Армагеддон. Один из возможных вариантов Апокалипсиса

«Вера – это обоснованное ожидание того, на что надеются, очевидное доказательство существующего, хотя и невидимого» (Евреям 11:1)

© Сергей Серванкос, 2017

ISBN 978-5-4485-1980-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Заточение

Я проснулся от удивительной тишины. В последнее время над стенами моего убежища постоянно что-то взрывалось, скрежетало, падало, сталкивалось, ревело; даже хорошая звукоизоляция не могли уберечь слух от жуткой какофонии. А сейчас тишина, я слышу своё дыхание, слышу шорох одеяла при малейшем движении.

Что там снаружи? Уже больше месяца я сижу в подвале, оборудованном моим отцом задолго до того дня, когда однажды, придя домой, он грозно сказал: «Быстро иди за мной!»; молча отвёл меня сюда, показал где лежит инструкция, как здесь жить, потом скупо поцеловал в лоб и ушёл, заперев дверь на ключ.

Сначала я ничего не понял и страшно испугался, долго тарабанил в дверь, но ко мне никто не приходил, а дня через два началось беспрерывное грохотание где-то там наверху, порой сотрясения были настолько сильными, что в моём убежище обсыпалась побелка с бетонных стен и посуда на столе подрагивала.

«Что это?» – тревожно спрашивал я себя и терялся в догадках. Может началась война или метеоритный дождь, а может это обещанный Армагеддон. Тогда, я помню, сразу подумал про соседского мальчишку – Кольку (мы вместе на шахматы ходили): родители Кольки были верующими людьми и он частенько мне про Бога заливал, и про Армагеддон тоже рассказывал.

Время шло, я привык к шуму и содроганиям, привык к полумраку и спёртому воздуху. В общем, я давно привык к одиночеству: мать у меня погибла в автокатастрофе, а отец постоянно был на работе и виделись мы редко, да и не любил он со мной общаться. Не знаю, может я напоминал ему маму, а может, просто боялся и не хотел привязываться, чтобы однажды опять не испытать боль утраты. Когда погибла мама – он стал всего бояться, вот и этот бункер построил, чтобы меня спасти. Я не понимал этого, злился на него, а потом ушёл в себя и привык – привык быть один, поэтому сейчас чувствовал себя нормально.

Моё убежище состояло из трёх помещений: того в котором я находился, кладовой и туалетной комнаты. Ещё было где-то машинное отделение, но я не знал, как в него попасть и где оно, однако, электричество поступало регулярно и в достаточном количестве, чтобы я не чувствовал себя чем-то обделённым. В оставленной инструкции я быстро разобрался, как и чем пользоваться, насчёт этого, мой отец всегда отличался основательной продуманностью и щепетильностью. Продуктов в кладовой было припасено на несколько лет, вода поступала из подземной скважины, а куда уходили отходы, я понятия не имел, но судя по запаху, точнее отсутствию такового, этот вопрос отец тоже продумал основательно.

Мне нравилась папина основательность, я всегда старался походить на него в этом. Он часто говорил, что главное у человека – это его мозг, и раз он у тебя есть – учись им пользоваться. Сколько себя помню, я всё время что-то решал: задачи по математике, физике, разные головоломки, он учил меня играть в карточные игры, в го и шахматы. Последние мне особенно нравились. Когда я пошёл в первый класс, меня отдали в шахматную секцию при спортивной школе, там был хороший тренер – Виктор Петрович Осьмакин, одержимый шахматами старичок, который старался привить эту одержимость и нам.

– Учись считать, Дима, – говорил он мне, готовя к турниру: – Считай на много ходов вперёд, причём думай и за себя и за соперника. Думай и тренируй память, старайся, как можно больше запоминать, тогда ты будешь непобедим!

Я считал, думал и запоминал, в итоге стал выигрывать один турнир за другим, вскоре мы поехали на Первенство России, где я победил по своему возрасту, а через год уже выступал на равных со взрослыми шахматистами. Выполнив норматив мастера спорта в двенадцать лет, я ни о чём кроме шахмат не думал, мечтал стать гроссмейстером, поэтому продолжал считать, думать и запоминать. Привычка запоминать стала моей визитной карточкой. Товарищи по команде стали дразнить меня записной книжкой. Я мог с первого раза запомнить телефонный номер, цитату из книги, а шахматные партии без записей воспроизводил от первого до последнего хода, что очень помогало в поединках.

Всё шло, как нельзя лучше, но когда мне исполнилось тринадцать вдруг всё оборвалось, точнее рухнуло, как замок из кубиков. Я никогда этого не забуду!

В тот день отец рано пришёл с работы и мы с мамой были удивлены его появлению. Он сиял, будто его избрали президентом (отец занимался политикой и мечтал покорить вершину власти, как он любил говорить о президентстве).

– Смотрели последние новости? – с порога взволнованно сказал он и сразу включил телевизор в гостиной: – Слушайте!

На экране комментатор что-то торжественно говорил. Я прислушался, стараясь понять сказанное.

– Сегодня великий день! Главы России и США подписали меморандум о мире и всеобщем разоружении, к ним присоединились все члены ООН. Генеральный секретарь ООН объявил мир и безопасность. Мы на пороге золотого века!

– Вы слышали: «Мир и безопасность»! – возбуждённо говорил папа: – Теперь жизнь наладится, мы сможем жить не боясь за завтрашний день.

