Read the book: «Остров горного дьявола»
Глава первая
Лодка, которую местные жители называют бангка уткнулась носом в прибрежный песок. Старый рыбак тощий, как сухой тростник Хуан Окампа шагнул через борт и, собрав остаток сил после ночного промысла, вытащил лодку на берег, затем достал огромную плетеную корзину, доверху наполненную свежей рыбой и потихоньку заковылял к своей бамбуковой хижине, покоившейся на деревянных сваях – типичному жилищу в коих обитают беднейшие крестьяне филиппинских островов.
Над морем застыл розовый круг солнца. Окрашенный в желтые тона прибрежный лес плотной стеной отгораживал владения Окампы от внешнего мира.
Возле дома на привязи мирно паслась коза в собачьем ошейнике. Она топталась вокруг ржавого ведра с оторванной ручкой и поглядывала то на своего хозяина, то на улов. Окампа по своему обыкновению бормоча ругательства беззубым ртом, начал распутывать узловатыми руками рваную сеть.
Внезапно что-то мелькнуло за спиной старика. Он, бросил снасть и обернулся.
– Эй, кто здесь? Диего!.. Это ты?..
Ответа не последовало… Окампа постоял в нерешительности, прошелся вдоль кустарника… Вокруг – никого, только привычный глазу береговой пейзаж. Старик углубился в джунгли – ему показалось что там неподалеку за деревьями кто-то стоит и тайком наблюдает за ним.
– Эй! Кто здесь?..
Однако, подойдя поближе, ничего, кроме причудливой игры света на древесном стволе не обнаружил. Немного успокоившись, Окампа повернул обратно.
И дом, и лодка, и старая сеть – всё по-прежнему было на своих местах. Почти всё… Чего-то явно не хватало. И только присмотревшись по внимательней, Окампа понял, чего именно: коза и улов – исчезли, пропали – как и не было…
Окампа повертел в руках кусок веревки, оставшейся от привязи, и озираясь по сторонам, зарычал:
– Дьяволы… дьяволы…
В ответ где-то в глубине леса протяжно заблеяла коза.
Старик, не теряя времени, вооружившись тесаком, пустился следом за своим имуществом.
– Выходите сюда… Дьяволы… Проклятье!..
Ковыляя по джунглям быстрым шагом, спотыкаясь и сотрясая воздух огромным лезвием, Окампа был уверен: ещё немного и он застанет похитителей врасплох. Но сильный удар по голове, откуда-то со спины перечеркнул его надежды. Всё вдруг куда-то поплыло, закружилось, завертелось, горизонт зашатался, и старик рухнул на землю, не издав ни единого стона.
В полицейском кабинете царила духота. На потолке беспомощно висел здоровенный вентилятор с оборванными проводами. Крашенные в грязно-зелёный цвет стены, коричневый пол, на котором стоял аналогичного цвета стол из грубых досок, серый несгораемый шкаф для бумаг, испускавший тошнотворный запах краски – всё это вместе с полуденной жарой действовало угнетающе.
– Истинно говорю вам – это горные дьяволы, да… они… остались здесь и… ходят, и ходят себе… – ещё не оклемавшийся после сотрясения сеньор Окампа едва подбирал слова.
Молодой тучный сержант по имени Деннис Акино, разгоняя мух, отирал пот с круглого лица, глядел на контуженного старика с нелепой повязкой на голове и про себя думал: «Вот они – будни провинциального полицейского – духота и вечные мухи. Назойливые твари, прямо как этот старик.» Взглянув на часы, страж порядка тяжко вздохнул. До конца смены ещё трудиться и трудиться…
– Господин Окампа, давайте подытожим: что у вас пропало?
– Коза пропала, и рыба пропала… с корзиной.
– Рыба с корзиной?
– И коза тоже…
– Тоже с корзиной?
– Да, то есть нет… коза у меня с ошейником была… собачьим
– А зачем козе ошейник, тем более собачий? – полюбопытствовал сержант
– У меня раньше собака была…
– Собака тоже исчезла?
– Нет, собака подохла, а ошейник я козе надел, чтоб она случайно не пропала… – объяснил Окампа.
