Read the book: «Ледяной захват», page 3

Запись закончилась, и в кабинете Маркова установилось молчание. Первым прервал молчание Андрей Федорович Марков:

– Ну, и что вы обо всем этом думаете? – поинтересовался он, посмотрев сначала на Красикова, а потом на Степнова.

Военные переглянулись, и Красиков ответил, повернувшись к Маркову:

– Первое, что мне пришло в голову, когда я смотрел это видео, что оно явно постановочное. Как вы считаете, Владимир Юрьевич? – перевел он взгляд на Степнова.

Тот не торопился высказывать свое мнение и после некоторого молчания ответил:

– Малюков зажат и нервничает – это видно невооруженным глазом. О том говорит и его поза, и паузы в его речи. Текст ему явно записывали на телесуфлере, и он пользовался подсказками, время от времени смещая взгляд в сторону от камеры. Но чтобы знать наверняка, нужно поработать с записью более основательно. В нашем ведомстве есть специалисты, которые точно скажут, является ли видео постановочным, искренне ли говорил на нем человек или его заставили это сделать.

– Но как можно заставить сказать такое на камеру?! – возмутился Авдеев. – Малюков предатель, вот что я вам скажу!

– Я не уверен в этом, – нахмурив брови, возразил ему Красиков. – Илья Григорьевич, вы ведь отлично знаете Малюкова. Он не тот человек, который будет гнаться за богатством или славой. Сколько лет он работал у вас в институте? – посмотрел он на директора.

Тот, в свою очередь, перевел взгляд на начальника лаборатории морских млекопитающих.

– Чуть больше десяти лет, – нехотя ответил Авдеев. – И он всегда держался в стороне от коллектива и явно считал себя гением дрессуры. Он никогда не участвовал ни в корпоративах, ни в мероприятиях института, не соглашался поработать с новенькими, чтобы обучить их азам тренерской работы. У него даже семьи-то нет! Он зациклен только на своих животных и на себе самом. Вернее, на своей работе! – возмущенно восклицал Илья Григорьевич.

– Ну, приверженность своей работе и отсутствие семьи – это еще не показатель того, что человек совершит предательство Родины и уйдет служить врагу, – добродушно улыбнулся на речи Авдеева Степнов. – Он ведь не требовал повышения зарплаты для себя, как для гения? – посмотрел он на Илью Григорьевича.

– Нет, – смутился тот. – Он даже наоборот, насколько я знаю, вкладывал свои деньги из зарплаты для дополнительного пайка своим лахтакам. Он чуть ли не жил с ними в воде, – добавил он с усмешкой.

– Вот видите, – на этот раз на защиту Виктора встал и Красиков. – А как насчет амбиций? Когда я общался с Виктором, у меня создалось впечатление, что он очень переживает за проект, к которому привлекли его и его животных. Он, как мне кажется, искренне хотел помочь нашему Северному флоту и сделать из Беляша и Зоси хороших специалистов по охранной и диверсионной работе под водой, – серьезно добавил он.

– Нареканий по работе он не имел, это правда, – с тяжелым вздохом согласился Авдеев. – Вынужден признать, я и сам ценил его как инструктора тюленей. Но вот это… – Он с возмущением указал на экран монитора, на котором зависло лицо Малюкова, когда запись остановилась. – Вот это я не могу понять.

– Иногда то, что мы видим или слышим, не является истиной, – заметил генерал Степнов. – Все зависит не от нашего слуха или зрения, а от того, как мы воспринимаем то, что видим и слышим. А восприятие, в свою очередь, будет зависеть от фактов. От того, что мы знаем или чего не знаем о том или ином объекте. Или, в данном случае, субъекте.

– Вы прямо философ, Владимир Юрьевич, – заметил Марков.

– Нет, я по одной из своих многочисленных профессий – профилер, – ответил Степнов и, указав на монитор, спросил: – Я могу забрать у вас запись?

