогда сможем увидеться с тобой.

– Он сильнее, – я точно знала, что монстра никто никогда не сможет контролировать.

– Хорошо. Расскажи мне о нём. Когда ты с ним первый раз встретилась?

– В детском доме.

– Это он помог тебе уйти оттуда?

– Да.

– Хищник научил тебя говорить?

– Нет. Я всегда умела.

– Почему же ты раньше ни с кем не разговаривала?

– Мне мешали лекарства.

– Хищник приходит, когда ты позовёшь его?

– Не только.

– Он приходит к тебе во сне?

– Нет.

– Он может появиться просто так, по своей воле?

– Может.

– Что он обычно делает?

– Меня охраняет, говорит, что мне делать.

– Он сразу приходит, когда думает, что тебе угрожает опасность. И если ты позовёшь его. Я прав?

– Ну да, – неуверенно ответила я.

– Когда всё в порядке его обычно нет рядом?

– Он уходит по своим делам. Ему тоже надо кушать и спать.

– Ты считаешь, что он живой и существует сам по себе?

– Я это знаю.

– А ты знаешь, где он сейчас?

– Нет. Может, стоит рядом с вами или ходит по городу, ищет еду.

– Что он ест?

– Других монстров. Поэтому я и назвала его Хищником.

– Есть и другие?

– Да, их много. Они все разные, но Хищник самый большой и сильный. Он называет их сущностями.

– Ты видела, как он ест других монстров? – с ноткой удивления спросили у меня.

– Нет. Когда ко мне приближается какая-нибудь сущность, сразу появляется Хищник. Он начинает догонять её. И мне их становится не видно за домами. Я спрашивала у него, зачем он за ними гоняется. Хищник сказал – кушаю.

– Зачем эти сущности к тебе приближаются?

– Не знаю.

– Почему Хищник тебя охраняет? Зачем ты ему нужна?

– Я не спрашивала у него.

Колонки затихли на несколько минут. Я скомкала одеяло и подложила его между своей спиной и спинкой кровати. Так стало намного удобнее.

У меня не было сомнений, стоит ли рассказывать о Хищнике, потому что я хотела, чтобы они знали о нём. Так у этих людей меньше шансов пострадать от его лап и зубов. Я никогда никому не желала зла. Тем более, если бы Хищник был против моих рассказов, то попросил бы меня молчать. Ему было всё равно, потому что он знал, что они ничего с ним не сделают.

– Хищника может увидеть только тот человек, к которому ты прикоснулась или посмотрела в глаза, – доктор Калиот продолжил допрос. – Правильно?

– Да.

– Когда Хищника рядом нет, то ты можешь заставить человека видеть нужную тебе картинку. Так?

– Ну да.

– А если Хищник потом придёт, то человек перестанет видеть твою картинку и увидит монстра?

– Нет, он будет видеть Хищника вместе с картинкой.

– Ты можешь сделать так, чтобы человек перестал видеть монстра или твою картинку?

– Да, если отойду подальше.

– А как именно ты заставляешь людей видеть то, что тебе надо?

– Представляю в голове нужную картинку, контактирую с человеком и отправляю ему это в мысли. Он думает, что всё по-настоящему.

– Спасибо, Фаби. Я очень рад, что мы с тобой смогли поговорить. Ты умница. Я хочу тебя отблагодарить. Хочешь чего-нибудь сладкого или игрушку?

Услышав такое, мне стало веселее, настроение немного улучшилось. Я привыкла сразу доставать себе то, что пожелаю. Пока жила на воле, каждый день могла кушать сладости, играть во всякие игрушки, смотреть мультики в кинотеатрах, кататься на аттракционах и так далее. Сейчас хотя бы что-то можно было получить от благодарных колонок, надо пользоваться шансом.

– У вас есть клубничное мороженое, такое с зефирками? – недолго думая спросила я и продемонстрировала двумя пальцами габариты зефирок. А потом ещё добавила, – и пазлы в больших коробках, где их много насыпано.

– Будет, всё будет, – сказали колонки весело, а потом строго добавили, – но когда к тебе придут, ты должна сидеть смирно на кровати и не шевелиться. Договорились?

– Ладно, – с грустью согласилась я.

Я ждала свои подарки с нетерпением. Больше нечего было делать. Когда дверь открылась, я застыла сидя на кровати и не двигалась, пока не осталась одна. Глазами проследила, как ставят на стол поднос с благодарностями и забирают поднос с грязной посудой от завтрака. Оруженосец в это время также ждал на своём посту. В этот раз он не целился на меня своим автоматом со снотворными дротиками. Так было спокойнее.

