Read the book: «Нам не по пути»
Нам не по пути
Пролог
– Ой… – Ксения распахнула глаза, вытаращилась на мужа. – Ой–ой–ой…
– Что? Что такое? – мгновенно среагировал тот, подскочил к жене.
– Павлуша… кажется началось… – она опустила голову вниз, вместе с ней туда посмотрели Павлуша и Лина. По ногам женщины стекала странного цвета жидкость.
– Сейчас?! – растерялся глава семейства. – Но ведь еще рано. Ты говорила, у нас есть еще две недели…
– Мало ли что я говорила! – вскрикнула от новой волны боли его половинка. – Делай уже что–нибудь, я рожаю! А–а–а! – завыла сиреной.
В это время начали объявлять посадку на следующий рейс, народ потихоньку двинулся к указанной стойке, а в этом уголку суетился Павел, собирая своих раздурившихся детей – двух девочек–близняшек и мальчика, попутно прижимая к уху телефон и вызывая скорую. Его белая, как мел, жена шумно дышала, опираясь ладонями о стену.
Лина в ступоре стояла неподалеку, не понимая, что происходит. И почему ее Павлуша не идет к стойке регистрации, а ведет себя так, будто рожает он, а не Ксения. Он где–то нашел бутылку минералки, пил сам, обливал свою плешивую голову, тер мокрой рукой шею. И ходил, ходил, ходил вокруг жены, в то время как она корчилась от боли.
Павел только раз обернулся на любовницу, встретился с ней взглядом. В его зрачках плескались безумие и страх.
Брови Лины с претензией дернулись вверх, Павлик махнул рукой, типа не до нее сейчас, и забыл о девушке тотчас.
Скорая приехала быстро, и все многочисленное семейство Павла вместе с ним самим уехало рожать.
Лина в растерянности стояла, не зная, что ей делать, пока не объявили, что посадка на ее рейс заканчивается.
Тут она пришла в себя, встрепенулась, оглянулась, рванула к стойке. Ведь билет на самолет у нее с собой, отель забронирован, а Павлик…
Если он ее любит – прилетит другим рейсом.
Если нет…
Глава 1
– Это брать? А это?
Лина порхала по комнате счастливой бабочкой. За ее передвижениями следила по видеозвонку ее лучшая подруга Окси, по паспорту Оксана Половинкина. Подруга давала советы, одобряла или браковала наряды, что собирала Лина.
Возле кровати стоял розовый чемодан на колесиках. Его как раз одолжила Половинкина.
На самой кровати лежали вещи, которые, девушки были уверены, понадобятся Лине там, на море.
Самое главное: два купальника.
Один – ярко–красный «вырви глаз», состоящий из махоньких треугольничков и ниточек.
Второй – желтый верх, зеленый низ – классический и целомудренный. «Хоть что–то прикрывает» – каждый раз при взгляде на этот купальник звучали в голове Лины слова бабули.
Оксана одобрила и первый, и второй.
Тут же лежали приготовленные прозрачное парео, короткий сарафан, вечернее платье для ресторана, маечки, ультракороткие шортики. Последние тоже воспроизводили слова бабушки. Она, когда увидела их на Лине в первый раз, плюнула и заявила: «Сними немедленно эту срамоту», на что Лина только отмахнулась и решила, что вещь хорошая, не зря купила.
Отдельной горкой на кровати лежали сланцы, босоножки и пакет с косметикой. Паспорт, полис и билет.
– Кардиган брать? – Лина вытащила из шкафа синюю вязаную вещицу. Тяжеленькая.
Бабушка потратила на него около трех килограммов шерстяной пряжи. Получилось почти пальто. Красивое, уютное и теплое.
– На кой тебе там кардиган, Ли?
– Ну, вдруг холодно будет? – она прижала кардиган к груди.
– А мужик тебе на что? Пиджак тебе свой отдаст, согреешься, – со знанием дела произнесла Половинкина.
Окси – единственная на всем белом свете, кто знала, что у Лины есть мужчина. Даже знала кто именно.
– А если у него не будет с собой пиджака?
– Собой согреет, – хохотнула подруга. – Короче, ты едешь на море с мужиком, туда вообще одежду не надо брать.
– Ты не брала? – Лина приблизила лицо к камере телефона, сощурила свои красивые зеленые глаза, пытаясь уличить подругу во лжи.
– Я ездила без мужика! – невозмутимо парировала Окси. – Ты лучше расскажи, как твой Павлуша вырвался из логова драконихи?
