– У вас есть медицинское образование? – спросила Джанет.
– Нет, – покачала головой Ева, понимая, к чему ведет медсестра, – но, полагаю, я достаточно квалифицирована, чтобы судить о состоянии собственного организма. В конце концов, я изучаю его уже пятьдесят лет.
Никто из нас не понимает своих детей. Потому что они не мы.
Жизнь слишком сложна, чтобы проживать ее в одиночестве.
Ивонн гордилась своей прямолинейностью, хотя люди называли ее не иначе как «несносной», «кошмарно грубой» и «занозой в заднице».
– Как насчет ужина?
– Нет, спасибо, я не голодна.
– Я имел в виду, моего ужина.
В конверт была вложена фотография Керсти в красном платье с внушительным декольте, обнажающим значительную часть груди. Брайан хранил фото между страниц старой Библии. Он знал, что там снимку обеспечена неприкосновенность –книгу никто никогда не открывал.
Они живут в очень ограниченном мирке под названием интернет, где цинизм считается нормой, а место юмора заняла жестокость.
– А ты тоже чувствовала себя одинокой, когда я был на работе? – спросил Брайан.
– Когда ты приходил домой и мы сидели рядом на диване, я чувствовала себя еще более одинокой, – правдиво ответила Ева.
Иногда Ева в глубине души жестко критиковала поведение мужа, но ей не нравилось слушать, как его осуждают другие люди.
– Колено опять болит — сил нет. Едва не позвонила врачу, чтобы он отрезал мне ногу.