Клуб знаменитых персонажей. Рассказы о прототипах любимых литературных героев

Известие о гибели корабля со ста тридцатью пассажирами, отплывшего из Кольберта на восток, действительно, упоминается в хрониках. С этих пор в документах не встречается и имя Николауса фон Шпигельберга…

Итак, Крысолов никого не убивал. Его наняли – он провел рекламную акцию, получил деньги и исчез. Но запомнился горожанам именно он – своей яркостью и талантом. Вот на него и свалили вину за гибель 130 горожан. А может быть, просто не решились обвинить сильных мира сего? Да к тому же главный виновник Николаус фон Шпигельберг тоже погиб.

А что кроется за первым сюжетом легенды – о чудесном избавлении от нашествия крыс? Эта тема родилась позднее и была тесно связана с эпидемиями чумы, холеры, другими поветриями, которые опустошали европейские города. Люди теперь готовы были простить крысам мелкое, в сущности, воровство зерна и других продуктов – грызуны стали разносчиками смертельной заразы!

Профессия крысолова в эту пору стала распространенной и общественно значимой. По городам и весям бродили крысоловы, на шестах они несли связки крысиных трупов, на лотках – ловушки и яды. Придя в деревню или в город, такой специалист хвастал своими победами над крысами там-то и сям-то, показывал дипломы неведомых университетов и уверял, что его метод уничтожения грызунов самый эффективный. Но и цену за свои услуги требовал немалую! Затем заключались договоры с отдельными хозяевами домов и лавок, и крысолов приступал к работе.

Несмотря на старания крысоловов, размножение грызунов в городах и впрямь походило иногда на нашествие. Виной тому часто становилась людская жадность. Когда в какой-то местности случался не урожай, хлеботорговцы в городах придерживали зерно, выжидая, пока оно поднимется в цене. Житницы сеньоров тоже не пустовали.

Крысы и мыши со всей голодной округи, естественно, устремлялись в города. Тут они объедались до отвала, переставали бояться кошек и людей, словом, хозяйничали, как настоящие оккупанты. Иногда в городах проводили показательные «суды над крысами»: пойманных зверьков судили по всем правилам, а затем торжественно казнили. Таким шоу приписывали магическую силу, но и они не помогали.

Легенда о сожжении города епископом для избавления от крыс. Гравюра. 1713 г.

А каково было голодающим людям в неурожайные годы? Они молили своих сеньоров и богатых хлеботорговцев о помощи, но те словно не замечали всеобщей беды. В сущности, они уподоблялись грызунам, поедавшим свой народ. Таким был, согласно старинной немецкой легенде, епископ Майнцкий Гаттон II. Он не только возглавлял епархию, но и правил как государь обширной областью на обоих берегах Рейна. Во время страшного голода его прихожане и подданные просили спасти их от голодной смерти. Их непрестанные мольбы начали раздражать епископа. Готтон повелел позвать голодных в самый большой пустой амбар. По приказу господина слуги заперли ворота и подожгли амбар. Крики несчастных огласили окрестность, но жестокий Гаттон только усмехнулся: «Слышите, как пищат мыши?» А наутро весь замок епископа заполнили крысы, они пожирали все на своем пути, подбираясь к покоям епископа. Гаттон сел в лодку, отплыл на речной остров и заперся в сторожевой башне, служившей и маяком для проплывающих судов. Но мыши пробрались и на остров, проникли сквозь щели в башню и загрызли злодея.

Легенда о «Мышиной башне» не имеет реальной исторической основы, но верно передает суть явления. Этот сюжет вдохновил многих поэтов, писателей и художников. Василий Андреевич Жуковский написал мрачную балладу «Суд Божий над епископом».

В такой обстановке всеобщей грызофобии появление необычного, веселого крысолова, предлагавшего радикальные меры за умеренную плату, было во всяком случае необычным. Но возможно ли такое чудо: звуками дудки (флейты, рожка и т. д.) вывести крыс из города, заманить их в смертельную ловушку? И такое могло быть в действительности. Известно, что животные и даже растения чутко реагируют на музыку. Некоторые звуки повергают животных в панику или приводят в оцепенение. Надо заметить, что именно звуки духовых инструментов особенно впечатляют братьев наших меньших. Так что выгнать крыс из города звуками особого тона или тембра вполне возможно. И если это произошло на самом деле, значит, тот самый Крысолов был действительно искусный музыкант!

