Лютый: чужая Моя

– Тебе в больницу нужно, – без деликатности придержав за подбородок, принудительно осматриваю Веру на повреждения. Светлые растрёпанные волосы смахиваю с лица, кручу её голову налево-направо, вверх, вниз…

Её несильно, но отделали – глаз немного заплывает, из носа кровь до сих струится, губа тоже разбита.

– Нет-нет, мне нельзя, – рьяно мотает головой малышка. – Не волнуйся, я сама, – закусив губу, избавляется от моего хвата за подбородок, заправляет лохмы за уши и потерянно оглядывается по сторонам, пока взглядом не стопорит на крытой остановке: – Мне недалеко… приглаживает порванную, заляпанную кровью блузочку.

Я чуть глаза не закатываю:

– А ну садись, – насильно впихиваю девчонку в свою машину.

– Я не хочу, – то ли тупая, то ли ещё не отошла от случившегося, но сопротивляется.

– Да не трахать я тебя собираюсь, – рычу устало, – просто довезу, куда нужно!

Глава 3

Пока едем, несколько секунд наблюдаю, как девочка копошится в сумочке. Слёзы уже высохли, но физиономия жутко выглядит.

Одним глазом кося, ловко распахиваю бардачок и, выудив пачку влажных салфеток, сую девчонке в руки:

– На!

– Спасибо, – опять кусает губу.

Пока приводит себя в порядок, набираю Гончего.

– Да? – бросает в трубку друг, явно недовольный, что его оторвали от «важного» дела.

– Слыш, я тут у клуба чуть потолкался…

– Да ну, Лютый, ты без мордобоев можешь? – шумно дыша, упрекает Гончий.

– Могу, другие не могут, – бурчу безлико, следя за движением на дороге.

– Наши или левые? – уточняет друг, уже прикидывая, как заметать следы.

– Какие-то отморозки.

– Живы хоть?

– Уезжал, они ещё из проулка не выползали, но вроде дышали… Почистить бы.

– А сам? Там же наши…

– Я уже в пути, и у меня тут багаж.

– Да ну?! – присвистывает Гончий. – Красивый хоть?

Мимолётно кошусь на Веру, которая себя в маленькое зеркальце рассматривает – языком по губе водит, морщится.

– На любителя, – коротко бросаю.

– Бл*, вот умеешь ты тихо погулять, да так, что мне потом геморра до гроба! – ворчит друг, и я его понимаю, в отличие от меня он сейчас на тёлке работал, по крайней мере, по этой причине не пошёл в клуб. А вот я не пойми какой херней занимаюсь.

– Буду должен, – брякаю, скидывая звонок и откладывая мобильный на верхнюю панель.

– Надеюсь, вы их не убьёте? – неожиданно подаёт голос девчонка, убирая зеркальце в сумочку.

– Нет, в больницу отвезут, чтобы памперсы сменить, – отзываюсь спокойно.

– Я серьёзно, – мямлит Вера.

Кошусь на неё, опять злясь на себя и своё никому не нужное геройство:

– За кого ты меня принимаешь?

– За опасного… бандита, – искренне признаётся девчонка.

Молчу.

Она права, убить для меня уже ничего не стоит, но я не лишаю жизней без крайней меры. Жаль только, что малышка меня с первого взгляда оценила как «опасно».

– Ну так… куда тебя? – решаю съехать с неудобной темы.

Вера затаивается, даже дышать перестаёт.

– Домой? К мужу, любовнику? – перебираю.

– Я… не замужем, – тихо отзывается девчонка. – А домой мне нельзя, – виновато роняет, опять задумчиво жуя губу.

– К подруге? – ещё подкидываю вариант.

Вера сникает, глаза в пол:

– Нет у меня больше подруги.

– А Эвета разве?..

– Нет, Эва просто хорошая знакомая. И помогает мне здорово, но сегодня она со своим парнем. Поэтому место в клубе отдала мне, и я… не хочу ей мешать отдыхать.

– Понятно, – бурчу под нос и, недолго думая, сворачиваю в своём направлении.

– А мы куда? – настораживается маневру Вера с напуганным лицом.

– Ко мне, – отрезаю я.

– К… вам? – на выходе роняет девчонка. – Нет, нет, – нервно качает головой. – Это неудобно? Нельзя же так… Лучше, вон, на остановке, – кивает на очередную остановку, которую проезжаю, не моргнув глазом.

