Volume 280 pages
2015 year
Воробьиная река
About the book
Замировская – это чудо, которое случилось со всеми нами, читателями новейшей русской литературы и ее издателями. Причем довольно давно уже случилось, можно было, по идее, привыкнуть, а я до сих пор всякий раз, встречаясь с новым текстом Замировской, сижу, затаив дыхание – чтобы не исчезло, не развеялось. Но теперь-то уж точно не развеется.
Каждому, у кого есть опыт постепенного выздоравливания от тяжелой болезни, знакомо состояние, наступающее сразу после кризиса, когда болезнь – вот она, еще здесь, пальцем пошевелить не дает, а все равно больше не имеет значения, не считается, потому что ясно, как все будет, вектор грядущих изменений настолько отчетлив, что они уже, можно сказать, наступили, и время нужно только для того, чтобы это осознать. Все вышесказанное в полной мере относится к состоянию читателя текстов Татьяны Замировской. По крайней мере, я всякий раз по прочтении чувствую, что дела мои только что были очень плохи, но кризис уже миновал. И точно знаю, что выздоравливаю.
Замировская очень необычная писательница, своеобразная. По содержанию Воробьиная река еще более странная, чем ее Земля случайных чисел, которая произвела на меня сильное впечатление.
Первое, что отмечаешь – нарушены причинно-следственные связи, просто порваны, какая-то квантовая запутанность или шизофрения, похоже и на то, и на то. Порой вообще невозможно читать, сюжетные линии есть, а сюжета нет.
Более-менее смысл проступает в рассказе про карусель, там вроде как Семен изменил прошлое после отказа девушки Алины. Надо сказать, там все герои постоянно меняют прошлое. Еще рассказ со смыслом - про женщину, нашедшую дверь в дереве.
Рассказы «Давай перелезем» и «Воробьиная река» очень женские. А «4 письма» невозможные, на них прям застопорилось все.
Рассказ «Две недели в янтаре» практически калька с «Лодочки» из Земли случайных чисел. Про друзей, которые отлично проводят время, но вообще они давно умерли.
И вот эта тема, которая погружает тебя в мир ушедших от тебя людей, что с ними происходит, живы ли они - нет оказывается нет. А жив ли ты сам. Тоже вопрос. Прошлое и будущее причудливо перемешиваются, и вот человек, которого ты встретишь и полюбишь, он уже умер, получается ты его не встретишь, но тем не менее он был как будущее в прошедшем, как прошедшее в будущем, офигенно - как мыслеизыскание.
Но порой было уж очень сложно. Слишком парадоксально.
Очень интересная книга, красиво изложенная. Необычные сюжеты. Напоминает музыку Теодора Бастарда. Особенно понравился рассказ 1874. Стоит его прочитать, незабываемое впечатление.
На самом деле просто нельзя пить чай из рук незнакомых людей. Это самое главное правило в жизни.
Я бы хотела оставить ровно десять, потому что когда фотографий больше десяти, из них почему-то всегда хочется отобрать десять, а мне невыносимо думать о том, какие уместнее выкинуть; а когда фотографий меньше десяти, тебе кажется, что случился обман и у тебя что-то украли. К тому же, если фотографий девять, десятая всегда снится.
Возможность счастья в любой момент важнее вечного счастья в пространстве отсутствия такой категории, как момент, и такой категории, как возможность, понимаешь? Возможность вернуться оттуда, откуда не хочется возвращаться, важнее вечного пребывания там, где ты забываешь о том, что тебе есть куда возвращаться.
Тикают часы. Учитывая, что в кухне и прихожей нет часов, вероятно, это тикают сочтенные часы соседки сверху.
Мне кажется, уехать оттуда, где тебе больно находиться, это как покончить с собой, мы когда-то придумали, что это называется " самоубийство по-польски", как кофе по-польски когда лень заваривать или варить, заливаешь себя кипятком и через три-пять минут ты вполне кофе.
Reviews, 2 reviews2