Сигнал иного порядка

2

Виктория проснулась разбитой, хотелось проваляться в постели весь день. Искандер уже возился в огороде, не тревожа её мирный сон. Она посмотрела на время, был двенадцатый час. Виктория потянулась, глотнула воды из стакана на прикроватной тумбочке и пошла на кухню. Кофейник среагировал на её подъём и тут же пустился готовить бодрящий напиток. Когда она села за кухонный бар, из него уже поднималась чашка горячего ароматного кофе. Не успела она сделать и глотка, появился Искандер с корзиной свежих овощей и трав:

– Смотри, что огород выдал сегодня! Разве можно представить такую роскошь на Аляске!

Вика отлично помнила, как ругался её муж на северный климат и скудные урожаи домашнего огорода. Ей казалось странным, что эта, так полюбившаяся землянам технология, была настолько недоработана. Не в каждом климатическом поясе удавалось выращивать весь ассортимент посадок. Зато в Египте с этим проблем не было. Огород поставлял столько томатов, авокадо и базилика, сколько их душе было угодно. Вероятно, проблема была в том, что технологию разработали в колонии, где основной зоной обитания были тропики. Во время их работы в Камбодже над комплексом Ангкор местный домашний сад тоже был очень плодовитым. Чего нельзя было сказать о северных районах Земли.

– Да, вчера заметила, что подходят манго.

– Ох, я бы остался здесь навечно! Как же я скучаю по временам личной собственности. Жаль, что нельзя просто купить этот симпатичный домик, и жить здесь припеваючи!

– На мой вкус, летом всё же жарковато…

– Брось, если бы ты обзавелась геномодом, перестала бы так критично на это реагировать. Последние пять лет я совершенно забыл о плохой погоде.

Действительно, Искандер с одинаковым энтузиазмом готов был гулять и в снежные морозы и под беспощадным солнцем пустыни. Всё благодаря поправке гена выносливости. Вике по иррациональной причине не хотелось менять своё естество. Ей было вполне достаточно пары нейромодов, которые вживили ей родители: теперь она могла понимать любой известный человечеству язык, настраивать систему перевода её личной речи, а заодно и лучше запоминать скучные факты. Интересно, знала бы она историю и географию настолько же хорошо, если бы в детстве в её мозг не вмешались? Едва ли.

– Я пока не хочу. Дай мне насладиться хотя бы этим ещё доступным мне страданием. Иначе придётся высасывать причины для депрессии из пальца, как это делает Ларри.

– Как скажешь! – Искандер отставил корзину с дарами огорода и поднял руки в капитулирующем жесте. – Просто я за тебя переживаю.

– Знаю, – Виктория улыбнулась и потянулась к мужу. – За это я тебя так люблю!

Она обняла его и поцеловала в ухо. Признание было искренним, хотя излишняя опека её частенько утомляла.

Они позавтракали, прогулялись по садам набережной возле их дома, покатались на велосипедах по узким улочкам старого Асуана, и перекусили в небольшом бедуинском кафе в порту. Когда солнце коснулось горизонта, супруги уже были дома, готовились к светскому рауту.

Виктория сидела перед трюмо и разглядывала своё лицо. За последние двадцать лет она ничуть не изменилась. Такая же ровная кожа, мягкие щёки, ни морщинок, ни новых родинок. Словно застывшая в камне скульптура. Это казалось чем-то заурядным, скучным. В то же время генные модификации, меняющие цвет глаз или структуру вьющихся медных волос, ей виделись каким-то обманом. Словно предательством собственного существа. Её родители состарились, ведь появились на свет ещё до введения разрешения на усовершенствование плода. Она видела, как сморщились их лица, как потускнел взгляд. Это ужасало и внушало трепет. Вика любила каждую складочку на коже их лиц, которых с годами становилось всё больше. Иногда она завидовала им, ведь внутренне изменилась до неузнаваемости. Облик же замер, намекая на годы только чуть нахмуренной линией бровей.

