Read the book: «Когда Мой Мир узнает об Этом. Все части», page 58
28
Машина останавливалась много раз пока мы искали моих «друзей». Я не знаю сколько мы ездили по времени и сколка раз за это время я успел поменять поз, сидя в этом закрытом пространстве, но, когда машина сделала свою последнюю остановку и милиционер открыл мне дверь с маленькой решёткой, на улице уже смеркалось, хотя на дворе стояло лето. Я помню, как мой живот просто с ума сходил от голода.
В этом измождённом состоянии меня повели вместе с этим пацаном и его мамой в отдел, к которому мы подъехали. Оказывается, они тоже катались все это время.
Мы шли молча, даже его уставшая от поездок мама не проронила ни слова в мой адрес.
– Никуда не уходи, сиди здесь. – сказал мне милиционер, подведя нас троих к кабинету, а сам открыл дверь и зашел во внутрь.
Я послушно от неизбежности ситуации присел. Рядом со мной сел потерпевший парень и его мама.
Хорошо, что с ним не поехал отец, потому что мне кажется он дал бы мне подзатыльников еще в самом начале моего путешествия, за то, что я так поступил с его сыном. А может он специально не поехал, потому что ему было стыдно за сына, у которого забрали телефон, хотя думаю, что его отец просто был занят своими более важными делами. У богатых в то время тоже были свои причуды и страхи. Это я понял только сквозь время.
Спустя пару минут нашего ожидания, из кабинета вышел следователь и милиционер, который нас привез. Он указал на меня и пошел куда-то по коридору.
– Так, заходите, сейчас остальные приедут… – улыбаясь нам всем, словно звал на праздник сказал серьезным тоном следователь.
Мы по очереди зашли и присели на стулья.
Следователь, начал расспрашивать и записывать показания пацана о том, как все было.
Парня звали Женя. Я думаю, что ты уже поняла кто этот Евгений.
Он описал свое видение ситуации и очередь дошла до меня, но я решил молчать.
А что я мог сказать?
У нас в детском доме было правило. «Как бы и за что, ты не попался, никогда не сдавать своих! Попался ты, а не они.»
И это было, по моему мнению, правильно, если принимаешь на себя какую-то ответственность, то будь готов сам отвечать за свой промах.
У меня ведь тоже был выбор, делать этот поступок или получить с достоинством от старшиков, не доводя тем самым весь план Рината до кабинета следователя, но я выбрал поступить иначе и теперь должен был, как и до этого отвечать только за себя.
– Что за ребята были с тобой? – спросил меня следователь, после того как расспросил обо всем Женю.
Даже если бы я решил все рассказать ему, то моя информация не помогла бы следователю, совершенно ничем.
Я знал только клички старшиков, которые приходят с Ринатом к нам в подвал.
Где живут? Чем занимаются кроме как, «стричь» с нас деньги? Я даже не подозревал. Да мне было это и не интересно.
Эти клички и имена, иголка в стоге сена, которая бы ничего не кому не дала, а я бы чувствовал себя предателем внутри.
– Ты понимаешь, что, если будешь и дальше молчать отправишься в детскую колонию, пока тебе четырнадцать не исполниться? А твоя взрослые друзья будут по улицы ходить и мороженое кушать. Я ведь знаю, что это не сам ты придумал.
– Телефон то у него. Вы что от меня хотите? – не выдержал я молчания, которое повисло в воздухе кабинета.
– Ну вот, хоть заговорил, это уже хорошо. – улыбаясь маме Евгения, сказал довольный следователь.
В этот момент дверь открылась. В кабинет зашел милиционер.
– Слушай, пусть потерпевший посмотрит подходящих по описанию, а то они уже два часа сидят, ждут. Отпускать уже пора невиновных. – без эмоционально произнес он обращаясь к следователю.
– Да, давай, у нас все равно пока разговор не клеиться. – ответил ему следователь.
– Веди! – махнул рукой выйдя в коридор милиционер.
Буквально через пятнадцать секунд, в кабинет начали заходить друг за другом ребята старшего возраста.