– Да, конечно. – Директор суетливо начал вытаскивать электронный носитель информации из компьютера, протянул флешку Степнову и спросил у него: – Но если Виктор не добровольно отправился на ту сторону… В Норвегию, я имею в виду, то получается, что и его, и тюленей похитили. Но как такое могло случиться? Кто-то перешел незаконно границу, кто-то каким-то образом узнал, что он с животными будет в этот момент на острове, кто-то знал, что Виктор собирается поехать именно в Финманскую бухту…

Марков растерянно и вопросительно посмотрел сначала на Степнова, потом на Красикова, а потом и на начальника лаборатории морских млекопитающих. Но Авдеев на его вопросительный взгляд только пожал плечами, а Красиков ответил:

– Вот наше главное разведывательное управление и займется выяснением всех этих обстоятельств.

– Надеюсь на вашу помощь. – Степнов протянул руку сначала Маркову, а потом и Авдееву.

Те пожали ее, и директор ММБИ ответил:

– Конечно, мы будем рады помочь вам в расследовании. Но я все-таки не понимаю. О проекте знали немногие. К тому же график работы Малюкова вне полигона составлял он сам. А мы с Ильей Григорьевичем только утверждали его. О том, что Виктор полетит на границу, никто, кроме нас троих, в институте не знал…

– Не переживайте, Андрей Федорович, – успокаивающе похлопал директора по плечу Красиков. – Разберемся во всем. Всенепременно разберемся.

Когда военные ушли, Илья Григорьевич со вздохом облегчения заметил:

– Если честно, то у меня гора с плеч. Я даже рад, что этим делом займутся соответствующие органы. Хотя у меня до сих пор есть сомнения насчет Малюкова, должен признать, что мне бы не хотелось, чтобы он и вправду оказался предателем и добровольно перешел на сторону страны, с которой у нашего государства нет взаимопонимания.

– Мне все не дает покоя мысль, что в стенах института может находиться кто-то, кто работает на иностранную разведку, – тихим и задумчивым голосом произнес Марков. – У нас – секретный проект, и информация о нем вышла за пределы вашей лаборатории, Илья Григорьевич. – Директор устало посмотрел на своего зама. – К тому же именно вас назначили куратором проекта от нашего учреждения.

Авдеев растерялся. До него неожиданно дошло истинное положение вещей. Он и вправду был ответствен за проект, заказчиками которого были военные, и именно он упустил из виду, что кто-то мог узнать о деталях этого проекта. Кто-то, кому знать об этих деталях, да и о самом проекте, было не положено.

Илья Григорьевич взъерошил и без того торчащие во все стороны жесткие волосы и с досадой чертыхнулся.

– Клянусь, кроме меня, Павлова, Малюкова и Терникова об этом никто в лаборатории не знал. У всех ребят – свои задачи, и они давно привыкли не совать нос в чужую работу, – ответил он.

– Но не тюлени же слили информацию, – съязвил директор. – Подумайте хорошенько, Илья Григорьевич. Кто мог влезть в ваш компьютер или в компьютер Малюкова? Куда вы вносили все свои наработки, отчеты, записи задач, планы? Кто мог, может быть случайно, узнать о проекте?

Авдеев сник, он сейчас плохо представлял, как ответить на все эти вопросы директора. Да, конечно же, они с Малюковым составляли и графики, и планы тренировок. Виктор периодически скидывал ему, как куратору проекта, свои отчеты и даже видео с наработками… Но кто мог узнать об этом? И не просто узнать, а еще и воспользоваться информацией? Авдеев об этом не имел понятия. Голова его пошла кругом, и он, с трудом встав на ноги, ответил директору:

– Я попробую выяснить. Поговорю с двумя другими инструкторами, которые участвуют в проекте. Может, они что-то знают…

– Ни в коем случае, Илья Григорьевич! Не вздумайте даже упоминать никому об утечке информации! – воскликнул директор. – Что известно двум, то не должно быть известно трем. Иначе это уже не будет секретом. Я категорически запрещаю вам проводить какое-либо служебное расследование внутри вашей лаборатории. Давайте предоставим это делать профессионалам из ГРУ. Тем более что вполне может оказаться и так, что информация ушла не от нас, а от кого-нибудь из военных. Скажем, от кого-нибудь из отдела, которым заведует Алексей Алексеевич Красиков. Ведь может же быть такое?