– Прошу. Я сама справлюсь…

– Я так понимаю, ты в клубе не задержалась, – решаю поставить точки над «i». – Ушла до окончания смены. Тачки нет… До начала работы общественного транспорта больше часа! Начинается дождь, – подтверждая непогоду, включаю дворники, которые редкими махами слизывают жирные водяные капли с лобового. – Чтобы ты понимала: я не сильно джентльмен, но тебя не брошу на улице. Тем более, идти тебе некуда! Переспишь у меня, а там на трезвую голову чего-нибудь придумаешь. Гулять по городу, защищая тебя от очередных отморозков – нет сил. Я тоже дико устал.

– Мне очень неудобно, – опять мямлит Вера. – И благодарна вам…

– Тебе, – поправляю строго. Она вот этим своим поведением и неуместным этикетом дико начинает бесить.

– Тебе, – кивает согласно девчонка. – Но, правда, я сама…

– Бл*, – скриплю зубами чтобы не рыкнуть грубее, чем стоит, – давай без мозговыебона, – отрезаю сурово. – Сказал ко мне – значит так!

Вера вжимается в спинку кресла, словно я уже вытащил нож и натачиваю у неё на глазах, чтобы её же разделать.

– Думаешь, наброшусь и насиловать буду? – выдаю мысль, от которой ржать охота. Даже хмыкаю, но чем дольше смотрю на напуганную девчонку, тем суклы сильнее сводит. В итоге, улыбка сходит на нет, ведь судя по взгляду Веры, она именно так и думает. Полный…

– Да ну нахер, – бросаю в сердцах, – не трону я тебя, если конечно, сама не полезешь, – добавляю не без иронии.

– Не полезу, – рьяно мотает головой девчонка.

И смех и грех!

– Ну вот, поспишь, и дуй на хер, – раскладываю по полочкам своё предложение, отчасти лукавя. Насиловать, может, и не собираюсь. Принуждать или шантажировать помощью, а вот… просто так отпустить на хер – не уверен.

Варя

Боже!

Меня волнение переполняет. Всё кажется, что он сейчас затормозит и как в одном из фильмов про бандитов, принудит к сексу.

Я естественно не собираюсь коровой безропотной терпеть – буду отбиваться до последнего.

Не для того я ушла из дому, чтобы нарваться на маньяка!

Я вообще уходила, уверенная, что не нарвусь… Я хотела доказать, что могу себя обеспечить! Что смогу найти работу! Что могу быть самостоятельной! Что могу быть не такой ханжой и скромницей, какой воспитали! Что я… личность!

Чёрт! И как меня угораздило влезть во всё это?..

Впервые в жизни разозлилась. Впервые не пожелала уступить.

Как наяву слышу голос отца:

– Если поговоришь с ним! Без истерик и скандалов! Вы же цивилизованные люди! – тоном не терпящим возражений заявляет папа, подтверждая приказ ударом кулака по письменному столу в своем домашнем кабинете.

Сюда почти втолкнул пару минут назад, когда сообщили, что ко мне пришёл Виктор «поговорить», а я наотрез отказалась: «Не хочу его видеть и слышать! Он мне изменил!!! С моей подругой!». Мама закатила глаза и запричитала, что я маленькая, глупая девочка, а отец решил меня вразумить… наедине, пока мать милейшими улыбками встречает моего бывшего в зале.

– Я пока не готова… без истерик! – выпаливаю в сердцах. – Ты хоть понимаешь, как это… – задыхаюсь от чувств.

– Варя, ты ведёшь себя неправильно! – твёрдо, но уже без напора отрезает папа. – Необдуманно и эгоистично, – в глазах отца плохо скрываемая паника и отчаяние.

– Я? – опешиваю от очередной новости. – Мне кажется я была вполне цивилизованной и воспитанной, когда вместо разборок на вечеринке, тихо порвала отношения и просто ушла…

– Ты же понимаешь, что так не делается… – мягче бормочет папа. – Вы должны поговорить… обсудить.

– Что обсуждать? Его кобелизм? Подлость моей подруги? Их «нечаянно», «так получилось» «и вообще это не то, что я подумала»? Пап, – подвываю от негодования. – Я не хочу его видеть! Я вообще не хочу, чтобы меня с ним что-то связывало!

