Я благодарна паническим атакам

© Тахмина бегим Махмудова, 2024

© ООО Издательство «Питер», 2024

* * *

Моим детям – Инагамову Маьруфу и Инагамовой Латифе.

Если меня не будет рядом, вы обретете мою помощь на этих страницах.

Моим ангелам-хранителям – Махмудову Низами и Махмудовой Алиме.

Мой рай у ваших ног.

«Позвольте представиться: я – паническая атака»

Пережитые мною приступы описаны на страницах этой книги только для того, чтобы вы смогли понять мою историю и оценить глубину моих заблуждений, но ни в коем случае не для того, чтобы вызвать жалость к сложившейся ситуации.

Предвестники нервного расстройства навещали меня уже длительное время, но я их не желала принимать всерьез. Видимо, для моего Эго они были малоубедительны. И когда все симптомы невроза оказались недостаточными, чтобы достучаться до меня, пришла она, как говорится, представиться лично. Ее звали паническая атака (для краткости – ПА).

Аэропорт Стамбула. С двумя детьми я лечу домой, в Ташкент. Еще один повод для сильного огорчения: все должно было быть по-другому, опять все не так, как я планировала. Есть на кого злиться. Впрочем, тогда, независимо от ситуации, всегда был тот, на кого можно и нужно было злиться. Сотни людей и нескончаемая очередь на регистрацию. Все время беспокоюсь за детей, они ведь такие маленькие, и им нужен постоянный комфорт. Неидеальная обстановка для «идеальной» мамы.

Вдруг как-то странно помутнело в глазах и стало очень душно. Расстегиваю верхнюю пуговицу рубашки. Спустя еще несколько минут духота становится невыносимой, но расстегнуть еще одну пуговицу не позволяют рамки приличия. В руке держу паспорта и пытаюсь обмахиваться ими – все-таки четверть веера. Неудача. Я не чувствую воздуха. И вот очередной вдох. Но я не дышу. Мои легкие будто сжала чья-то невидимая рука. Попытки почувствовать воздух становятся усердней, и от их тщетности страх накрывает все сильнее. К этому моменту уже подошла наша очередь на регистрацию. Силюсь не расплакаться прямо в окно пограничнику. Опять вдох, опять неудача. Все нутро кричит от страха: «Что со мной? Я хочу дышать! Пожалуйста, не здесь, не сейчас, я ведь с детьми». Нахожу телефон, пишу мужу: «Мне плохо. Не могу дышать». Затем череда звонков и эсэмэсок в попытках хоть как-то мне помочь. Было решено обратиться к медперсоналу аэропорта в надежде, что укол от бронхоспазма мне поможет. Ах да, моя память уже уверенно воспроизвела воспоминания о детских приступах бронхиальной астмы и сообщила, что, вероятнее всего, они вернулись. Ну а что еще это может быть? Укол обязательно поможет. Машина с двумя медработниками подкатила оперативно. Тут же попытались меня усадить в нее. Я отказалась, сказав, что от детей отойти не могу Посадили детей, выслушали меня и объявили, что укол только в больнице, а здесь максимум помощи только в виде кислородной маски, и больше ничего. Еще один повод для возмущения. Ведь я точно знаю, что со мной, – сделайте всего один укол! Но правила есть правила. Извините. Кислородная маска высушила слезы на лице, но не принесла облегчения. Спасибо. Мне не нужна больница. Справлюсь. С затуманенной, но все еще соображающей ради детей головой я нахожу номер нашего выхода к посадке. Затем ночной перелет до Ташкента. Дети не капризничают, как будто чувствуют мое состояние. Весь полет я, как рыба, брошенная на сушу, хватающая воздух, с помутневшим сознанием. Прилетели. Слава Богу. Уже утром станет лучше. Наконец приму лекарства. Лекарства решают все проблемы.

Прием препаратов (по старой памяти – тех, что от астмы) в первый день не принес даже малейшего облегчения. На следующий день – посещение центра для астматиков. Уверенного диагноза не ставят, но лечение назначают. С надеждой начинаю пятидневный курс. Муж все время помогает передвигаться. Все силы куда-то улетучились.