Марков посмотрел на Авдеева, и тот от такой идеи даже повеселел.

– Может, Андрей Федорович, может, – согласился он.

– Тогда идите и держите рот на замке. Ведите себя так, словно ничего не произошло и не было никакой видеозаписи, никакого посещения моего кабинета представителя из Главного разведывательного управления.

– Хорошо, Андрей Федорович, – оживившись и воспрянув духом, ответил Авдеев.

Глава 5

– Ну, а если честно, то что ты обо всем этом думаешь, Владимир Юрьевич? – задал Степнову вопрос Красиков, когда они сели с генералом в его машину.

Своему шоферу Степнов наказал следовать за ними.

– Что ты имеешь в виду под словом «честно»? – повернул к Алексею Алексеевичу свое круглое лицо генерал. – Я все, как есть, сказал еще в кабинете директора ММБИ. Я действительно думаю, что на видеозаписи речь Малюкова выглядит постановочной. Вполне вероятно, что его заставили сказать то, что он сказал.

– То есть его похитили и заставили сказать, что он добровольно связался с ними и сам, безо всякого давления, решил сотрудничать с NIS⁵?

– С NIS, с ЦРУ или с МИ-6⁶… Какая разница? Мне кажется, что без двух последних тут не обошлось. Чтобы спланировать похищение такого уровня, необходимо было проделать немалую работу. Ты ведь военный, Алексей, и должен понимать, что похитить человека, да еще с территории другого государства, вполне реально, а вот похитить человека и животных одновременно – это надо еще постараться.

– А не мог этот Малюков, когда ему при встрече предложили перейти на службу другого государства, просто согласиться и добровольно уплыть на ту сторону? Ведь они, скорее всего, ушли под водой.

– Да, без вариантов, – согласился Степнов. – На катерах они бы не рискнули перейти границу. Даже если бы они успешно перешли сначала в одну сторону, а потом так же успешно вернулись, то такие кульбиты с их стороны выглядели бы нахально. Чтобы их потом обвинили не только в незаконном пересечении границы, но и в похищении гражданина России? Нет, на такой явный конфликт они бы не пошли. Проще все сделать втайне, а потом просто выслать кому-нибудь в институте запись на видео, где пропавший инструктор оговаривает себя. Что и было сделано.

Генерал помолчал и добавил:

– Такой трюк не нов, конечно, можно даже сказать, что это классический прием в разведке. Но он вполне эффективен. Кто станет заботиться о возвращении человека, который добровольно попросил политического убежища и решил перейти на службу в другое государство? К тому же никакой государственной тайной этот человек не обладает. Правда, работа у него специфичная. Тренировка боевых ластоногих – это редкая профессия, но не смертельно опасная для всего нашего государства, согласись.

– Соглашусь, – кивнул Красиков. – Но только наполовину. Малюков – ценный специалист. Мы после окончания проекта с ластоногими хотели поставить его во главе нового направления в нашей структуре. Были планы создать специальное подразделение из животных, которое бы тесно взаимодействовало с пограничниками и с вами, с разведуправлением. Меня беспокоит не столько сам факт такого наглого похищения, сколько то, что кто-то сумел влезть в структуру и добыть засекреченные данные.

– Я так и понял, когда ты позвонил мне и рассказал о ситуации, – прервал его генерал. – Но вы ведь проводили какое-то свое расследование, насколько я понял.

– Да, ребята немного покопались и в телефоне Малюкова, и в его компьютере. Если бы он действительно был перебежчиком, то наверняка мы бы обнаружили какие-то следы его общения с иностранными гражданами. Но ничего такого мы не нашли. Следователь беседовал со сторожем на «Екатерининской», мы связывались с родственниками Малюкова…

– У него есть родственники? – приподнял бровь Степнов. – Мне показалось, что он безвылазно живет на территории полигона.