– Вот! – встал из-за стола и ткнул в мою сторону пальцем отец. – ВОТ! Это главная причина, а не измена или ещё что-то! – так категорично заявляет, будто это реально – правда, и он наконец-таки находит подтверждение своим словам. – Вы встречались почти год, – вновь трясёт пальцем, – и до сих пор на уровне «встречаться!» Мы с матерью устали ждать. Думаю, и Виктор тоже… просто устал тебя ждать. Он несколько раз делал предложение, но ты… отказывала!

– Потому что не была готова! Разве это непорядочность? Неуважение? Невоспитанность? С каких пор честность перестала цениться? Разве я не была с ним предельно честна?

– Честна, но прошёл уже год, Варя!!! Это приличный срок. Пора уже ваши отношения официально оформить, а там будь замужем и думай… Тебе двадцать! Пора идти в самостоятельную жизнь. Всё, что от нас с матерью зависело, мы сделали. Ты не знала бедности, лучшая балетная академия страны! Никто не виноват, что твои кости не выдержали, и карьеры на сцене тебе не видать! Ты поступила в университет. Учись! Хотя бы на педагога выучишься и будешь других обучать! И Виктор тот, кто может помочь в осуществлении твоих планов! Он не последний человек в городе…

– Но я не хочу с ним быть! – бурчу, не находя более точных слов для оправдания и отказа.

– Ты просто обижена….

– Нет, пап! Я его не люблю!

В кабинете повисает тягучее молчание.

Я не знаю, что ещё сказать, отец… в явном недоумении.

– Любовь – это мелочь, которая выгодному браку лишь помеха!

– Зачем ты так говоришь? – выдыхаю обескураженно. – Вы же с мамой…

– Стерпится – слюбится! – строго добавляет папа. – А сейчас ты пойдёшь к нему. Поговоришь… и скажешь: "да", если Виктор сделает предложение!

– Нет! – наверное, первый раз в жизни, когда я за свои двадцать лет перечу родителям. Но я тоже упрямая. И отвергаю мужчину, который мне хоть и симпатичен, но с некоторых пор… больше не нужен! Я не смогу его принять после измены! Я ему больше не доверюсь. И вообще, просто не готова… У меня другие планы на будущее, и свадьба в них, увы, не в первых пунктах.

– Что?

– Что?

– Что?

Родители дружно ахнули, а Виктор даже глаза выпучил:

– Варь, ты хорошо подумала?

– Более чем, – киваю, мечтая как можно быстрее завершить разговор.

– Если тебе нужно ещё время – я дам.

– Нет! Я уже просила время проверить наши чувства. И думаю, мы их проверили, – колюче улыбнулась, недоговором напоминая, что застала его со своей подругой?

– Все могут ошибиться, – сузил глаза Виктор.

– Да, но не все могут прощать и забывать, и это лично дело того, кого предали, – разжёвываю мысль.

– Так вот в чём дело – ты просто обижена, – вклинивается в разговор мама.

– Нет! – всплескиваю руками, устав объяснять очевидное. – Но этот случай показал, что я не согласна на брак с ним! И он… не готов к серьёзным отношениям!

– Варя, ты слишком категорична! – мягко улыбается мама. – Измена – плохо, но это не конец света! Брак – вот что лучшее испытание.

– Поженитесь и проверите: чувства и готовность! – вставляет пять копеек отец. – Поверь, брак – ещё тот испытательный полигон. Командой к финишу добираются редкие. Подобный опыт выносят немногие. Набивает шишки – большинство.

– Я не против брака, но для начала хочу окончить университет, – от бессилия перед натиском троих опускаю руки. – Мне не разорваться: и семья, и учёба…

– Вот именно! – кивает папа. – Другие могут – и у них жизнь кипит, а ты привыкла на готовеньком и налегке. За всю свою жизнь пальцем о палец не ударила и только в своё удовольствие живёшь!

– Зачем ты так… – удручённо ахаю.

– Как? – опять мать ему подпевает. – Варюш, ты хоть час работала? – звучит риторически. – Вот именно! Ничего по дому не делаешь – у тебя уборщицы и повара. Ты только балетом дышишь! – горячится мама. – Я в твоем возрасте уже готовилась к свадьбе с твоим отцом. И ничего…

– Вот именно, мам! Ты бросила балет и стала женой! ЖЕНОЙ! После

свадьбы это твоя единственная работа! Неужели ты не хотела бы увидеть, что тебя ждало, отсрочь ты этот шаг.

