– Ну, почему? Ты можешь мне сказать?
– Ага, – Эркин снова потёрся щекой о её щёку. – Мне эти игры с перьями… Да ну их, Женя.
Женя чувствовала, что он не договаривает, но также и то, что сейчас он ей ничего не скажет. Ну, ладно, потом. Когда они будут вдвоём, она всё узнает. Женя накрыла своей ладонью его лежащую на столе руку, и он непостижимо быстрым ловким движением переплёл свои пальцы с её.
– От них лучше подальше, Женя, хорошо?
– Хорошо, – кивнула Женя.
Алисе уже надоело рассматривать фотографии, она стала ёрзать и глазеть по сторонам. Женя вздохнула.
– Ладно, мы ещё придём и посмотрим. Пошли.
Эркин встал, освобождая ей выход. Женя собрала книги в стопку и понесла в угол, где за длинным высоким столом сидела некрасивая светловолосая девушка в очках. Женя отдала ей книги и о чём-то тихо заговорила. Эркин, держа Алису за руку, остановился у двери и скучающе-любопытным взглядом окинул комнату. И опять увидел ту… шлюху расфуфыренную. Снова пялится? Его лицо отвердело, и она первая отвела глаза. Эркин удовлетворённо улыбнулся подошедшей к нему Жене, и они вышли.
– Это справочная библиотека, – рассказывала Женя, пока они шли по коридору. – Я посмотрела, конечно, что могла, но… Понимаешь, Эркин, я совсем не знаю ничего, географии в колледже не было, а школьная… я уже при Империи училась, там так про Россию врали…
– География – это что? – помедлив, спросил Эркин.
Женя удивлённо посмотрела на него и тут же взяла под руку, утешающее погладила по плечу, словно обидела чем-то.
– Это наука такая, Эркин. Там Земля описана, разные страны.
– Понял, – кивнул Эркин. – Женя, я посоветуюсь, поспрашиваю… хорошо? Терёха в Ополье уехал, ещё говорили… может, кто чего стоящего подскажет.
– Конечно, Эркин, – Женя прижала на секунду его локоть к своему боку. – А то я совсем растерялась.
Эркин только вздохнул в ответ.
За всеми этими делами и разговорами приближалось время обеда, и у столовой топтались самые нетерпеливые. Женя вспомнила, что не взяла талоны: не думала, что так засидится в библиотеке, – и Эркин побежал в их барак за ними. Алиса с радостным визгом вызвалась бежать с ним на перегонки.
Влетев в свою казарму, Эркин в проходе столкнулся с Тимом, нагруженным свёрнутыми в рулон одеялами и подушками, тючком и вещевым мешком.
– К-куда прёшь? – выдохнул из-под ноши Тим.
– А ты куда?
– Переезжаю.
– Чего-о? – изумился Эркин.
Обычно, кому какой отсек отводил комендант, так до отъезда не меняли.
– Женился я, – объяснил Тим, протискиваясь мимо Эркина. – Вот, новый отсек нам дали. На четверых. Мне поговорить с тобой надо.
– Ладно, – согласился Эркин, уже стоя у своего отсека. – У дальней пожарки вечером, лады?
– Лады! – отозвался Тим новым, недавно занесённым кем-то в лагерь, но сразу всем понравившимся словом.
Он внёс постели в их новый отсек, где Зина сразу взяла у него рулон, развернула и стала застилать нижнюю койку.
– Это… – Тим запнулся.
– Перепутала? – сразу поняла Зина. – Сейчас перестелю. Так правильно?
– Да.
Своё Тим бросил на верхнюю койку.
– Потом разложу.
– Да, Тима, – закивала Зина. – На обед уже пора. Ты всё своё принёс?
– Да, я сдал отсек коменданту.
Отсек на четверых не просторнее того, что на двоих, и они всё время сталкивались. И от каждого такого столкновения у Тима обрывалось сердце. Вещи Зины такой же неровной кучей лежали на её койке. Оглядев приготовленные для детей постели, они вышли. Дим и Катя ждали их у входа в барак, держась, как уж повелось, за руки.
– Обедать пойдём? – тихо спросила Катя.
– А то там уже вторая смена, – заявил Дим, ловко втискивая Катю между собой и Тимом и цепляясь за руку Зины.
Зина улыбнулась. Не стал, конечно, спорить и Тим, но так странно чувствовать в руке не ладошку Дима, а другую, ещё меньше с тоненькими слабыми пальчиками.