– И всё-таки она пропала!
– Пропала.
– И вы считаете это дело рук дьявола?
– Их! – злобно шамкнул деснами старик. – А куда им, спрашивается, деваться? Известно куда – никуда! Вот они и воруют всё, что придется… Но я не просто так… Вы думаете я испугался? Вы думаете, я не могу постоять за себя? Ещё как могу! Я погнался за ними! Да!.. Ещё немного и я бы их схватил, а меня хрясть по затылку и…
– Понятно. – сержант облокотился на спинку стула и снова взглянул на часы. В этот момент в дверь заглянул дежурный и сообщил:
– Вас лейтенант вызывает.
Акино вылез из-за стола и выдохнул:
– Сеньор Окампа, мы обязательно рассмотрим это происшествие и примем самые серьезные меры, а сейчас ступайте домой. Мы вас проинформируем письменно.
– Я, я живу один, господин сержант, – засуетился старик, когда Акино стал настойчиво его выпроваживать. – Там, живу… на берегу в своем доме. Один я там… родственники, правда, помогают … Вы мне сообщите, когда их найдёте, я ждать буду… Обязательно сообщите. Это дьяволы, понимаете? Дьяволы…
– Обязательно найдем, сеньор Окампа, обязательно…
Сержант расстался со стариком уже в дверях отделения, услышав за своей спиной:
– Я ждать буду! Понимаете?
Втиснувшись в полицейскую машину и захлопнув за собой дверь, сержант почувствовал себя намного лучше. Только в зеркале на ходу он заметил, как старик вышел из участка, постоял немного среди клубов дорожной пыли и побрел к своему дому.
В полумиле от деревушки в придорожной канаве лежал перевернувшийся военный джип без крыши. Тела двух военнослужащих находились рядом.
Бывалый шериф лейтенант Ирмос – коренастый, с угловатым лицом, схожий обликом с носорогом – распоряжался на месте происшествия.
– Ну, как, осваиваешься? – он протянул широкую ладонь Акино. – Хочу, чтоб ты взглянул на это собственными глазами. Как думаешь, что это такое?
Сержант издалека окинул взглядом исковерканный перевертыш с двумя трупами и заключил:
– Мина рванула… должно быть с войны осталась случайно…
– Осталась, но не с войны и не случайно.
Из прибывшего военного грузовика высыпались солдаты с миноискателями и, рассредоточившись, приступили к обследованию территории. Следом за грузовиком подкатил микроавтобус. Из него вышли два человека в штатском. Один из этих двоих нес саквояж, на шее другого висел фотоаппарат со вспышкой. Человек с саквояжем сразу направился к лейтенанту. Это был невысокий мужчина весьма преклонных лет с небольшим животиком и добродушной улыбкой на лице.
– Как дела, Фернандо? – спросил он
– Как обычно, Рауль. – отозвался Ирмос.
– Снова японцы?
– Они самые… никак не передохнут, обезьяны!
Пока саперы прочесывали округу, Рауль достал из саквояжа резиновые перчатки и, спросив разрешения у старшего сапера, принялся вместе с лейтенантом и сержантом осматривать тела пострадавших.
– Ну что, Фернандо, навскидку могу сказать следующее: похоже, убили обоих одним и тем же ножом, часов пять назад. Раны глубокие, работал профи. Сопротивления, скорей всего они не оказывали. Думаю, их просто добивали.
– Видишь, – обратился Ирмос к сержанту, – Мало того, что их взорвали, их ещё и ножами добили. Такие вот в наших краях мины обитают! А ты думал, что на нашем острове вдали от цивилизации все тихо и спокойно?
Лейтенант внимательно посмотрел на растерявшегося сержанта и закурил.
– Не так всё просто! И тебе тоже придется с этим столкнуться. – сказал он
– Тогда что это было? – недоумевал Акино.
– Японцы…– спокойно произнес Рауль.
– В смысле?
– Это работа японских диверсантов. – пояснил Ирмос.
– Каких диверсантов? Война закончилась почти тридцать лет назад!