– Официально он едет на симпозиум в Новосибирск.
– Оу. Молодец. По любому пиджак возьмет, там прохладно. У меня тетка в Новосибе живет, звонила на днях, говорит, жары почти не было.
Лина про тетку слушала вполуха. Ей было неинтересно слушать про людей, которых она не знала лично.
– Все взяла или что–то забыла? – оборвав подругу, она навела камеру телефона на вещи на кровати.
– Главное, трусы, паспорт и билеты на самолет, – опять хохотнула Половинкина. – Загорать и купаться можно топлес, а вот домой без билета и паспорта можешь не попасть.
Лина ни разу не была на море. Мало того, за пределы области даже ни разу не выезжала, а тут ее ждали самолет, жаркий регион в другом часовом поясе. Но главное – море!
Поэтому, что нужно брать с собой, Лина представляла не совсем четко.
Перед ней на кровати лежало почти все, что советовали всемирная сеть и подруга.
«А если что понадобится еще, твой Павлуша купит там» – прокрутила она в голове слова Половинкиной.
Естественно, девушка рассчитывала на щедрые подарки любовника.
Павлуша купил путевки, купит и безделушки, иначе зачем нужен отпуск, если не тратить там деньги, верно?
– Так все, подруга, провожать не буду, чмоки–чмоки, Павлику привет, я побежала, у меня йога. А стоп, подожди. Я тут в инете прочитала, что Лазарев отдыхает в Сочи. Короче, Линка, гляди во все глаза, как увидишь его, обязательно сделай с ним фото и автограф, автограф возьми! – последнее Окси уже кричала. – Пусть подпишет «Для Оксаны с любовью». Запомнила?
– Запомнила я, запомнила, все давай, пока–пока.
Видеосвязь оборвалась, а Лина еще раз посмотрела на груду вещей и начала трамбовать их в чемодан, тут же забыв про Лазарева.
Любимый сказал о поездке еще неделю назад, но тогда Лина решила, что он шутит. Тем не менее позволила себе помечтать, как целых десять дней она проведет рядом со своим мужчиной. Наедине. Двадцать четыре на семь.
А не два–три часа, что он мог выделить ей здесь, в родном городе, после работы, в съемной студии с почасовой оплатой на окраине. И даже не одну ночь, которую провел с ней, Линой, когда жена любимого с детьми уехала к родителям на дачу, а назад вернуться не смогла из–за непогоды.
За эти десять дней и девять ночей Лине предстояло решить важную задачу. Ее любимый должен по уши в нее влюбиться, и по возвращении из отпуска окончательно и бесповоротно развестись со своей клушей.
Он должен понять, что Лина любит его по–настоящему, в отличие от его жены, которая совсем не ценит такого гениального, умного, красивого мужчину. Вместо того, чтобы позволить развиваться мужу дальше, выше, больше, она с головой погрязла в быту, рожает одного за другим ребенка, душит мужа сковородками и меламиновыми губками.
Почему губками и именно меламиновыми?
Потому что детские фломастеры, как оказалось, оттираются только ими и вместо того, чтобы заставить своих отпрысков стирать свои художества с гарнитура, эта клуша заставила тереть Павлушу!
Как можно!
Солидного мужчину, без пяти минут доктора исторических наук, заставлять выполнять грязную работу!
Вот если бы Павлуша был мужем Лины, он бы даже слов таких не знал – меламиновые губки.
Глава 2
С Павлом Гриневичем Лина встречалась уже полтора года.
Он преподавал в институте историю, часто сидел в библиотеке за одним и тем же столом, третьим от входа, много читал, делал записи – собирал материал для докторской.
Лина библиотеку ненавидела. Она терпеть не могла шариться в каталогах, искать книги и журналы, еще больше удручала гробовая тишина в помещении и специфический запах. Ни тебе поболтать с подружкой по телефону, пока перебираешь карточки, ни видос посмотреть со звуком, а от запаха книг ее вообще тошнило.
Но у Лины накопились долги, нужно было срочно исправлять неуды и пропуски, а также готовиться к сдаче курсовой. Список книг, что посоветовал ей куратор, оказался сплошь из эксклюзивной (читай раритетной) литературы и найти ее можно было только в библиотеке главного здания высшего учебного заведения.
На сгорбившегося за столом мужчину в коричневом пиджаке, очках и с ранней проплешиной на макушке Лина никогда не обращала внимания, ходила мимо.