Дим шёл, гордо озирая встречных. Катя иногда робко поглядывала снизу вверх на Тима. Его высокая чёрная фигура и тёмное лицо пугали её, но признаваться в этом она боялась. И… и Дим говорил, что он добрый, и мама же его не боится, и он теперь её папа, так что может… Она вздохнула и попробовала обхватить его руку, и эта большая тёплая рука ответила ей и помогла ухватиться за палец.
Но у входа в столовую руки пришлось расцепить. Вторая смена уже втягивалась в дверь, ещё бы затянули, и пришлось бы третьей смены дожидаться. Совместный обед был уже привычен. И вчера так обедали, и… и завтра так будет, и потом. Ели, как всегда и как все, сосредоточенно и ничего не оставляя. Когда уже взялись за компот, Тим тихо, тоже как все вокруг, сказал:
– Я сейчас в город пойду.
– А я? – сразу откликнулся Дим.
– А ты останешься, – ответил Тим.
– Ну-у, – начал было Дим, но, увидев уже знакомое напряжённо-спокойное выражение на отцовском лице, сразу изменил фразу: – Ты же вернёшься?
Тим улыбнулся.
– Я хоть раз не вернулся?
– Не-а, – согласился Дим, снова берясь за компот.
– Конечно, Тима, – Зина переложила ягоды из своего стакана в стаканы Дима и Кати, как раз поровну пришлось, по три изюминки. – Раз надо…
– Надо, – кивнул Тим.
– А к молоку ты вернёшься? – спросил Дим.
– К молоку – не знаю, – честно ответил Тим, – а к ужину точно.
Зина допила компот и встала, собирая посуду.
– Ты иди, Тима, я их сама уложу.
Тим поглядел на Дима и Катю, встретился с ними глазами и молча покачал головой.
И в свой новый отсек они вернулись все вместе. Тим повёл Дима в уборную – после появления того, с квадратной мордой – он старался в казарме Дима с глаз не спускать. На дворе – дело другое. Там и свидетелей всегда полно, и Дим отбежать сможет, а в тесноте казармы… всё может быть, и не увидит никто. Теснота в таких делах лучше безлюдья – Тим это хорошо знал. Когда они вернулись, Катя уже лежала, укрытая одеялом, а Зина разбирала свои вещи. Дим, обычно любивший, чтобы отец его раздевал, покосившись на Катю, буркнул:
– Я сам.
– Конечно, сам, – откликнулась Зина. – Не маленький уже.
Дим, сопя, разделся и залез под одеяло.
– Пап, ты только недолго, – попросил он.
– Как смогу, – ответил Тим, роясь в своих вещах.
Зина видела, как он что-то достал и сунул в карман, но что – не разглядела, да и не разглядывала особо. Но…
– Тима, – тихо позвала она.
Тим, уже взявшись за занавеску, оглянулся.
– Я… я разберу твоё пока, разложу, хорошо?
Секунду помедлив, Тим кивнул.
– Да, спасибо, – и улыбнулся.
Зине хотелось сказать ему, чтобы был осторожен в городе, а то, говорят, ну, совсем недавно, на днях, трое вот так пошли, а вернулись раненые, а потом ночью явилась целая банда, добить хотела, еле мужики отбили тех троих. Чудо, что без комендатуры обошлось, все бы визу потеряли. А то и жизнь. Хотела и не решилась. А он уже ушёл.
Зина вздохнула и взялась за его вещи. И Димочкины тут же. Ну, рубашки она потом просмотрит, пуговицы там и прочее… бельё… тоже в тумбочку. Вроде, чистое всё… нет, вот это явно в стирку отложено, ну, это завтра. И ещё одна смена есть? Есть. Значит, стирать завтра…
Она ловко двигалась в узком пространстве между двумя двухъярусными койками и тумбочкой под сонное посапывание малышей.
– Мам, – тихо позвала Катя.
– Чего тебе? – отозвалась Зина. – Пить хочешь?
– Не, – Катя говорила, не открывая глаз. – А они где?
– Дима спит. А папка в город по делам пошёл, – буднично-спокойно ответила Зина. – Спи.
Вздохнул и повернулся на спину Дим, сталкивая с себя одеяло. Зина наклонилась, поправила одеяло, осторожно погладила рассыпавшиеся тонкие светлые волосы. Дим сонно открыл глаза.
– Мам, ты?
– Я-я, спи.
– А папа где?
– Он в город пошёл. Спи.