– Так и есть, живет. С отцом и младшим братом Виктор практически не общался в последние годы. Не потому, что они поссорились или был какой-то семейный конфликт, а потому, это я тебе просто говорю со слов его отца, что он всю жизнь был таким вот замкнутым одиночкой. У него, как я понял, и друзей-то по-настоящему никогда не было. Единственный человек, с кем он общался чаще обычного, была его мать. Пока она была жива, он и звонил домой часто, и даже приезжал на выходных или в отпуск. Но когда она умерла четыре года назад, он замкнулся в себе окончательно.

– У него, кажется, была когда-то девушка, – вспомнил Степнов.

– Была, – подтвердил Красиков. – Они дружили несколько лет. Но не жили вместе. Виктор то ли не хотел серьезных отношений, то ли посчитал, что Татьяне, так звали девушку, не место на полигоне. В конце концов, даме надоела такая неопределенность в их взаимоотношениях, и она ушла к более перспективному в плане замужества ухажеру. Но, по всей видимости, этот факт не очень расстроил Малюкова. По крайней мере, в депрессию, по словам его сослуживцев, он не впадал. Только еще больше ушел в работу.

В машине воцарилось долгое молчание, которое прервал Красиков:

– Так что же, Владимир Юрьевич, мы с тобой будем делать? Надо как-то решать этот вопрос. Теперь нам точно известно, что это – самое настоящее похищение ценного специалиста, и коль так, то надо с этим что-то делать. По дипломатическим каналам с этой проблемой не пойдешь, имея на руках пускай даже явно сфабрикованное видео. На нем Малюков оговаривает себя, но поди докажи, что это так. Дипломатия – штука конкретная, и тут никакие доводы по поводу языка его тела не сработают.

– Не сработают, – задумчиво согласился Степнов. – Скорее всего, Малюкову пригрозили, что убьют одного из его тюленей, если он откажется сотрудничать. А, как я понял, для Малюкова эти животные нечто вроде семьи. Кстати, ты обратил внимание на положение его рук в кадре?

– Ты имеешь в виду классически сложенные крестиком пальцы? – улыбнулся Красиков. – Конечно же, обратил. Этот жест у нас каждый ребенок знает – скрестил пальцы, значит, говоришь неправду. Удивляюсь только, как это норвежцы такой момент упустили. Так что ты думаешь обо всем этом?

– О том, что норвежцы не обратили внимания на знаки Малюкова? – хитро посмотрел на полковника Степнов.

Тот в ответ на его шутку хмыкнул.

– Для начала мы изучим само видео, – уже серьезно ответил генерал. – Ну, а потом будем искать того, кто мог слить информацию о вашем проекте и кто эту информацию принял и передал норвежской разведке.

– Наша помощь требуется?

– Пока нет. Алексей, а ты не думал о том, что кто-то из твоей конторы работает на британцев или норвежцев?

Красиков задумался. Он не удивился вопросу Степнова. Вероятность того, что утечка информации могла произойти из его ведомства, была реальна из расчета пятьдесят на пятьдесят. Вторые пятьдесят процентов он относил к институту биологии. Немного подумав, он назвал Степнову две фамилии, которые, по его мнению, можно было бы проверить на предмет сотрудничества с иностранной разведкой. Генерал не стал их никуда записывать. Память у него и без записей была отличной. Но, немного помолчав, все-таки высказался:

– Две фамилии, это, конечно, много для вашего отдела. Но мы все же проверим всех. Понимаю, что на это уйдет немало времени, но мы постараемся все сделать быстро, а что самое главное – тихо и аккуратно. Никто, кроме тебя, об этом даже и знать не будет. О результатах я тебе доложу лично. Если найдем информатора, то будем знать, куда именно могли увезти Малюкова и животных. Хотя я думаю, что не в глубь материка. Животным, чтобы они могли эффективно работать, нужны естественные условия. То есть море.

– Да, наверное, – согласился Красиков.

– Ну, раз мы с тобой все вопросы решили, то давай-ка я буду пересаживаться в свой кадиллак, – шутливо назвал свою машину Степнов и попросил водителя Красикова остановиться.

