Глава четырнадцатая.
Библиотека Желаний
– Ты!.. – процедил сквозь сжатые зубы Мор и весь напружинился, будто готовясь к прыжку.
– Я не позволю вам пройти дальше, – медленно произнёс хранитель, делая шаг вперёд. – Лучше вам будет умереть от моих рук, чем подпитать её…
Последние слова он прошептал, но Пётр их услышал и нахмурился. Одному Мору было плевать, что там бормотал хранитель. Эдик достал выкидной нож из-за голенища кирзового сапога и наставил на фигуру в чёрном рубище.
– Ты заплатишь за мою руку. За всю ту боль, что мне пришлось из-за тебя пережить, ёбаный урод!
– Мор!.. – воскликнул Пётр, пытаясь его остановить.
– Не вмешивайся, висельник! – рыкнул Эдик и бросился на хранителя, как бык на мулету.
Пётр отступил к дверям Библиотеки, уже успевшим беззвучно закрыться. Он во все глаза наблюдал за развернувшейся перед ним схваткой. Мор, хотя и был истощён, а правая рука висела вдоль тела плетью, но решительность полыхала в его груди неугасимым огнём Александрийского маяка. Он делал короткие и резкие выпады, стремясь задеть противника.
Хранитель выглядел неловким. Он пробовал уклоняться, но делал это неуклюже, то и дело врезаясь в шкафы и опрокидывая книги на пол. Словно его тело было окостеневшим, как у мертвеца. На растрескавшемся белом лице отражалось нечто похожее на безнадёжность, когда нож Мора раз за разом вспарывал чёрную хламиду, отрывая целые лоскуты.
Мор поймал соперника, сделав ложный выпад, и когда хранитель дёрнулся в нужную сторону, зэк глубоко полоснул его ножом по боку. На лезвии осталась кровь. Алая и горячая, как у всех живых существ.
– Это кровь! – шумно дыша, с ликованием воскликнул Мор. – Значит, ты – человек! Ты никакой не призрак! И, значит, тебя можно убить!
Этот простой вывод дал Эдику новые силы. Он так яростно и быстро набросился на противника, что зажимавший рану хранитель едва успел увернуться. Он достал из складок рубища явно старинный стилет с чёрной рукоятью, но не успел им воспользоваться – Мор сшиб его с ног, выбивая оружие. Зэк грубо повалил хранителя на пол и вонзил нож ему прямо в плечевой сустав, с наслаждением его проворачивая и наблюдая, как корчится враг.
– Получай, гнида! Почувствуй ту боль, что чувствовал я! Ну, давай! Кричи!
И хранитель сипло едва слышно закричал от боли, выталкивая звуки из горла. На его лице стало в разы больше трещин – кожа расходилась, рождая чёрные кровоточащие разломы.
– Мор, оставь его! – попросил Пётр, приближаясь.
– Ни за что! Я бы хотел, чтобы он сгнил заживо, как и я! Чтобы он ощутил, каково это, когда твоя плоть разлагается и воняет, когда кожа чернеет, а под ней тлеют кости!
Хранитель распахнул рот в исступлённом крике, но из его горла вырывались лишь надсадные глуховатые звуки, похожие на стенание дикого зверя.
– Но у меня нет времени смотреть, как он гниёт. Я буду милосерднее, чем он.
Мор решительно и быстро выдернул нож из плеча и всадил его в район рёбер, надеясь, что задел сердце. Белые пальцы хранителя скрючились, он задёргался, болезненно и сипло дыша. Из груди тонкой струйкой полилась горячая густая кровь, пропитывая рубище.
А после хранитель стал обмякать, расслабляться. Только тусклые глаза вращались, ощупывая лица склонившихся над ним Мора и Петра, а в уголках появились слезинки.
–
…Я…я…хранил не Библиотеку от вас… а вас от библиотеки…
Это были его последние слова, после которых гипсовое лицо разгладилось, губы безжизненно распахнулись, а тусклый взгляд замер, устремлённый в золотистый потолок Библиотеки. И Пётр был готов поклясться, что эта погребальная маска дышала умиротворением и радостью. Будто он наконец-то обрёл желанный покой.