Погружённая в мысли, Вика монотонно перебирала украшения, будто не знала, что выбрать. Ей было утомительно наряжаться, ведь она привыкла к простой и удобной повседневной одежде археолога. С другой стороны, эти редкие выходы в свет позволяли хоть немного отвлечься от рутины. В моде на Земле было повсеместное излишество. Это касалось одежды, интерьеров и даже манер. Земляне будто изо всех сил старались подчеркнуть своё высокое положение по сравнению с жителями колоний. На взгляд Вики, это было несусветной глупостью, ведь за пределами планеты уже развилась своя культура, которая не оглядывалась на местные причуды. Во всём этом была какая-то ностальгия по ушедшим эпохам. Модники рифмовали современную лаконичную одежду с репликами роскошных украшений королей и королев, хранившихся в музеях всего мира. В Египте по негласному уговору было принято отдавать дань культуре древности, поэтому в туалете любого уважающего себя денди или кокетки были золотые заколки, инкрустированные цветными камнями, массивные разноцветные бисерные воротники, широкие браслеты и лёгкие, почти невесомые ткани. Изредка появлялись бунтари, пренебрегающие историческими отсылками в пользу минимализма колониального стиля. За их спинами хихикали и тыкали в них пальцами, невежливо обзывая несчастных пришельцами.

– Думаешь надеть жемчуг? – испуганно спросил Искандер, выходя из ванной в плиссированной шёлковой рубашке.

– Что?.. – Виктория посмотрела на руки – она машинально крутила перламутровую нитку, словно это были чётки. – Нет, нет. Просто задумалась.

– К этому льняному платью он не подойдёт, – наставлял её муж. – Лучше надень ту золотую диадему, которую мы заказывали в прошлом месяце. Она идеально подчёркивает цвет твоих волос. И браслеты, будет роскошно!

– Ладно, – она выдвинула ящик трюмо и достала оттуда копию диадемы Сат Хатхор Иунит.

Украшение, реплику которого Вика держала в руках, когда-то принадлежало одной из дочерей фараона Сенусерта II. Это был обруч с шестнадцатью цветами, инкрустированный лазуритом, сердоликом и зелёным фаянсом. На макушке крепились перья Амона, спереди змея Урей – символ царской власти, по бокам висели шесть длинных золотых нитей. Виктории нравилась эта диадема, она была изящной и лаконичной по сравнению с большинством громоздких украшений, модных сегодня. Правление отца Сат Хатхор считалось мирным, хоть он и продолжал начинание Аменхотепа II по развитию Нубии, несмотря на многочисленные набеги южных африканцев. Такая культурная отсылка ценилась у модников больше, чем сам вид шедевра. Носить сегодня это украшение здесь, в Асуане считалось особенно утончённым.

– Нужно собрать волосы, – вздохнула Вика. – Иначе сваливается.

– Тебе очень идёт, когда ты поднимаешь причёску! Это подчёркивает твою длинную шею!

– Не слишком вычурно? – придерживая диадему рукой, она крутила головой из стороны в сторону.

– Наоборот, уж слишком изысканно, – улыбнулся Искандер и поцеловал её плечо. – Наденешь напальчники?

– В них так неудобно…

– Брось! Мы ведь не будем ничего делать, пальцы тебе не понадобятся.

– Ох, – Виктория отложила диадему и высыпала из шкатулки на стол двадцать золотых напальчников, так ценившихся при дворе Египтян. – Мне кажется, это моветон. Совершенно другая эпоха. Не вяжется по смыслу.

– Моветон – это туфли и клатч одного цвета! Здесь то же самое. Ты что, воображаешь себя женой фараона? Это ведь и есть истинное искусство – сочетать вещи разных периодов! – восторженно повествовал Искандер, раскладывая напальчники по порядку.

Окончив туалет, пара вышла из своего небольшого купольного белого дома в традициях арабской Нубии и двинулась по набережной к музею. Здание утопало в зелени парка. Оно выглядело точь-в-точь как в день открытия в шестидесятые годы двадцатого века. Это наследие Совет Древностей Земли тоже посчитал важным. Был демонтирован стеклянный купол, установленный на крыше в прошлом веке, чтобы уместить огромное количество экспонатов. Теперь большинство из них уже были возвращены на исторические места: во дворцы, храмы и гробницы.