Прощаясь с полковником, генерал пожал ему руку и сказал:

– Не унывай, Алексей. Мы что-нибудь придумаем и обязательно вернем тебе твоего ценного специалиста в целости и сохранности. Вместе с животными, естественно.

– С тобой, Владимир Юрьевич, научишься и в чудеса верить, – ответил Красиков.

– В ГРУ таких волшебников, как я, завались, – рассмеялся Степнов и, захлопнув дверцу автомобиля, пошел к своей машине, ждавшей его на обочине.

Глава 6

– Оберст Кнутсен. Полковник Кнутсен!

За спиной Асле раздался чей-то незнакомый голос, и он вздрогнул, но на зов не обернулся, делая вид, что обращаются не к нему. Он стоял в очереди на сдачу багажа в мурманском аэропорту, собираясь вылететь в Москву. На его плечо легла чья-то рука, и ему невольно пришлось оглянуться, чтобы посмотреть, кто и что от него хочет. Перед ним стояли двое мужчин среднего роста, крепкого телосложения, одетые в гражданку. Чуть поодаль маячили несколько охранников аэропорта, чуть дальше цепкий взгляд норвежца обнаружил еще нескольких весьма похожих на агентов службы безопасности личностей.

– Полковник Асле Кнутсен, пройдемте с нами, – строгим официальным тоном повторил один из мужчин, стоявших с ним рядом.

– Вы ошибаетес, – ничуть не смутившись, улыбнулся норвежец. – Я некакой не полковник, и зовут меня не Асле Кнутсен. Я Уле Борге – ушоный-биолог. Я вылетат в Москва на конференция.

– Все документы у вас при себе? – последовал вопрос.

– Да, конешно!

– Давайте пройдем с нами в отдел охраны, и мы все проверим, – все так же спокойно, но не убирая руки с плеча норвежца, сказал мужчина. – И чемоданчик тоже с собой прихватите.

Норвежец пожал плечами и, улыбнувшись смотревшим на него с любопытством другим пассажирам, вышел из очереди.

– Я могу опоздат на рейс, – заметил он уже недовольным голосом.

– Ничего страшного. Если все в порядке с документами, то успеете. Ну, а если нет…

Договаривать человек в штатском не стал, потому что и без пояснений все было понятно. И не только ему и норвежцу, но и всем, кто слышал этот диалог.

Назвавший себя Уле Борге человек, сопровождаемый людьми в штатском и охраной, ушел, и тут же в очереди стали шептаться о нем, делая самые разные предположения.

– Наверняка он вез какую-то контрабанду, – заметила одна из хорошо одетых полных дам, обращаясь к своему соседу по очереди – усатому гражданину в полушубке и мохнатой шапке.

– Наркотики или золото, – согласился с ней гражданин.

– Глупости! – воскликнул пожилой пассажир в пальто и в очках. – Наверняка он хотел вывезти из России какие-то ценные образцы животных или растений. Вы ведь слышали, что он назвался ученым-биологом.

– Ага, биологом, – усмехнулся какой-то высокий молодой человек. – Он такой же биолог, как я балерина. Этот в штатском назвал его оберстом, то есть полковником. Он, наверное, шпион. У нас тут в городе полно военных объектов и вообще всякого такого, секретного…

Высказав свое мнение, парень вновь воткнул в уши наушники, которые вынул, когда к норвежцу подошли люди в штатском. Он стоял как раз за ним в очереди и наблюдал всю сцену с самого начала.

Народ в очереди заволновался, заспорил пуще прежнего, но, в конце концов, все-таки пришел к тому же выводу, что и парень, – что сейчас, прямо на их глазах, поймали настоящего шпиона.

Норвежца, как тому и обещали, препроводили в отделение охраны аэропорта Мурманск имени Николая II или попросту – Мурмаши. Затем его провели в кабинет начальника охраны, где его ждал Владимир Юрьевич Степнов. А чемодан норвежца оставили для проверки в общей комнате.