– Ага, я и забыл, – Дим закрыл глаза и уже совсем сонным затихающим голосом договорил: – Он вернётся, ты не бойся, первое дело для мужчины слово держать…
Зина улыбнулась, достала свой узелок с нитками и села в ногах Катиной койки просматривать рубашки, мужские и мальчиковые. Дай бог, всё будет хорошо.
Атланта
Улицы
Показав в проходной пропуск, Тим вышел в город. В принципе, он Атланту знал. Их знакомили со всеми более-менее крупными городами, но особо активно действовать ему здесь не приходилось, работал, в основном, во внутренних комнатах хозяйского особняка и гараже, а для разъездов по столице держали белого шофёра. Но чтобы пройти на местную барахолку или в Цветной квартал, его знаний должно хватить. Он думал об этом походе ещё ночью, и слова психолога о чувствах и вещественном выражении чувств только подтвердили его размышления. И Мороз как-то сказал, что приносил… подарки и гостинцы. Так что решил он правильно, и теперь надо только осуществить. Любая задача, вернее, её решение стадийное. И стадий всегда три: выход, действие и возвращение. Конечно, нож и кастет не слишком большая защита, но связываться с разрешением… чтобы ему выдали его пакет, а потом, в случае удачи, сдавать оружие обратно… нет, слишком много мороки. Пистолет в кармане, конечно, даёт уверенность, но тогда слишком легко можно ошибиться в оценке обстановки. А для него главная стадия не вторая, а третья. Он должен вернуться. Его ждут.
Тим, не задерживаясь и особо не глазея по сторонам, миновал прилегающие к лагерю кварталы. Об угловом магазине возле Сейлемских казарм им ещё Грин говорил, что хозяин там… словом, ну его к чёрту, ещё опознают ненароком.
Сориентировавшись, Тим решил на улице не маячить – мало ли что – и пошёл через развалины, благо, тянулись они здесь кварталами, только улицы расчищены. Выпавшая ночью ледяная крупа лежала большей частью нетронутой коркой. Пару раз он спугнул крыс, а ещё раз, услышав его шаги, от него удрало существо, судя по шуму, покрупнее. Скорее всего, тоже крыса. Но двуногая. Обитатели развалин открытой схватки не любят и для своих дел предпочитают ночь. Выйдя в очередной раз на улицу, Тим прислушался и огляделся.
Да, правильно, Торговый Центр уже недалеко, заметно по машинам и людям. Шикарные магазины ему, конечно, ни к чему, но «чёрный рынок», знаменитая столичная барахолка был тогда недалеко и вряд ли переехал. А там и тогда смотрели не на расу, а на деньги. И через развалины дальше идти не стоит: рискуешь нарваться на деловую стаю. А это уже вовсе незачем.
Теперь он шёл по улице, зорко и незаметно следя за прохожими. Тех становилось всё больше, а стоявшие вдоль домов и на обочинах держали в руках какие-то вещи, поношенные и новые, не по разу сменившие владельца и в блестящих невскрытых магазинных пакетах. И цветных хватает, и в рабских куртках многие. А вот и заполненная стоящими и ходящими продавцами и покупателями площадь. Тим ещё раз огляделся и нырнул в эту толпу.
Шиковать и швырять деньги он не собирался. Переезд – дело дорогое, а семья теперь большая. И Кате, и Зине тоже нужны… и тёплые вещи, и бельё, и постели. Его ещё в автохозяйстве предупреждали, что на зиму нужно много одежды и она дорогая. Но это он будет покупать там, в России, а здесь… здесь совсем другое. Подарки. Женщинам дарят украшения, детям – игрушки. Это просто. Да, и фрукты, фрукты обязательно. Диму нужны фрукты. И Кате. Психолог говорила, что Катя очень слабенькая, но это и так видно. И… Зина говорила, что Катя была вся в нарывах. Нарывы бывают, когда не хватает… да, правильно, витаминов, это и врач, которая смотрела Дима, говорила. Но фрукты он купит под конец, чтобы не мять их зазря в толпе.
Здесь торговали всем. Но чем дольше Тим ходил в этой толпе, тем меньше он видел того, что действительно было хорошим. Фрукты мятые, подгнившие, вещи… игрушек вообще не видно, украшения из-под полы, будто, а может и в самом деле, ворованные. Такая покупка может обернуться большими неприятностями. Но и повернуть назад в такой толпе было непросто. Резкие движения привлекают внимание, что ему тоже не нужно. И Тим продолжал идти в шумной толпе, перерезая площадь чуть наискосок, к улице маленьких, не слишком дорогих, но приличных магазинчиков. Правда, цветным там раньше не продавали, но сейчас вряд ли на этом будут упорствовать. Хэллоуин всех чему-то научил.