Я смотрел на входящих и боялся встретить на входе знакомые лица.
Мой страх не был напрасным, после трех вошедших в кабинет зашли по очереди двое ребят, с которыми я еще утром поджидал на лавочке нашу жертву.
– Это вот эти! – подскочив со стула указывал пальцем на входящих Евгений.
– Точно? – переспросил следователь.
– Да, это точно они, я их запомнил. Они потом еще смеялись, когда я за ним побежал.
– Хорошо, тогда остальных отпускай. – сказал следователь своему коллеге.
– Начальник, мы то в чем виноваты? – заговорил один из старшиков.
– А в том, что вы молодого подстрекайте воровать телефоны.
– Да какие телефоны? Мы просто по улице шли… – начал рассказывать второй помогая первому. – смотрим двое молодых что-то поделить не могут. Вот мы и подошли разобраться.
– Да! Вот этот… – показывая на меня пальцем, вступил опять в разговор первый. – сказал нам, что потерпевший украл у него телефон. Вот мы ему и помогли. Он нас обманул, а вы теперь нас виноватыми сделать хотите?
– Скажи им малой, что так и было… – обратился ко мне с горящим взглядом второй.
– А откуда вы знаете кто потерпевший? – спросил вдруг у них следователь.
– А вор думаете бы на нас пальцем тыкать начал, товарищ следователь? – ответил ему один из взросляков улыбаясь.
– Ну а ты то что скажешь? – обратился следователь ко мне.
Мне ничего не оставалось сделать как опустить голову и согласиться с той версией, которую выдвинули старшие ребята. Тем более по нашему сценарию все было именно так. Но никто не обсуждал со мной то, как мы должны разговаривать если нас вдруг поймают.
Они обезопасили себя, и даже сам Женя слышал весь этот диалог в тот момент, когда мы забирали у него телефон и мог подтвердить каждое их сказанное слово.
Никто не сможет доказать, с какими на самом деле намерениями подходили к нам взрослые ребята.
Правду знали лишь мы втроем со старшиками, но, к сожалению, они решили перевести все стрелки на одного, за которого уже никто не сможет заступиться.
– Так, ладно, разберемся. – посмотрев на меня сказал следователь. – Перепиши-ка их данные на всякий случай. – обратился он к стоящему в дверях милиционеру. – а пока, свободны.
Следователь оперся на спинку стула и смотря на меня стучал ручкой по столу. Я, поднял на него свои глаза и увидел его пристальный взгляд на себе. Он что-то обдумывал.
– Можно вас на секунду? – резко спросил он у мамы Жени, когда все, кто заходил в кабинет вышли.
Женщина встала, и взяв свою сумочку, висевшую на спинке стула, вышла из кабинета.
– Так, давайте тут без драк, и ссор. – сказал следователь, выходя из кабинета и закрывая за собой дверь.
– Тебя не посадят… – сказал мне вдруг Женя, когда дверь хлопнула.
Я молча взглянул на него.
– Когда мы ехали в машине, мама разговаривала с милиционером. Милиционер сказал ей, что по тебе невидно что ты вор, и что скорей всего тебя заставили сделать это взрослые ребята.
А раз телефон ты отдал, то они поругают тебя и попугают тюрьмой, и затем отдадут родителям, когда они за тобой придут.
– Никто не придет. – ответил резко я ему. – Зачем ты мне это рассказываешь?
– Не знаю. Просто хотел тебе рассказать.
– Мне на самом деле этот телефон не нужен. – вдруг ни с того ни с сего начал Женя. – мне его родители купили, потому что переживают за меня. Заставляют меня с ним ходить постоянно, чтобы я всегда на связи был. Как на улицу не выйду, друзья просят поиграть в «змейку». Мы по очереди играем, а когда батарея в телефоне садиться мне приходиться домой идти, его заряжать, чтобы отец или мать дозвониться могли. Пацаны с девчонками дальше гуляют, а мне домой надо, потом их не найдешь, у них то телефонов нет.