– Там у меня образцы, – обеспокоенно заерзал на стуле норвежец, обращаясь к Степнову. – Попросите их осматриват багаш как мошно аккуратней.

– Не переживайте, у нас работают профессионалы, и они все сделают в самом лучшем виде, – улыбнулся одними уголками губ Владимир Юрьевич. – Можно попросить вас выложить на стол ваши документы и телефон?

– О да, конешно! – Норвежец полез в сумку, которая висела у него на плече, и начал было доставать все, о чем его просили, но вдруг остановился и удивленно спросил: – А зашем телепон? Это ошен лишное. Вы ведь не хотите сказат, что меня арестоват?

Норвежец заметно занервничал, и Степнов сразу это заметил.

– Пока что то, о чем я вас прошу, – формальная проверка, – успокаивающе ответил он на вопросительный взгляд иностранца.

– А вы сами не хотет мне представился?

Акцент норвежца стал проявляться все больше.

Степнов спокойно достал удостоверение и протянул его норвежцу, предлагая ему самому открыть и заглянуть в него. Тот недоверчиво и с явной опаской взял документ и открыл его. Пробежав по написанному быстрым взглядом, сразу же отдал его обратно и, заерзав на стуле, спросил:

– Я в шем-то подозреваюс?

– Давайте обсудим с вами все по порядку, – не отвечая на его вопрос прямо, предложил Степнов. – Для начала представьтесь мне так же откровенно, как я представился вам.

– Я уже сказал, что меня зовут Уле Борге, и я… – начал было говорить норвежец, протягивая генералу свои документы, но тот, даже не взглянув на них, прервал его, покачав головой:

– Ведь я же попросил вас быть со мной откровенным, Асле Кнутсен. Вернее, оберст Асле Кнутсен. Заместитель командующего… Мне продолжить называть ваше непосредственное место работы или мы все же сразу перейдем к делу? Вернее, к причине вашего задержания.

– Но я не совсем понимаю… – попытался изобразить на лице недоуменное выражение Кнутсен.

– Хорошо, – вздохнул Степнов и развернул к норвежцу экран монитора компьютера, который стоял с ним рядом.

С экрана на Кнутсена смотрел он сам, а вернее, его фотография, которая была приложена к его личному делу, когда он только поступал на службу в NIS. Отпираться и строить из себя оскорбленную невинность и дальше было бы глупостью с его стороны, и он, понимая это, наконец-то расслабился. Притворяться, что он ученый-биолог и что его задержали по ошибке, не было никакого смысла, и он спросил:

– И што из этого всего следует далше?

Степнов сел в кресле поудобней, готовясь к долгому разговору, и ответил:

– Будем беседовать, Асле Кнутсен, будем беседовать. А дальше – все будет зависеть от вашей откровенности. От того, пожелаете ли вы сказать мне правду.

Норвежец опустил голову, словно бы обдумывая слова Степнова, а когда поднял ее, в его серо-стального цвета глазах вспыхнули искорки. Но что это были за искорки – хитрости или радости, возникшие на основании какого-то принятого Кнутсеном решения, Степнов не понял и насторожился.

– Прешде шем мы будем беседоват, я бы хотел узнат, как вы на меня вышли. Или это государственная тайна? – спросил норвежец.

– Нет, не государственная, но тайна, – спокойно ответил на вопрос Степнов. – Хотя… Знаете, может быть, вам будет проще со мной общаться, если вы узнаете, как мы нашли человека, который, скажем так, передавал вам некую информацию, которую он передавать не имел права. Это – один из сотрудников ММБИ. А если точнее – сотрудник, который работал в лаборатории морских млекопитающих. Заместитель руководителя лаборатории. Его фамилия Петраков. Я прав?

Норвежец не ответил, а только снова опустил голову, что подтверждало правоту слов Степнова.