По ступеням поднималась разношёрстная публика: здесь были их местные коллеги, облачённые в стилизованные наряды Древнего Египта, были и гости издалека, чья одежда отличалась кроем, а украшения эпохой и географией.

Супруги прошли через тёмные залы, наполненные древностями, и вышли в широкий внутренний вестибюль со световым окном в потолке. Скульптуры Древней Нубии стояли здесь лишь по периметру. Когда-то в центре располагался восьмиметровый колос Рамзеса II, уже возвращённый миссией на своё историческое место, во двор храма в Герф Хуссейне. Теперь основную часть просторного помещения занимали временные выставки. Сейчас на нескольких постаментах под незримым стеклом было пусто. На голограмме под окном сияла абстрактная заставка открытия. Можно было подключиться к ней по аудиоканалу и услышать вводное описание мероприятия.

– Смотри, Ван здесь! – обрадовалась Вика, увидев коллегу.

Они помахали друг другу и встретились возле свечения объёмной афиши.

– Мы думали, современное искусство тебя утомляет, – улыбнулся Искандер.

– Верно это, – кивнул анатом. – Узнал я о теме утром только. Не сказали вы почему, что о Кеплере-47 речь пойдёт?

– При чём здесь Кеплер? – нахмурилась Виктория. – Мы читали, что будет запуск скульптуры.

– Будет он в системе этой.

– Вот чёрт, как мы это пропустили? – она посмотрела на мужа.

– Меня не особенно занимает космическая география, – пожал плечами Искандер. – Я шёл на художника.

– Странно всё это, – вздохнул Ван.

– Он лучший творец современного искусства! Мы были уже на трёх его перформансах. В прошлый раз он запустил дрон в системе Лебедя, чтобы поменять химический состав одной из комет и перенаправить её в сторону ближайшей звезды. Это было легендарно!

– Глупость какая опасная, – отшатнулся Ван.

– Ничего опасного, – засмеялась Вика. – Комета просто разрушится. Звезде ничего не грозит.

– Безответственно, – анатом покачал головой. – Творить на Кеплере будет он что?

– Сейчас и узнаем! – с энтузиазмом прошептал Искандер.

Через несколько минут к ним присоединилась восторженная Алина, облачённая в золотистую тогу, перевязанную тонкой тесьмой и украшенную массивным бисерным воротником. Её короткую стрижку под мальчика теперь скрывала вариация традиционного Нубийского парика, объёмные ряды синих косиц обрамляли её юное веснушчатое лицо, оттеняя лёгкий, едва заметный, загар. Она была в компании Дана, тот был одет сдержано и со вкусом. Единственным напоминанием об эпохе, которой он занимался, служил широкий расшитый кушак, надетый поверх белого лаконичного смокинга. В этом туалете Дан выглядел ещё выше и худее, чем обычно. Компания обменялась приветствиями и затаила дыхание в ожидании появления художника, потому что центральная голограмма растворилась, погрузив зал в полумрак.

– Что такое время, и как нам его измерить? – раздался мягкий голос, шедший, казалось, отовсюду. – Человеческой жизнью? Жизнью светил? Или расстоянием от самой далёкой звезды?

На минуту застыла пауза, вместе с этим публика словно задержала дыхание. Художник давал зрителям поразмышлять.

– Существует ли время? Или это наше заблуждение? Мы вечны, ведь смертны. Или уже нет? Доступно ли нам бессмертие? Увидим ли мы закат Вселенной? Видели ли её рассвет?

Засияла голограмма. Зал выдохнул. Теперь в центре холла светилась, увеличиваясь, маленькая точка. Чем крупнее она становилась, тем отчётливее было видно, что рядом с ней сияет вторая, поменьше.

– Кеплер-47, – громко шепнул Ван.

Звёзды становились всё ближе, стали видны планеты, вращающиеся вокруг этой пары светил. Голограмма рассеялась, и на месте системы появилось тускло сиявшее кольцо.

– Тоннель новый, – забеспокоился анатом.

Рядом возникло крошечное небесное тело, едва заметное, ведь оно практически не отражало света.