– Ты слышал, что он сказал? – тихо спросил висельник. – Вдруг мы всё неправильно поняли про эту Библиотеку, и она вовсе не то, чем пытается казаться?..
Но Мор его не слушал. Пошатываясь и пытаясь отдышаться, он побрёл к шкафам, скользя по ним затуманенным взглядом.
– Взгляни… Сколько здесь всего… Это всё стоило того, висельник. Весь этот путь, все лишения и страдания. Всё стоило того, чтобы попасть сюда. Взгляни.
«Богатство», «Смелость», «Молодость», «Воскрешение»…
Пётр вздрогнул, едва Мор зачитал название нужной ему книги. Книги, ради которой он сюда и пришёл, ради которой прошёл все испытания.
– Бери любую книгу, висельник. Бери хоть все! Они исполнят наши мечты, мы поглотим все знания этого мира и станем богами…
Он вытащил с полки книгу в красном сафьяновом переплёте. На обложке виднелось золотое тиснение – «Исцеление». Он жадно её раскрыл и углубился в чтение. Глаза его загорелись так, словно вся истина мира сейчас предстала перед ним обнажённой. Он схватил ещё несколько книг, почти не глядя на корешки, лихорадочно перелистнул страницы, вчитался в содержимое. Никогда прежде Мора, ненавидевшего чтение всей душой с самой школы, так не манили книги. Он жаждал раствориться в этих знаниях.
Стать с ними единым целым.
Пётр молчал и с тяжёлым сердцем наблюдал за тем, как бывший соратник медленно сходил с ума. Повторялось то же самое, что и в библиотеке-ловушке. Но больше висельник ничем не мог Мору помочь. Кажется, последнее испытание готовило их именно к этому моменту. Оно учило, что книгам не всегда стоит доверяться. Что книги не всегда несут благо. И нет ничего в этой жизни, что достаётся за просто так. За знания тоже нужно платить. И чем они сокровеннее, тем выше плата.
Мор судорожно вырывал книги с полок, листал их страницы, вперив глаза в текст. Он шептал слова себе под нос, изредка выкрикивая что-нибудь восторженное:
– А-ах!.. Боже мой!.. Всё так просто!.. Истина моя!.. Я знал это!
И в какой-то момент вся его фигура вдруг засветилась мягким золотым сиянием. Мор не обратил на это внимания. Едва ли существовало что-то, что способно было отвлечь его от чтения. Тело становилось всё прозрачнее и прозрачнее, лишь в сиянии зарождались тонкие алые нити, ткущиеся из самой сути Мора, скручивающиеся и складывающиеся в отдельные фрагменты.
А после раздался резкий гулкий хлопок. И Мора не стало.
Он рассыпался десятками книг. Новеньких красивых книг в сафьяновых, бархатных, кожаных, парчовых переплётах, с металлическими уголками или украшениями из эмали, с витиеватыми сточками текста на жёлтых страницах, выведенного алыми чернилами.
«Отмщение», «Торжество справедливости», «Процветание», «Верность друга»
и другие названия бросились Петру в глаза. Он крепко зажмурился.
Библиотека Желаний в молчании ожидала следующего читателя, который мог бы стать частью её книжного собрания.
Глава пятнадцатая.
Ключ
Пётр бросил взгляд на тело хранителя, лежавшее в луже крови. Тот на книги не распался. Более того, на его левой руке висельник впервые разглядел то, что не замечал раньше. На белой коже виднелись старые поблёкшие шрамы в виде цифр: начиная с единицы на большом пальце и так вплоть до пятёрки на мизинце.
Смешавшиеся в голове мысли превратились в сплошную кашу. Пётр понял, что хочет немедленно уйти из этой проклятой Библиотеки, оставив все её тайны нераскрытыми.