Лейтенант с Раулем переглянулись. Блаженное неведение сержанта выглядело забавным.
– Сейчас лейтенант введет тебя в курс дела. – улыбнулся Рауль.
Ирмос отвел сержанта в сторону, дабы не мешать фотографированию.
– Закончилась, – подтвердил лейтенант. – Разумеется, закончилась. Но не для них. Дело в том, что очень часто японцы применяли интересную тактику: при отступлении они оставляли в тылу врага небольшие, но хорошо обученные отряды диверсантов для ведения подрывной деятельности. Ничего не подозревающий противник осваивается на отбитой у японцев местности. Кому придет в голову в собственном тылу повстречать самураев. И тут на тебе – сюрприз! Эффект неожиданности действовал безотказно. Смысл таких рейдов уничтожать коммуникации, важные объекты, да и просто измотать врага по самое не́куда; так сказать, действовать на нервы. А ослабленного противника – сам понимаешь – разгромить легче.
Вот и на нашем острове то здесь, то там подрываются военные патрули, отстреливаются полицейские с завидной регулярностью. Бывает и гражданским достается…
– А военные куда смотрят? Взяли бы да прочесали весь остров… – решительно высказал свою мысль Акино.
Лейтенант от души посмеялся, выпуская сигарный дым.
– Ты думаешь местные просто так окрестили японцев горными дьяволами? Ладно, садись в машину, нам здесь больше делать нечего.
Вечерняя прохлада проникла в здание участка сквозь раскрытые окна и в кабинете лейтенанта несмотря на аскетичную обстановку стало немного комфортнее.
– Такие вот дела творятся на нашем острове, – войдя в кабинет заключил Ирмос. – Словом, у нас работы хватает…
Желая выпить кофе, лейтенант взял с несгораемого шкафа электрочайник, и, сняв крышку, решил проверить есть ли вода. Вода внутри была, но она заросла тиной и напоминала цветущее болото.
– Да, я забыл доложить… – спохватился Акино. – Тут приходил один чудаковатый тип…
– Что за тип?
– Тощий старик без зубов.
Лейтенант задумался, перебирая в уме портреты местных обывателей.
– Похожий на мумию?
– Да, верно!
– Его зовут Окампа. И что ему здесь понадобилось?
– Да я и сам толком не понял. Говорил, что якобы у него украли козу и рыбу, потом дали ему по голове чем-то тяжёлым… Чушь всякую нёс.
– Давно это было? – лейтенант поставил чайник с болотной водой на место.
– Утром приходил.
– Козу у старика давно свели?
– Не знаю, я не спрашивал…
– Не знаю, я не спрашивал… – передразнил лейтенант. – Ты всё должен спрашивать: кто, когда, зачем и при каких обстоятельствах.
– Да я думал – бред…
– А ты думай меньше, а соображай больше! Ты сам видел, что здесь творится. И каждый раз одно и тоже: если скотину украли, либо продуктовую лавку обнесли – жди засады. Примета такая… Соображаешь?!
– И до сих пор их никто не может поймать?
Лейтенант усмехнулся.
– Пытались, пытались, много раз! – выдохнул он. – Но самураи – не базарные карманники. Это профессионалы, возможно лучшие… в своём роде. Правда, в последнее время их активность поутихла. Может кто от ран помер, может кто и так околел – тридцать лет срок не малый.
– Как им самим не надоело воевать? Всё равно Япония сдалась в сорок пятом. На что они рассчитывают?
– Представь себе, – сказал лейтенант, плюхнувшись на стул, – что тебе дан приказ сражаться во вражеском тылу. Ты не знаешь о событиях на фронте, да и вообще в мире, а приказ никто не отменял. Как бы ты поступил, а?
Акино пожал плечами.
– Воевать среди мирной жизни… Это как-то… – сержант осекся.
– Глупо, да?! – подсказал Ирмос, внимательно заглядывая сержанту в лицо. – Вот то-то и оно! Для большинства людей это действительно глупо, а для японского солдата – единственно возможный путь. Религия…
Акино хотел было полюбопытствовать: куда ведёт этот путь, но не стал усугублять; лишь тайком посмотрел на часы. Стрелки показывали, что рабочий день сержанта закончился полтора часа назад.