Мама бледнеет, в глазах боль:

– Нет! – отрезает хлёстко. – Я счастлива… – сглатывает, метнув на папу взгляд. Она начинает паниковать. Отец это видит и тотчас обнимает ободряющим жестом:

– Не тебе осуждать родителей. Тем более таких, как мы! Мы тебе дали будущее без проблем! Виктор прекрасный вариант для будущего! И ты выйдешь за него! – строго, без крика, но так категорично, что у меня на глаза набегают слёзы.

– Почему никто не учитывает, что желаю я?

– Потому что в данный момент, мы лучше понимаем что для тебя лучше. А ты, как маленькая, избалованная девочка…

– Константин Алексеевич, – вновь подаёт голос Виктор. – Можно я, – снисходительно улыбается бывший: – Милая, я готов на твои любые условия. Готов ждать, но и от тебя понимания желаю. Я здоровый мужчина. У меня тоже жизнь. И она не стоит на месте… На кону важные выборы, слияние компаний. Если хочешь обдумать свадебный наряд – не вопрос! Свадебное путешествие спланировать – дело твоё. Учиться желаешь – без проблем. Танцульки, подруги – вперёд! И на детях не настаиваю, но мне нужна ты… Не усложняй мне работу.

– Я – работа? – цепляюсь к сомнительному определению.

Глава 4

– Проект, один из многих, – не щадит правдой Виктор. – Как и я твой, только

если ты у меня в списке под номером один, то я в твоём, как оказалось… где-то вдалеке бултыхаюсь.

– Тебя там больше нет! – возвращаю холодно.

– И это обидно, ведь я работаю не покладая рук, а ты… занимаешься только собой любимой… Только собой! – вторит грубее и циничней.

– Мне двадцать! – напоминаю я. – Конечно я занимаюсь собой. Всего пару лет как после операции! Только недавно поступила, найдя новый жизненный путь! Я хочу получить образование!

– А кто за него платить будет? – вскидывает брови Виктор. – Милая, ты не настолько умна и талантлива, чтобы попасть на бюджетное место, – бьёт нелицеприятной правдой.

Убито кошусь на родителей, они демонстративно в стороны – лишь бы не на меня.

– Ах так? – новость из меня воздух вышибает. – Шантажировать вздумали?

– Это не шантаж! – качает головой мать. – Вынужденная мера.

– И карточку твою заблокируем, – заверяет холодно отец. – Поживёшь, как простая девочка без средств на всё, что так любишь. Глядишь, начнёшь ценить

то, что имела и что предлагали…

– Это жестоко, – не сразу нахожу, чтобы высказать, как подло они поступают.

– Ничего, – пожимает плечами мать. – Потом ты нам ещё спасибо      скажешь.

– Ну знаете ли, – задыхаюсь негодованием. – Лучше умру в нищете, но с гордостью, что попыталась сама, – бросаю возмущение. – Сама буду себя обеспечивать, – конечно горячусь, но меня довели. А это было сделать очень сложно. Уж кто-кто, а я всегда отмалчиваюсь и терплю. Это мне с балетной школы привили – ни слова против!!!

– Столько пафоса на сытый желудок, – хмурится Виктор.

– Да ну? Сытый? – зло цежу. – Голод и боль – это то, с чем живу с пяти лет! Так что сытой и лёгкой жизнью не вам меня попрекать. Да я не работала как другие девчонки, но я себя положила на алтарь балета! И жила им! И была готова дальше идти, но судьба решила по другому!

– Вот именно! Положила! – рычит Виктор. – И к чему это привело? Ты калека! Тебе не видать сцены, как своих ушей…

– Спасибо, что напомнил. Но, поверь, осознание, что большой сцены мне не видать, куда горше, чем какая-то боль и постоянное чувство голода! Так что ни одному из вас меня не понять!

– Любви к танцулькам? – усмехается Виктор. – Не понять? Что это за профессия? – кривится бывший. – Нет, это красиво, но не более. Всю жизнь не проскачешь и на этом себя не обеспечишь так, как это могу сделать я.

– Я хочу стать хореографом! – киваю упрямо.