Уже несколько раз он чувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Кто-то его рассматривал. Но в такой толчее вычислить следящего за тобой сложно.
И забыл об этом, рассматривая целую охапку кукол на руках пожилой белой женщины. Куклы явно самодельные, тряпочные, при острой необходимости он и сам такие смастерит. Не стоит тратить деньги на то, что сам можешь сделать. Тим пошёл дальше.
Чтобы не сорваться в раскрутку покупок, он взял с собой немного, оставив основные деньги в лагере, в полевой сумке. Сумку он сам повесил на спинке в изголовье своей койки: не на виду, но достать легко, и секретки не сделал… Да нет, какого чёрта, он должен доверять Зине, она ведь теперь… его жена. Странно и даже смешно. Белая женщина – его жена, в его документах теперь лежит свидетельство о браке. Зинаида Азарова теперь Зинаида Чернова, а Екатерина Ивановна Азарова теперь Екатерина Тимофеевна Чернова. Его жена и его дочь.
Тим вышел на тротуар и остановился. Вроде пересечение площади обошлось без потерь. С него ничего не срезали, вещи на месте. Так, посмотрим теперь здесь.
Магазины, вернее, магазинчики – дверь рядом с витриной – тянулись сплошной линией. Цветы, одежда, обувь, антиквариат, посуда, книги… но, в основном, в каждом магазине всего понемногу. У одной из витрин он остановился, привлечённый большим, тщательно написанным от руки плакатом: «Распродажа!!! Скидка вдвое!!! Высокое качество и низкие цены!!!» Но никакого столпотворения в магазине не наблюдалось. Не подумав о том, что такое объявление могло привлечь только грамотного, Тим вошёл. Тогда, зимой, отыскивая одежду для Дима, он рылся в подобном магазинчике, но там витрина была выбита взрывной волной, и, перебирая вещи, он стряхивал с них осколки стекла и обломки штукатурки. А здесь беспорядок на прилавке должен был вызывать представление о толпе покупателей, пол чисто вымыт, и над дверью закреплён колокольчик. На его звон сразу вышла из задней двери молоденькая светловолосая девушка в ярко-оранжевой кофточке. Увидев высокого негра в кожаной куртке, она попятилась, но тут же из той же двери появилась маленькая старушка, казавшаяся ещё меньше из-за пышной голубовато-седой причёски.
– Что вы хотите? – спросила она и улыбнулась. – У нас есть всё.
Тим ответил сдержанной улыбкой.
– Я ищу игрушки, мэм. И украшения.
– Сюда, пожалуйста.
Широкий уверенный жест провёл его вдоль прилавка с грудами белья, рубашек, пиджаков, юбок, жакетов, россыпью туфель и ботинок на край с пёстрыми коробками, пакетами и коробочками.
– Для мальчика, девочки?
Тим улыбнулся немного сердечнее.
– Да, мэм. Для обоих.
– Пожалуйста, – и новый приглашающий жест.
Зная, что если он что-то тронет, то ему придётся это купить, Тим рассматривал игрушки, засунув руки в карманы куртки. А старушка, отлично знавшая эти же неписаные, но всеми соблюдаемые правила, показывала ему прозрачные пакетики, открывала и закрывала коробки, показывала ярлыки с ценами.
– Цены старые. Сегодня вдвое дешевле.
– Да, мэм, – Тим быстро прикидывал в уме, сколько и на что он может потратить. – Вот это, мэм. И это.
Маленькая, длиной с его ладонь, куколка в платье с длинной пышной юбкой и в шляпке с цветочком на светлых волосах. И блестящая машинка, тоже с его ладонь, с открывающими дверцами и капотом. Неплохая модель линкор-люкса. Очень точная и детальная. И всё вместе почти десять кредиток.
– Теперь украшения? – понимающе улыбнулась старушка. – Колечко?
Тим кивнул. На свадьбу, вернее, на помолвку – он знает – положено дарить кольцо.
– Какой размер?
Тим смутился. Он хоть и видел руки Зины, но… а, ладно! Он медленно, чтобы не напугать ненароком, вынул левую руку и показал старушке.
– Как мой мизинец, мэм.
Она закивала.
– Конечно-конечно, – отодвинула игрушки и высыпала перед ним целый ворох пакетиков. – Или вот, возьмите комплект. Кольцо и серьги. Или с брошкой. Вот посмотримте.