И мне всегда так стремно, когда мне родители при пацанах звонят. Я за тобой то побежал, потому что знаю, что мне от отца достанется что я телефон отдал, еще неизвестно, что за разговор меня ждет, когда мы с мамой домой вернемся.
Так что для отца это хорошая новость, что мы телефон обратно вернули, а мне жаль, что мы тебя нашли.
– А почему ты не сказал, что ты его просто потерял? – спросил я.
– Я так и сказал отцу, когда домой вернулся в слезах. А он мне сказал, что только дебил мог потерять телефон, который на шее висит, и мне пришлось ему все рассказать, как было. А твои родители сильно будут на тебя ругаться?
Подумав над его вопросом, я, как всегда, вспомнив все, выдохнул и ответил:
– У меня их нет…
– Как? Ты живешь без родителей?
– Они умерли.
– А бабушка с дедушкой?
– Их тоже нет.
– И где же тогда ты живешь?
Это был допрос похлеще чем следователя. От этих вопросов нас отвлекла открывшаяся дверь.
В кабинет зашел следователь, а за ним мама Жени.
Она подошла к столу и что-то подписала.
– Давай, вставай, домой поехали! – скомандовала она Евгению, и он, встав подошел ко мне и протянул руку.
– Пока. – сказал он, глядя мне в глаза.
– Что, подружились уже? – улыбаясь спросил следователь, собирая бумаги.
– Да не дай бог такую дружбу. – высокомерно сказала мама Евгения.
Я пожал ему руку в ответ и Женя, повернувшись пошел на выход.
– У него представляешь даже родителей нет… – услышал я, как он завел разговор со своей матерью.
Она ничего ему не ответила, лишь вышла из кабинета и подождав пока выйдет он, хлопнула дверью.
– Тебе повезло что телефон был у тебя, и ты его отдал. Если бы телефон был у твоих старших друзей, вы бы все втроем загремели. Ты бы как соучастник пошел, по этому делу. Им то уже есть восемнадцать, они полную ответственность несут, а так это считай ты их отпустил дальше гулять. – улыбаясь высказал свое мнение следователь. – Это сейчас ты телефон своровал и тебе так все легко обошлось, а потом что? Людей убивать будешь?
– Не буду.
– Почему ты не сказал, что это они тебя заставили это сделать?
Я промолчал.
– Ну сейчас твоя тетя приедет тебе задаст…
У меня в голове все чувства перемешались от неожиданности его сказанных слов. Родилось какое-то счастье и надежда, в тоже самое время смятение и недоверие.
– Как еще тетя? – спросил я.
– Которая тебя уже две недели как ищет. Тебе что дома то не живется? Тебя вон чему улица учит! Мы думали мы тебя раньше найдем, а ты вон, сам пришел. – улыбаясь пошутил следователь.
Видимо, это кто-то из детского дома начал меня искать. Почему они тогда представились моей тетей и откуда у меня дом? – подумал я.
Примерно через двадцать минут, в дверь постучали.
– Войдите. – сказал следователь, не отрывая головы от заполнения каких-то бумаг.
Я повернулся на дверь и увидел ее.
– Ну привет! – сказала мне взволнованная Алена и подмигнула.
– Тетя! – встав со стула радостно крикнул я, и подбежал к ней чтобы обнять и устроить спектакль долгожданной встречи.
– А! Добрый вечер… – наконец отвлекся на наше показательное выступление, следователь. – Выйди-ка пока, посиди в коридоре. – обратился он ко мне. – нам с твоей тетей нужно поговорить.
Когда я выходил из кабинета мое сердце стучало от радости. Ты просто не представляешь, как я тогда был счастлив встретить ее, после этих двух недель на улице. Было бы намного хуже, если бы вместо Алены в кабинет вошла суровая воспитательница из детского дома. Которая под видом моей тети решила бы найти меня и всыпать хорошенько за то, что устроил такой переполох.
Обычно у нас беглецов очень сурово наказывали.
Воспитатели наказывали даже тех, кто начинал общаться с «беглецом» после возвращения, потому что это было якобы будущий сговор на побег.