Каждый день с нетерпением жду ночи. Когда сплю, не чувствую своих приступов. Спустя пять дней ничего не изменилось. Наверное, проблема с щитовидной железой. Снова врачи. Эндокринологи. Обследование. Я молилась о том, чтоб это была щитовидка. Ведь если найдена причина, значит есть и лекарство. И вот «страшный» вердикт врачей: «Щитовидка у вас идеальная». Замешательство уничтожает последние частички адекватной меня. Теперь мое Я – это отчаяние без конца и края. Каждый человек, который не задумывается о своем дыхании, как я некоторое время назад, становится для меня объектом зависти. Наша жизнь начинается с первым вздохом и заканчивается с последним. Дыхание – это то, на что мы меньше всего обращаем внимание… пока оно не дает сбой.

Новое предположение: причина в сердце. Привезли врача, «лучшего из лучших» (так мне сказали), прямо домой. ЭКГ и УЗИ у моей постели. Ответ: «С вашим сердцем все в порядке. Передает привет».

Четырнадцатый день мытарств по врачам. Вечер. Я совсем пала духом. Не могу успокоиться. Плачу Мама звонит известному профессору-аллергологу. Вдруг это все же астма? Несмотря на поздний час, он соглашается нас принять. Множество вопросов и ответов. А потом резюме: «Ваши симптомы не по моей части. У вас сильно выраженный невроз. Нужна консультация психотерапевта». Что? Какой невроз?! Разве может невроз выражаться в нехватке воздуха? Ну ладно, пойду к психотерапевту. Хотя вряд ли это невроз.

Психотерапевт: «У вас вегетативное расстройство, сопровождающееся приступами панической атаки. Но дышать вы можете». – «Нет, не могу! Разве вы не видите?» Он смеется: «Но вы же до сих пор не умерли, значит, можете». Что это за врач, который смеется над пациентом? Назначает лечение. Обещает облегчение уже завтра. Я готова принимать не только рекомендованные препараты, но и зелье, сваренное из головы эфиопской лягушки, лишь бы найти избавление. Принимаю назначенные медикаменты. Странно. Стало немного легче. Видно, у меня и вправду… как их там… панические атаки. Через неделю опять у этого врача. Полноценно вдохнуть получается через раз. Ежедневно люди делают двадцать три тысячи вдохов, значит, мой день – это ад, наполненный двенадцатью тысячами фиаско. Мне добавляют еще какие-то препараты. Вопросы, что это за недуг и почему все это происходит, меня вообще не интересуют… Главное, чтобы прошло.

Паническая атака с досадой выдохнула. До меня она не достучалась, в этот раз.

Паническая атака: «Я все же хотела представиться…»

Спустя полгода начинаю забывать о произошедшем. Возвращаюсь к прежней жизни. К вещам, без которых не представляю своей жизни: к недовольству, оценкам, обидам, суете, ожиданиям и уходу от ответственности. Желания прислушиваться к телу и знакам нет.

И вот долгожданная встреча с подругой. Не виделись лет десять. Совместный обед. Вечером дома начинаю чувствовать тошноту. Отравление, наверняка! Бегу в ванну. Один, два, три раза рвота. Между делом высказываю мужу возмущение, ведь обедала в ресторане его друга. Но тошнота пришла не одна – вдруг накрывает тревога. Я безуспешно пытаюсь себя убедить, что это особый вид сильного отравления. Принимаю таблетки от тошноты. Ночь. Господи, что со мной? Тело кидает в дрожь. Но дрожь не та, что бывает от холода. А дрожь та, что бывает от леденящего ужаса. Такого, который, наверное, испытывает человек, пытаясь спасти свою жизнь. Тот, кого я боялась, был в моем теле. Мне некуда бежать. Что-то бесцеремонно вторглось в меня. Я была пилотом без управления. А самолет несется на всех скоростях куда-то в пропасть. Нахожу силы спуститься на первый этаж, к аптечке. Не дойдя до нее, падаю, потеряв контроль над телом. Муж застает меня лежащей на полу. Затем приемное отделение скорой помощи. К этому моменту уже приходит понимание того, что это не просто отравление, а что-то неврологическое. Укол, медикаменты. И домой… с ужасом. Он никуда не делся. Очередной повод для возмущения: как это нет волшебного укола от этого страшного и незнакомого состояния? Все излечимо лекарствами!