– Мы не сразу вышли на Петракова. Нам пришлось проверить весь персонал лаборатории, включая и самого заведующего. А потом, когда мы выяснили, что сестра Петракова вышла замуж за норвежского ученого Уле Борге, мы решили более тщательно проверить его кандидатуру. Как вы уже поняли, кандидатуру на роль информатора вашей разведки. Мы много чего узнали, после того как я пригласил Романа Петровича к себе в кабинет для приватной беседы. Он ничего не стал скрывать. Пошел, так сказать, на сотрудничество со следствием.

– Хм, – неопределенно хмыкнул Кнутсен, но больше ничего не сказал.

Степнов, выдержав паузу, поинтересовался:

– Я удовлетворил ваше любопытство?

– Вполне, – поднял голову норвежец.

– Тогда я уточню, что не Петраков вас выдал, а вы сами себя выдали еще раньше, чем мы вышли на Романа Петровича.

Кнутсен вопросительно посмотрел на Степнова. Ему и вправду было интересно, где же он прокололся.

Генерал молчал, не торопясь рассказывать норвежцу о его ошибке, а просто некоторое время не отрываясь смотрел на него. Обычно после этого задержанные начинали нервничать, гадая, скажут им или нет о том, как на них вышли спецслужбы ГРУ. Но Кнутсен, хотя и смотрел на Степнова с любопытством, был совершенно спокоен.

– Ваш проводник на остров Лапинсари – саам Эввнэнч, он же Иван Нерпенко. Помните такого? Он отвозил вас несколько раз на Лапинсари. Вы представились ему, как и нам сегодня, ученым-биологом Уле Борге и попросили отвезти вас на этот скальный остров якобы для того, чтобы собрать на нем какой-то биоматериал. Иван человек хотя и грамотный, но не настолько, чтобы знать, что на острове, кроме скал и водорослей, больше никого и ничего не водится.

– Птицы, – прервал генерала Кнутсен. – Я сказал ему, што туда прилетают гагары, и мне нушно собрат их помет, штобы определит степен зарашонности их органисмов параситами.

– Это неважно, что вы там ему сказали, Асле, – заметил Степнов. – Важно, что он вас хорошо запомнил и очень подробно описал и вашу внешность, и вашу манеру говорить, и как вы себя вели во время общения с ним. У многих саамов великолепная память, знаете ли. Он назвал нам все даты, когда вы посещали остров. В том числе и в тот день, когда пропал Виктор Малюков.

– Виктор Малюков? – Кнутсен сделал вид, что удивлен. – Кто это?

Степнов недоуменно покачал головой и с осуждением посмотрел на Кнутсена:

– Вы снова за свое, полковник.

Тот усмехнулся, но ничего не сказал в ответ, а только и дальше смотрел на Степнова, словно ожидая от него продолжения этой начавшейся между ними игры – у кого нервы крепче.

– Так вот, Нерпенко на расспросы пограничников рассказал им, что всегда причаливал к острову с восточной стороны. Вы выходили и примерно через час возвращались. А в день, когда пропал Виктор Малюков, вас не было целых два часа. Он уже хотел было обойти на своей лодке вокруг острова, чтобы поискать вас, но передумал. Посчитал, что вы можете появиться как раз в тот момент, когда он отплывет. Вы появились ровно через два часа, после того как покинули его лодку. Ваши ноги, а вернее, обувь была мокрой, и вы попросили Ивана как можно быстрее доставить вас на берег, где вас ждал ваш снегоход, взятый вами в аренду у одного из местных жителей в поселке оленеводов. За очень хорошие деньги, между прочим.

– Он не ошен хотел дават, – вздохнул Кнутсен. – Боялса, што я украду. Пришлос выложит ему полную стоимост, как если бы я купил его. Ошен невыгодная сделка.

– Наверное. Не мне судить. Но раз уж вы отдали человеку такую сумму, значит, снегоход вам был необходим, – усмехнулся Степнов и некоторое время смотрел на норвежца молча, словно ожидая от него ответной реплики. Но тот тоже молчал, и тогда генерал продолжил: – Так вот, ноги вы могли намочить на этом скалистом острове только в одном месте и только в одном случае – когда притапливали лодку, на которой Малюков прибыл на Лапинсари. Я прав?