– И куда пойдёшь? Без связей и ходатайства? – хмурится папа.

– Открою свою школу, – чуть медлю с ответом.

– Без денег? – хмыкает Виктор. Молчу, уже как никогда ясно осознавая горькую правду. – Милая, танцы – дорогое удовольствие. За него кто-то должен платить. Хотя, стриптизёрши, на сколько мне известно, могут неплохо зарабатывать. Правда не в средничковом клубе, а в «элит» уровня… Подашься в стрипухи?

– Если придётся, почему бы и нет? – а это во мне уже злость говорит. Выпаливаю лишь бы огрызнуться: – Стриптизёрша – тоже профессия. Пусть не такая элитная, как балетная, но я даже в клуб готова податься, лишь доказать, что личность. Что могу быть взрослой и самостоятельной!

– Не смеши, – кривит лицо Виктор. – Ты хоть знаешь, что даже в лучший стриптиз-клуб просто так тебя не возьмут? Для этого тоже связи нужны…

– Сомневаешься, что смогу? – суживаю глаза, готовая броситься в бой.

– А то, – фыркает бывший. – Ты же изнеженный ангелочек. Ты не создана для работы…

Не дослушав, хватаю свою сумочку с дивана, куда её положила на время разговора с Виктором.

– Вить, – испуганно ахает мать, подступая к моему бывшему, – не позволяй ей…

– Не волнуйтесь, Нина Сергеевна, – самоуверенно успокаивает мать Виктор, – далеко и надолго не уйдёт!

– Это мы ещё посмотрим, – отрезаю решительно, шагая прочь. – Я найду

работу!

Ох, как же меня раздражает его уверенный тон.

И родители… подпевают Виктору!

Прежде чем захлопываю дверь, в спину нагоняет:

– Она ведь ничего не умеет. Только танцевать…

Виктор виноват!

И я!

Он спровоцировал!

Я поддалась порыву!

Родители лишь масла в огонь подлили…

Вот и вышло – что вышло…

Сгоряча обратилась к знакомой по хореографической школе. Эве. Хорошая девчонка… Сразу решила помочь, место своё на вечер дала. Зря я конечно в стриптиз-клуб пошла, но это был порыв… крик души – себе доказать…

Постепенно злость и отчаяние отступают, мне становится хорошо.

Словно на море отдыхаю – греюсь на солнышке, меня чуть качает на волнах.

Только когда жар становится каким-то навязчивым и душным, нехотя открываю глаза и испуганно шепчу:

– Не троньте! – даже шарахнуться пытаюсь, но меня тормозит:

– Да не насилую я, – хмурится огромный, мрачный мужчина, вид которого так и орёт: БЕГИ ОТ НЕГО ПРОЧЬ!

Он по-прежнему надо мной! И продолжает обнимать! Смотрит как-то глубоко, настороженно, внимательно. Словно ждёт, что я сама к нему потянусь… и тогда он даст себе волю. Но я не готова… НИ ЗА ЧТО! Мне бы сбежать, вот только я уже…

Запоздало оглядываюсь – я в чужой квартире! В простенькой комнате. На скромном диване. Видимо, уснула в машине, а ОН меня принёс к себе… в своё логово!

– Простите, – бормочу, про себя умоляя, чтобы он быстрее отступил.

Лютый подозрительно мнётся, будто сомневается, стоит ли выполнять своё обещание, но всё же отстраняется:

– Есть хочешь?

– Нет, спасибо, – нервно качают головой и, скрывая полуголую грудь, судорожно поправляю вырез блузы, который нападавшие порвали.

Глаза мужчины темнеют сильнее, линия скул становится ещё чётче:

– Переодеться? – верно считывает мой жест Лютый. – Правда женского у меня ничего, – зачем-то добавляет, – но могу дать… что-то своё, – сбивчиво чеканит.

– А можно мне побыть одной? – робко уточняю.

Лютый шумно выдыхает, словно ему врезают под дых:

– Ладно, тогда спи, – отрезает дозволительным тоном, и я, избегая дальнейшего возможного разговора, отворачиваюсь. Закусываю губу и вновь про себя молю: «Уйди! Не тронь!» Так сильно зажмуриваюсь и затаиваюсь, что собственный бой сердца оглушает.

Дико боюсь – что передумает и нападёт, но Лютый осторожно за собой затворяется дверь.