– Ты этому веришь? – невесело сказала мама и пошла на кухню.

– А почему я не должен этому верить? – кричал ей вслед отец: – Мы уже несколько лет работаем над этим. Теперь всё изменится. Знаешь, какое решение сегодня приняла Ассамблея ООН? Уничтожить все религиозные организации, ведь это из-за них все войны и распри.

– Ты хочешь сказать, что уничтожив религию, – мама вернулась из кухни, – можно решить все проблемы? Ты серьёзно этому веришь?

– Да, и не только я, так считает всё прогрессивное человечество. Религия – это опиум для народа и с ней давно надо было покончить. Все войны из-за религии!

Мои родители были атеистами, я тоже вырос твёрдо убеждённый, что никакого Бога нет, но разговоры с Колькой иногда меня сильно напрягали. Его каверзные вопросы: откуда пчёлы знают, как добывать мёд; почему у дома есть строитель, а у того, кто его построил – нет и так далее и тому подобное; порою я просто отшучивался и старался забыть то, о чём он спрашивал. Я точно знал, что Бога нет и ничего другого знать не хотел.

В тот день я был рад, что с религией покончено и теперь я смогу Кольке утереть нос, но больше всего я радовался тому, что отец впервые за много лет так рано пришёл домой, да ещё в таком прекрасном настроении. Я тогда, даже представить себе не мог, что нас ждёт впереди!

Около месяца по телику крутили репортажи об уничтожении культовых зданий, многие священнослужители содействовали властям, выступая с речами призывающими верующих смириться с неизбежным и принять, как должное решение высших властей, но большинство не хотело сидеть сложа руки. Повсеместно начались беспорядки, люди почувствовав моральную свободу, стали неуправляемыми: кто-то боролся за свою веру, а кто-то под шумок решал свои личные вопросы. Лозунг: «Раз Бога нет, значит можно всё!» стал очень популярным. Не прошло и двух месяцев после объявления мира и безопасности, как в одном месте за другим начались массовые беспорядки. Власти не справлялись с положением, волна преступности заполнила города. На улицах стало опасно, правила на дорогах никто не соблюдал, люди вспыхивали, как спички при малейшем споре. Стрельба и поножовщина стали чем-то обыденным. Занятия в школах прекратились, все боялись отпускать туда детей. Я целыми днями сидел дома, выходить было опасно. Дом охраняли папины телохранители.

Однажды мама не вернулась домой. Как обычно, утром она уехала на работу в город на своей новенькой малолитражке. Вечером позвонили из полиции и сообщили, что она попала в крупную аварию, тело сгорело в машине. Я не мог поверить, что больше никогда её не увижу, поэтому закрылся в своей комнате и три дня не выходил из неё, пока отец не заставил сломать дверь. Помню, как в тумане, прошёл целый год, прежде чем я стал понемногу возвращаться к жизни. Опять с головой ушёл в шахматы, а отец нанял бригаду, чтобы построить бункер, в котором я сейчас прячусь.

«Что же там наверху?» – думал я, проснувшись от необычной тишины, которая звенела в ушах после нескончаемого шума последних недель. Я встал и пошёл в ванную, потом зашёл в кладовую, достал пачку печенья и пошёл завтракать, так я делал каждый день. После чаепития я садился к компьютеру и играл с ним в шахматы – это было единственное развлечение, которое увлекало меня и не надоедало.

После первой же партии, я понял, что не смогу играть дальше, потому что думал о тишине и о том, что там наверху. Я встал, подошёл к входной двери, прислонил ухо к ней и стал внимательно слушать. Снаружи было тихо. Вдруг моё внимание привлекла выгравированная надпись на ручке двери, раньше я её не замечал. Присмотревшись, я прочитал: «Выход 5874539dIMa?»

– Что это? – сам себе сказал я. – Видимо, пароль для какого-то файла.

Я стал вспоминать файлы, которые не мог открыть, в основном это были папины документы. Подбежав к компьютеру, я нажал поиск и ввёл: «Выход»; вскоре нужный файл нашёлся – это был зашифрованный контейнер. Быстро отыскав нужную программу, я открыл файл, в нём была инструкция по выходу из бункера. Отец предусмотрел и такой поворот событий, он учёл, что может не успеть спрятаться со мной, а чтобы я раньше времени не покинул укрытие, придумал способ моего спасения.

В документе объяснялось, почему шифр был на ручке: отец знал, что, когда я захочу выйти по-настоящему, буду внимательно осматривать дверь и непременно увижу надпись, а дальше дело техники. Ключ от двери был спрятан в тайнике за диваном, на котором я спал, там же был вход в машинное отделение, где я мог взять оставленный отцом пистолет и патроны к нему, а также противогаз и ОЗК, здесь же были подробные правила пользования военным снаряжением.

Повозившись с ОЗК и, наконец-то, надев его, я подошёл к двери и вставил ключ, два оборота и дверь открылась. Тёмный коридор пугал неизвестностью и гробовой тишиной. Сделав несколько шагов я упёрся в лестницу, ведущую наверх в дом. Когда я поднялся по ступенькам к двери и попытался её открыть, у меня ничего не получилось. Тогда я вспомнил про запасной вариант, согласно инструкции: пройти дальше по коридору и выйти в саду за домом. Я спустился вниз и пошёл искать выход. Через полчаса я выбрался из подземелья на поверхность, то, что я увидел вокруг, привело меня в ужас.