Read the book: «Небесный Сапфир»
Встреча на Соколе
Однажды в парке возле метро “Сокол”, там, где когда-то было братское кладбище погибших в первую мировую войну, я сидел на лавочке и читал книгу.
Я и сам не заметил, как рядом со мной очутился этот странный человек. Одет он был очень хорошо, но вся одежда его была какой-то мятой и запылённой. Ему, пожалуй, было лет пятьдесят, может чуть больше, но недельная щетина с проседью добавляла несколько лет к его возрасту. Он сел рядом со мной на скамейку. Краем глаза я заметил его, но поднял глаза только дочитав до конца очередной длинный параграф: так я был увлечен своим чтением.
Впрочем, человеку этому до меня не было, казалось, никакого дела. Он некоторое время молча сидел, уставившись вдаль, а потом вдруг принялся что-то бубнить себе под нос. Я как-то сразу подумал, что он малость не в себе, но уходить со скамейки мне из-за него совсем не хотелось. Был теплый осенний день, по парку гуляло много мамочек с колясками и без, разные бабульки шуршали подошвами туда-сюда, в это время в парке не так-то просто найти, где посидеть.
– Смотри, смотри, – вдруг толкнул меня мой случайный сосед по скамейке, – вон: пудель…
Я оторвался от книги и посмотрел в указанном им направлении. В уютном сине-красном комбинезончике мимо нас прогарцевал внушительных размеров пудель. И это был – пудель иноходец. Он явно осознавал свое физиологическое отличие от всех прочих собак и держался гордо и с достоинством.
– Ты смотри, какой иноходчивый! – умилился мой сосед. – Вы видели такое? Смотрите: две правых – две левых, две правых – две левых. Потрясающе!
Зрелище и вправду было потрясающим. Я был вынужден это признать.
– Я вижу, вы любите читать? – осведомился этот странный человек, когда пудель скрылся из виду. – Что читаете, позвольте вас спросить?
Это был Лесков.
– О, да у вас я вижу недурной вкус! – обрадовался человек, и, замолчав, отвернулся в сторону.
Посчитав, что общение наше этим исчерпано, я вернулся было к прерванному чтению, но тот вдруг снова заговорил.
– Меня зовут Антон П. Я сам тоже писатель. Возможно вы слышали, впрочем… неважно… Я вот тут написал один рассказ, давно уже, несколько лет назад. И сегодня решил, наконец, отнести его издателю, но боюсь, не дойду…
– Наверное, рассчитываете по дороге прихватить пивка, – не очень красиво пошутил я. Впрочем, видок этого типа был весьма затрапезный и поверить в то, что он и в самом деле писатель, можно было лишь с существенной натяжкой. А с другой стороны – писатели бывают разные. Тоже ведь, сегодня по внешнему виду сложно судить о человеке с уверенностью…
– Боюсь, что в этот раз мне и до пивка добраться не удастся, – Антон вдруг вскинул голову и внимательно вгляделся в пустоту перед собой. – Послушайте, – обратился он ко мне минуты через полторы, – я могу попросить вас об одном одолжении? Возьмите это, и отдайте потом какому-нибудь издателю, или, знаете что, разместите это в Интернете. Пусть люди читают. Если угодно, вы даже можете на этом заработать, выдать за своё… Впрочем, как вам будет угодно, не обижайтесь… Я в вас верю. Вы… Вы хороший человек, это сразу видно. Мне сейчас нужно уже идти, но мне бы очень хотелось, чтобы то, что здесь написано, стало бы всеобщим достоянием. Это… важно… понимаете?
– Если честно, я бы не хотел таким образом становиться… – я хотел объяснить ему, что меня не очень интересуют чужие рукописи, особенно рукописи всяких незнакомых мне писателей, но не успел. Антон П. вскочил и бросился бежать; и он исчез. Я не успел даже заметить, куда именно и как. Он испарился столь неожиданно и стремительно, что я даже не успел толком заметить, в каком направлении его унесло.
А на скамейке рядом со мной осталась лежать его толстая тетрадь в красивом кожаном переплете.
Поколебавшись немного, я всё же взял её и открыл на первой странице и прочитал название: "Небесный Сапфир". Затем я стал читать дальше, пока не прочел её всю до конца, и вот теперь я не знаю, что же мне со всем этим дальше делать.
Вот, что я там прочел.
Торговец мудрости
Началось всё это сравнительно банально. Ничего подобного я никак не ожидал, но ради связности повествования я постараюсь изложить всю эту историю настолько последовательно, насколько это вообще представляется мне возможным.
Однажды зашел ко мне один мой старый знакомый. Мы познакомились с ним ещё в начале тысячелетия в переходе метро, где он торговал старыми книгами. У него был столик, на котором были выложены несколько десятков книг самого различного калибра и содержания, а рядом стояло еще три больших сумки. Каждый раз, когда у проходящих мимо людей возникал интерес к его столику, он внимательно всматривался в потенциального покупателя и извлекал из одной из сумок какую-другую книжецу. Часто оказывалось, что это было именно то, чего и искал сам тот человек себе почитать.