Через минут десять, из кабинета следователя вышла расстроенная Алена.
– Ну что бандит? Пойдем? – сурово спросила она и пошла на выход.
Я встал с лавочки и опустив голову поплелся за ней.
На улице, нас ждал автомобиль.
Алена открыла мне заднюю дверь, и я влез в салон, а она пошла на переднее сидение.
– Так, знакомьтесь… Это мой муж, Максим указала она на человека, сидящего за рулем. Он повернулся ко мне и протянул руку.
– Привет! Алена, про тебя много рассказывала. Значит в шахматы играть любишь? – с улыбкой обратился ко мне отец твоей подруги.
Я как-то сразу тогда растерялся от такого рода вопроса, я думал Алена начнет меня ругать и даже был не готов к тому, что мене кто-то что-то спросит.
– Подожди, Макс… Этот гроссмейстер не только в шахматы играет, он еще и телефоны ворует…
– Дааа? – протянул Максим, все так же улыбаясь. – Какой талантливый малый…
– Не очень мне смешно. – сказала все такая же расстроенная Алена. – Я ведь про это не раз говорила пока с вами всеми была… А тут вообще на улице! Ну ты даешь конечно… Давай ка расскажи, кто этому тебя обучил?! Я ему подзатыльников то надаю.
А если бы я не приехала десять дней назад в детский дом и не узнала от ребят что ты сбежал? Что ты бы сейчас делал и где бы ты был?
Ты же понимаешь, что директору сообщить в милицию о том, что у него из детского дома ребенок сбежал, это тоже самое что заявление об увольнения по собственному желанию написать? Начнутся проверки и поиски, а у них там бардак полнейший, его не просто отстранят, его и посадят скорей всего.
Они ведь даже тебя искать не собирались… Я, когда к нему зашла и всю ситуацию обозначила, он мне так и ответил:
«Ничего пусть побегает… Есть захочет и вернется… Не первый такой шустрый…»
Почему ты решил убежать? Кто-то из воспитателей тебя бил, или с кем-то из взрослых ребят поссорился?
Я очень доверял Алене, а сидя в машине с Максимом, который тоже ждал ответа смотря на меня, я как на духу рассказал им всю историю, начиная с того, как Юлю забрала семья и о том, как они с ней поступили. О том как она вернулась за помощью и как мы оказались с моими старыми друзьями в одной упряжке взрослых «рабовладельцев». Про план который проработал всего три дня, и как меня подставили свои же старшики. После всего сказанного понимая, что они отвезут меня обратно в детский дом, я сказал Алене, чтобы она больше не бегала так за мной, и что через пару дней я все равно вернусь на улицу, потому что мне нужно помочь Юльке, да и жизни мне от воспитателей не будет, потому что я сбежал.
Я совсем не хотел этим разговором надавить им на жалость, я хотел, чтобы она не надеялась на то, что меня можно исправить. Хоть я и был очень рад встретиться с ней, но, во-первых, за это время проживания я для себя кое-что осознал, и был немного агрессивно настроен против взрослых людей, а во-вторых, я прекрасно понимал, что есть определенные правила, по которым она должна вернуть меня, иначе уже к ней будут вопросы от людей в форме. А вернувшись обратно в систему, я вновь выберу ту, в которой только я, и такие же как я, отвечают только сами за себя.
После моего рассказа Максим и Алена переглянулись между собой поняв весь ужас происходящего в нашем детском доме, о чем Алена скорей всего рассказывала Максиму, но не догадывалась о таком. Мы просидели в тишине около тридцати секунд и Максим вдруг сказал:
– Давайте сделаем так… Мы обязательно что-нибудь придумаем, но нам нужно на это три дня, поэтому тебе придется потерпеть, и пообещать нам что ты никуда не сбежишь. – сказал он, смотря на меня ожидая обещания.
– Хорошо. – выдыхая сказал я.
– Как нам найти Юльку? – поинтересовалась у меня Алена задумчиво смотря в окно.
– Я не могу вам этого сказать. Она сейчас в большей безопасности, чем если бы мы были в детском доме, и она уж точно там не даст себя в обиду.