Он бросился к дверям, и с огорчением убедился в том, что Библиотека едва ли собиралась отпускать его. Он прикладывал руку к створкам раз за разом, пытался выломать их, но всё было безуспешно. Теперь он стал пленником этого места, и оставалось лишь исследовать свою клетку.
Ступая мимо громоздких книжных шкафов, тянувшихся бесконечно далеко вперёд, Пётр, зарывшись пальцами в волосы, думал над своим положением. Библиотека превращала всех путников, попавших в её чертоги, в книги, наполняя себя. Стоило поддаться соблазну и заглянуть в одну из заветных книг на полках, как Библиотека поглотила бы читателя вместе со всеми его желаниями, стремлениями и знаниями.
Пётр внезапно заметил впереди потемневший от времени старинный стол, установленный в центре свободного круглого пространства, которое обступали книжные шкафы. Сделанный из тёмного дерева, этот стол казался неуместным посреди золотистой Библиотеки. И подойдя ближе, Пётр убедился в этом.
Стол был завален древними и относительно новыми свитками, сделанными из папируса, ткани и пергамента. Некоторые были развёрнуты, и Пётр заметил, что вид текста отличался от книг Библиотеки. Чернила были чёрными, буквы – неровными, всюду виднелись кляксы и приписки.
Висельник поддался голосу интуиции и взял один из свитков, вчитываясь в него.
И чуть не выронил пергаментную трубку на пол.
«…не один лишь я, но и все мои предшественники, все хранители этой преисподней, старались донести до искателей Библиотеки ужасную истину. Я не раз говорил путникам: эти завлекающие книги, что Библиотека сама разбрасывает по миру, то тут, то там, – лишь уловка, приманка. Я твердил им, что Библиотека манит к себе мечтателей и сумасбродов. Она обещает исполнить их желания, но на деле питается их доверчивыми душами, склонными к авантюризму. Верил ли мне хоть кто-то? Нет. Не поверят и вам. Путники видят в нас помеху. Они думают, будто мы скрываем Библиотеку от них, потому что жаждем единовластно ей владеть…»
Пётр прервался, удивлённо выдохнул и присел на край стола. Он схватил ещё несколько свитков и без разбора принялся читать случайные куски текста. Эти свитки не принадлежали Библиотеке, не были её творениям: они были памятью хранителей, что век за веком оберегали людей от этого места и передавали знания новичкам.
Один из свитков, самый древний по виду, с чёрными чуть обуглившимися краями, развернулся сразу, стоило висельнику его взять. И из свёртка пергамента на стол с лязгом выпал ключ.
«Ты – тот немногий, что сумел преодолеть влечение Библиотеки, что не поддался её дьявольским чарам и не взял ни одной из книг. Это значит, что ты достоин стать хранителем. Тем, кто будет оберегать от Библиотеки весь остальной мир. Тем, кому поручен ключ, которым Библиотека была заперта. Это я изготовил ключ, я запер Библиотеку, не позволив ей и дальше свободно творить свои злодеяния. Но Библиотека оказалась куда древнее и мудрее меня, ведь она – сама суть всех человеческих знаний. Пусть она заперта, изгнана из нашего плана и просто так в неё не войти, но она научилась приманивать к себе людей, дала им отмычку, что позволяет попасть внутрь…
Ты должен проявить смирение и решимость. Возьми этот ключ, и вся мудрость моя передастся тебе. Мои силы и жизненный опыт помогут тебе исполнять долг хранителя веками…»
Пётр поглядел на массивный ключ и вернулся к тексту. Дальше он прочитал, что в ключе была заключена разрушительная мистическая сила, что меняла плоть, но и расширяла сознание. Та самая сила, как вспомнил висельник, что позволяла прежнему хранителю становиться призраком, бывать всюду и нигде, создавать немыслимое. Хранители знали о каждой книге, что Библиотека выпускала в мир людей, следили за ними, отпугивая искателей и защищали жестокими испытаниями, пройти которые могли немногие.
Потому что уничтожать Библиотеку и её книги было бесполезно. Неумолимо она возрождалась из �