Read the book: «Ненависть»

Ненависть

(сокращённый вариант романа)

«Дорогие, будем любить друг друга, потому что любовь – от Бога, и всякий, кто любит, рождён от Бога и познаёт Бога. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (1Иоанна 4:7,8)

1 часть. Рождение

«Почему ты рассердился и почему твоё лицо помрачнело? Если делаешь добро, то не будешь ли возвышен? А если не делаешь добра, то у входа подстерегает грех, и он хочет завладеть тобой, но будешь ли ты господствовать над ним?» (Бытие 4:6б,7)

1. Преступление

Терпеть не могу воскресения, особенно такие, как сегодня: погода ужасная, с утра льёт дождь, как из ведра, небо нахмурилось, будто его сильно обидели; на работе ни одного интересного дела, короче, тоска зелёная, и одна надежда развеять её – это хороший натюрморт. Уже несколько лет живопись спасает меня в подобные дни.

Рисовать я любил с детства, даже мечтал стать художником, но посмотрев однажды фильм «Дело пёстрых», заболел уголовным розыском, и вот, более двадцати лет, служу следователем в угрозыске и ничуть не жалею об этом. Работа мне нравится и, по сути, только она – единственная утеха в моей жизни, поскольку, с семьёй у меня вышел пшик. Была жена, но она невзлюбила мою работу и не захотела терпеть соперницу, детей у нас, как-то не случилось, поэтому теперь я закоренелый холостяк. Живу работой, живу ради работы и, по сути, она моя жена, моя семья и всё остальное. Сам я детдомовский, поэтому не люблю хныкать, но сегодня просто засада какая-то: ещё и зуб достаёт с вечера, всю ночь спать не давал, сверлил мозг тягучей, нестерпимой болью.

Я вытащил переносной этюдник из шкафа и, кривясь от ночного кошмара, не думающего прекращаться, стал устанавливать мольберт возле окна, по стеклу которого барабанил нескончаемый дождь. Трубчатая ножка упорно не желала выдвигаться, что-то заклинило, видимо, от старости. Ну, что сегодня за день такой! Все напасти навалились, как снежный ком и не дают вздохнуть спокойно. Звонок телефона прервал брюзгливые думы.

– Здравствуйте, Андрей Игоревич! Срочно выезжайте по адресу: Нахичеванская 105, квартира 10, здесь, похоже, двойное убийство, – быстро тараторил мой помощник – Булкин Петя, славный парень, только из юридического, весь горит и рвётся в бой, помешан на детективах и Шерлоке Холмсе (мы его так и прозвали: Холмс). – Я сегодня дежурю и уже на месте, тут такое! Кто-то, видимо, под самоубийство сработал, короче, как вы любите.

Я машинально отложил так и не разобранный этюдник и быстро стал одеваться. Слова Пети обнадёживали. Он хоть и молодой, и неопытный, но на интересные дела у него чутьё (интуиция, как любит говорить сам Петя), а запутанное дело в такие мерзкие дни, как глоток холодной воды в раскалённой пустыне. Вот только зубная боль уже достала до печенки, надо забежать в аптеку и купить что-нибудь обезболивающее.

За полчаса старина Опель, купленный по дешевке у одного барыги, ещё в конце прошлого века, домчал меня по нужному адресу. По пути забежал в аптечный киоск, купил обезболивающее и сразу проглотил пару таблеток, запив чаем из термоса, который всегда возил с собой.

В четырёхкомнатной квартире работала опер группа. Петя, увидев меня, быстро подошёл и протянул руку.

– Здравствуйте, Андрей Игоревич! Здесь такое! В кабинете хозяин – Львов Виктор Осипович, полковник ФСБ в отставке, с простреленной головой, а в спальне его жена – Львова Виктория Павловна тоже с огнестрелом, жуть! Следов грабежа не видно.

Я зашёл в кабинет, просторную комнату с большим письменным столом возле окна и высокими книжными шкафами, слева у стены стоял кожаный диван, возле него торшер и журнальный столик. За столом в кожаном кресле сидел грузный мужчина лет шестидесяти, его голова была запрокинута назад, руки, словно плети, свисали по бокам кресла, возле правой кисти на полу лежал ПМ. На столе под массивной лампой белел лист бумаги. Я подошёл ближе и прочитал напечатанный текст:

«В моей смерти прошу никого не винить! Жену убил из сострадания, не могу видеть, как она мучается, а жизнь без неё не имеет смысла. Полковник Львов».