Но однажды она случайно задела бедром книгу, что углом лежала на третьем столе от входа. Книга упала, Лина остановилась, вздрогнула от глухого звука, что словно выстрел прозвучал в гробовой тишине библиотеки.
Мужчина оторвал взгляд от журнала, вскинул голову вверх, его серые с темной каемочкой глаза встретились с девичьими огромными ярко–зелеными, практически изумрудными.
Что–то дрогнуло в груди обоих, парочка несмело улыбнулась друг другу.
– Извините, я нечаянно, – прошелестели пухлые алые губы блондинки.
– В этом нет вашей вины, – сипло пролепетали тонкие губы напротив, – это я неудачно положил…
Павел Ильич не договорил, потому что его взгляд скользнул ниже изумрудных глаз, красных губ. На тонкую, почти прозрачную шею, квадратный вырез короткого топика, облегающего упругую грудь в кружевном лифчике, голый пупок с желтой капелькой пирсинга в аккуратной ямочке.
На длинные стройные ножки в узких голубых джинсах, модные белые кроссовочки размера Дюймовочки.
Кровь в венах вскипела, забурлила, мощным потоком ринулась вниз, отдалась болью в причинном месте. Мужчина поерзал от дискомфорта в штанах, шумно сглотнул, ослабил узел серого, в цвет его глаз, галстука, средним пальцем поправил съехавшие вниз очки.
Лина моргнула, вспомнила, где она и что произошло, поспешно присела, подняла книгу с пола и…
Снова замерла, теперь уже глядя снизу вверх на мужчину, что беззастенчиво жрал горящим взглядом ее декольте.
Щеки обоих полыхали жаром, пальцы дрожали.
Студентки не раз строили глазки Гриневичу, но ни разу он не давал слабину, не позволял себе даже думать в сторону молоденьких девочек, мысли не допускал изменять жене и детям.
Причиной тому была не столько любовь к семье, сколько страх перед тестем. Тот был мэром города, метил в губернаторы, имел большие связи, коллекцию охотничьего оружия, тяжелый характер и радел за репутации своей семьи. Любая интрижка зятя могла иметь неприятные последствия. Как например, крест на научной деятельности и потеря всех степеней, званий и даже теплого местечка на кафедре. Это он не раз обещал зятю, так сказать, предупреждал, точнее, стращал.
Но при виде Лины в голове преподавателя что–то щелкнуло, помутилось, все табу исчезли, растворились, испарились вместе с предупреждениями тестя.
Ни одной веской причины не нашлось, почему эта светловолосая девица не может ему, Павлу Ильичу, нравиться.
В тот день они больше не сказали друг другу ни слова, но в последующие дни уже здоровались. Где кивком, где улыбкой, где просто взмахом ресниц.
Каждый с нетерпением ждал следующего дня, после занятий торопился в библиотеку и просто ждал, ждал, ждал встречи с предметом своего обожания.
За две недели «случайных» встреч они навели справки друг о друге.
Полина Огородникова – двадцатиоднолетняя студентка третьего курса, училась на эколога. Жила с бабушкой, ее мать четвертый раз вышла замуж и уехала со своим новым мужем к черту на кулички, точнее – в Норильск, а отца девушка сроду не знала.
Павел Ильич Гриневич – преподаватель истории тридцати семи лет отроду, был женатым, имел троих детей, дачу, машину и ипотеку.
Про тестя–мэра–будущего–губернатора Павел не любил распространяться, чтобы не обрастать фальшивыми друзьями, поэтому из настоящих друзей до сего времени у него была только супруга.
Все эти условности с родней и статусами были неважны для двух влюбленных сердец. Когда они встречались, никого больше не существовало в их маленьком уютном мире. Ни жены с детьми, ни разницы в возрасте, ни социального статуса.
Один думал, что нашел свою отдушину, девушку–зажигалочку, которая вдохнула в него новую жизнь, разбудила забытые чувства, вернула в молодость.
Другая – что встретила свою половинку, мужчину–мечту, любовь всей ее жизни, опыт и мудрость – то, чего не могли ей дать ровесники.
Сначала они вместе попили кофе. Им Павел Ильич однажды угостил Полину – как знал, принес из дома в термосе, потому что собирался сидеть в библиотеке до закрытия.
В термосе были две крышки–кружки. Историк пил из той, что побольше, девушка – из кружки поменьше.
