Read the book: «Вечерняя звезда. Очерки публицистики и воспоминания»

Font:

Моему другу Александру Хасминскому посвящается…

ISBN 978-5-0051-5352-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вечерняя звезда – ты вспыхнула во тьме
Меня коснулся свет нежней и ярче
Солнца Вечерняя звезда – не помня о весне
Я видел лишь твой луч сквозь узкое оконце
Вечерняя звезда взошла в конце зимы
Казалось, ты была предвестницей рассвета…
Вечерняя звезда – с тобой простимся мы,
На миг скрестив пути перед закатом лета

А. Хасминский

И вновь о Высоцком

Несколько дней назад исполнилось 82 года со дня рождения Владимира Высоцкого. Поэт родился в один год с моей мамой, Людмилой Георгиевной, и потому этот год запомнился мне с детства. Иногда, наблюдая за мамиными делами или образом мышления, я видел в них проявления характера и взглядов героев песен Высоцкого: некую силу, правду, верность долгу… С тех пор поэт стал для меня образцом благородного человека, коим и остается по сей день. Я не раз в своих статьях обращался к творчеству Владимира Семеновича, но сегодня речь пойдет несколько об ином, и это лишь косвенно коснется судьбы великого русского поэта. Итак…

Безответственное, во многом упрощенное отношение к вручению сегодняшних наград приводит к явному обмельчанию того или иного приза, премии или медали. Вознаграждение, сопутствующее сегодня званиям, орденам или медалям, порой в сотни раз меньше ежемесячного дохода самого награждённого. При таком подходе наградная девальвация, вне всякого сомнения, рано или поздно скажется на уровне уважения подрастающего поколения не только к делам героев, но и к ним самим. Безусловно, наградное протежирование было во все времена, но сегодня, и это касается прежде всего гражданских достижений, оно вышло за рамки всякого приличия. Порой список наград у того или иного человека настолько огромен, что теряется всякий смысл и сам факт достигнутого им. Не буду оспаривать ни один факт вручения награды, ибо решение обычно принимается коллегиально и, надеюсь, вполне компетентной комиссией, но печалит иное, а именно то, что среди чемпионов и орденоносцев присутствуют и недалекие, во многом безыдейные функционеры, чья деятельность открыто занижает уровень полученных ими наград.

Однообразные кабинетные экспозиции, что состоят из фотографий, запечатлевших рукопожатия с сильными мира сего, а также из дипломов, грамот, свидетельств, лицензиий и благодарственных писем, призваны «придавить» всякого входящего на прием к хозяину, при этом вытравить естественность и искренность самого жизненного процесса, делая его нелепым и бутафорским. При таком положении вещей единственно верным «удостоверением» качества дел того или иного мастера было и остается народное признание.

Работая над статьей, я поинтересовался тем, какова та грань судьбы Владимира Высоцкого, что связана с наградами. Так вот, всенародно любимый поэт и артист за роль Глеба Жеглова был отмечен, но посмертно в 1987 году Государственной премией СССР, а спустя почти 20 лет после смерти, в 1998 году, – премией МВД России. И всё…

По сравнению с советским временем сегодня наблюдается явная наградная деградация. В Советском Союзе достойные деятели большей частью получали достойные награды. Но Высоцкий стал исключением по той причине, что порой не вписывался в советский строй.

Преемницам Сафо

Пожалуй, никого так сильно не сторонятся мужчины, как женщин, пишущих стихи. Если в мужчинах-поэтах есть всё или почти всё, желанное для женщины, – и ум, и сердце, и романтическая отстранённость, и загадочность, и притягательная смелость, близкая к дерзости, и сила, и благородство – то в поэтессе, если она действительно талантлива, преобладают язвительность, неуправляемость, страстность и даже нечто хищное. Если поэт, вольно или невольно, но покоряет женские сердца, то поэтесса мужские скорее разбивает, а женские вводит в смущение, а то и в неприязнь. Очевидно, что многие из пишущих женщин не менее, а то и более талантливы, чем мужчины, но в то же время наличие поэтического дара пестует в них гордыню, делая их одинокими, саркастически озлобленными, обидчивыми, взрывными и неустроенными чудачками, пытающимися отвоевывать свои права там, где они и без этого им предоставлены. Таким образом, поэзия в руках женской души весьма часто превращается из благородного клинка в змеиное жало. И кажется, что даже здесь женщина, продолжая оставаться совращённой коварством князя мира сего, самоупоённо упорствует в выдуманном ею же ощущении собственной избранности.