Когда Носитель Подносов и Оруженосец ушли, я подошла к столу. Меня приятно удивило, что все мои пожелания с точностью выполнили. Сначала я съела мороженое, потом приступила к головоломке.

Глава 6

Доктор Калиот собрал в своём кабинете всех сотрудников научно исследовательского института, которые принимают участие в изучении особенностей Фаби. Это отличные специалисты, профессионалы своего дела: психиатры, неврологи, педиатр (единственная женщина в этой команде), психолог и генетик. Всего получилось восемь человек.

Помощники Калиота сели за одним столом и устремили всё внимание на своего начальника. Полистав какие-то бумаги, он начал совещание.

– Итак, что мы имеем. По итогам проведённых первичных обследований у нас физически здоровый ребёнок. Скажу честно, результаты меня приятно удивили. Если не считать хронический гастрит. При правильном питании здесь мы скоро сможем это поправить. Для восьмилетнего ребёнка с поставленными ранее диагнозами Фаби неплохо соображает и излагает свои мысли, – некоторые задумчиво закивали. – Я не ожидал получить от неё столько информации. Даже не думал, что она сможет сказать что-нибудь кроме «да» или «нет». Похоже, что её странный аутизм обрёл новую форму. Мне пока не понятно с чем именно мы имеем дело. Нам предстоит огромная работа.

– Если с ней позаниматься, то она скоро сможет нормально разговаривать, без заминок, – сказал Виктор Сергеевич, невролог.

– Согласен. Но не забывайте, что в приоритете сейчас её монстры, – напомнил Калиот, – кто-нибудь готов озвучить свои догадки по этому поводу? Даже самые немыслимые.

– Похоже, она умеет каким-то образом гипнотизировать людей, – первым выступил Даниил Николаевич – врач-психиатр, главный помощник Калиота. – Как именно она это делает, пока не ясно. У детей богатая фантазия, она создаёт в своей голове всяких монстров, продумывает их и заставляет людей поверить во всё это. Внушение настолько сильное, что они даже сами калечат себя. Но без дополнительных исследований это только одна из версий.

Кто-то из присутствующих поддержал эту версию, кто-то озвучил свою. Все отметили, что им не хватает различных обследований и анализов. А проводить их пока девочка находится под действием снотворных бессмысленно. Если же она будет бодрствовать, нет гарантии, что этот процесс будет безопасным для всех. Даже если пристегнуть её крепко к креслу, к ней всё равно придётся прикасаться, разговаривать, смотреть на неё. После продолжительной дискуссии Калиот подвёл итог.

– Получается, мы не можем проводить полноценное исследование, пока не избавимся от Хищника. А сделать это может девочка самостоятельно, без врачебного вмешательства. По-вашему, это в первую очередь работа психолога.

– Как вариант можно ещё применять против её способностей ультразвуковое или световое воздействие на органы чувств. Она же к этому очень чувствительна. Возможно, это нейтрализует её воздействие быстрее и эффективнее, – сказал невролог Виктор Сергеевич.

– Мы пока не будем рассматривать этот вариант. Это не гуманно. Не забывайте, что она обычная девочка, которая любит клубничное мороженое, – возразил Даниил Николаевич.

– А то, что она делает с людьми, это гуманно?

– Она ещё ребёнок и многого не понимает. Ей простительно.

– Давайте пока не будем развивать эту тему, – прервал их Калиот, – оставим это средство на самый крайний случай. Также не забывайте, что все успокоительные препараты, которые мы применяли, плохо на неё влияют. Судя по записям врачей из детского дома, подобное «лечение», – он презрительно выделил это слово, – вело к прогрессированию её психического расстройства и даже к мышечной атрофии. Они понятия не имели, что с этим делать. Фаби предстоит провести здесь очень много времени, ухудшить её здоровье просто недопустимо.

– Да, доктор Калиот, я считаю, что мороженное было лишним. Сейчас ей необходимо соблюдать диету, – сказала педиатр Анастасия Владимировна.

– Я знаю. Её надо было побаловать, чтобы в следующий раз она ещё охотнее делилась с нами своими рассказами. Девочке сейчас очень тяжело, у неё депрессия. Ничего страшного от одной порции мороженного не случится.

В кабинете воцарилась тишина. Каждый задумался о своём.