В этот раз мое посещение психотерапевта закончилось назначением антидепрессантов. В крови распространяются лекарства, но помимо этого во мне на постоянных правах поселился страх. И с каждым новым приступом (они не прекратились с приемом лекарств) страх, как плющ, отвоевывает у меня большую часть МЕНЯ. Представьте, если в маленькой кастрюле сварить большую пачку макарон; они разбухнут и будут вываливаться, поглотив всю воду. Именно так выглядел мой мозг. Моя реальность становилась непосильной обузой для него. Людей, новости, ситуации я считала враждебными – весь мир я подозревала в том, что он может стать причиной запуска ПА. Конечно, мне не было отказано в подобных ожиданиях…

Лишенная жизненной энергии, я представляла собой оголенный провод. Хроническая усталость стала для меня нормой. Обычным, здоровым человеком я могла ощущать себя только до обеда, а потом появлялась предательская истощенность. Как-то, задержавшись до вечера на тренинге, почувствовала привычную обессиленность. Вернувшись домой, сразу легла спать. Проснулась утром, когда мое тело стрелой несло меня в ванную. Началась рвота, не заставили себя ждать и другие неприятные симптомы отравления. И опять животный ужас. Однажды одна моя знакомая, переживавшая ПА, сказала, что если бы ей предложили отрубить руку, а взамен предложили избавление от панических атак, она бы согласилась. Потом я часто об этом думала, и в самые беспросветные минуты мне казалось, что я бы тоже согласилась.

К тому моменту я уже наскребла некоторую информацию о том, что такое ПА. Откуда? «В помощь интернет-форумы!» – особое внимание на кавычки. Стоит ли занимать ваше внимание рекомендациями сетевых «экспертов»? Все их «проверенные» методы мне не помогали. Более того, сравнение с описанием того, как панические атаки проходили у других, меня еще больше угнетало. Ведь приступ, который навещал меня, оставался погостить минимум на неделю. А приступы, что описывались другими людьми, повергали их в страх на несколько минут.

Резюме. Прогнозы врачей не оправдываются. Антидепрессанты бессильны – даже те, которые назначают на смену предыдущим как более действенные. Приступы аномально длительны. Тупик. Безысходность.

И вот долгожданный диалог наконец состоялся.

Я: Хватит! Хватит! Хватит! Что тебе нужно от меня?

ПА: Здравствуй, я Паническая Атака. Я пришла тебе кое-что объяснить.

Я: Что объяснить?

ПА (с улыбкой): Вот этого вопроса я и ждала.

Осознание

Маьруф: Мама, мне плохо. Тошнит. Очень.

Я: Все будет хорошо, сынок. Сейчас прогоним твою тошноту.

Муж: Тахмина! Началось?

Я:!!!

Маьруф: Мама, тебе тоже плохо?

Дневник. 2014 г.

«Начало осознания» – всего два слова, всего пятнадцать букв. Но! Тысячи тропинок, клубок, узлы которого кажутся безнадежными, – вот чем были для меня эти два слова. Однако когда за тобой гонится чудовище, а впереди только темная, неизвестная пещера, то бежишь в нее, даже если не веришь, что в этом твое спасение. Потому что другого выхода у тебя нет. Мой разум будто предостерегал меня от чего-то, выдавая сомнительные прогнозы, но, несмотря на них, клубку суждено было начать распутываться. Говорят, что, если правильно задан вопрос, то, значит, ответ уже где-то близко. Все, что происходило далее, подтверждает эту мысль, а также буддийскую мудрость, гласящую о том, что если ученик готов, то и учитель найдется. Я задала правильный вопрос: «Что внутри меня порождает эту болезнь?» – и инструменты для моего немедикаментозного исцеления не замедлили появиться.