Вот так реальные события превратились со временем в две легенды, а они затем слились в одну, причем вторая по рождению стала первой в композиции. На основе легенды народ сложил красивую балладу.

Потом о Крысолове надолго забыли. Но, оказывается, легенда хранилась в народной памяти и ждала достойных авторов. Только через двести лет появились таланты, способные распробовать и оценить ее по достоинству, понять ее значение, раскрыть потаенные смыслы.

Первым вспомнил старинную историю Иоганн Вольфганг Гёте и сочинил стихотворение «Крысолов». Чудесный Певец является трижды, как и подобает сказочному герою: сперва он уводит крыс, затем детей, а потом и женщин. Автор, как бы прикрываясь маской Крысолова, говорит: искусству подвластны и серость, и наивность, и даже чопорность дам. О дьявольском коварстве легендарного Крысолова Гёте вспомнил вновь, сочиняя «Фауста». В знаменитой драматической поэме один из персонажей, Валентин, обращается к Мефистофелю со словами: «Кого ты пеньем манишь, крысолов?»

Другой немецкий гений – Генрих Гейне заинтересовался не столько Крысоловом, сколько крысами. Он изобразил зловещую картину: ожесточенная стая крыс-пришельцев движется на город, они готовы сразиться с сородичами – зажравшимися городскими крысами. Захватчики ни во что не верят, им нечего терять, от них нет спасения. Против них любой Крысолов бессилен… Пророческое стихотворение Гейне «Бродячие крысы» было найдено в бумагах поэта и опубликовано уже после его смерти.

Знаменитые братья Гримм пересказали легенду о Крысолове в прозе. Именно эта версия легенды из сборника «Немецкие сказания» стала всемирно известной, именно она вдохновила многих поэтов и прозаиков (Роберт Браун, Виктор Дык и другие) на создание самостоятельных прозаических вариаций на тему легенды о Крысолове. В этих пересказах появились новые персонажи, романтические мотивы: например как бургомистр пообещал Крысолову руку своей дочери и она стала первой жертвой мести Пестрого Дудочника. Или рассказ о трех спасшихся детях – немой мальчик вел слепого, поэтому эти двое отстали, а третий выскочил из дому в одной рубашонке, но застыдился и вернулся, они-то и рассказали, что это Крысолов увел детей.

Незадолго до Первой мировой войны выдающийся французский поэт Гийом Аполлинер написал стихотворение «Музыкант из Сен-Мери», в нем действие перенесено в маленький французский городок. Cюжет немецкой легенды изменен, и главный персонаж Флейтист отличается от Крысолова. Но Аполлинер выделил существенную мысль: нашествие крыс еще не беда – это пока лишь знак беды, предчувствие катастрофы. Предчувствие поэта сбылось, и сам он той войны не пережил.

Образ Крысолова стал мифом, он уже начинал отделяться от средневековой фабулы и создавать новые, созвучные времени сюжеты. В голодном 1920 году в Петрограде Александр Грин написал мрачный и загадочный рассказ «Крысолов». Чудом спасшийся герой повествования рассказывает о крысах-оборотнях, способных принимать любой человеческий облик. Их тайная власть несокрушима, их нельзя победить, с их властью можно только смириться. Грустная притча о мистической силе власти.

В русской поэзии наиболее полно и глубоко тему немецкой легенды раскрыла Марина Цветаева в поэме «Крысолов». Она была написана в Праге и завершена в Париже в 1925 году. Это было время, когда поэты, даже те, кто, подобно Блоку, готовы были «слушать музыку Революции», теперь явственно расслышали в ней фальшивые и даже зловещие ноты.

Цветаева называла свою поэму «лирической сатирой». Досталось и обывателям Гамельна, и сладкоголосому заклинателю Крысолову. Мещанскому сознанию недоступно понимание искусства как великого труда, творения. И члены бургомистрата рассуждают так:

 
– Что есть музыка? Щебет птах!
Шутка! Ребенок сладит!
– Что есть музыка? – Шум в ушах.
– Увеселение свадеб.
 