– Анализ ДНК мы пока не завершили, – напомнил всем генетик. – Материалы у нас уже есть, они в работе. Я думаю, результаты помогут нам многое прояснить. Вы кстати говорили, что расскажите подробную историю девочки, – обратился он к доктору Калиоту.

– Да, я помню. Сейчас всё расскажу, – сказал Калиот и снова начал листать бумаги. – Я специально не стал вам сразу всё рассказывать, что бы вы посмотрели на эту работу свежим взглядом.

У меня уже давно были свои гипотезы по поводу особенностей этого ребёнка. И как я вижу, наши мнения во многом совпали. А теперь расскажу вам важную и полезную для дальнейшей работы информацию, которую начал собирать несколько лет назад. В день, когда мать Фаби привела её ко мне на приём впервые. Тогда я ещё работал и в поликлинике. А продолжил всё это собирать в позапрошлом году, уже здесь. Начну с предков девочки. Отмечу сразу, что по материнской линии никто не страдал серьёзными заболеваниями и не состоял на учёте у психиатра.

Бабушка Фаби сейчас находится в доме престарелых, немощная старушка. Она резко сдала после внезапной смерти мужа от сердечного приступа. Её дочь Кристина, мама нашей девочки, работала профессиональным переводчиком. После очередной трёхмесячной командировки в Австрии вернулась с Фаби в животе, само того не зная до какого-то момента. Про отца я так ничего и не выяснил, к сожалению. Кристина говорила, что он внезапно пропал без вести в самом начале их отношений. Она пыталась поначалу его найти, но потом решила, что он просто её бросил, и вернулась на родину.

Девочка родилась здоровой, всё было в норме. Но в три года она так и не заговорила. Вместо этого начала избегать контакта с кем-либо. Не смотрела в глаза, не позволяла к себе прикасаться, не обращала внимания на своё имя, пугалась громких звуков, плакала из-за яркого света. Всё это развивалось постепенно. Маме приходилось переодевать малышку, пока она спит.

Кристина привела ко мне Фаби, когда ей исполнилось четыре. Эта женщина растила своего позднего первенца одна. Ей до последнего не хотелось верить, что с Фаби что-то не так. Внезапная смерть отца Кристины тоже плохо сказалась на её внимательности к ребёнку.

Я осмотрел девочку, выслушал рассказ мамы, провёл тестирование и сразу поставил диагноз: детский аутизм. Ничего необычного на первый взгляд. Последующие анализы и обследования у других специалистов это подтвердили. После я назначил Кристине приём, чтобы составить план лечения девочки. Но она так и не пришла. Потом я узнал, что мама Фаби погибла в автокатастрофе, возвращаясь с работы.

Девочку поместили в специализированный детский дом. Там были неплохие врачи. Они и начали лечить девочку. От всего произошедшего её состояние резко ухудшилось. Начались ночные истерики, стремление спрятаться, периодические отказы от еды. Медикаментозная терапия позволила избавить её от таких припадков, и девочка стала спокойной. С ней пытались хоть как-то заниматься, развивать, девочка даже что-то воспринимала. В пять лет она уже собирала конструктор, оригами, пазлы, лепила из пластилина, рисовала только круги, квадраты и треугольники, но идеально ровными.

Никаких контактов она по-прежнему не допускала. Но слышала и понимала, когда звали на занятия или на приём пищи и шла. Если её просили, например, почистить зубы или переодеться, она делала это, причём без посторонней помощи. То есть она всё прекрасно понимала и часто сама принимала решение что, как и когда ей лучше делать.

Однажды пришло время брать кровь на анализ. Девочка очень сильно протестовала, никакие подкупы и уговоры не помогли. Медсёстры решили удерживать её силой. В итоге кое-как взяли кровь. Довели этим девочку до потери сознания. Она потом неделю не вставала с кровати. Опять начались ночные истерики. Ей назначили успокоительные препараты, и Фаби совсем затихла.

Положительные результаты проведённых с ней занятий вскоре сошли на нет. Со временем начала развиваться мышечная атрофия. Что с ней происходило, врачи не могли понять, они испробовали разные медикаменты, процедуры. Толку не было, только ухудшение состояния.

Год назад, мне поступил звонок от неравнодушной воспитательницы с просьбой помочь разобраться в особенностях этого ребёнка. Я вспомнил, что Фаби была уже когда-то моим пациентом и сразу согласился. Мне должны были её привезти сюда в понедельник. Этого не произошло. Во вторник мне позвонила воспитательница, извинилась и сообщила, что пока привезти Фаби они не могут, потому что она сбежала в прошлую субботу, и они до сих пор не могут её найти.