Потом Петя повёл меня в спальню. Там, стояла широкая кровать. По краям от которой две одинаковые тумбочки. На правой лежало несколько журналов и газет, поверх них очки. На левой стояли пузырьки, стакан и тарелка с коробочками, видимо, каких-то лекарств. На обеих тумбочках возвышались шикарные настольные лампы с витиеватыми абажурами. Слева на кровати лежала женщина, глаза её были закрыты, казалось, что она просто спит. Её бледное лицо было измождённым и исчерчено глубокими морщинами, но, не смотря на это, была в нём некая красота и грациозность. Следов ранения не было видно, только присмотревшись, я заметил пятна крови на подушке возле левого уха. Видимо, выстрел произвели в рот потерпевшей, странно, почему тогда крови так мало?

– Убитая видимо болела раком, наш эксперт сказал, судя по лекарствам, – поведал Булкин, указывая на тумбочку слева.

– Петь, а с чего ты взял, что это не то, что в записке? – спросил я помощника.

– Убитый левша, а пистолет у правой руки, а убитую, видимо, сначала отравили, а потом выстрелили в рот, чтобы имитировать огнестрел, видите, крови на подушке почти нет.

– Молодец, настоящий Холмс! Ну что же, дельце действительно интересненькое. Ты прав, Петь, здесь есть над чем покумекать.

Зубная боль утихла, то ли таблетки подействовали, то ли новое дело увлекло так, что боль позабылась. Мы вернулись в кабинет.

– Слушай, Петь, а как ты догадался, что убитый левша? – спросил я молодого Холмса, решив проверить его дедукцию.

– Так это же элементарно, Ватсон, смотрите: на столе подставка для ручек стоит под левую руку, а вот фото убитого, где он играет в теннис, смотрите ракетка в левой руке, убийца, видимо этого не знал, а рассматривать фотографии ему было некогда.

– Настоящий Шерлок Холмс, молодец! Так, а кто сообщил о происшествии?

– Дочь убитых, она приехала в гости из Нижнего, а тут такой сюрприз, бедную сейчас врач на кухне отхаживает. Молодая совсем девчонка, плохо стало, так что с нею пока говорить бесполезно.

– Лады, тогда давай, Петя, пока тут эксперты работают, мы с тобой по соседям пройдёмся, может, что-нибудь интересное откопаем.

Мы вышли на лестничную площадку. Влажный воздух с улицы и шум дождя напомнили о больном зубе. Боль утихла, но не совсем, тягучее, ноющее присутствие мучительницы ощущалось, хотя была вполне терпимой.

– Петь, ты давай начни сверху квартиры обходить, а я отсюда.

– Хорошо, Андрей Игоревич, – сказал помощник и быстро, шагая через две ступеньки, стал подниматься по лестнице.

Я позвонил в металлическую дверь, с выпуклым глазком посередине – это была единственная дверь соседей потерпевших на площадке. Дверь тут же открылась, будто меня поджидали. На пороге стояла женщина лет семидесяти в атласном длинном халате, расшитом большими розовыми цветами. Короткая модная стрижка и аккуратный макияж говорили, что старушка не желала мириться с возрастом и всячески старалась удержать былую красоту. Она вопросительно смотрела на меня, будто ожидая чего-то.

– Здравствуйте! Кривенко Андрей Игоревич – следователь уголовного розыска, – представился я и протянул раскрытое удостоверение.

Хозяйка внимательно его рассмотрела, надев очки, которые висели на шее, на серебряной цепочке.

– Виалетта Маркеловна Бордовицына. Милости прошу! – сказала она, не по годам, твёрдым, уверенным голосом. Потом провела меня в изысканно обставленную комнату с множеством разных декоративных штучек. Они были расставлены и развешаны по шкафам, тумбочкам, столам и стенам, создавая в целом приятный уют. – Присаживайтесь! Чем могу быть полезна, Виктор Игоревич?

Я сел в удобное кресло возле огромного дивана, на который присела хозяйка.