Собственно, с этой ложной оценки начинается обман, а обман приводит к трагедии. Крысолов – гениальный соблазнитель. Чем он увлекает крыс? Его флейта поет о том, что в далекой Индии живут миллионы порабощенных человеком крыс, если их освободить, если объединить всех грызунов, то крысы станут править миром! Для «малых сих» он представляется фигурой вселенского масштаба:

 
Выше звезд,
Выше слов,
Во весь рост —
Крысолов.
 

Находит он ключик (музыкальный) и к детским сердцам, его флейта обещает детям свободу от строгих родителей и учителей, а также множество сладких и славных вещей.

 
В царстве моем – ни свинки, ни кори,
Ни высших материй, ни средних историй,
Ни расовой розни, ни Гусовой казни,
Ни детских болезней, ни детских боязней…
 

В эмигрантской среде и в кругу оппозиционно настроенной советской интеллигенции музыку цветаевского Крысолова поняли как сатиру на коммунистические идеалы. А может быть, поэтесса уже предчувствовала, что новый Крысолов возродится в Германии? Впрочем, финальные строки поэмы отражают суть любой тоталитарной доктрины:

 
– Не думай, а следуй, не думай, а слушай.
А флейта все слаще, а сердце все глуше…
 

Почти одновременно, в 1926 году русский поэт, переводчик и литературовед Георгий Шенгели закончил работу над поэмой, скорее все-таки балладой, «Гамельнский волынщик». Чары музыки Волынщика воздействуют только на крыс и на детей, и те и другие – отверженные в этом мире. Волынщик уводит этих инако живущих зверей и детей из тесного мирка – но куда? Поэт не дает прямого ответа, а на эмоциональном уровне понятно: главное – прочь отсюда.

 
И волынщик пошел, продолжая играть,
Пошел в поля, в никуда,
И дети и крысы пошли за ним
Из города навсегда.
 

Вскоре, познакомившись с поэмой Цветаевой, Шенгели изменил заглавие своей баллады, назвав ее «Искусство».

Имя и образ Крысолова начали использовать в политике и идеологии еще в начале XIX века. Крысоловом называли Наполеона, позднее – коммунистических вождей, затем Гитлера. В разгар «холодной войны» плакатисты из ГДР изображали нациста-реваншиста, играющего на дудочке, увлекающего за собой вереницу серых личностей, а художники из ФРГ рисовали Крысолова-коммуниста, из дудочки которого выпархивают голуби мира.

Сатирический плакат. ФРГ. 1950-е гг.

Во второй половине XX века миф о Крысолове окончательно перекочевал в прозу и порвал с легендарной основой. Теперь это необязательно отрицательный герой. Например, главный герой романа Невила Шюта «Крысолов» пожилой англичанин, жертвуя собой, он ведет группу детей через оккупированную фашистами Францию, чтобы переправить их в Англию.

Анджей Заневский, автор двух очень интересных повестей – дилогии «Крыса» и «Тень Крысолова», вообще предлагает взгляд «с той стороны» – он ведет повествование от лица крысы, вернее, нескольких персонажей-грызунов.

И здесь пора остановиться, чтобы вспомнить, из-за кого разгорелся весь сыр-бор.

У крыс особая судьба. Сравнительно мало крысиных пород остались жить в лесах, полях и водоемах. Основная часть «крысиной расы» поселилась подле человека, но не покорилась ему подобно домашним животным, а кормится мелким воровством и разбоем, порой нанося и более ощутимый вред. Поэтому человек и крыса тысячи лет живут в самом тесном соседстве, но в состоянии непрерывной войны. Ум крысы (или что там у нее вместо ума) изощрился в борьбе. Крысы переняли некоторые черты социализации, они умеют объединяться в стаи для осуществления общих целей, действуют умело и словно по заранее намеченному плану. Живучесть крыс просто поразительна, они приспосабливаются к любой среде.