Я стала посещать психотерапевта – грамотного и жесткого, не пытавшегося меня убедить в том, что проблемы нет, «просто надо закрыть глаза и поверить, что ты спокойна и здорова». И хотя я не сразу поняла направление, в котором она предлагала мне посмотреть, но все же раз за разом наши встречи стали проливать больше света на причины. Я читала все, что могло помочь мне понять себя. Я испытывала на себе новые техники и приемы, помогавшие избавиться от ПА на практике и уничтожить то, что создавало их в голове.

Но все же страх перед следующей панической атакой властвовал, несмотря на мои попытки его одолеть. Страх был главным, я все еще признавала его права. Дошло до того, что одним из спусковых рычагов для начала ПА стали болезни моих детей. Как только кто-то из них заболевал, начинались приступы. Например, в тот период стали часто приключаться недуги, вызванные кишечными вирусами, что, конечно, у меня тут же вызывало страхи. Как только я видела даже самые слабые признаки болезни ребенка, у меня начиналась рвота, сопровождающаяся паникой, и, как снежную лавину, приступ невозможно было остановить.

Параллельно с этим начали формироваться зачатки ситофобии – страха потреблять пищу. И, несмотря на мое понимание того, что прячется за этой псевдофобией, страх перед следующей ПА был столь велик, что с легкостью изолировал меня от всего мира, а не только от еды. Но все же, царапая себе кожу на руках, я пробиралась сквозь камни в пещере, лелея слабую надежду, что в конце будет свет. Как ни парадоксально, но безвыходность, в которой я оказалась, помогала двигаться вперед.

Перфекционист во мне требовал быстрых результатов. Но мое нетерпение со временем укрощалось, на его место потихоньку приходило понимание, что, сама того не ведая, я столько лет развивала свой недуг, значит, потребуется значительное время, чтобы от него избавиться. Джо Диспенза^[1] в одной из книг приводит слова своей знакомой: «Она напоминала себе, что ей придется пройти через биологическую, нейрохимическую и генетическую смерть своего прежнего Я, прежде чем возникнет новое Я». Непростой путь, однако. Но все же путь, а значит, движение вперед.

Первое, что мне предстояло понять: сама мысль о том, что проблема где-то там – вне меня, – уже является проблемой. Все существовало внутри меня – в качестве мыслей и убеждений. Я была тем, о чем думала.

«Тот, кто смотрит вне себя, – спит, тот, кто начинает смотреть внутрь себя, – просыпается».

Карл Густав Юнг

Попытку воспринять новые мысли можно сравнить с попыткой лучика солнца проникнуть в глубокое подземелье. Все мое нутро, мое Эго, мой опыт сопротивлялись новому мышлению. В привычном состоянии бытия у меня была стойкая вера в то, что я жертва обстоятельств и всех своих разочарований, которые привели к неврозу. Я не проживала свою жизнь, моя жизнь случалась со мной.

Чтобы разобрать весь завал прежних разрушительных убеждений, мне нужно было изменить отношение к своей обыденной жизни, начиная с мелочей. Перспективы устрашали необходимостью полной самоотдачи. И если бы антидепрессанты все же помогли, то вряд ли я бы решилась выйти из столь привычной зоны комфорта. Дебби Форд^[2] писала: «Вы должны пойти в темноту, чтобы зажечь свет внутри себя». Пожалуй, это я и делала. То место, куда я направлялась, было мне незнакомо. Мое прежнее Я не теряло надежды убедить меня в безнадежности этой экспедиции. И одним из самых весомых его доводов было постоянное обращение моего внимания на то, что никто и ничто не может избавить меня от моих приступов. И это правда: приступы продолжались. Правда и то, что ни посещения психотерапевта, ни лекарства, ни медитации – ничто не приносило полного желаемого избавления. Поэтому иногда я верила своему прежнему Я. Пока не поняла, что должна прекратить поиски «чудодейственной пилюли». Никто ее не может мне дать. Не раз я встречала людей, которые, посетив психотерапевта и нередко заплатив внушительную сумму за консультацию, возмущались, что так и не получили «инструкции» со стопроцентной гарантией решения своих проблем. Но все идеализируемые нами способы решения проблем призваны лишь осветить часть той дороги, по которой идешь ТЫ. Истину нельзя одолжить, истине невозможно научить, прописать ее – истину необходимо прожить самостоятельно. Ответы не будут ждать в одном назначенном месте, в назначенное время. Ответы только в пути, в разных местах, в разное время. И день за днем маленькие кусочки пазла будут складываться в понятную картину.