Кофе был дешевым, растворимым, приторно–сладким, Лина только на мгновение подумала, что сахар вреден для ее безупречной фигуры, но улыбнулась, облизала губы, призналась, что это самый вкусный кофе, который она когда–либо пила.
Павел Ильич расцвел как майская роза, признался в ответ, что варил его сам, первый раз в жизни, для нее – для Полины.
Тогда же он узнал, теперь уже от девушки, что она терпеть не может свое полное имя, попросила называть ее просто Линой.
Павел Ильич понял, принял и в ответ представился Пашей.
После первого распития кофе последовали второе, третье. Посиделки уже приобретали некий ритуал, срыв которого каждый переживал как трагедию.
Павел Ильич все реже вспоминал про докторскую, которую от него ждал тесть, зато Лина с успехом защитила курсовую, чем очень удивила своего куратора. А все потому, что помог Гриневич – оформил по всем правилам титульный лист, оглавление, список литературы и конечно же озаботился содержанием.
Больше в библиотеке Лине делать было нечего, и осознав, что встреч теперь будет меньше либо не будет вообще, Павел Ильич подсуетился. У них на кафедре уходила в декрет лаборантка, по совместительству племянница коллеги, он предложил на ее место Огородникову. Всего на полставки – ей для опыта, ему – в помощь. Лина не могла поверить своему счастью. К тому времени она уже по уши влюбилась в Гриневича, а тут такая удача – и непыльная работа, и любимый рядом.
Конечно, они скрывали от всех свои отношения. На работе общались друг с другом сухо и официально, как и с остальными коллегами. После работы Гриневич громко объявлял, что едет домой, может кого–нибудь подвезти, по чистой случайности Лине нужно было в тот же район.
И они ехали. Вдвоем. На его скромной серенькой иномарке. Но не в тот район, где жил Гриневич, и не в тот, где жила Лина, а на противоположный конец города. Там, в обычном четырехэтажном кирпичном доме на третьем этаже находился их рай – маленькая студия с большой кроватью.
Там им больше не нужно было притворяться, обращаться друг к другу по имени–отчеству, изнывать от желания прикоснуться к своей половинке, поцеловать, потискать.
Никаких ограничений, никаких запретов целых два, три, максимум четыре часа.
Потом ему нужно было возвращаться в семью, к жене и детям, Лине – домой к бабушке.
Глава 3
Кстати, о бабушке, – вспомнила Лина.
Она побежала на кухню, там на двухметровом холодильнике, приколотый магнитом висел список важных дел. Он был написан от руки, удивительно ровным и красивым, как в начальных классах школы, почерком.
Наталья Никитична еще утром уехала на дачу, сразу на несколько дней. На внучку оставила домашние дела и той надо было свериться, что она все выполнила, чтобы с чистой совестью лететь на море.
Лина поводила пальчиком по каждой строчке. Цветы политы, пыль протерта, полы вымыты, мусор вынесен, в почтовом ящике пусто. Она молодец.
Теперь надо позвонить бабушке, предупредить, что Лина тоже уезжает. Это самое сложное задание, поэтому с исполнением девушка тянула сколько могла.
Наталья Никитична была женщиной строгой и ворчливой, но в единственной внучке души не чаяла, желала ей счастья и судьбы, отличной от судьбы ее дочери.
Ее непутевая дочь родила ребенка от женатого. Ни имени, ни фамилии, ни места работы своего любовника Людмила матери не сообщила. Тот мужчина, как поняла Наталья Никитична, отказался и от ребенка, и от самой Людмилы, правда, Люда не особо–то и переживала. После рождения малышки буквально через месяц вышла на работу, оставив дочь на воспитание бабушке.
Потом, когда малышке было два года, Людмила заявила, что встретила настоящего мужчину и переезжает к нему. Свадьба? Нет, они решили просто пожить вместе. У него. Но Полинка пока пусть останется с бабушкой.
Прожили молодые вместе три года и разбежались.
Потом у Людмилы были еще несколько мужчин, три официальных, но тоже недолгих брака и вот сейчас четвертый.
Лина набрала бабушку. Та долго не брала трубку. Так бывало, когда она возилась на участке, а телефон лежал в избушке на столе. Бабуля перезванивала позже, когда заходила отдохнуть или спрятаться от непогоды.
Лина, закусив губу, меряла шагами комнаты, раздумывая, как быть. Уехать не предупредив, она не могла. Сообщение написать – бабушка их не читает из–за мелкого шрифта, а очки лежат вот – на комоде в ее комнате. То ли забыла, то ли решила, что на даче они ей не нужны.