И всё-таки я верю

Для меня всегда было непонятным и во многом удивительным то, каким образом люди во время сражения, не зная друг друга и потому не имея никакой личной обиды и никакой злобы друг на друга, сходились в бою и без сомнения убивали тех, кого видели первый раз в жизни. Как и почему, сидя в окопах за сотни метров друг от друга, они обстреливали себе подобных, даже не думая о том, чего, собственно, плохого сделали им их противники.

В свое время на меня произвели сильное впечатление романы Ремарка, позволив мне увидеть войну глазами человека с другой стороны холма. Писатель изумительно описал переживания людей, являющихся по сути врагами тех, кого мое сознание всегда воспринимало как героев, причем положительных. Помню, как в детстве, играя в войну, никто из нас не хотел быть немцем, потому как с этим был связан образ зла, образ врага, вложенный в нас предупредительными взрослыми. И вдруг – иная точка зрения, да еще и такая, что цепляла за саму душу.

Это случилось на первом курсе института, а учился я в таком вузе, где центром обучения была военная кафедра. К третьему курсу я окончательно разуверился в необходимости милитаристского потенциала и впервые осознанно взглянул на пацифизм как нравственное учение. Тогда я не был религиозным человеком, не руководствовался идеями любви к ближнему, но перестал воспринимать идеи взаимного человеческого противостояния, что, собственно, и отразилось на моем решении покинуть институт. В армии я не служил по причине неожиданно обнаруженного нездоровья, получал отсрочки, что тем не менее никак не отразилось на моих патриотических убеждениях. Но с какого-то момента я начал испытывать настоящие моральные трудности, пытаясь разобраться в себе и во врагах, коих мне навязчиво подсовывала тогдашняя идеологическая система. Вскоре я стал понимать, что во всем этом что-то не так: меня словно кто-то заставлял поверить в плохие дела того или тех, о ком я и слыхом не слыхивал. Отрастив волосы в знак восприятия идей смиренных иноков и паломников и вполне осознанно выполняя заповедь непротивления злу насилием, я был преследуем своими же согражданами-комсомольцами только за то, что не вписывался в образ молодого строителя коммунизма тех лет.

Прошло время, и, к счастью, многое стало другим: теперь длинноволосые и бритоголовые мужчины живут в согласии, ценности изменились и уже никого не преследуют за хождение в храм, но и по сию пору у меня нет точного ответа на вопрос: что или кто формирует в молодом, неопытном человеке неприязнь, а то и ненависть к тем людям, народам, и даже к странам, которые никоим образом не причастны к нашему личному пространству? Плохая это забава – внушать открытым душам идею существования врага среди тех, кого они толком не знают да и вряд ли когда-нибудь узнают. Но как бы там ни было, а я все-таки верю, что когда-нибудь настанет такое время, когда, услышав оголтелый призыв «умников» к ненависти – призыв идти на войну – на него никто не отзовётся и не придёт, и это будет началом воистину иной эры для всего человечества – эры преображения, ради которой когда-то так коротко и ярко прозвучала эпоха Возрождения.

Поспорили правители: Чья выметет метла?
Но только вот убили-то – Ивана из села.
Рассорились правители – никто добру не внемлет!
Но только вот убили-то – Ивана из деревни.
Как были злы правители – рассказывать не стану,
Но только вот убили-то – из города… Ивана.
Не странно ль получается? За то, что те решают —
Обычных-преобычных «иванов» – убивают!
А можно ли… А можно ли, а можно ль так решить,
Чтобы Иван Обыденный остался всё же жить?