Итак, я поняла, что первый шаг к решению проблемы – признать ее. Но предстояло еще осознать, что именно необходимо менять. Ну а дальше, как покажет время, – повторять осознанные действия и мысли из раза в раз.

«То, что ты ищешь, тоже ищет тебя».

Джалаладдин Руми

Напечатанные буквы не способны вместить все моменты отчаяния и сомнения, которые я испытывала. Не могут вместить все повороты, на которых я спотыкалась. Поэтому пусть вам не покажутся мои маленькие успехи на пути преодоления панических атак легко достижимыми в силу моих каких-то особенных качеств. Нет, ничего особенного не должно быть в человеке, чтобы он начал исцелять себя. Необходимо лишь начать наблюдать реальность вокруг себя, чтобы ответить на один-единственный вопрос: кто я?

В старину тюрки говорили: «Тому, кто понимает, достаточно и комариного писка; тому, кто не понимает, не хватит и барабанного грома». Я была той, над чьей головой разверзлась буря. Спасаясь от нее, я отправилась на поиски ответов. Оказалось, узнать себя сложнее, чем все то, что я когда-либо изучала. Я не знала, обрету ли избавление, найду ли ответы. А самое главное – я не понимала одной истины: как бы все ни прошло, возвратиться в прежнее состояние уже невозможно. А это значит, что в этой игре не может быть проигравших, при любом раскладе ты в выигрыше, даже если не сразу осознаешь это.

Эго

Хожу к психотерапевту. Слушаю, спрашиваю, пишу, запоминаю, принимаю, но не все и не всегда. «Мозговая»» операция проходит сложно. Во мне постоянно вопросы. Они, как пираньи, разъедают мою нервную систему Мне нужна помощь в поисках ответов. Но что-то внутри меня не хочет ее принимать.

Дневник. 06.12.2015

Эта глава нашла свое место в книге, потому что термин «эго» будет часто звучать из моих уст, а также из уст тех, кого я цитирую. Кому-то мой опыт в преодолении панических атак будет интересен, а кому-то нет, но вот с дефинициями нам надо определиться на берегу. Пожалуй, наиболее спорные определения – как раз у термина «эго». Поэтому разъясню.

В век, когда внешних угроз стало меньше (хотя зло и невежество не исчезли, но нам все же не приходится искать ночлег в пещерах, мы не боимся, что ночью нас украдут и отдадут в рабство или сожгут на костре), на первый план вышли внутренние угрозы. Психолог и философ Виктор Франкл (я считаю его своим другом вне времени) еще расскажет нам об этих угрозах: о депрессии, неврозах, апатии, ипохондрии, – а пока возьмем за данность сей факт. Эти дискомфортные состояния заставляют нас чаще обращаться внутрь себя – вот и появились термины (точнее, стали актуальными) – те, что помогают людям лучше разобраться в себе. Например, «эго». Чаще этот термин произносят с негативным оттенком, ставя знак равенства между Эго и тщеславием, высокомерием и эгоизмом. Возможно, такая трактовка связана с буддизмом, учения которого предлагают отказаться от своего Эго. Или все же не предлагают?