– Это происходит здесь. Это происходит сейчас. Другой реальности у нас нет. Но мы на границе. Мы освободимся от оков и станем всюду и всегда. Мы видим рождение нашего будущего.

Рядом с астероидом замигали крошечные точки, это были дроны-спутники, сопровождавшие огромный камень.

– Или нашего прошлого?

Точки собрались по одну сторону астероида и набрали скорость.

– Он готов вырваться изо льда нашей реальности и расщепиться в искрах Вселенных.

Дроны сверкающей дугой прикрепились к астероиду, и его траектория едва заметно изменилась, направляясь к кольцу.

– Его ждёт свобода.

Скульптура неспешно приближалась к тоннелю, публика затаила дыхание. Прошли долгие десять минут, пока астероид в компании направляющих его дронов и камер достиг переделов тоннеля, когда внезапно голограмма вспыхнула последний раз и рассыпалась миллиардами звёзд, погасших на полу зала.

В музее застыла темнота. В тишине было различимо только прерывистое дыхание зрителей. Неспешно искорки стали зажигаться вновь, притягиваясь друг к другу. Из них неторопливо собрался образ бестелесной бесполой сущности художника, парящей в невесомости. В ту же секунду на зал обрушился шквал аплодисментов. Кто-то даже присвистнул. Когда последние овации стихли, фигура обрела телесность, и с пьедестала сошёл человек из плоти и крови. Он поклонился публике, останавливая взмахом рук намечающийся всплеск одобрения.

– Добрый вечер, друзья, – художник был небольшого роста, без видимых признаков пола, кожа его лица и обнажённого тела была нескольких цветов, пятнами сменявших друг друга.

– Обалдеть, – шепнула Алина. – Тотальное витилиго!

– В прошлый раз он выглядел совсем иначе, – тихо заметил Искандер. – Невообразимо!

– Тс-с! – огрызнулся кто-то из стоявших рядом.

Художник окинул аудиторию взглядом и лениво улыбнулся. Радужки его глаз были абсолютно прозрачными, лишь точки зрачков помогали проследить направление его взора.

– Что ж, – начал он. – Я первый, кому позволено сообщить об открытии миров на Кеплере-47. Этим перформансом я даю Земле шанс на освобождение, – художник степенно поклонился.

– Не пересёк кольца ведь даже он, – пробурчал Ван и направился вон из зала.

Друзья посмотрели ему вслед, но промолчали. Художник тем временем шёл среди публики, которая расступалась перед ним волной.

– Среди экспонатов вы могли бы увидеть минералы из той планетарной системы. Я посмел не показывать их вам. Все они принадлежат другим мирам, подвижным и меняющимся. Они могут стать вашими, если вы дерзнёте выйти за границы застывшей жизни, – он утомлённо махнул рукой на окружавших его людей. – Вашими, как и эти старые мёртвые и заупокойные земли.

Хрупкая фигура обошла зал и вернулась в центр экспозиции.

– Идите и возьмите их, если наберётесь смелости. Я даю вам позволение, – с этими словами художник растворился в голограмме.

Публика безмолвно застыла, не осмеливаясь ответить очередным залпом оваций. В галерее зажёгся мягкий свет, люди начали оживать.

– Как же это глубоко! – простонала Алина. – Это высшее!

– Потрясающе! – вторил ей Искандер.

– Мёртвые и заупокойные, что значит это? – спросил откуда ни возьмись появившийся Ван.

– Значит, нет там жизни, – разочарованно пожал плечами Дан.

– Сигналы как же?

– Мне показалось, он сказал «эти», «эти мёртвые земли», – нахмурилась Вика.

– На конференции всё расскажут, – успокоил их Искандер. – Это ведь не научный слёт, а художественный акт.

Ван покачал головой и вздохнул:

– Времени потеря. Домой иду я.

Коллеги попрощались с анатомом и решили продолжить вечер прогулкой по набережной. Покинув музей в молчании, они оживились, только вдохнув прохладный вечерний речной бриз. Дан, краснея, вёл щебечущую Алину под руку, Искандер размашисто жестикулировал, возвещая город о своём восторге, Вика улыбалась, любуясь компанией.