Видимо мои слова их немного успокоили так же, как и их слова немного сбавили мой пыл бежать снова.
Они подарили мне надежду на что-то непонятное, но я верил им и от этого мне становилось спокойней.
Максим завел машину, и мы отправились обратно в детский дом.
В тот момент я еще совершенно не догадывался что это за человек, чем он занимается и как в дальнейшем он повлияет на мою судьбу.
В детском доме, после того как Алена с Максимом вернули меня туда, я был под гнетом воспитателей долгих три дня.
Услышав от Алены угрозы, о том, что она еще обязательно вернется вместе с проверкой в детский дом, и покажет всем как ведут себя здесь с детьми, воспитатели стали еще агрессивнее ко мне относиться, потому что думали, что это из-за моего побега Алена так взъелась.
За все время знакомства с ней, я впервые видел ее такую разъярённую, а многие из воспитателей, которые слышали ее пламенную речь, когда она возвращала меня обратно, только подсмеивались над ней, потому что даже не подозревали что они работают в учреждении, которое тайно продает несовершенно летних детей в сексуальные рабства.
За эти пару дней, пока Алена не приехала вновь, меня не только морально ломали в дневное время воспитатели, меня и ночью через физическое обучение воспитывали старшие ребята, которые были в хороших отношениях с теми же воспитателями и с начальством нашего детского дома.
Через пару часов после отбоя, когда я засыпал, меня вытягивали из кровати и тащили в сушилку.
Там избивали накрученными на руку полотенцами, чтобы не оставлять синяков, объясняя, что нужно слушать и выполнять порядки учреждения, где меня кормят, поют и дают поспать, а затем отпускали и я возвращался в кровать с тупой болью в теле, которую на утро, чувствовал еще сильней.
Мне некому было об этом рассказать. Те старшие ребята, которые до моего побега общались со мной, перестали даже здороваться со мной, потому что боялись нажить себе проблем, если вдруг кто-то из воспитателей увидит наше общение.
Меня же не пускали на улицу, нельзя было ходить в школу, и даже в столовую я не ходил, мне приносили хлеб с водой, и я ел это все не выходя из общей комнаты, пока все остальные дети занимались своими делами.
Я был как изгой, этих пару дней. Со мной была только одна надежда, в лучшую жизнь, которую пообещал мне «придумать» Максим, и спустя почти семьдесят часов наказания, это произошло.
Алена зашла в общую комнату и объявила мне:
– Собирай свои вещи, те, которые тебе жизненно необходимы и поехали отсюда.
Моя скорость сбора до этой секунды еще никогда не была такая стремительная. Минут пять мне понадобилось на то, чтобы стоять рядом с Аленой со своим пакетом, в котором были душевые принадлежности, пара книг, которые я хотел прочитать и школьные тетради.
– Готов? – спросила она с улыбкой.
Я кивнул головой.
– Ну тогда скажи этой комнате «до свидания», а лучше «прощай» и поехали, нас уже ждут.
Я даже не повернулся, а смотря на Алену как верный пес ждал пока она отправиться в путь, чтобы мы могли поскорей покинуть это место.
Пока мы шли по коридору, все дети, как и в первый день моего прихода, выглядывали на меня из общих комнат и провожали застывшими лицами вслед. Я не смотрел на них не потому, что был гордый, а потому что боялся зацепиться за взгляды, которые мне будет жалко. Потому что я шел с доброй воспитательницей, которую знали все, в возможное лучшее место, а они остаются здесь, с теми, кто будет их бить и материть при каждом удобном случае. Обвиняя этих некому ненужных детей в том, в чем они совершенно не виноваты.
Я не могу описать чувства, которые я испытал в тот момент, когда Алена привезла меня в новый детский дом, в котором теперь работала сама.
Я был с одной стороны рад этому, что теперь буду ближе к ней и в новом коллективе, где о моем побеге вряд ли знают, а с другой стороны я таил в себя надежду, что они за эти три дня найдут для меня какую-нибудь нормальную семью, в которой смогли бы меня понять, чему бы я был рад еще больше.