– Виалетта, извините, забыл отчество?

– Маркеловна.

– Виалетта Маркеловна, я хотел бы узнать всё, что вы знаете о своих соседях по площадке.

– А что случилось?

– Понимаете, ваших соседей сегодня нашли мёртвыми в квартире, идёт следствие.

– Господи! – вскрикнула побледневшая женщина и, вскинув руками, прижала ладони к губам.

– Вам нехорошо? – испугался я.

– Не беспокойтесь, – поникшим голосом сказала хозяйка и заплакала.

– Я принесу вам воды, Виалетта Маркеловна, где у вас кухня?

– Там, – указав рукой, женщина разрыдалась.

Я быстро сходил на кухню, нашёл бокал и налил воды, когда я вернулся, Виалетта Маркеловна всё ещё вздрагивала от плача. Я дал ей бокал, она взяла его трясущимися руками и, выпив пару глотков, стала понемногу успокаиваться.

– Может позвать врача? – спросил я.

– Нет, нет, не беспокойтесь! – замахала руками хозяйка и стала вытирать слёзы кружевным платочком. – Так, что именно вы хотели узнать?

– В общем, мне всё интересно: что вы знаете о соседях, были ли у них враги, кто сегодня приходил к ним, если вы знаете, то это очень поможет следствию.

– Львовы были, – на этом слове она опять заплакала, но быстро успокоилась и продолжила, – Витя и Вика были замечательной парой, у них трое детей (уже взрослых), вот с детьми в последнее время что-то неладное творится, говорят, они все попали в какую-то страшную секту. Когда это случилось Вика и слегла, а Витя стал грознее тучи, ходит всё время насупившись, а ведь раньше был балагуром, без шутки мимо не пройдёт. Раньше мне при встрече всегда говорил: «Виалетта Маркеловна, вы всё хорошеете!». Он ведь был человек военный – полковник. Честно признаюсь вам, мне он очень нравился, как мужчина: красивый, высокий, мужественный, а когда форму одевал, то глаз не отвести, такой красавец. Вике повезло с мужем, она за ним, как за каменной стеной. Господи, да, как же это – их больше нет! Такая пара! Такая пара! – и женщина вновь расплакалась.

Я подождал, пока она успокоится, потом спросил:

– А что вы, Виалетта Маркеловна, о детях знаете?

– Когда Львовы сюда переехали, дети ещё в школе учились, поэтому они выросли на моих глазах. Славные детки были, хорошо воспитаны, Витя их держал в строгости, но очень любил, а Вика во всём помогала мужу, поэтому у них была славная семья, – при этих словах она опять всхлипнула и стала вытирать глаза платочком.

– Вы сказали что-то про секту?

– Да, это лет десять назад началось: Лизка – младшенькая их дочка первой попала в неё, потом Ромка с женой, а через пару лет после них и Эдик, говорят, туда угодил. Бедные Витя с Викой места себе не находили, а тут ещё и Витю с работы в отставку отправили, после этого он совсем сдал: ходил, как туча, улыбаться перестал, а тут ещё Вика заболела, когда у них внучка умерла, говорят всё из-за этой секты.

– Что вы имеете в виду?

– Они в аварию попали, Ромка с женой Криськой и внучка Львовых, стало быть, дочь этих сектантов, Леночкой её звали – чудо, а не ребёнок. Так вот, после аварии попали в реанимацию, родители в сознании, а Леночка сильно головой ударилась: машина, которая в них влетела, как раз туда, где Леночка сидела, много крови потеряла, так родители, из-за своей секты, не позволили ребёнку кровь переливать, пока судились, рядились с ними, Леночка померла. Виктор после этого проклял Романа, а Вика слегла, так бедная и не поправилась, – Виалетта Маркеловна вновь разрыдалась.

– Не буду вас больше утомлять вопросами, последний: а сегодня, кто-нибудь приходил к вашим соседям? – спросил я, когда она успокоилась.

– Часов в восемь утра Эдик (средний сын Львовых) приходил, я в магазин за хлебом собралась и ещё удивилась, его здесь лет пять точно не было, а тут появился, правда, когда я возвращалась, он уже уходил, хмурый был, как туча. А, буквально перед тем, как милиция понаехала, слесарь приходил, я слышала, как Витя кричал ему, что не вызывал никакого слесаря, а потом пустил его в дом, через полчаса он ушёл, я в окно видела.