Серьги? Но он не видел у Зины серёг, даже не обратил внимания на её уши. А брошка… вот эта если? В женских украшениях он чувствовал себя очень неуверенно. Комплект из серёжек и колечка ему очень понравился, и по деньгам как раз, но… но, если у Зины не проколоты уши… и всё же… это колечко очень красивое. Золотое, тоненькое, с цветком из мелких искрящихся камушков. И серьги такие же. Тоненькие крючки с цветками. И… уши можно и проколоть, а брошку в лагере куда цеплять, к куртке?
– Вот эти? – поняла его взгляд старушка. – Очень изящно. И недорого. Всё?
Тим кивнул.
– Двадцать две кредитки. Упаковать всё вместе?
Тим покачал головой и достал деньги. За его спиной звякнул колокольчик, и радостно прощебетала девушка.
– Добрый день. Что вы хотите?
И опять этот взгляд на щеке и плече. Тим положил на прилавок две десятки и ещё две кредитки, быстро рассовал по карманам покупки и повернулся к вошедшему одновременно с его словами:
– Я сам посмотрю.
Тим узнал его сразу. Джус Армонти. Вот… некстати.
– Спасибо, мэм, – машинально поблагодарил он, настороженно проверяя взглядом, насколько плотно Армонти перекрыл ему выход.
– Пожалуйста, приходите ещё.
Их взгляды встретились. Тим понял, что узнали и его. Так… так что, следили за ним? Случайные встречи всегда готовятся. Армонти подошёл к прилавку, освобождая проход, но, когда Тим проходил мимо него к двери, то услышал негромкое, но по-хозяйски властное:
– Подожди на улице.
Выйдя на улицу, Тим отошёл на несколько шагов в сторону, встал так, чтобы спина оказалась прикрытой, и закурил, внимательно, но с максимально равнодушным выражением на лице, оглядывая улицу и прохожих. Сразу уйти он не рискнул: Армонти мог быть с прикрытием, а драки со стрельбой никак не нужны. Но, похоже… похоже, говорить придётся один на один. Уже легче. Игрушки он спрятал в накладные карманы на штанинах, а коробочку с колечком и серёжками во внутренний потайной кармашек на куртке. Так что карманы с ножом и катетом свободны. Заранее доставать и показывать не стоит, а там… ну, посмотрим… послушаем… если Армонти действительно один, то ещё не так плохо.
Ждать ему не пришлось. Он и двух затяжек не сделал, как Армонти вышел из магазинчика с пустыми руками, огляделся и подошёл к Тиму, остановившись в шаге. Для тихого разговора достаточно, но и дистанция соблюдена. Оглядел Тима с настороженным вниманием.
– Не ждал увидеть тебя.
– Я тоже, сэр, – спокойно ответил Тим, бросив и растоптав сигарету.
– Ты… ты вернулся или…? На кого ты сейчас работаешь?
– Ни на кого, сэр.
Армонти медленно, испытывающее глядя на Тима, перевёл дыхание.
– Так. Хорошо. Ты давно в Атланте? Я не видел тебя раньше.
– Завтра неделя, сэр.
Армонти кивнул, улыбнулся.
– Хорошо ты залёг, если за неделю не засветился. И где такое местечко?
Тим ответил по-прежнему спокойно и вежливо, позволив себе еле заметную насмешливую нотку:
– В Сейлемских казармах, сэр.
– Что?! – Армонти так удивился, что не заметил насмешки. – Что ты несёшь?! Там же русские!
– Вы правы, сэр, – почтительно согласился Тим.
И Армонти снова, уже совсем по-другому оглядел его.
– Однако… Ловко ты устроился. Сменил хозяина, значит. В обслуге или охране? Или…? Уезжаешь?
Тим решил кончать разговор. Зла на Армонти он не держал, но, кажется, его вежливость неправильно поняли.
– Для мертвеца вы слишком любопытны, сэр.
Армонти замер с открытым ртом, как от удара под дых. Тим смотрел ему прямо в глаза, готовясь при малейшем движении вырубать уже намертво. И Армонти первым отвёл взгляд, медленно выдохнул.
– Что ж, я не видел тебя.
– Я вас тоже, сэр.
И, поймав момент, оба одновременно отвернулись друг от друга и разошлись.