Наперегонки со временем

Вспомнил свое двадцатилетие… И дело не в том, что были приглашены почти все, с кем я был тогда знаком, а в самом ощущении, что преодолена какая-то очень важная планка жизни, что много прожито и жизнь (целая большая жизнь!) позади. Это странное ощущение юной личности присуще, как потом выяснилось, почти каждому. А ещё помню, как моя супруга, когда ей исполнилось двадцать два, серьёзно сказала, что до тридцати ей не дожить – и не потому, что больна, а потому что там, в старости, делать уже нечего. Таково восприятие времени почти всеми молодыми. А потом все меняется: будет тридцать, сорок, пятьдесят… и больше ни на каком отрезке времени душа не испытает подобных ощущений. Набирая жизненный опыт, она замрёт в непонятном для неё состоянии вечной молодости и будет наблюдать, как медленно и неотвратимо разрушается тело – прижизненное убежище души. Время перейдёт на повышенную скорость и понесётся, унося вас туда, откуда ещё никто и никогда не возвращался.

Ощущение краткости жизни пришло ко мне довольно-таки рано. Может, поэтому я и реорганизовался, расставив основные приоритеты в нужном порядке, дабы многое успеть сделать. Несмотря на немалое количество ошибок и неточностей, мне все-таки удалось если не обуздать, то уговорить время, чтобы оно позволило мне делать больше, чем обычно дозволяется.

Наиболее частым из задаваемых мне вопросов при встречах с читателями был и остаётся вопрос о том, как мне удаётся успевать так много сделать. Вопрос не праздный, потому как успевать многое – желание естественное и весьма похвальное. При этом надо понимать и меру ответственности за дерзновение, ибо опередишь время – спотыкаться начнёшь. Откровенно говоря, надо потратить немало времени на то, чтобы в конце концов это самое время научиться экономить. Рассказывая слушателям о своих взаимоотношениях со временем, я всегда предупреждал их, что бегущих, точнее спешащих, время тормозит, но при этом оно никогда не ждёт опоздавших. Итак, сначала надо подружиться со временем, и если это у вас получится, то оно останется рядом с вами и будет напоминать о себе вашим же поглядыванием на часы. Смотреть на часы просто необходимо: они это очень любят. Освоив эту деталь бытия, вы научитесь не только вовремя останавливаться, но и вовремя начинать. Увы, но время всегда тратится… С пользой или без пользы. А разница лишь в том, что умение правильно тратить время ведёт к появлению таких обстоятельств, которые позволят тратить его вдвое меньше на те же самые дела. Время действительно бежит, и с годами возрастает ценность каждого дня жизни, ибо то, что называется днями, имеет счёт, и он ограничен. Когда-то обязательно настанет время входа, входа в самого себя. Этот период нашей жизни я назвал временем откровений. Таких периодов не так уж и мало, и они всегда прекрасны. Вот, дорогие мои, некоторые из них: самоисцеление, милосердие, служение, благомудрие и, конечно же, Любовь.

Самоисцеление – это период, когда время позволит вам неожиданно открыть в себе то, что изменит ваше физическое состояние, тем самым вернув вас к гармонии, а значит, и к здоровью. Это случается с теми, кто не торопится, но и не задерживается. Хотите выздороветь – научитесь идти в ногу со своим временем, и тогда ваши личные часы, расстроенные от болезней, перестроятся, и к вам придут силы. Решившим идти этим путём я советую начать с режима дня. Составьте для себя удобный график и неукоснительно ему следуйте.

Милосердие – это период, когда вы сможете быть благодарным. Обычно это происходит, если вы в такой дружбе со временем, что можете его немного ускорить или же ненадолго притормозить. У милосердных время немного ручное.

Служение – это период, когда время позволяет вам действовать, ибо понимает, что вы на правильном пути. Именно с этого момента вы и начинаете все успевать. Хотите многое успеть – прежде всего ищите и найдите свое призвание, а найдя – служите им миру.

Благомудрие – это период, когда время отдыхает, и вам кажется, что все идет своим естественным чередом. Так оно и бывает, когда ваше слово не расходится с делом.

И, наконец, любовь – это период, когда время вас покидает и для вас больше не существует минут, часов, дней и лет. Совершенно не случайно влюбленные не наблюдают часов. Все потому, что для них времени нет: оно сделало свое дело и ушло, соединив души и сердца. Разве что бьющиеся в унисон сердца влюбленных нет-нет да и напомнят о нем, и то ненадолго.