– Любопытно! Спасибо вам за информацию, Виалетта Маркеловна! На днях мы вас вызовем к себе, чтобы записать ваши показания, вы нам очень помогли.

Я попрощался со старушкой и вышел на лестничную площадку, сверху слышались шаги спускающегося человека, я направился к лестнице.

– Андрей Игоревич, я уже всех обошёл, – Петя появился из-за поворота, немного напугав меня громким голосом, – Никто ничего не знает, как обычно: соседей не знаем, работа, дела, некогда знакомиться, дома бываем редко. Некоторые к Виалетте Маркеловне направляли: она, говорят, всё про всех знает. Судя по тому, сколько вы у нею пробыли – всё так и есть?

– Да, Виалетта Маркеловна очень сильно помогла следствию, – громко сказал я и приложил палец к губам, понимая, что всезнающая старушка сейчас внимательно слушает нас за дверью, – Пойдём тогда обратно, может с дочерью уже можно поговорить?

Мы вошли в квартиру и прошли на кухню обставленную гарнитуром из карельской берёзы. За столом возле окна сидела молодая женщина, лет двадцати пяти, волосы, выкрашенные двумя разными оттенками золотистого цвета, были аккуратно уложены, одета она была в деловой костюм из светло-серой ткани. Она сидела, облокотившись на стол и обхватив голову руками. Взглянув на девушку я подумал, что с виду нормальная девчонка, на монашку не похожа, может Виалетта Маркеловна сгустила краски про страшную секту.

– Елизавета Викторовна, можно задать вам пару вопросов? – осторожно спросил я.

– Да, пожалуйста! – подняв симпатичное личико, сказала девушка и стала вытирать платочком заплаканные глаза.

– Андрей Игоревич Кривенко – следователь уголовного розыска.

Девушка равнодушно посмотрела на протянутое удостоверение и приготовилась слушать.

– Скажите, пожалуйста, Елизавета Викторовна, вы первой увидели покойных?

– Да.

– Расскажите подробно, как это было?

– Вчера вечером я получила телеграмму от папы, вот она, – она достала из сумочки листок и протянула мне, там было написано: «Срочно приезжай маме очень плохо», – Первым же рейсом я из Нижнего сюда, а тут такое!

Девушка заплакала, уткнувшись в платочек. Подождав пока она успокоится, я спросил:

– Расскажите подробно, как это было, что вы увидели, когда зашли, не видели кого-нибудь, когда заходили в подъезд, может во дворе что-то странное или в квартире?

Подождав пока она успокоится, я спросил:

– Да нет вроде всё, как обычно, во дворе никого не видела, а дома: … дверь была не заперта, я позвонила, никто не ответил, тогда я толкнула дверь, она открылась, папа всегда дверь закрывал и нас к этому приучал, вот это странным показалось.

– Вошли, что было потом?

– Я сказала, что приехала, мне никто не ответил, потом увидела в открытую дверь кабинета папу в кресле, испугалась, кажется, закричала, потом стала звонить в полицию, вот и всё.

– А Викторию Павловну тоже вы первой обнаружили?

– Да, я, когда позвонила, забежала к маме в спальню и поняла, что она тоже мертва, – девушка разрыдалась, уткнувшись лицом в сложенные на столе руки.

Я попросил Петю позвать врача, когда тот пришёл, мы с помощником вышли из кухни. Беседа с дочерью убитого полковника ещё больше заставила меня усомниться в словах соседки о секте, спросить напрямую я не решился (время слишком не подходящее), по ходу следствия, думаю, всё выяснится. Вполне адекватная девушка, очень приятной наружности, да и ведёт себя вполне естественно: такое горе пережить, не дай Бог!

Мы зашли с Петей в просторную гостиную. Эксперты заканчивали работу, за большим круглым столом посередине комнаты сидел мой старый друг – Павлов Фёдор Кузьмич, кряжистый мужик с черными, как смола волосами и щетинистыми усами. Он старательно заполнял протокол осмотра.