Тим ещё попетлял по улицам, проверяясь. Но за ним никто не шёл, и взгляда на себе он больше не чувствовал. Потому, высмотрев маленькую фруктовую лавку, рискнул туда зайти. Обслужили его не слишком приветливо, но без обсчёта и подсовывания гнилья. Два апельсина, два больших яблока, две груши, два банана, гроздь винограда. И пакет-корзинка, куда ему всё это уложили. Тим расплатился и вышел. С таким пакетом ему уже только домой. Да и деньги кончились. Больше полусотни фрукты стоили. Ну, теперь ноги в руки, в темпе и не оглядываясь. Хотя, это только говорится так, а смотреть надо вперёд, назад, по сторонам и под ноги. Если хочешь дойти куда надо без потерь и задержек. Везёт же ему на встречи… как утопленнику. Мордатый, теперь Армонти… ещё на Старого Хозяина нарваться осталось. Как раз главный особняк здесь. Тима передёрнуло при этой мысли, и он прибавил шагу.
Идти опять через развалины Тим не рискнул. Хоть ещё и не вечер, но у него руки теперь связаны пакетом. Он шёл быстро, стараясь не раскачивать пакет. Всего по два, а гроздь такая большая, что и Зина поест. Как там со временем. Ага, к концу молока он успеет. И до ужина они посидят у себя – он невольно улыбнулся – отпразднуют. А после ужина… да, с Морозом поговорит. Всё-таки по этой части парень поопытней его. Русские ведь не такие, как остальные белые, не совсем такие. Он не хочет обижать Зину, а женщины обижаются легко и на сущие пустяки. А вдруг серьги и кольцо не понравятся? Или кольцо не подойдёт по размеру, а уши не проколоты… И она обидится, что он такой невнимательный, не заметил. Но… но ничего изменить уже нельзя. Ладно, как-нибудь…
Миновав угловой магазинчик, он оглянулся, проверяясь в последний раз. Нет, всё чисто. А вон и ворота видны. Тим переложил пакет в левую руку, и достал пропуск. И толкнул дверь проходной с чувством, что вернулся домой.
Когда он вышел на плац, из дверей столовой вываливалась детская гомонящая толпа. Общий гомон прорезал крик:
– Пап-ка-а-а-а!!!
И Тим увидел. Бегущих к нему Дима, Катю и Зину. Он сглотнул, сталкивая вниз подскочивший к горлу комок, и, улыбаясь, пошёл навстречу. Дети с разбегу ткнулись в его ноги. Зина как-то очень ловко взяла у него пакет, и он смог их обоих по очереди поднять и подкинуть в воздух. Он видел, как Мороз и некоторые другие мужчины в лагере делали так со своими детьми, и все это одобряли, так что… Дим упоённо визжал и заливался смехом, даже Катя заулыбалась.
– Пап, а это чего? – оказавшись на земле, Дим обратил внимание на пакет. – Это ты купил, да?
– Да, – кивнул Тим, забирая пакет обратно у Зины. – Пошли домой, там откроем.
– Ну, не здесь же, – солидно сказал Дим, беря Катю за руку. – Налетят ещё, проугощаемся.
Зина уже совсем свободно взяла Тима под руку и пошла рядом, гордо оглядывая встречных. Но сегодня опять два автобуса пришло, знакомых совсем не видно, даже обидно. Ну, ничего, завтра она стирать пойдёт, и уж там-то…
Они пришли в свой отсек. Тим поставил пакет на тумбочку и стал расстёгивать куртку. Зина, очень ловко управляясь в тесноте пространства между койками, раздела Катю, помогла Диму повесить пальтишко и шапку, разделась сама. В этой суете Тим переложил коробочку с кольцом и серёжками в нагрудный карман рубашки, а кастет… все его вещи были убраны и разбираться, что теперь где, некогда, так что кастет остался лежать в кармане куртки.
– Ну вот, – сказала Зина. – Мы готовы.
Она сидела на койке Кати, обнимая Катю и Дима, сидящих по обе стороны от неё, и все трое, улыбаясь, смотрели на Тима. Он ответил им улыбкой и спросил, как, ещё до всего, мальчишкой, домашним рабом, видел раздачу хозяином подарков на Рождество:
– Съедобное или несъедобное?
Дим ахнул:
– Вот здоровско! А сразу?
– Нет, – сказала Зина. – Сразу нельзя, да?
Тим невольно кивнул.
– Съедобное, – пискнула Катя.
Тим открыл пакет и достал лежащий сверху белый лоток с виноградной гроздью.
В наступившей тишине Катя тихонько спросила:
– Мам, а оно настоящее?
– Конечно, настоящее, – вздохнула Зина. – Это же виноград. Я сейчас помою…
– Это ещё не всё, – остановил её Тим.