«Время жить и время умирать»,
Время найти и время потерять.
Время вопроса и время ответа.
Время тьмы и время света…

Время помнить и время забыть.
Время отдать и время зарыть.
Время скорбить и веселиться.
Время пропасть и время влюбиться…

Время для каждой капли воды.
Время для нашей беды и нужды.
Время терпеть и время взбеситься.
Время узреть и время молиться.

Время на каждый неверный шаг.
Время на тех, кто прав и не прав.
Время на каждый дурной сон.
Время попасть в сумасшедший дом.

Время вить гнезда и пасть из гнезда.
Время взлететь и упасть как звезда.
Время обжечься о чьи-то лучи.
Время растаять в бессонной ночи.

Время на встречи и на разлуки.
Время на губы, время на руки.
Время отдать свое сердце любви.
Время дожить в одиночестве дни.

В свое время, в правильном месте и с нужным человеком

К огромному сожалению, у большинства взрослых людей, преимущественно у женщин, время уходит на разговоры и встречи не с теми людьми. Как правило, нужные люди появляются, но общение с ними получается не всегда. А ведь встреча с таким человеком необходима каждому, ибо именно при таком свидании происходит нечто удивительное, позволяющее душе открываться и чувствовать нечто, что научает её и, вразумляя, направляет к благодеянию. Мне повезло: у меня в жизни были и есть такие люди: при встрече они как бы обволакивают тебя любовью, они знают, понимают и могут больше тебя; они опытнее и терпеливее, чем ты, и всё, что им нужно, так это твое внимание, твой настрой на них, открытость, доверие и, самое главное, твоё решение принять такого человека в качестве своего друга, наставника и проводника, полюбить его и довериться ему.

Мне это удавалось, и тогда сам Господь открывал для меня свою волю через таких людей, в каком бы они настроении или состоянии ни находились. Потому и говорю вам, особенно – женщинам: ищите, находите и впускайте в жизнь такого человека. Кто, как не вы, по своей природе наделенные чутьем и интуицией, должны это сделать прежде всего для собственного же блага. И если вам удастся встретить такого человека и отдаться ему всей душой, всем сердцем, то на собственное удивление и радость вы в скором времени откроете в себе поистине удивительные красоты женственности, нежности, заботы и материнства, отзывчивости и благодарного терпения. Внутри вас проснется родник творчества, согласия и соучастия, ваши помощь и инициатива станут востребованными, и вскоре вы почувствуете, что становитесь сопричастной к велениям собственных души и сердца. И тогда те из вас, кто хоть раз задумывался о счастье, смогут ощутить его в полной мере.

Девять ступеней к вечности

После 48 лет человек медленно переходит в ту социальную нишу, где его мнение становится эффективным и значимым, но только при условии, что в период спелости он наработал собственную общественную значимость, имеет личные открытия и достижения. В противном случае его авторитет будет постепенно снижаться, и к 60 годам такой человек превратится в ограниченно функционирующую личность со слабовыраженной самоидентификацией и опорой разве что на собственное семейное окружение, которое, как известно, зачастую не может действовать эффективно. Зачастую переход на новый временной виток развития сопровождается сильным напряжением, нередко приводящим к тяжелым последствиям, и по этой причине такие годы, как 13—14, 27—28, 36—37, 48—49 и 72—73 наиболее опасны для человека. А витки развития, на мой взгляд, таковы:

С года до четырех – младенчество;

С 4 до 9 – детство: это время, когда в сердце гостит Бог, и человек видит мир Его глазами.

С 9 до 13 – отрочество: это время ангелов.

С 13 до 27 – юность: это период возрастания собственной значимости и время экспериментов.

С 27 до 36 – взрослость: это время создания семьи

и домостроительства.

С 36 до 48 – спелость: это время, предназначенное для того, чтобы осознать свое призвание.

С 48 до 72 – зрелость: это время служения

и жертвенности.

С 72 до 84 – старость: это время торжества

Духа Святого.