– Иди, на сегодня всё. Завтра увидимся – прочитал мысли своего помощника лейтенант.
Акино поспешил удалиться. Прокручивая в голове свой первый день службы на новом месте, в особенности разговор с лейтенантом, он потихоньку стал приходить к выводу: с таким шефом будет непросто…
Глава вторая
Вечерний воздух джунглей был наполнен звуками диковинных птиц, редкими криками обезьян, далеким и однообразным шумом водопада, затерянного где-то в гуще леса. И вся эта полифония сочеталась с лёгким потрескиванием костра, над которым благоухая ароматом, жарилось свежее козье мясо.
Возле костра сидели трое. Все в форме сухопутных войск Японской императорской армии. На изрядно залатанных кителях грязно-оливкового цвета лишь нашивки, определяющие звание, сохранились в первозданном виде.
Рядовой Одзава перевернул на вертеле мясо и в предвкушении трапезы втянул в себя его аромат.
– Надо поесть, да сворачиваться: скоро нас искать будут. – нарушил тишину лейтенант Такэда. Одзава снял мясо с огня и все трое принялись завтракать.
– Да, странный народ – американцы, – заметил капрал Сано. – Всё никак не поймут, что искать нас бесполезно. Взяли бы да сдались нам!
Все трое одобрительно улыбнулись.
Закончив с приемом пищи, они распределили оставшееся мясо по вещмешкам и, уничтожив следы костра, выдвинулись в глубь джунглей. Путь к месту постоянного расположения пролегал через глубокий овраг с быстрой речушкой, на дне которой высунувшись из-под воды, поджидали неосторожных путников крупные камни. Мостом здесь служил поваленный ствол дерева. И хотя его поверхность была достаточно широкой, но из-за постоянной влажности чрезвычайно скользкой.
Первым взошел на мост лейтенант. Он с вещмешком, винтовкой и самурайским мечом на поясе небольшими, но твердыми шагами перебрался на другую сторону. Вторым пошел капрал. Одзава, наблюдая за ловкими движениями своих однополчан, немного завидовал их уверенности в собственных силах и одновременно понимал: у него так не выйдет. Ибо всегда эта переправа давалась ему с трудом. И на этот раз исключений не будет.
Такэда и Сано, оказавшись на другом берегу сбросив с плеч оружие и припасы, опустились на землю, чтоб во время вынужденной паузы немного отдохнуть и понаблюдать за Одзавой.
Тот, сделав несколько шагов по скользкой поверхности как всегда не смог удержаться от того, чтоб не посмотреть вниз на бурлящий поток. Тут же страх овладел им, заставив отступить к исходной точке.
Пришлось применить старый проверенный способ: сесть на бревно, свесив ноги, словно на неоседланную кобылу, и опираясь на выставленные вперед руки, метр за метром, под хохот Такэды и скабрезные шуточки Сано благополучно допрыгать до середины бревна.
Паясничание Сано резко прекратились, когда поверх шума реки проявилось стрекотание вертолета. Лейтенант с капралом вскочили, схватили оружие, мешки и бросились под деревья. Через мгновенье над оврагом показался воздушный патруль. Он пролетел над головой Одзавы и стал заходить на второй круг. Одзава понимая, что он как на ладони изо всех сил старался ускориться. Пот застилал глаза соленой пеленой и не было времени, чтоб её смахнуть. Секунды решали всё.
Сделав круг, вертолет завис над переправой. И, как только Одзава совершив последний рывок, оказался на твердой земле, пулемётная очередь ударила по мосту. Пули с треском вгрызались в бревно, вырывая щепки. Но все трое уже мчались прочь, лавируя меж деревьев. С вертолета продолжали вслепую сыпать свинцовым горохом – густая листва не позволяла стрелять прицельно. А диверсанты неслись, не разбирая пути. И только когда вертолет израсходовав весь боезапас улетел, все трое, как по команде рухнули на траву.
Переводили дух молча. Тяжело дыша, каждый осматривал себя. На сей раз обошлось без ранений.