Его словно несло. Все страхи, что он скажет и сделает что-то не так, куда-то исчезли. Он доставал и выкладывал на тумбочку фрукты, и ахи, вздохи и взвизги – даже Катю стало слышно – восхищённых зрителей только пьянили его. Опустевший пакет он положил на свою койку. Горка фруктов на тумбочке была яркой и словно светящейся. Победно оглядев Дима, Зину и Катю, Тим повторил:
– Это ещё не всё.
– Теперь несъедобное, да? – догадался Дим.
– Да.
Тим отстегнул клапаны на накладных карманах на брючинах чуть выше колен и достал куклу и машинку. Протянул их детям. Но если Дим сам подставил ладони, принимая прозрачный пакетик, то Катя, словно испугавшись, только крепче уцепилась за Зину, и Тим положил куклу ей на колени. Улыбнулся Зине и достал из кармана рубашки коробочку, протянул ей.
– Это… – у него вдруг пересохло в горле, а вся смелость куда-то улетучилась. – Это тебе.
– Ой, – Зина растерянно смотрела на него, – как это?
– Это тебе, – повторил Тим и, как Кате, положил коробочку ей на колени.
И отступил, вернее, отступать ему здесь некуда, просто остался стоять, упираясь лопатками в край своей койки. Дим и Катя смотрели на него, потом Дим повернулся к Зине и удивлённо спросил:
– Мам, ты чего плачешь?
– Ничего, – Зина, всхлипнув, вытерла бегущие по щекам слёзы и встала. – Тима, спасибо тебе, Тимочка, – протянула ему коробочку. – Кольцо, оно ведь обручальное, да? – Тим кивнул. – Ну, так по обычаю, надень мне.
Тим взял коробочку и достал кольцо. Коробочку положил на тумбочку, а кольцо… Зина подала ему правую руку, и Тим надел ей на палец кольцо, как раз на безымянный впору пришлось.
– Ага, – вздохнула Зина, – и поцелуемся.
Тим нерешительно наклонился к ней и её губы, тёплые и мягкие, чуть солоноватые от слёз, прижались к его губам. Всего на несколько секунд, но ему и этого хватило. Он впервые целовался с белой женщиной. Да и вообще… Зина оторвалась от него, но не отошла, конечно, как понимал Тим, просто потому, что некуда. Её руки лежали у него на плечах, и Тим осторожно обнял её. Она сразу подалась к нему, и они поцеловались ещё раз. И опять застыли, глядя друг на друга…
– Пап! – ворвался к ним голос Дима. – Я пакет не могу открыть. И Катька… И чего мы сейчас есть будем?
– Сейчас, – сразу откликнулась каким-то новым певучим голосом Зина. – Сейчас всё будет, Димочка.
И всё было. Как-то сразу решили, что сейчас они поедят винограду, а остальное может и полежать, нечего всё зараз заглатывать. Зина заложила фрукты обратно в пакет, коробочку с кольцом и серёжками убрала в тумбочку и побежала в уборную мыть виноград, а Тим сел на койку Дима и аккуратно, по шву, вскрыл пакеты с машинкой и куклой. Дим обнаружил, что дверцы, капот и багажник открываются, а Катя – что шляпа снимается и у платья есть застёжка. И когда Зина вернулась, неся завёрнутую в полотенце гроздь, Дим и Катя сидели на коленях у Тима, втроём исследуя игрушки. Зина развернула полотенце и выложила обмытый и обсушенный виноград в лоток.
– Ну-ка, убирайте всё, чтоб не испачкать. И руки мыть, – весело скомандовала Зина и улыбнулась вскинувшему на неё глаза Тиму.
Помедлив, Тим кивнул и снял малышей с колен.
– Пошли, Дим.
– Ладно, – согласился Дим, кладя машинку на свою подушку.
Катя так же положила куклу и вопросительно посмотрела на Зину.
– Ну да, – кивнула Зина. – Пошли.
Тим, взяв полотенце, уже вышел, ведя за руку Дима.
В уборной было сравнительно тихо и малолюдно. Так что управились они быстро. Но когда вернулись, Зина с Катей уже были в отсеке.
– Ну вот, – удовлетворённо вздохнула Зина, когда все расселись. – Тима, а как же делить-то? К ней и подступиться страшно.
– А так!
Тиму снова стало легко и весело. Он поднял гроздь за черешок, аккуратно оторвал и раздал четыре маленьких кисточки, а остаток положил обратно на лоток.