Но, все получилось, как получилось, и спасибо им огромное, что они помогли мне тогда избежать многих вещей, которые смогли бы со мной произойти если бы я остался в старом детском доме.
Если бы Алены и Максима вообще не существовало в тот момент моей жизни, и я бы попал обратно в детский дом без их участия, я вряд ли остался бы в живых с таким отношением, потому что все равно сбежал бы, а как бы меня встретила улица, я не знаю.
Ну как я и написал, все получилось так, как получилось, и я попал в то место, откуда мне уже не хотелось бежать, потому что я увидел воспитателей, которые произвели на меня хорошее впечатление.
Это были люди похожие по своей внутренней энергии на Алену.
27
В новом детском доме, первое время у меня правда были какие-то недопонимая с ребятами, которые находились в этом учреждений уже долгое время, потому что они видели для себя огромную конкуренцию в моем лице, из-за того, что не совсем понимали откуда я, и почему меня привела Алена, а именно этот детский дом был на хорошем счету и детей из него забирали гораздо чаще чем с моего прошлого, и здесь каждый, как и везде, хотел попасть в семью поскорей.
Да и возраст если честно у нас был уже такой, где умение постоять за себя, решало какое место в коллективе тебе занимать.
После того как я положил свои вещи, Алена попросила меня показать место, где можно найти Юльку, чтобы забрать ее.
Мы поехали, но попадаться на глаза всем ребятам с улицы, мне не хотелось, поэтому я указал в то место, где Юлька попрошайничала, там она могла быть одна.
Пусть ребята лучше думают, что я уже за решеткой, если им так доложили старшики, которые сами бросили меня под каток правосудия, не узнав о моей дальнейшей судьбе.
Приехав на место, где как раз была Юлька, я рассказал Алене что должен остаться в машине, потому что увидел недалеко стоящего старшего «контролёра», который как я потом узнал, проверял Юльку чтобы она ничего не прятала. Попадаться к нему на глаза было нельзя, чтобы они не подумали, что я вышел из милиции, потому что всех сдал.
Из окна такси, на котором мы приехали, я видел, как Алена подошла к Юле и взяв ее за руку почти что потащила к машине. Что и требовалось доказать, контролёр, увидевший эту картину, побежал в другую сторону, видимо докладывать о произошедшем Ринату.
Юлька, увидев меня лежащим на заднем сидении, когда Алена открыла ей заднюю дверь, очень обрадовалась, и быстро села в машину. Потом видимо поняв, что она в безопасности и может расслабиться, разрыдалась.
Я пытался ее успокоить, но она не могла остановится.
– Хорошо, что ты на свободе. – единственное что удалось мне услышать от Юли, за все время нашей поездки.
Тогда я даже не догадывался о причине ее слез.
У Юльки были проблемы с документами, из-за того, что все они были переданы «новым» родителям, которые ее забрали и потом оставили с мужиком «извращенцем». Поэтому Алена, через свои связи начала восстанавливать утерянные документы, а параллельно с этим, обратилась в милицию, чтобы найти эту парочку, которая занимается «перепродажей» несовершеннолетних детей.
В общем в прошлом нашем детском доме, начались большие перемены, и в конце всей этой истории директора и пару воспитателей вместе с бухгалтерией, посадили за решётку, потому что там был полный букет деяний.
Помимо «перепродажи» детей, о которой они якобы не знали. Хотя по спискам, и документам, те люди, которые взяли себе Юлю, были «многодетными родителями», и все их остальные дети, тоже были взяты из нашего детского дома, но жили у других людей. Таких семей было несколько. Началось большое разбирательство.
По возбужденному делу, начали обращаться бывшие воспитанники, так как директор со своими подчиненными забирали половину суммы, которую выделяло государство после того, как воспитанники достигали совершеннолетия и выпускались из стен детского дома. Директор со своими коллегами, открывал фирмы общего питания, через которые деньги попадали им в карманы, а на столы воспитанникам попадал еда не в том качестве и количестве, которое сдавалось в отчетности.