– Повезло тебе… – сказал Такэда. – И нам тоже…
Одзаве стало стыдно. Остаток пути он проделал в одиночестве, наблюдая, как лейтенант с капралом идут впереди и о чем-то спорят. Были слышны лишь обрывки фраз возмущенного Сано:
– … дальше- то что?..
– … хорошо – так не будет вечно…
– … зачем нам, спрашивается?..
– … ты уверен, что получится?..
– … я просто предлагаю…
Лейтенант вел себя более сдержанно и говорил заметно тише. И тем не менее Одзава понял, что речь идет о нем. В конце концов Сано заявил:
– Ты командир – тебе и решать…
На том спор и закончился.
По прибытии в лагерь Одзаву озадачили сбором кокосов. За ними нужно было идти более трех миль. Важно успеть туда и обратно до темноты, либо придется ночевать в лесу. Но не это самое страшное. Самое страшное – навернутся с высокой пальмы и сломать себе поясницу. Кричи – не кричи тебя никто не услышит. А если и услышит, чем поможет?
Одзава ненавидел лазать по деревьям. И решив, что на сегодня ему достаточно, по пути присмотрел длинный шест, чтоб с земли сбивать орехи. Но то ли бамбук был слишком короткий, то ли орехи сидели слишком крепко… Словом, едва стемнело – Одзава явился в лагерь весь изодранный с тремя кокосами, два из которых оказались гнилыми.
Ни лейтенант, ни капрал на это обстоятельство не среагировали. Ушли спать в землянку молча. Одзава остался у костра – хотелось побыть одному.
***
Горный ручей кристальной чистоты приятным журчанием переливался по камням вдоль берега. Гигантские листья папоротников нависли над водой. Высокие деревья, удерживая своими кронами утренний свет, скрывали в полумраке очертания огромных валунов, покрытых мхом.
Чуть шевельнулся куст… вздрогнул и вместе с клоком дерна приподнялся и отодвинулся в сторону. Из образовавшегося люка вынырнули Одзава, Сано и Такэда без кителей и приступили к легкой разминке. Разогрев мышцы, перешли к бегу среди камней вверх по склону. Подавая пример, лейтенант лично выполнял все задания, да ещё остальных подбадривал. Правда, Одзаве это не помогало, он заметно отставал.
После бега занялись преодолением комплекса препятствий. Сначала шла каменная гряда. Прыгая и карабкаясь через валуны, солдаты добрались и до висячего моста – лианы, натянутой между деревьев на высоте в полтора человеческих роста. Уже изрядно вымотанным бойцам требовалось передвигаться по ней, полагаясь исключительно на силу рук. Здесь лейтенант пропустил Одзаву вперед.
«Не смогу…» – мелькнуло в голове солдата. И точно: едва добравшись до лианы и схватив её влажными от пота ладонями, Одзава начал раскачиваться и сотрясать воздух ногами, рассчитывая хоть немного продвинуться вперёд, перед тем как силы окончательно покинут его. Удалось сделать пару перехватов. Но и только… Падение было как назло неудачным – подвернулась нога.
– Сильно болит? – спокойно поинтересовался лейтенант, издалека глядя на корчившегося от боли солдата. – Тебе повезло: это лишь тренировка. А та переправа могла стать последней. И не только для тебя…
Одзава ничего не ответил.
– Надо больше тренироваться. – этой фразой лейтенант окончил занятия и удалился.
– Ты слышал, что сказал командир? – строго переспросил капрал, оставшись наедине с Одзавой. – Болит нога – это ничего. Завтра ночью нам к американцам идти подарок надо доставить.
– Нет… – едва слышно произнес Одзава.
– Что?
– Нет. – уверенно повторил солдат. – Я никуда больше не пойду. С меня хватит…
– Что ты такое говоришь? – возмутился Сано. – Тебе должно быть стыдно!
Одзава огляделся по сторонам, убедившись, что лейтенанта поблизости нет, встал и прихрамывая подошел к капралу.