Именно так и со мной произошло. Он достал откуда-то из-под стола «Рукопись, найденную в Сарагосе», из серии Литературных памятников. Помимо самоценности, как литературное произведение, этот конкретный экземпляр имел и еще одно преимущество. На полях тут и там были сделаны некоторые комментарии, которые, по мере чтения, раскрывали новые грани смыслов, от чего прочитанное представлялось совсем в новом ракурсе, выводило на иной уровень глубины понимания. Я, разумеется, тогда сразу же купил эту книгу, да и обошлась она мне, скажем прямо, недорого.
Через месяц я пришел в это же место за новой порцией знаний, но в этот раз стола с продавцом на месте не оказалось. Переход был пуст, только в углу стояла бабулька с пронзительным взглядом и вязанной кепкой в руках. На дне кепки лежала десятирублевая купюра и несколько монет. Я внес туда монету в пять рублей и, как бы между прочим, поинтересовался:
–Тут раньше один дядечка бородатый стоял, книжки продавал? Не знаете, где он?
– Никого я не знаю, – пробубнила бабка, выпятив нижнюю губу, и отвернулась. – Никого тут нету, всех выгнали давно менты с собаками.
Я положил в кепочку сторублевую.
– Да вон, што ли, не тывой дед сидит на улице, вон тута, за углом, в переулке. Этот што ли, с бородой, в сереньком плашщыке?
Я отправился в указанном бабкой направлении и действительно, буквально в семидесяти метрах от выхода из перехода, в переулке, обнаружил моего торговца. Он тоже сразу меня приметил и глубокомысленно разглядел.
– Чем интересуетесь, молодой человек? – поинтересовался он, когда я в задумчивости остановился перед его букинистическими ценностями. Чего тут только не было!
– Вы из библиотеки эти книги выносите? – попытался пошутить я, но он сразу оборвал.
– Оставьте. Вы знаете, зачем пришли, и не морочьте голову. Вот, лучше посмотрите.
Он дал мне книгу на старославянском языке, и когда я открыл эту книгу, то сразу понял, что это именно то, что мне сейчас нужно. Дело в том, что я некоторое время до того по непонятной мне самому причине просматривал книги на старославянском, но никак не находил среди них нужной мне. Хотя я точно знал, что такие книги, которые я ищу, в принципе существуют, но где и как найти их тогда себе не представлял. И тут – самое то!
Так мы и познакомились.
Его звали Олег Борисович. С тех пор мы стали видеться регулярно, примерно раз в месяц. Как выяснилось, в Москве у него было несколько насиженных торговых мест, которые он периодически менял. Одно из них, на Старом Арбате, было мне особенно удобно. В те годы я работал в Левшинском переулке, и до Арбата мне было 10 минут пешком. Частенько я хаживал туда в обеденный перерыв.
Всякий раз я находил у него нечто прямо-таки из ряда вон. Впрочем, я всегда платил не торгуясь, бывало и так, что приходилось мне выкладывать за очередную книгу кругленькую сумму. Но я ни разу не пожалел об этих тратах.
Однажды Олег Борисович пригласил меня к себе домой. Оказалось, что живет он в шикарном месте, в самом центре города в просторной трёхкомнатной квартире. Все стены до самого потолка были заставлены шкафами с книгами, и только в углу на кухне стоял диванчик, на котором он спал. На этих полках я увидел такое, что повергло меня тогда в полнейшее изумление. Там были такие раритеты, что я даже просто не знаю, как об этом сказать. Там было всё! При этом часто на полках разные книги помещались хитрым образом: из надписей на корешках выстраивались целые фразы. Каждую полку можно было исследовать по несколько часов, чем я очень любил заниматься, хотя и доводилось мне это делать нечасто.
Иными словами, я вдруг нашел то, чего мне всегда так не хватало: подлинный источник мудрости. Во всяком случае, так мне тогда казалось. Хотя я понимал, конечно, что прочесть все эти книги, возможно, мне никогда и не удастся, но уж, по крайней мере, я мог бы взять тут хотя бы то, что смогу. Тяга к Знанию у меня тогда была чрезвычайно сильна, и даже сам процесс постижения нового настолько меня захватывал, что я никак не мог остановиться в своём поиске; в те годы мне хотелось познать всё.
Мой новый знакомый оказался человеком интересным и проницательным. Он читал мне целые лекции о культуре и истории, и через общение с ним я узнал множество потрясающих фактов, которые делали меня значительно мудрее, как мне тогда, по крайней мере, казалось.
История Олега Борисовича
Наши периодические встречи продолжались лет семь или восемь.