С 84 до 90 – дряхлость: это время отказа от земной жизни…

Ещё и уже

Когда вы перешагнете пятидесятилетнюю возрастную отметку, то довольно-таки скоро начнёте ощущать и понимать, что молодым ваши опыт и знания ещё не нужны, а вашим ровесникам они уже не интересны. Настало время отчужденности. Поэтому, если у меня выпадает возможность встретиться со студентами и побеседовать с ними, я всегда напоминаю им, что все лучшее делается до сорока лет, а после сорока и до пятидесяти оно просто закрепляется. После пятидесяти вы будете тем, кем вы себя сделали именно в те годы. В сорок лет ума нет и не будет – это действительно так, и не потому, что не до знаний, а потому, что физиологически ум работает на обновление примерно до сорока лет и то при условии, что человек следит за своим здоровьем, избегает вредных привычек и развивает интеллект.

Природа не безжалостна, но крайне требовательна, и начинать искать себя и развивать талант надо с детства. Еще в 19-м веке средняя продолжительность жизни была 40—50 лет. Наука помогла её продлить, но не улучшила качество духовного и интеллектуального в человеке, растянув, по сути, время его увядания. С пятидесяти все мы увядаем: может, по-разному, но увядаем. Лучшее, чего мы можем достигнуть, – это уважение социума за наши достижения в молодости и взрослости.

Учеба, научные открытия, творческие и спортивные радости, семья, рождение детей, карьера – всё это происходит до сорока лет. С сорока до пятидесяти если это и будет, то только в виде оголтелого навёрстывания. После пятидесяти движение, что называется инерционное, присутствует разве что у тех, кто смог разогнаться до этого. Делать всё вовремя – означает жить по Божественному замыслу, и в соответствии с законами природы – это и есть та мудрость, которую необходимо внушать нашим детям.

Пусть всегда будет небо!

Это всего лишь частное мнение, но, полагаю, одевать детишек в военную форму так же неправильно, как и умиляться тем, что ребенок сидит за столом вместе со взрослыми допоздна, несмотря на то, что ему нет еще и десяти лет. Меня всегда удивляла подобная позиция взрослых, которые видели в подобных вещах нечто продвинутое и современное, совершенно не понимая, что этими «штучками» они просто обкрадывают своих детей, воруя у них детство. Конечно же, ребенок сделает всё, чего от него попросят: будет клевать носом, но сидеть вместе со всеми; пройдет строевым, скажет что надо и даже споёт что-то из песен военных лет, но в этом не будет ничего похожего на патриотическое воспитание. Сравнение, конечно, не прямое, но, тем не менее, иногда в интернете встречаются ролики, где пятилетние дети моджахедов выполняют немыслимые, нелепые и бестолковые трюки под руководством своих радостно осоловевших воспитателей, что старательно их науськивали. Продолжать не буду, и как бы там ни было, но детство складывается не из подобных идей наставников, а прежде всего из сказок, романтики и волшебства. И если есть необходимость воспитать в детях нечто благородное, то пусть это будет осуществляться всё-таки в пределах рассказов о рыцарях, богатырях и прекрасных принцессах, а не в явно великоватом, плохо, а то и нелепо сидящем обмундировании солдат последних войн, безжалостных и беспощадных.

Надо заметить, что еще каких-то 30—40 лет назад подобных ряженых карапузов не было в СМИ, и не потому, что фабрика «Большевичка» не могла нашить гимнастерок, брюк и юбочек цвета хаки, а видимо по совсем другим соображениям. Идеей советского послевоенного периода было не милитаризованное осознание свободы и равенства, а банальное, но при этом не потерявшее своей актуальности и по сей день стремление к миру во всем мире. «Миру – мир!» – вкладывалось тогда в детские души, а песня «Пусть всегда будет солнце!» являлась основным носителем смысла мирной жизни и воспитания тех лет, и исполняли её не бравые вояки в касках и пилотках, а ребята в светлых рубашках и девочки с бантиками. Конечно же все дети хотят быть героями, все они любят играть в войнушку, но для «подвига» им иногда более чем достаточно обыкновенной палки вместо модельного автомата, и нет никакой нужды в комплекте обмундирования солдата удачи вплоть до грима на лице… Достаточно простой палки, а все остальное детское воображение дорисует, дотянет, доработает и, поверьте, сделает это вернее и лучше всего того, что им предложили мы с вами.