В общем там был полный бардак и сковырнув одну зацепку, потянулись многие нитки совершенных этой группой лиц преступлений.
Тем временем, мы с Юлей начали обживаться в новом детском доме.
Мы старались держаться вместе, и никуда и ни к кому не лезли, и особо не с кем не общались, соблюдая общий распорядок нового режима дня.
Через неделю, я уже начал ходить в новую школу, а Юлька, через полторы.
Потому что только через полторы недели, нашли этих псевдо-родителей и ее документы передали в новый детский дом, а затем и в школу.
Наша с ней жизнь обрела новые оттенки красок.
Теперь, когда моя уличная компания изменилась, на новый детский дом и новых ребят, я осознал, что мог спокойно сесть за решетку, поэтому я напомнил себе, что мне нужно учиться, как я и хотел изначально, когда у меня еще были живые родители.
И коль новых я себе уже не представлял, то учебой, я хотя бы не подводил Алену с Максимом, которые поверили в меня и помогли мне со сменой детского дома, и спасли меня от тюремного заключения, поэтому пересмотрев многие вещи в новой школе я начал ходить на кружок по шахматам.
И мне там очень нравилось!
Дядька, который учил нас этому виду спорта был достаточно образованный мужичек лет тридцати пяти, он, конечно, иногда приходил немного пьяненький, но тем не менее знал толк в своем деле, потому что сам учась в школе выигрывал множество соревновании и получил большое количество наград. Он показывал нам свои школьные фотокарточки и рассказывал о жизни после того, как мы все заканчивали свои партии и собирались домой.
Так подошел к концу первый год в начале двадцать первого века. Окончание двухтысячного года мне запомнилось тем, что в конце декабря я возвращался с пацанами, с которыми общался в школе обратно в детский дом и увидел знакомое лицо, сидящее на лавочке на территории школы.
Меня немного парализовало, и я остановился на месте с неопределёнными мыслями, бежать мне или идти дальше.
Поняв, что я его увидел, Ринат пошел в мою сторону.
Я дернулся в другую сторону.
– Малой, я без предъявы! – крикнул он.
Поверив ему, я остановился и сделал вид что и не бежал совсем от него и пошел к нему навстречу.
– Ну здорова! – протянул он мне свою руку. – Давно я тебя искал.
– Привет Ринат. – пожал я ему руку в ответ.
– Где ты сейчас? – поинтересовался он.
– Вот тут учусь.
– Да это понятно. Живешь то где?
– В детском доме.
– Про девку свою что-нибудь знаешь? А то мне пацаны сказали, что ее какая-то тетка забрала с точки…
– Она со мной в детском доме.
– Понятно. Ну ладно тогда. Никто там вас не обижает?
Я отрицательно помотал головой.
Мы постояли пять секунд молча глядя на друг друга, потому что я не знал, о чем нам говорить.
– Возвращаться к нам не собирайтесь? – спросил с улыбкой Ринат.
Так же с улыбкой, я отрицательно помотал головой ему в ответ.
– Ну ладно, молодец. Я на самом деле малой, искал тебя чтобы спасибо сказать, что ты пацанов не сдал тогда, и про меня ничего в милиции не рассказал, а то если бы ты про них что-то ляпнул, они бы меня точно сдали.
Так что спасибо тебе от меня, и пацанов! – он еще раз протянул мне руку, но в его глазах я увидел, что он не закончил. – и еще малой, ты прости, что так с твоей подругой произошло! Я совсем недавно об этом узнал, но наказывать уже за это было некого. Этого урода завалили две недели назад, на дискотеке. Так что ты прости, и ей от меня передай извинения… Я просто не знал.
Ты запомни малой, если тебе или ей что-нибудь понадобиться, найди своих пацанов, они тебя сведут со мной.
Услышав от него эти слова, внутренняя гордость вперемешку со смятением заполнили меня. В тот момент я почувствовал, что кто-то мне благодарен за то, что я сделал, не учитывая того, что они сами же меня подставили и я был награни лишения свободы.