– Блин, почему нам не показали, что за тоннелем? – с горящими глазами спрашивала Алина.

– Чтобы сохранить секретность, конечно! Уверен, официальные источники не хотят разглашать больше, чем нужно, – предположил Дан.

– И всё же, всё же, он молвил о бессмертии! Думаете, они нашли там цивилизацию? Возможно, её останки? – предполагал архитектор.

– Сто проц! – радовалась Алина. – Он сказал, «заупокойные»! Значит, кто-то там был, но умер!

– Возможно, они нашли тела? – округлив глаза, выдохнул Искандер.

– Мумии! – пискнула Алина. – Там мумии, точно! Заупокойный храм! Вот, о чём он говорил!

– Если есть мумии, значит, можно узнать, что это была за цивилизация, – размышляла Виктория.

– Можем спросить их, – кивнул Дан.

– Да! – завизжала его спутница и с размаху поцеловала его в щёку. – Воскресим инопланетян!

Тот покраснел ещё сильнее и смутился.

– Мне казалось, ты не верила в такую возможность, – Вика напомнила подруге недавнюю беседу.

– Я? Разве? – удивилась девушка.

– Верно! Ты доказывала нашему громогласному геологу, что нет ни шанса воскресить что-то мёртвое, – подтвердил Искандер.

Алина нахмурилась, а потом засмеялась:

– Это было до того, как Даня объяснил мне, что к чему, – и крепче прижалась к коллеге.

– Вы бы хотели присоединиться к нам на процедуре? – преодолевая смущение, спросил тот.

– Уже объявили дату?

– Да, ткани почти восстановлены, эксперимент назначен на завтра.

– Меня по-прежнему восхищает скорость реабилитационной терапии, – задумчиво протянул Искандер. – Помнишь, когда я попал под оползень в прошлом году, меня вылечили буквально за пару дней!

– Да, страшно подумать, что когда-то люди тратили годы на восстановление таких травм, – покивала Вика. – Мороз по коже.

– Удивительно другое, – продолжил Искандер. – Ведь возвращают к жизни совершенно мёртвые клетки! Это невероятно.

– Так пойдёте? – спросила Алина. – Мы идём! Лаборатория в Александрийской Библиотеке, на поезде доберёмся за пару часов!

– Я с удовольствием! Но сомневаюсь, что Викуша в восторге от этой затеи.

Та мрачно посмотрела на мужа:

– Да уж, так себе планы на выходные…

– Это ведь чудо! – сглотнул раскрасневшийся Дан. – Мы можем стать его свидетелями…

– Едем? – Искандер умоляюще смотрел на жену.

Виктория отвела взгляд, поджала губы и вздохнула:

– Так и быть, поехали. Во сколько туда нужно приехать?

– Начало в полдень. Придётся встать пораньше.

Лёгкий бриз раскачивал пушистые ветви деревьев, яркие звёзды и мерцающие спутники сияли над головой. Печальное бледное полнолуние поднималось из-за горизонта, напоминая Вике стянутое иссушенной кожей мёртвое лицо мумии.

3

Гиперскоростная дорога вилась вдоль изгибов Нила, вторя его крутым поворотам. То утопая в зелени берегов, то срываясь в пустыню, она несла коллег к Средиземному морю. Линия была возведена вместо старых рельсов первой Египетской железной дороги, заложенной ещё в середине девятнадцатого века. Минуя извилистый цветущий берег Нила, она неслась вдоль западного рукава дельты через иссушенные земли к главному вокзалу Александрии.

Два часа дороги прошли незаметно. Искандер дремал на плече Вики, а она молча любовалась мелькавшими за окном живописными видами. Сбросив скорость на въезде в город, поезд прибыл на главную станцию – Египетский вокзал. Его здание Совет решил не трогать, оставив в том виде, каким его перестроили в начале двадцатого века. Интерьеры тщательно отреставрировали, привели в порядок стеклянный навес, так что, выйдя из поезда, компания очутилась прямо посреди двадцатых годов позапрошлого столетия. Алина и Дан с Сафией и Ларри устремились к выходу, не обращая внимания на уже привычные своды. Супруги вместе с Ваном медленно плелись позади, рассматривая восстановленные витражи и стены колониального вокзала, хотя все трое бывали здесь уже не раз.