– Здорово, Федот! – хлопнув друга по плечу, громко сказал я, наклонившись к его уху.

– Фу, ты чёрт, напугал! – вздрогнул от неожиданности он, – С ума сошёл что ли? Так и заикой можно сделать. Здорово!

– Что скажешь, Федот?

– В общем, ничего существенного, – по-деловому начал Павлов и я внимательно стал слушать, зная, что перебивать его не стоит, и что рано или поздно всё, что нужно он расскажет, – Пальчиков почти нет, всё протёрто; лишнее подтверждение, что это убийство, а не самоубийство, хотя это и ребёнку понятно. На кухне три бокала лежали в мойке, видимо из них пили чай, как ни странно, на всех трёх есть отпечатки. По сути, это единственная зацепка.

Смерть наступила часа три тому назад, когда мы приехали, трупы ещё тёплые были. Мужчина застрелен из своего же именного пистолета, а женщина, видимо, сначала отравлена или задушена, а потом сделан выстрел в рот. Вот, в общем, и всё пока, больше скажу после вскрытия и экспертизы.

– Спасибо, Федь! Как супруга поживает? Остыла после нашей последней рыбалки? Говорил тебе, Федот, не женись! Не послушался старого холостяка, теперь мучайся!

Павлов махнул рукой и стал опять писать протокол, потом вдруг что-то вспомнил и позвал меня:

– Слушай, Андрюха, чуть не забыл, здесь любопытная деталька: в шкафу, где книги стоят, в кабинете потерпевшего, одна толстая книженция, на самом деле – маленький сейф, под книгу смастряченный; так вот, тайник пустой, хотя, на первый взгляд, там что-то лежало совсем недавно. После экспертизы скажу, может быть, что-то более конкретное. Похоже на ограбление.

– Спасибо, Федот! Это уже что-то!

Я вернулся на кухню. Доктор ушёл, Лиза сидела на прежнем месте, положив голову на руки.

– Елизавета Викторовна, извините за беспокойство, но очень нужна ваша помощь. Скажите, в доме ценности были?

– Я давно здесь не была, но знаю, что у папы в кабинете есть сейф в виде книги, там он обычно хранил деньги и свои бумаги.

– Спасибо! Я попрошу вас, Елизавета Викторовна из города пока не уезжать, вы нам ещё понадобитесь, – сказав это, я вышел из кухни и зашёл в кабинет.

Тело Львова уже увезли. Следом зашёл Петя с блокнотом в руках, в который он постоянно что-то записывал (он так делал всегда). Первое время меня это сильно раздражало, но когда однажды, благодаря его записям, удалось раскрыть одно громкое дело, моё отношение к Петиному блокнотику сильно поменялось.

– Ну, что скажите, Холмс? – спросил я его.

– Убийство с целью ограбления. Убийца был знаком убитому, иначе не смог бы подойти так близко, чтобы выстрелить, да и оружие мог только знакомый заполучить, о тайнике знал, опять же!

– Молодец! Всё так, вот только ляп с правой рукой мне не понятен, если знакомый, то, как мог так опростоволоситься?

– Переволновался.

– Не смеши, Петя, такое убийство провернуть и такую улику из за волнения оставить, не смеши! Давай, дежурь дальше, а я домой, покумекаю об этом дельце, завтра после дежурства сразу ко мне, будем версии разрабатывать.

– А поспать после дежурства, Андрей Игоревич? – заскулил Петя.

– На том свете отоспишься, сейчас спецслужбы узнают, что их коллегу завалили, нам вообще спать не придётся, пока это дело не закроем!

Попрощавшись с коллегами, я вышел во двор. Сырой воздух пахнул в лицо, дождь звонко стучал по асфальту. Зуб опять дал о себе знать, я поморщился и побежал к своему Опелю. Сев в машину, нашёл таблетки в бардачке и выпил пару штук. Наконец-то интересное дело, будет чем заняться в ближайшую неделю, на сердце повеселело, ещё бы с зубом разобраться и тогда полный порядок. Решив с утра заскочить к стоматологу и вырвать его, я успокоился, завёл машину и поехал домой.