И вот как-то раз он появился неожиданно; позвонил, и спросил, удобно ли ему "нанести мне визит" (они использовал именно такую формулировку) минут через десять по одному важному делу. Я удивился, конечно, ибо с его стороны подобная просьба была крайне неожиданной, но, разумеется, пригласил его зайти.
Олег Борисович пришел скоро, и мы сели на кухне пить чай. Он показал мне одну книгу, о которой я давно от него слышал, но никогда даже мельком не видел, не то, чтобы держать её в руках. Это бы перевод одного западногерманского художественного произведения, романа, написанного малоизвестным немецким автором в тридцатых годах прошлого века. Книга эта еще при Сталине была набрана высокой печатью. Сделали 100 сигнальных экземпляров, потом набор весь сняли, и часть сигнальной партии уничтожили. С тех пор об этой книге больше никто и не слышал. Впрочем, всё это — детали.
Выкурив сигарету, Олег Борисович внимательно меня рассмотрел и сказал:
– Знаете, Антон. Однажды в моей жизни произошло некое значительное событие, после которого вся жизнь моя переменилась. Мне кажется, что сейчас моя судьба снова приближает меня к новой поворотной точке, которой, впрочем, я давно уже ожидаю.
– Это интересно, – согласился я. Такого поворота разговора я никак не ожидал. Олег Борисович казался сдержанным и даже слегка расслабленным. Но в глазах его сверкала какая-то странная черная синева, чувствовалось, что он действительно переживает нечто значительное в своей жизни, и при этом всецело осознает, что именно он переживает.
– Я собираюсь рассказать вам одну историю. Все дело в том, что история эта в некотором смысле касается и вас. В силу ряда причин я не мог рассказать вам всего этого прежде, но сегодня время пришло. Вот эта самая книга – это и есть наш знак.
– Все это весьма загадочно звучит, Олег Борисович, – заметил я тогда. – Книга эта – действительно крайне заманчивая, но мне кажется, что вы имеете в виду нечто иное?
– Да. Именно. И дело тут вот в чем. Однажды я был в Азии, в горах в районе Памира. Было это на закате советской власти. Один мой товарищ, художник по имени Сергей П., поехал туда на этюды, и пригласил меня с собой. Я взял свой фотоаппарат (в ту пору я работал фотокорреспондентом в одном уважаемом издании), и мы отправились. Там нас встретили какие-то знакомые Сережи, он называл их “бадахшанцы”, которые куда-то повезли нас на машине, а потом мы перегрузили всю поклажу на мулов и еще несколько дней шли с погонщиками этих мулов по горным тропам. Пару раз мы поднимались на перевалы, спускались вниз, переходили речки и ручейки, жарили мясо на костре, пили воду из родников, восхищаясь дивной красотой местности. Такой красоты с тех пор я не видал нигде… Мда…
Я понимал тогда, конечно, что Сережа имеет здесь какие-то особые связи. Кроме того, я чувствовал, что он имеет некоторое намерение по поводу всего этого путешествия, помимо написания этюдов. Но мы практически не говорили об этом. Я много фотографировал, в уме считая шедевры и предвкушая жадные вздохи главного редактора, когда буду с ним по приезде торговаться за гонорар. Сергей был по большей части молчалив и часто на привалах вглядывался вдаль своим пронзительным взглядом. Он без сомнения всегда был талантливейшим художником, каждая его картина становилась шедевром уже в момент написания. Однако, он никогда не многословил, только улыбался в усы и щурил глаз. Было ему в ту пору лет пятьдесят с небольшим. А мне было 35.
Был один момент тогда. Идём мы, значит, и вот, поднялись высоко на перевал и оказались в таком месте, где уже ничего не растет, одни только камни. И тут нас окутывает облаком, которое прямо-таки поглощает нас, обволакивает, и мы не можем продолжать идти, потому что ничего не видно дальше одного метра, руки вытягиваешь, и пальцы теряются в тумане. Мы сели, и минут на пятнадцать как будто бы заснули. Я закрыл глаза и помню только шум ветра и тишину горы. А потом – облако прошло, мы встали, прошли еще метров пятьсот, повернули за скалу и там, внизу, нам открывается чудеснейший вид. В кольце гор, внизу, пронзительно-синим светом блестит на Солнце маленькое озеро, оттуда, сверху оно показалось прямо крошечным. По небу плывут облака, и тени от них ложатся ровными контурами на склоны гор, видно, как они пробегают. А между облаками — яркими полосами — солнечные лучи. Понимаете?
– Наверное, очень красиво…
– Не то слово! – Олег Борисович достал очередную сигарету, прикурил и подошел к окну, и долго молча смотрел сквозь него наружу. Мой дом окнами выходит прямо в лес, и живу я на очень высоком этаже. Сверху я часто наблюдаю, как над лесом летают ласточки и вороны. В тот раз за лесом как раз садилось Солнце, из настежь распахнутого окна тянуло свежей прохладой. Олег Борисович между тем продолжал свой рассказ.