Давайте начнем разбираться в этом вопросе с точки зрения представителей психоанализа, например Фрейда. Ведь это ему мы обязаны тем, что термин «ушел в массы». По Фрейду, Эго – это здравомыслящий стабилизатор между Ид и Супер-Эго. Ид – это наши примитивные инстинкты; Супер-Эго (или Сверх-Я) отвечает за необходимость следовать запретам и стандартам, которые на человека накладывают общество, религия, мораль. Соответственно, Эго должно учитывать «хотелки» Ид и требования Супер-Эго и принимать наиболее «полезные решения» для того, что осознается как Я.

С этой точки зрения отсутствие Эго могло бы стать катастрофой. Человек, лишенный его или со слабым Эго, как отмечает Фрейд, следует по пути саморазрушения; это человек, склонный к неконтролируемым импульсам, действующий на автопилоте, не руководствующийся ответственностью, он схож с ребенком. Человек же с сильным Эго последователен, объективен и рассудителен. Как видите, Эго скорее друг, чем враг. Тогда почему же мы часто слышим об Эго как о том, что нам мешает?

В буддизме Эго – это нечто, что мы считаем неизменным Я. Слово «неизменное» – это та характеристика, от которой мы должны отталкиваться, чтобы понять суть вопроса. Буддизм предлагает относиться к неизменному Я как к мысленной конструкции, на которую нанизываются, словно на нитку, бусины привычек, воспоминаний, эмоций, политических, гендерных, профессиональных, национальных, культурных взглядов. Наше Эго рассказывает нам историю о нас самих. Буддизм предлагает всего лишь усомниться в этой истории. Но почему?

Возможно, потому что Эго неизменно стремится к определенности, безопасности, повторению прежнего опыта и, как следствие, ограничивает нашу возможность посмотреть на себя более широко. Некоторые из тех идей, что нанизаны на ниточку Эго, настолько привычны, что мы не замечаем их ошибочность. Мы готовы за них бороться во вред себе.

Возможно, кто-то думает, что буддизм призывает освободиться от Эго, потому что оно есть эгоизм. Ответом будет буддийская притча о двух акробатах. Один балансирует на кончике вертикально воткнутого в землю шеста, а другой стоит на плечах у первого. Чтобы выполнить этот трюк и безопасно спуститься вниз, каждый из них должен позаботиться о своем равновесии. В жизни, сохраняя собственное равновесие, человек тем самым помогает другим сохранять их равновесие. Как видите, буддийское понимание равновесия – это мудрое стремление к своему счастью и комфорту, которое не считается эгоистичным.

«Спаси себя сам – и вокруг тебя спасутся тысячи».

Серафим Саровский

Тханиссаро Бхиккху, американский буддийский монах, также известный как Аджан Джефф, предложил называть практику освобождения от Эго не отрицательной позицией «нет я», а положительной стратегией «не-я», которая помогает освободиться от стереотипов о себе. И за этим советом не прячется таинственный буддийский ритуал. Достаточно снизить активность автоматических реакций и действий, то есть «дрессировать свою обезьяну» (об этом мы поговорим в следующих главах), проявлять осознанность и быть чутким к миру внутри себя.

Буддизм предлагает относиться к здоровому Эго как к другу и как к больному (я его называю раздутым) – когда Эго создает в голове лжебожков, чей авторитет мы не в силах поставить под сомнение. Эго должно нас защищать от того, что дестабилизирует. Но его чрезмерная опека, наоборот, делает нас более уязвимыми и незрячими.

Именно для того, чтобы Эго не «заболело», нужно разрешать себе не думать, что вы знаете себя достаточно хорошо. Это позволяет действовать в состоянии большей свободы и принимать решения вне зависимости от неизменных правил Эго, опираясь на призывы текущего момента.

Не существует в буддизме призыва избавиться от Эго. А если так написано, то подразумевается стремление к развитию здорового Я. Здоровое Эго, то есть пробудившееся Я, не стремится стереть уникальность. Наоборот, только через преодоление обусловленного Эго мы сможем раскрыть индивидуальность, без идеализаций и погружения в самообман.

Что касается меня, то в контексте своей истории я подразумеваю раздутое, то есть заболевшее Эго, склонное защищаться от изменений тщеславием и высокомерием. С дефинициями разобрались. Позвольте продолжить повествование.