2. Версии

Я зашел в свою берлогу (так я называю свою однушку в типовой девятиэтажке, доставшуюся мне, как молодому специалисту, в далёкие восьмидесятые, а потом успешно приватизированную в девяностых), не ахти какие хоромы, конечно, но мне много и не надо: было бы где переночевать и просто побыть одному. У окна лежал так и не разобранный этюдник, я хотел его поставить, но, вдруг, вспомнил слова Виалетты Маркеловны о сантехнике и сразу же стал звонить помощнику. Как я мог забыть об этом? Всё из-за зуба, будь он неладен! В трубке послышался голос Пети:

– Слушаю, Андрей Игоревич.

– Петь, совсем забыл! Зуб достал, мозги напрочь отказали, соседка сказала, что прямо перед вашим приездом слесарь приходил. Проверь в домоуправлении действительно это так или это кто-то под слесаря сработал.

– Хорошо, Андрей Игоревич, всё сделаю.

Мысли о новом деле полностью завладели мной. Прокручивая в уме последние события, я машинально установил этюдник (все ножки прекрасно выдвигались, не такой, уж, он и старый!), прикрепил лист бумаги, завесил стул, стоящий возле шкафа, цветастым покрывалом, поставил на него кувшин, чайную чашку, положил рядом лимон и стал рисовать. Теперь ничто не мешало спокойно думать, я любил такие минуты.

Так что же произошло на улице Нахичеванской? Что мы имеем: благополучная семья, судя по обстановке в квартире – довольно зажиточная, наверняка есть определённый капиталец, короче, всё путём; с другой стороны – отставка, болезнь жены, возможный конфликт с детьми. В принципе, достаточно причин для самоубийства; только факты говорят, что кто-то решил всем этим воспользоваться. Для чего? Здесь основная зацепка – обчищенный сейф, что там могло быть? Деньги, вряд ли там была большая сумма; деньги в банке хранят, а в сейфе так, на непредвиденные мелкие расходы. Скорее там хранились какие-нибудь бумаги, может акции? Вряд ли. Полковник ФСБ – бизнесмен? Вот компромат на кого-нибудь – это вполне возможно, завещание тоже вполне могло быть.

«Хорошо, будем плясать от печки, – думал я, вырисовывая кувшин на белом ватмане, – Если это элементарный грабёж, причем здесь слесарь? Почему убитый пустил его в дом, хотя не вызывал, и что он там полчаса делал, по сути, в момент убийства? Если это он убил, то должен хорошо знать и про сейф, и хозяину быть знакомым, и пистолетик уже при себе иметь… Стало быть, бывать у них раньше или же иметь сообщника из таковых.

А, что если папаня наследства просто деток лишил, ведь не зря, соседка про страшную секту всё твердила… Так вот, кто-то из них решил грохнуть папеньку, чтоб не шалил, и прибрать к рукам завещанице. Жутко, но в наше время, чего только не бывает!

А может это банальная месть, сработанная под ограбление? Там, где служил убитый, можно много врагов себе нажить. К тому же мужчина он был видный, может, соблазнил чью-нибудь жену, обиженный муженёк его и завалил. Такой вариант тоже нельзя опускать…» – подумал я и принялся вырисовывать чайную чашку.

Не стоит и наших коллег из спецслужб со счетов сбрасывать, уж очень замудрёно здесь всё. Хотя, ляп с левой рукой не в их стиле… А что если это специально сделано, чтобы под непрофессионала сработать и на ложный след вывести? Про эту версию лучше забыть, но всё возможно. Например, недовольный отставкой полковник стал шантажировать начальство каким-нибудь разоблачением, а они его по-тихому убрали, чем не вариант? Впрочем, будет видно по ходу следствия. Эти ребята, если рыльце в пушку, будут нам всячески «помогать».

Тем временем набросок натюрморта был готов, я открыл акварельные краски, налил в банку воды, взял кисть и стал прописывать основные цвета. Набросок версий тоже вырисовался, не терпелось начать работу над ними. Я отложил кисть и краски и опять позвонил Булкину.