Норвежец пожал плечами и снова не сказал ни слова. Мол, понимайте, как хотите. Степнов опять выдержал паузу и, вздохнув как бы с сожалением, сказал:

– Мне казалось, что мы найдем с вами общий язык, полковник. К чему все эти игры в молчанку, если у нас есть неопровержимые доказательства того, что кроме эпизода с Виктором Малюковым вы занимались сбором информации и военного характера? Я разве не сказал вам, что мы вышли и на второго вашего информатора, некоего Вячеслава Митрофанова, работающего в отделе войсковой разведки? Не буду озвучивать ни его должность, ни место службы. Это вам и без меня известно. Но вам неизвестно, что мы давно уже знаем, что этот человек связан с кем-то из агентов МИ-6. Только вот никак не могли выйти на этого агента. До определенного момента не могли, скажем так. Вы ведь не станете отрицать, что передаете информацию не только своей, норвежской разведке, но и британцам? Вы двойной агент, Кнутсен.

– Это што-то меняет? – улыбнулся норвежец.

– Для нас – нет. – Степнов откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе. – Нам без разницы, на кого вы работали. А вот для вас… Интересно, а ваше начальство в NIS в курсе, что вы работали и на их союзников?

Норвежец безрадостно усмехнулся и опустил голову.

– Не хотите комментировать, – правильно понял мимику полковника и то, что он опустил голову, Степнов. – Ну и не надо. На эту тему мы побеседуем с вами несколько позже и в другом месте. Теперь же мне очень хотелось узнать одну вещь. Это вы организовали похищение Виктора Малюкова и его подопечных?

– Вы вед и так все снаете, – Кнутсен насмешливо посмотрел на Степнова. – Или думаете, што все снаете, – добавил он. – Так к шему мне вам што-то расскасыват?

– К сожалению, мы знаем не все. – Степнов наклонился к столу и положил руки перед собой. – Мы не знаем, где ваша разведка держит похищенного инструктора.

– Вы тоше расведка. Вот и высняйте. И отшего вы решили, што этот инструктор был украден? Мошет, он доброволно согласился на сотруднишество с норвешским правителством?

– Ах да, я же совсем забыл, что была страховка, – кивнул в ответ на его слова Степнов.

– Какая страховка? – не понял норвежец и нахмурился, соображая, что же имел в виду этот русский.

– Ну как же! Я имею в виду видео, которое было записано, а потом и выслано начальнику Малюкова с одной из военных баз неподалеку от Гренсе-Якобсельве. Вы наверняка в курсе, если только не сами разрабатывали всю эту операцию с похищением.

– Я нишего об этом не знаю, – попытался отвертеться от прямого ответа норвежец.

Степнов покачал головой:

– Очень жаль, что вы не хотите с нами сотрудничать. Отказ ничуть не улучшит ваше положение, когда вам будут предъявлять официальные обвинения.

Кнутсен минуту молчал, а потом сказал:

– Мои слова нишего вам не дадут. Малюков добровольно согласился на сотруднишество, и вы не смошете его вернуть обратно.

– Не совсем так, – пристально посмотрел на Кнутсена Степнов. – Мы не знаем точно, почему Виктор согласился на запись этого видео. Наверняка у него были на то какие-то веские причины. Возможно, что ему угрожали. А если не ему, то животным, с которыми он работал. Он мог согласиться на запись видео, чтобы сохранить себе или им жизнь.

– Это все ваши догадки… – перебил его норвежец.

– Почему же догадки? Дело в том, что, изучая видео, мы пришли к выводу… Вернее, этот вывод нам подсказали мимика и жесты Малюкова. Мы пришли к выводу, что эта запись была сфабрикована. То есть Виктор дал нам понять, что все, о чем он там говорит, это ложь. Ложь, которую его заставили озвучить на камеру.

Кнутсен заерзал на стуле и посмотрел на монитор компьютера, который до сих пор был повернут экраном к нему. Он явно хотел попросить Степнова показать ему эту запись, но не решался.

– Хотите посмотреть? – догадался о его желании Владимир Юрьевич.