Телефон в руках девушки ожил, сердечко радостно екнуло – бабушка, но на экране светилось имя другого абонента. «Любимый», что тоже обрадовало.
– Да, любимый? – прощебетала Лина в трубку. – Ты уже подъехал?
– Линочка, девочка моя, – от того, каким чарующим голосом прошептал Павел Ильич, у девушки предвкушающе защекотало внизу живота. Будущий доктор исторических наук оказался очень умным человеком и приятным собеседником, она могла его слушать часами. – Я вызвал такси, мои решили меня проводить в аэропорт, поэтому ты добирайся сама, встретимся в самолете. Все, больше говорить не могу, целую.
Звонок прервался.
– Нахрена? – уставившись в потухший экран телефона, спросила Огородникова. – Нахрена они поехали в аэропорт? Решили убедиться, что Павлик не врет и действительно сядет в самолет?
Павлик, конечно, сообщил жене и детям, что летит в командировку на целых десять дней, вот только назвал другую точку приземления – Новосибирск. Именно там будет проходить какой–то там симпозиум, он для пущей убедительности даже показал буклеты, где в красках расписывалось будущее мероприятие по дням и даже по часам. Жена историка, конечно же, поверила, нагладила мужу рубашки, брюки, трусы, приготовила чемодан.
И… перед самым выездом заявила, что хочет проводить мужа в аэропорт. А с ней и дети запищали, что хотят тоже посмотреть, как папка полетит на самолете. Повода отказать семье у Павла Ильича не нашлось.
Лина сделала еще несколько попыток дозвониться до бабушки. Безрезультатно.
Вызвала такси, еще раз проверила документы, взяла сумочку, выкатила на площадку чемодан. Закрыла квартиру на два замка, позвонила в дверь соседки напротив. Там жила Зоя Марковна – бабушкина подруга и хранительница ключей от их квартиры.
– А ты никак съезжаешь? – соседка высунула любопытный нос из квартиры, увидела чемодан, потом Лину. Потрясла головой с накрученными на седые волосы бигуди. – Мужика нашла?
Она, как и бабушка, очень радела за внучку подруги, спрашивала каждый раз, когда же Лина выйдет замуж и нарожает детей. Даже вязала пинетки тоннами, но так как та рожать не собиралась, Зоя Марковна раздавала пинетки мамочкам во дворе. Кому за деньги, кому просто так.
– Нет, – терпеливо ответила девушка, – в отпуск лечу, на море.
– Да ты что? Вот молодец! С подружкой али одна?
– С подружкой.
Зоя Марковна женщина очень любопытная, вопросы задавала так, что собеседники сами того не замечая, отвечали, выкладывая подробности. Вот и сейчас Лина сама не поняла, как рассказала соседке и про турагентство, где покупала путевки, в какую стоимость, время вылета и прилета, адрес гостиницы, количество звезд, и т.д. и т.п. Слава богу, у нее хватило ума держать в секрете имя человека, с которым летела отдыхать.
Зоя Марковна набрала в грудь побольше воздуха и приготовилась задать следующую порцию вопросов, но у Лины зазвонил телефон, это приехало такси.
– Ну, счастливо отдохнуть, – поджала губы старушка, жаль, еще столько информации не дошло до ее ушей… – Чурчхелу мне привези, у нас тут невкусная продается, подделка.
– Хорошо, Зоя Марковна, – вежливо улыбнулась Лина, мысленно благодаря службу такси за спасение, – привезу.
– А себе мужика. Хорошего.
– Я подумаю, – хихикнула Лина.
Соседка скрылась за дверью, погремела ключами.
Лина знала, что Зоя Марковна теперь будет караулить ее бабушку, а как только та приедет с дачи, прибежит к ней, возможно с бутылкой наливочки или тарелкой пирогов, и они будут час, два, три перемывать косточке ей, Лине, а заодно и ее матери.
Пусть.
У Лины репутация в глазах бабули и соседей незапятнанная. Она учится, работает, поздно домой не приходит, к себе всяких сомнительных личностей не водит. И о женатом любовнике, естественно, не рассказывает, поэтому она – хорошая девочка.
Бабушки пытаются найти ей жениха, но из всех знакомых в их дворе и соседнем достойных парней нет. И даже Дениске она дала от ворот поворот.