– Эй, не тормозите! – окликнул их Ларри. – До начала полчаса, а нам ещё нужно взять тачку.

Путешественники поторопились, и уже через десять минут оказались у здания Новой Александрийской Библиотеки. Споры по поводу сноса футуристической постройки рубежа второго и третьего тысячелетий, велись до сих пор. Одна сторона настаивала на восстановлении оригинальной Птолемеевской Библиотеки, разрушенной пожаром и войнами. Другой стороной в противовес приводились аргументы смены исторических эпох и уважения к более современному периоду культуры Земли. Поэтому проект был заморожен на долгие годы, и монументальный колос конца двадцатого века по-прежнему выделялся на фоне модернистских улиц города.

Коллеги прошли широкий холл, миновали оформленный деревом многоярусный зал, наполненный солнечным светом, и оказались в переоборудованной под современную лабораторию просторной комнате. Она была разделена плексигласом: в центре в стеклянном цилиндре располагалась научная часть, по периметру был небольшой амфитеатр для зрителей. Всё это было похоже на традиционный анатомический театр конца девятнадцатого века. Аудитория была заполнена до отказа. Сафия стремительно прошла в первый ряд на свободные для их делегации места. Остальные осторожно проследовали за ней, оглядываясь на разношёрстную публику: здесь были и знакомые лица Египетской миссии, и научные сотрудники других подразделений, и обычные зеваки, случайно забредшие на экзотическое представление. В некоторых из них Виктория узнала вчерашних посетителей перформанса, с той лишь разницей, что сегодня те были строго одеты, отказавшись от пышных светских туалетов.

– Сейчас начнётся, – затаив дыхание, прошептала Алина.

– Тревожно мне весьма, – вздохнул Ван.

– Кощунство, – поморщилась Вика, стараясь отвести взгляд от сцены за стеклом.

– Не паниковать! – громко шикнул Ларри, обнимая жену за плечи могучими руками.

Там в середине круга помещался лаконичный лабораторный стол с множеством проводов, тянувшихся к тонкому телу, распростёртому на нём. Виктория не сразу узнала в темнокожей хрупкой фигурке недавнюю мумию. Трудно было поверить, что за считаные дни можно восстановить человека из сухого трупа. Её вновь замутило, она схватила руку мужа и сильно сжала её, отрицательно качая головой.

– Это неправильно, – шептала она.

– Не беспокойся, Викуша, всё будет хорошо, они знают, что делают.

Внутри всё сжалось, страх парализовал так, что она не могла оторвать глаз от тела. Казалось, оно едва заметно дышит. Или это было иллюзией? Ведь, по словам коллег, мозговая активность ещё не была запущена.

На сцену вышли двое в лабораторных халатах.

– Френ и Дмитров, – холодно пояснила Сафия. – Они приняли у нас мумию.

Дан приложил палец к губам, призывая к молчанию.

Женщина в лаборатории подошла к столу и нажала на какую-то кнопку, отчего он поднялся вертикально, демонстрируя закреплённую ремнями фигуру в полный рост. Теперь стало видно красивое с высокими скулами юное темнокожее лицо гостьи из прошлого.

«Нубийка», – подумала Вика, и её губы задрожали.

Мужчина в халате вышел вперёд и развёл руками:

– Рад приветствовать вас на третьем сеансе реабилитации, – доктор Дмитров кивнул аудитории.

Аплодисменты здесь не были приняты, поэтому он продолжил:

– Насколько вам известно, мы с доктором Френ уже дважды восстанавливали из останков живую материю. В прошлый раз образцом была итальянская мумия, найденная в Альпах. О другой подобной находке вы знаете из истории. Ей была так называемая Этци, чей возраст оценивается в пять с половиной тысяч лет. Наш образец был намного моложе и сохранился чуть лучше. Можно назвать этот генетический код эталонным. Благодаря нейросети, очистившей исходный ДНК от чужеродных загрязнений, были успешно восстановлены живые ткани и возвращена частичная активность мозга, позволившая вернуть элементарные признаки жизни, а именно дыхание и функции некоторых внутренних органов. Подробнее вы можете читать в нашем отчёте. Сегодня мы идём дальше и попытаемся активировать участки мозга, ответственные за память, мышление и речь. Другими словами, полностью вернуть образец к жизни. Доктор Френ, – он уступил слово коллеге.