– Послушай, мы воюем тридцать лет, ни я, ни ты, ни даже командир не знает где наши части и когда они перейдут в наступление. Где они? Нас оставили здесь навсегда! И никому, слышишь, никому нет никакого дела. Мы живем здесь как… Нам уже не по двадцать лет… Вспомни Мацусиму, чего ради он умер там, на болоте?
Сано хлестнул Одзаву по щеке.
– Лейтенант будет тобой недоволен. Подумай над своими словами!
Капрал ушел. Одзава долго смотрел ему вслед, а затем прихрамывая, устремился подальше от лагеря. Шёл, не оглядываясь. Внезапно, в порыве ярости, накинулся на здоровенное дерево и стал колотить его словно помешанный, не чувствуя боли. Колотил до тех пор, пока не выдохся. Потом долго сидел на земле, обхватив голову разбитыми в кровь руками и слегка раскачиваясь повторял:
– Хватит… хватит… с меня хватит…
***
Солнце удалялось за невидимый горизонт, оставляя джунглям плотный сумрак. Застрекотали цикады, какой-то зверек прошуршал сухой листвой в кустарнике и хрустнул веткой. От этого звука Одзава вздрогнул.
Из-под коряги медленно извиваясь показалась змея. Почувствовав присутствие человека, она приподнялась и застыла. Одзава, не сводя с неё глаз, без резких движений попятился назад, как вдруг наткнулся на фигуру человека. Подпрыгнув, будто ошпаренный, Одзава развернулся лицом к противнику и приготовился отражать нападение. Однако, нападения не последовало – перед ним стоял Сано. Он спокойно взял рукой змею и отшвырнул ее подальше.
– Лейтенант хочет говорить с тобой. – холодно произнес капрал и направился в сторону лагеря. Одзава послушно поплелся следом.
Жилище, в котором обитали диверсанты представляла собой тщательно замаскированную землянку прямоугольной формы размером не более двенадцати квадратных метров. Всё это помещение озарялось светом четырех самодельных свечей, сконструированных из артиллерийских гильз, заполненных животным жиром. Перекрытие, стены и пол были из бамбука. Торцевая стена отличалась нишей для хранения оружия, патронов и прочего снаряжения. Под лестницей, что вела на поверхность, висел пожелтевший от времени агитплакат. На нем под лаконичной надписью: «Война до победы» красовался японский солдат, попирающий американский флаг. В качестве кроватей использовались деревянные настилы, покрытые пальмовыми листьями. Такэда сидя на своей лежанке, смазывал разобранную «Арисаку».
Первым спустился в землянку Одзава, за ним проследовал Сано. Лейтенант всё так же возился со своею винтовкой, не обращая никакого внимания на стоявшего перед ним солдата. С минуту продолжалось молчание, во время которого Одзава бросал косые взгляды на своего командира, и чувствовал, как сжимается пространство вокруг. Ещё немного и раздавит в лепёшку. «Скажите мне, что это сон – я тотчас же проснусь…» – прыгало в голове солдата.
Прервал молчание Такэда. Говорил он тихо без изжоги:
– Ты считаешь, что я много требую от тебя? Меня оскорбляет твоё поведение… и не только меня. Всех, кто воевал и, кто продолжает войну. Зря Мацусима погиб? Нет, не зря! Он умер не от ран, это так. Но разве в этом дело? Вспомни как он вытащил тебя, как он прикрывал всех нас… Кто из нас мог сравниться с ним в стрельбе? Такие снайперы – редкость. За нами охотятся, значит война продолжается. Даже если мы наносим врагу малый урон – это уже большая польза для общего дела: они не будут чувствовать себя в безопасности. Держать их в страхе – вот наша задача. И если каждый здесь будет воевать как Мацусима, мы быстрее победим. Ты сам воевал все эти годы. А теперь говоришь: всё напрасно!.. Как ты можешь так думать! У тебя нет уважения ни к себе, ни к другим.
После этих слов вновь воцарилась тишина. Одзаве нечего было возразить, потому как лейтенант был по-своему прав. Но поверх этой правды на душе лежало непреодолимое желание покончить с войной. Побыстрей и навсегда.