До последнего уверена, не усну, но нет… сон приходит во спасение быстро.

Бегу, падаю, вновь поднимаюсь и бегу. За мной гонятся, вещи порваны, ноги сбиты в кровь, но я упорно мчусь дальше. А потом кручусь, кручусь… Стопы уже утопают в крови, боль такая адская, что слезы текут по лицу, но мне нельзя останавливаться…

Просыпаюсь медленно. Давненько я не испытывала подобного ощущения, когда тело – сплошная боль. И лицо горит… Я вообще ощущаю себя помятой и измученной.

Очень насыщенный для меня оказался вчерашний день и ночь…

И тут до меня доходит где я, с кем… вернее, у кого.

Тотчас сажусь на диване, боясь дышать и прислушиваясь к посторонним звукам.

Лютый ЗДЕСЬ! Не храпит, но у него тяжёлое дыхание.

И как он поместился на раскладном кресле? Хотя это тяжело назвать «поместился» – ноги от ступней до щиколоток свисают.

Зато я бессовестно занимаю широченный диван.

Стыдно-то как?!

Решаю незаметно встать, по-тихому улизнуть, но пол под ногами сразу же у дивана издаёт скрип, и до сего, как мне казалось, спящий крепким сном мужчина, хрипло бурчит:

– Ты чего так рано? Не спится? – его голос наполняет просторную комнату. Хотя Лютый даже не открывает глаз. Полностью…

Он меня прекрасно видит в прищуре из-под веера чёрных трепещущих ресниц.

– Мне нужно, – "в туалет" остаётся по умолчанию.

– Квартира тиражная, сортир и ванная у входной двери ближе к кухне – не промахнёшься и не потеряешься. – Можешь переодеться, – неопределённо кивает на стул рядом со мной, где на спинке висит белоснежная футболка. – А если пожрать захочешь – придётся готовить. У меня ничего… Так что сама, если что-то найдёшь.

– Не могу, – тихо роняю, впервые в жизни мне стыдно, но это правда и остаётся только признаться: – Я не умею. Вернее могу приготовить только что-то для своего рациона: салат… почистить фрукты…

– Веган? – наконец открывает глаза Лютый, и я ещё сильнее мнусь от смущения:

– Нет.

– Тогда что ты ешь? Или ты вообще не ешь? – его взгляд красноречиво по мне пробегается, словно находит подтверждение сказанному.

Переступаю с ноги на ногу:

– Ем, но у меня диета, – как-то непривычно такое обсуждать с посторонним мужчиной. Мне давно не приходилось говорить на эту тему – родные и хорошо знакомые в курсе как строга диета у балетных, но впервые мне от этого неуютно.

– Оно и видно, – бурчит лютый и я спешу ретироваться, а там… может и из квартиры удеру.

Но пока справляю нужду, ощущаю себя такой грязной, оскверненной, несчастной, что даже пускаю непрошенную слезу.

Наверное, родители и Виктор правы – я глупая, не готовая к самостоятельной жизни девчонка, привыкшая жить за счёт других и ни черта не умеющая! По ходу дела и танцую плохо, хотя сколько себя помню только балетом и дышу.

Умываюсь ледяной водой, чтобы окончательно проснуться. Несколько минут рассматриваю себя в зеркало, изучая синяки и ссадины, но только выключаю воду, в дверь стучат:

– Ты там нормально?

– Да, – голос предательски дрожит. Не знаю почему, но Лютый вызывает неконтролируемый страх! Некрасиво с моей стороны избегать мужчину, который чуть ли не единственный, кто протянул мне руку, но… он по-прежнему пугает.

Так пугает, что сердце из груди выпрыгнуть пытается, а кровь наоборот стынет в жилах. В животе… что-то странное рождается, во рту сушит, ладошки потеют.

Его внимание. Желание угодить. Помочь…

А как он на меня смотрит?!

Будто вот-вот набросится!

А от звука его голоса у меня дрожат коленки, по коже мурашки носятся.

Вот и как с ним общаться?

Пусть не физически, но психологически он меня подавляет. Его так много, что задыхаюсь. Я словно клаустрофобий попавший в тесную кабинку лифта. А тесноты и духоты за двадцать лет жизни у меня более чем предостаточно. Наверное, поэтому и стараюсь избежать очередного доминанта.