– Добрый день, – поздоровалась женщина низким сухим голосом. – На данный момент нам удалось зафиксировать все нейронные связи, которые были активны в момент смерти. Именно их мы сегодня и перезапустим, чтобы оживить мозг Нафрит. Имя было выбрано группой археологов, нашедшей образец. Сейчас попробуем узнать настоящее. Для коммуникации мы используем надстройку наших языковых нейромодов, а также аудиоперевод современной речи на древнее наречие образца Нафрит. Для тех из вас, кто не установил расширение нейромода, мы обеспечили дубляж. Доктор Дмитров.

– Реабилитация займёт несколько минут. Сначала вы увидите восстановление подвижности лицевых мышц, после чего мы ожидаем осознанное пробуждение. Для вашего спокойствия должен упомянуть, разделяющий аудиторию плексиглас – это зеркало Гезелла. Вам нас видно, однако мы с образцом окружены непрозрачным отражающим стеклом.

Виктория жалела, что согласилась ехать. Нужно было отправить Искандера одного, а она отлично провела бы день за чтением на террасе. Сердце колотилось, она вспотела. Казалось, что это её собираются выдернуть из жизни в какую-то чуждую среду. Она сжимала руку мужа всё сильнее, а тот успокаивающе гладил её по колену, не отводя глаз от красивой юной миниатюрной женщины на столе.

– Начинаем, – скомандовала доктор Френ, и её коллега хлопнул в ладоши, активировав стол.

Некоторое время казалось, что ничего не происходило. Вика даже перевела дух, в надежде, что эксперимент провалился. Однако уже через две минуты лицо нубийки начало подрагивать и исказилось страшной гримасой боли. Послышался нечеловеческий вой.

Вика кусала щёки, они уже кровоточили. Пальцы, сжимающие ладонь Искандера, свело.

Девушка на столе замолчала и, часто задышав, открыла глаза. В них отразилось непонимание.

«Должно быть, она впервые так чётко видит саму себя», – подумала Виктория, ведь настолько чистых зеркал в Древнем Египте ещё не было.

Девушка сжала губы в попытке произнести слова. Но мышцы пока ей не поддавались. Она силилась взять своё тело под контроль, но была слишком слаба. Доктора стояли позади стола, но ей было их прекрасно видно в отражении.

– Здравствуйте, – чётким, но смягчившимся голосом произнесла доктор Френ.

– М…, – промычала Нафрит в ответ.

– Как ваше имя?

– У-у, – губы девушки, наконец, начали двигаться.

– Вы помните ваше имя? – спросил доктор Дмитров.

– Б…б… – Нафрит произносила звуки, дубляж пытался подхватить смысл. – Бол…б… бо…

– Она говорит «Боль?» – спросила Алина. – Ей больно?

– Тс! – непривычно резко оборвал её Дан.

Сцена продолжалась, доктора серьёзно смотрели на девушку, не пытаясь больше перебивать её.

– Бога! – набравшись сил, выкрикнула она.

Аудитория вздохнула.

– Бога! Яне… я… н-н-чи…

Мурашки пробежали по спине Вики, руки заледенели.

– Я не чинила, – с трудом проговорила Нафрит. – Я н-н… не чинила препятствий…, – её голос дрожал. – Не чинила препятствий Богу в его…, – она вдохнула, набирая с воздухом сил. – В его выходе, – взмолилась она, сбивая дыхание. – Я чиста! Я чиста…, – глаза девушки мелко заморгали, всё тело пробило судорогой. Лицо вновь дрогнуло, и она на последнем вздохе повторила: – Я чиста…

Её веки сомкнулись, рот приоткрылся. Плечи бездыханно застыли.