Я улыбнулся ему в ответ, а он, все так же держа мою руку чуть крепче сжал ее, чем вернул меня в общение с ним и сказал.
– Ну ладно малой, будь здоров, привет! – и выпустив меня из своего рукопожатия, пошел на выходи из школьного двора.
Я как дурак продолжал улыбаться, пока мои школьные друзья не подошли ко мне.
– Ты идешь, или нет? – спросил один из них.
Опомнившись, я увидел уже выходящего из ворот Рината, который закурил сигарету и махнул мне рукой на прощание.
Только тогда до меня дошло, что я ничего не спросил у него о том, что произошло с Юлей и за что он хотел наказать кого-то.
Чуть позже я вернувшись в детский дом дождался пока вернется Юлька с учебы и отвел ее в комнату, где не было никого, чтобы рассказать историю которая произошла со мной днем. О том, как меня нашел Ринат и сказал спасибо и попросил извинится перед ней.
– А что у вас успело случиться за пару дней, пока я отсутствовал в «штабе»? – спросил я. – И кого он должен был наказать и за что?
Лицо Юльки начало становиться грустным, после того, когда она услышала о извинениях Рината и о моих вопросах, все подготавливалось к очередным слезам.
– Что случилось? – спросил я, когда заметил в ней эти изменения.
– Ничего… – вытирая капли слез, которые начали катиться по ее щекам улыбаясь, пытаясь скрыть свою грусть проговорила Юля.
– Что произошло за эти пару дней пока мы с тобой не виделись? – более взволнованно произнес я.
– Друг Рината нашел у меня деньги, которые я спрятала от них… – все так же с улыбкой на лице с бегущими из глаз слезами продолжала Юля.
– Он что избил тебя? – с надрывом, в голосе которым возможно испугал ее спросил я.
Юлька отрицательно помотала головой и встав с кровати, на которой мы сидели вместе пошла из комнаты.
– Юль что случилось?
– Лучше бы он меня избил. – сказала она сквозь слезы, повернувшись ко мне и вышла.
Я остался в комнате один на один со своими мыслями, и понял, что произошло. С ненавистью на себя за то, что я послужил причиной этого происшествия с того самого момента, когда согласился ей помочь, и привел ее в эту долбаную компанию с этими как им казалось «криминальными» старшиками, которые на самом деле из себя не представляли совершенно ничего, а просто держали в страхе нас, малолеток. Зарабатывая деньги за ничего неделании и имели возможность поиздеваться над нами, если их что-то не устраивало.
Мое радостное состояние тогда сменилось неистовым гневом. Я был зол на Рината за то, что он с такой легкостью произнес свое извинение, которое я должен был передать молодой девочке, которой просто некуда было пойти и не к кому обратиться. Он должен был на коленях перед ней извиниться за таких вырадков друзей.
Два дня я думал, что у Юльки все хорошо, и что лишь только я мучаюсь, в детском доме, куда меня привезла Алена с Максимом, надеясь и веря в то, что нас с Юлей ждет лучшее будущее, а она в это время испытала еще большее мучение и унижение.
За что пострадала эта невинная девчонка? За деньги, которые зарабатывала для своего существования? За то, что соврала этому недалекому представляющему себя всесильным старшику?
Я не могу и до сих пор пережить весь этот воображаемый мною страх, что испытывала Юлька в этот момент бессилия, перед взрослым мальчишкой.
Но, тогда, когда я был один в комнате, моя злость перетекла в ярость, после того как я на секунду проиграл эту ужасную картину перед глазами.
Мне захотелось причинить кому-нибудь боль, чтобы хоть как-то освободить свой мозг от этой мысли, которая затмевала разум.
Вновь вспомнив о том, что я виноват в случившимся, я начал бить кулаками в стенку, себя по лицу, пытаясь сделать себе больно, чтобы хоть как-то быть отмщенным, перед ней, но это уже никак не помогло бы ей ничего исправить, и вообще никому. Я даже не мог за нее отомстить и это еще больше меня убивало.