– Всё выяснил, Андрей Игоревич. Действительно из квартиры Львовых поступала заявка, и слесарь там был: Попков Юрий Викторович. Он по нашей базе проходит, бывший медвежатник, ныне в завязке. Женат, двое детей; в последнее время никаких нареканий, на работе хвалят. Отправили наряд за ним, дома нет, жена говорит, как узнал про убийство Львовых, быстро собрался и куда-то ушёл, куда не сказал. Похоже, Андрей Игоревич, он их и порешил, надо в розыск подавать срочно.

– Крюгер – убийца!? Не может быть! Он же завязал!

– Какой Крюгер?

– Да, кличка у него такая была, лет пятнадцать назад это был знаменитый вор, а кличку получил за перчатку с отмычками на пальцах (умелец ещё тот был!); не могу поверить, чтобы Крюгер взялся за старое, да, ещё и на мокрое дело пошёл! Вор он был знатный, но не убийца.

– Времена меняются, Андрей Игоревич, видимо, припёрло… Может, задолжал кому-нибудь или фильмов насмотрелся про воров, сейчас часто показывают, вот ностальгия и замучила.

– Ты ещё скажи, что от скуки он двоих завалил.

– Тоже вариант.

– Ладно, мыслитель, срочно ориентировку на него, чтобы из города не выбрался, а завтра поднимем его старые связи и начнём искать.

Зуб опять дал о себе знать, резкая боль заставила забыть обо всём. Обезболивающее я оставил в машине, хорошо хоть не стал отгонять её в гараж, чтобы с утра сразу поехать на работу. Я взял зонтик и выбежал во двор. Дождь по-прежнему стучал по асфальту, вечерело, вдоль дороги зажглись фонари. Мой старичок «Опель» стоял на стоянке, зажатый крутыми современными иномарками. Я открыл дверцу, достал таблетки и сразу выпил пару штук.

Возвращаясь домой, вдруг почувствовал страшную усталость и желание поспать, придя, быстро принял душ, почистил зубы и сразу же лёг на диван. Предыдущая бессонная ночь и насыщенный день сильно утомили меня, поэтому уснул я быстро и спал, как убитый.

Рано утром проснулся от ноющей зубной боли. Выпив таблетки, стал готовить завтрак. За окном восходящее солнце опалило плоские крыши многоэтажек, дождь закончился, чистый новый день звал в свои объятия. Сейчас к зубному и в управление, надо срочно искать сбежавшего слесаря.

Выбежав на улицу, я вдохнул свежий влажный воздух полной грудью и тут же скривился от боли: холод резанул по десне и ноющему зубу, в голове колокольным звоном отозвался его рассекающий удар. Скорее к стоматологу, я договорился по телефону с Левинсоном Мишей, моим старым приятелем, что забегу с утра к нему домой (он занимался частной практикой).

С Мишей мы познакомились ещё в восьмидесятых, я молодой лейтенант должен был провести опознание личности по останкам погибшего: на одной из дач в нашем районе была ночью перестрелка, соседи позвонили в участок. Пока мы приехали, дача уже сгорела. По нашим данным там жил местный авторитет – Утёсов Василий Васильевич, по кличке Утёс. Когда разгребли пепелище нашли труп мужчины, точнее то, что от него осталось. Погибшего, видимо, привязали к газовому баллону, а потом подожгли дом, пожар сделал своё дело: мужика разорвало в клочья, собирали по кусочкам. Нашли челюсть с пломбированным зубом, выяснили где Утёс зубы лечил и меня с челюстью в целлофановом пакете туда отправили. Там мы с Мишей и познакомились, он практику в поликлинике проходил. Я, когда обугленную челюсть из кулька достал, практикант со стула и рухнул в обморок. Помню, что старый врач, у которого он стажировался, сказал мне: «Ты, лейтенант, мне всех студентов распугаешь своим огрызком!». После осмотра старик подтвердил, что челюсть принадлежит Утёсову и попросил меня, чтобы Мишу быстрее в чувства привести после обморока, разрешить ему осмотреть мои зубы. Зубных я с детства не любил, поэтому стал отнекиваться и ссылаться на занятость, но потом согласился, уж очень настойчив был старичок. Пока практикант осматривал мои зубы, старик рассказывал анекдоты и давал советы студенту. Потом я всегда ходил в ту поликлинику лечить зубы, а Миша после института там работал. Незаметно мы сдружились и дружим до сих пор.