– Повторная смерть зафиксирована на второй минуте активной работы мозга, – констатировала доктор Френ.

Стол принял исходное горизонтальное положение.

– Как видите, – невозмутимо подхватил доктор Дмитров. – Мы добились потрясающего успеха, полностью восстановив активность мозга! Мы стали свидетелями столь важного научного прорыва!

– Позже мы повторим эксперимент с этим образцом. Однако, к сожалению, уже за закрытыми дверями лаборатории. Теперь перед нами стоит данная цель: продлить жизнь образца до полной реабилитации.

– Как мы и предполагали, произошло следующее: мозг не смог осознать себя, поскольку уже принял смерть с выделением предсмертных гормонов. После первой фазы реабилитации мы сможем начать с текущей точки более успешно, поскольку нейронные связи обновились.

– Благодарим вас за присутствие на столь важной части нашего исследования, – поклонилась доктор Френ.

– Волонтёры, желающие продолжить работу в нашей команде, могут направить свои резюме в наш Университет. Всего вам доброго!

Доктора покинули сцену. В ледяном свете лаборатории одиноко лежало вновь мёртвое тело девушки с застывшей на лице гримасой боли.

Виктория не чувствовала ни рук, ни ног. Во рту разливался металлический вкус крови. По щекам текли слёзы. Искандер повернулся к ней, его лицо озаряла заворожённая улыбка, тут же сошедшая на нет:

– Что с тобой, Викуля?

Она поджала губы и мелко мотала головой из стороны в сторону:

– Это ужасно, – прошептала Вика, и на губах выступили капли крови, наполнявшей рот.

– Так, идём, – муж вскочил, рывком поднял её с места и потащил вон из лаборатории, вон из библиотеки на режущий глаза солнечный свет.

– Это книга мёртвых, – едва дыша, сказала она мужу, еле переставляя ноги в сторону выхода.

– Что? – Искандер сосредоточенно шёл вдоль книжных полок.

– Она молилась, это были слова из книги Мёртвых… «Я не гасил жертвенного огня в час его. Я не распугивал стада в имениях Бога. Я не чинил препятствий Богу в Его выходе, – декламировала она по памяти, – Я чист, я чист, я чист…

Они вышли на площадь перед библиотекой и присели на лавку. Муж извлёк из своего маленького рюкзака бутылку воды и протянул её Виктории. Она отказалась. Тогда Искандер вытащил из кармана платок и промокнул кровь в уголках её губ:

– Викуша, это чересчур. Тебе нужно выпить успокоительное.

– Нет, – отпряла она. – Я не хочу успокаиваться! Ты понимаешь, что мы только что видели? Это была смерть! Момент её смерти, отпечатавшийся в её мозгу! Ей пришлось прожить его снова по прихоти этих недоумков! Они не оживили её, они над ней надругались! – Вика всхлипнула.

Муж заботливо вытер горячие слёзы с её щёк и нежно обнял.

Через несколько минут к ним присоединились остальные. Все были бледными, как полотно, только Алина светилась ярким румянцем. Компания подошла к супругам, и девушка сказала:

– Она читала «Исповедь отрицания»!

– Да, Книга Мёртвых, – кивнула Виктория.

– Офигенно! Кто же она, что знает её наизусть?

– Просто была образована и часто ходила в храм, – пожал плечами Искандер.

– Образована и похоронена вот так, без почестей? Это полный бред! – рассмеялась Алина.

– Думаю, эту исповедь должны были знать все, ведь её зачитывали перед отходом в мир иной, – сухо ответила Вика.

– В принципе, это не так важно, – постановил Дан. – Она могла быть придворной в караване. Известна масса случаев, когда нубийцы были вхожи в придворные круги. Может, её взяли в плен после набега. Либо казнили за измену наместнику. Вот и всё. Никакой загадки тут нет. Намного интереснее, смогут ли они воскресить её полностью!

Вика вскочила и покрутила пальцем у виска:

– Да вы все больные! Ничего святого уже не осталось! Оставьте же её в покое! – крикнула она и пошла прочь от компании коллег.

Искандер побежал за ней, размахивая бутылкой воды.