– И вот так, за кончик держишь и по ягодке.
Длинные полупрозрачные, желтовато-зелёные ягоды так и таяли во рту, косточки и кожица глотались сами собой. Тим и Зина ели медленно, смакуя, а Дим с Катей управились быстро, и уже Зина оторвала им ещё по кисточке. И ещё раз.
Приканчивая третью кисточку, Дим посмотрел на отца.
– Пап, а ты ешь?
– Ем-ем, – успокаивающе кивнул Тим. – И… и мама ест.
Зина улыбнулась, помогая Кате справить с лопнувшей в пальцах ягодой.
– Вот так, Катюша, – и тут же утешила. – Ничего страшного, отстираю.
Оставшиеся виноградины Зина поделила опять на четверых. И теперь уже все ели, растягивая удовольствие. Доев, Дим вздохнул:
– Хорошо, но мало.
– Ага, – так же со вздохом согласилась Катя.
– Так уж заведено, – улыбнулась Зина. – Хорошего всегда мало.
Мокрым полотенцем она вытерла Кате руки и губы, потом Диму.
– А теперь одевайтесь и идите гулять до ужина.
Она быстро одела и закутала Катю, проверила, правильно ли застегнулся Дим или опять петли перепутал. Катя потянулась к кукле, но Зина покачала головой.
– Нет-нет, потеряешь. Так поиграйте. И машинку не бери.
– Это «линкор-люкс», а не машинка, – возразил Дим.
– Ну вот, – сразу нашлась Зина. – А ты её на двор, в грязь. Нет уж.
– Ладно, – подумав, согласился Дим. – Мы пошли, – и посмотрел на Тима, ожидая его слов.
– Идите, – улыбнулся Тим.
Когда Дим и Катя ушли, они с Зиной продолжали сидеть напротив друг друга. Зина подалась вперёд и взяла его руки в свои.
– Тима… – он поднял на неё глаза. – Тима, это… это очень дорого? Сколько… сколько ты потратил?
Тим улыбнулся, и помимо его желания в ответе прозвучало хвастовство.
– Семьдесят пять кредиток.
– Господи! – охнула Зина, не выпуская его рук. – Господи, Тима, это же… у меня всего двадцатка отложена, а ты… ты все деньги потратил, спасибо, такой подарок сделал, но… – её глаза наполнились слезами.
Тим вдруг ловко пересел к ней, не разнимая рук.
– Зина, – неожиданно легко получилось у него, – у меня есть деньги. Я не все брал. Ещё… есть ещё. Я хорошо зарабатывал, – и, видя её недоверчивое удивление, улыбнулся. – Я шофёр. И автомеханик. Ну? Показать деньги?
Зина покачала головой, неотрывно глядя на него.
– Нет, нет, Тима, ты что, я верю тебе, ты ведь… но… столько фруктов…
– Детям нужны фрукты, – просто ответил Тим. – Я… когда у меня были деньги, я покупал Диму. Яблоки. Или ещё что. Но было лето. И солнце. А сейчас солнца нет. И врач говорил, что Диму нужны фрукты. А Катя, она же ещё меньше… – он замолчал, переводя дыхание.
В казарме стоял ровный дневной шум: голоса людей, смех и плач детей, шаги, скрип кроватей, хлопанье дверей. Когда Тим замолчал, Зина улыбнулась.
– Ох, Тима… – и вдруг заговорила о другом: – Я завтра стирать пойду, всё грязное собрала, и твоё, и Димочкино. А вещи все я в тумбочку сложила. Чтоб не узлом, а аккуратно. Постираю, выглажу, в баню пойдёте, чистое оденете.
Тим слушал и кивал.
– Ты… – она запнулась. – Ты как рубашки меняешь?
– Через два дня на третий, – несколько виновато ответил Тим и вздохнул. – Я знаю, что надо каждый день, но всего три смены, я не успеваю стирать.
– Ничего, Тимочка, пока уж так, а когда устроимся, осядем, там уж заведём по всем правилам, – закивала Зина, прикрывая своё смущение. У неё и так не получалось, да и всего две смены: одна на тебе, другая стирается, это если каждый день менять, так от одной стирки разлезутся, и из прачечной тогда не вылезать, а тут и других дел полно. Да и все раз в неделю меняют, когда в баню ходят. Она опустила глаза, увидела свои руки и искрящееся колечко. Вздохнула и подвинулась к Тиму, положила голову ему на плечо. – Я только схожу, попрошу, чтобы мне серьги вдели, и постираю всё.