Не прошло и часа, как я уже вышел из шикарной квартиры Миши, и, сев в Опель, ехал в управление. Неприятные ощущения после лечения понемногу утихали, на душе становилось веселее. В приподнятом настроении я подъехал к управлению, быстро припарковался и бодрым шагом направился к входной двери. Поздоровавшись с дежурными, поднялся на второй этаж и зашел в наш кабинет. Казённая мебель, серые экраны допотопных мониторов словно встрепенулись, когда я вошёл. Мне нравилось бывать здесь, по сути, это был мой второй дом. Кроме моего стола и Петиного, у стены напротив от меня, стоял стол Кузьмина Сергея – давнего друга, капитана полиции и опытного следователя, служившего в отделе уже не первый год. Сегодня с утра я попросил его наведаться к старшему сыну Львова, который жил с семьёй в нашем городе, недалеко от Серёгиного дома.

Я сел за стол возле окна с видом на набережную. Утро разгоралось солнечным сиянием, обещая замечательный день, одинокие фигурки людей сновали туда-сюда вдоль кованной, узорчатой ограды. Река тёмно-синей гладью блестела солнечными зайчиками.

Вдруг зазвонил телефон на столе.

– Товарищ майор, здесь к вам посетитель просится, – чеканил голос дежурного.

– Какой посетитель? – недоумевал я.

– Попков Юрий Викторович. Говорит: по очень важному делу.

– Кто? – я ещё больше удивился, услышав фамилию Крюгера. – Сам пришёл, вот это номер! Проводи его ко мне.

Через пару минут в дверь постучали, потом она открылась, на пороге стоял лейтенант Кротов, он доложил, что доставил посетителя и указал на сухого, долговязого мужчину, лет пятидесяти, с морщинистым лицом, покрытым грубой двухдневной щетиной.

– Спасибо, Кротов! Можешь идти, – отпустил я лейтенанта и обратился к посетителю. – Ну, здравствуй, Крюгер!

– Здравствуйте, гражданин начальник!

– Что опять за старое взялся?

– Что вы, Андрей Игоревич, разве я сейчас к вам бы пришёл? Просто, когда услышал про Львовых, сразу сообразил, что это подстава и решил в бега податься, а потом остыл немного, про вас вспомнил. Я ведь не забыл, как вы мне тогда помогли, а могли же всех чертей на меня повесить… Ан нет, только то, что было доказано. Век не забуду, Андрей Игоревич! Вспомнил всё это и решил вас возле управления с утреца дожидаться.

– Ну что ж, рассказывай, раз пришёл.

– А что рассказывать? Когда я получил эту долбанную заявку к Львовым, ещё удивился: я ведь у них лично месяц назад всё поменял. Меня сам Осипыч подкалымить пригласил, не могло там ничего протечь. Удивился, но пошел, заявка есть заявка, знаете ли… А когда пришёл, он на меня палкана спустил, чуть ли не благим матом орёт, чего, мол, припёрся, я никого не вызывал, а потом успокоился и говорит, что кран ему не нравится, как открывается, иди, мол, посмотри, раз пришёл. Я и зашёл, дурачина! Кран посмотрел, чуть-чуть ослабил и всё, он мне ещё стольник отстегнул, насчёт бабосов он всегда щедрый был, не скупился. Вот и всё.

Я ухмыльнулся.

– А нет. Вот ещё, – он достал из кармана золотую цепочку и пару колец, – У себя в рабочей сумке нашёл после того, как узнал о смерти Львовых.

– Больше ничего подозрительного не заметил?

– Да нет, всё как обычно, единственное мне показалось, что Осипыч снулый какой-то, будто обкуренный был. Да, и еще… Мне странным показалось, что жена голоса из спальни не подавала, она обычно спрашивала у него, кто пришёл, и здоровалась, а этот раз молчала.

– Хорошо, Юрий Викторович, пока, до выяснения всех обстоятельств дела, посидите у нас, а там видно будет.

Когда его увели, в кабинет вошёл стройный мужчина, вылитый Аполлон, стильно одетый и благоухающий дорогим мужским парфюмом.

– Привет, Дон Жуан, что опять ночь жаркая была, очередная краля спать не давала. Смотри, Серёга, доведут тебя бабы до ручки!