Крысы. Худ. Гюстав Доре

Крыса – иноформа жизни, вечная обитательница подземелий, чуждая как диким животным, так и людям. В сознании человека она ассоциируется с подземным и подводным миром, рождает в воображении смутные и тревожные образы.

Неудивительно, что в фольклоре и в литературе крыса долгое время была не просто отрицательным персонажем, но и одним из самых отталкивающих. Вспомним нашествие крыс на старинный замок в сказочной повести Сельмы Лагерлеф «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» – этот эпизод почти полностью повторяет первую часть легенды о Крысолове. А крыса Шушера из сказочной повести Алексея Толстого «Золотой ключик» чуть не погубила Буратино в самом начале истории.

Исключение составляет отношение человека к природной, дикой крысе. Это особое отношение отразилось и в литературе: достаточно вспомнить сказку Редъярда Киплинга «Рикки-Тикки-Тави» и симпатичную мускусную крысу Чучундру – она помогала главному герою, храброму мангусту, советами и предупреждала об опасности.

Но время шло, противостояние человека и крысы ослабевало. Может быть, репутацию крысы несколько улучшило ее жертвенное служение медицине? Во всяком случае, многие люди научились преодолевать сознательно-бессознательный страх и отвращение к ней. Этот процесс тоже моментально отразился в литературе: в сказочной повести Эдуарда Успенского «Крокодил Гена и Чебурашка» появляется крыска Лариска, домашняя питомица старухи Шапокляк. Тоже малосимпатичное существо, как и ее хозяйка, но впервые – одомашенное. Дети, прочитавшие эту повесть и посмотревшие мультфильм, уже выросли, сами стали родителями и завели для своих детей ручных крыс. Ныне «крысолюбы» объединяются в клубы, выпускают журнал «Грызландия», хотя их увлечение выглядит для большинства людей как чудачество. Но как знать, как знать! Ведь и отношение к мышам радикально изменилось, если опять же судить по литературе и кино: от «Мышиного короля и Щелкунчика» Э.Т.А. Гофмана до всеобщего любимца Микки-Мауса.

Вот и жители славного города Гамельна всеми силами стараются уйти от мрачной средневековой легенды и отвращения к грызунам.

По всему городу сейчас стоят большие, почти в рост человека, скульптуры крыс, разрисованные веселенькими цветочками и узорами. Каждый горожанин может купить квадратный метр городской земли, за свой счет установить такую крысу и лично разрисовать ее. А еще город проводит множество фестивалей, спектаклей и уличных представлений на тему приключений Крысолова, преимущественно ярких, карнавальных, несерьезных.

Сатирический плакат. ГДР. 1950-е гг.

«Именная» статуя крысы на улице Гамельна. Фото автора

Однако магию города не спрячешь за туристическим глянцем. Если выйти рано-рано утром на еще пустынную площадь и встать перед Домом Крысолова, вскоре начинает казаться, что вот сейчас зазвучит мелодия волшебной дудочки и ласковый голос позовет: «Пойдем со мной, дружок!»

Хватит ли нам мудрости и воли, чтобы устоять? Что ни говори, а все мы отчасти дети. А в чем-то, может быть, и крысы?

Господин «черт побери!»

В один прекрасный день 1630 года юный гасконец достиг предместий Парижа. Вот вдали показались башни Нотр-Дам, и скоро вся столица открылась перед ним. Путник остановил старого коня неопределенной масти, положил руку на эфес отцовской шпаги и, окинув город восхищенным взглядом, воскликнул: «Черт меня побери, если я не завоюю достойного места в этом чудесном городе!»

Для юного гасконца начиналась новая жизнь. Он даже решил взять фамилию матери – д’Артаньян. Она звучала очень по-гасконски, а в эту эпоху «гасконец» – уже отличная рекомендация.

Почти двести лет спустя, в 1823 году, к Парижу приближался другой молодой человек, с довольно темным цветом лица и темными пятнами в родословной (его бабушка была негритянкой). Он тоже был пылкого нрава и так же мечтал о славе. У ворот Парижа двадцатилетний Александр Дюма прошептал клятву, как и юный д’Артаньян.

«Черт меня побери, если я не стану самым знаменитым человеком в этом городе!»

Однажды их пути пересеклись, и появилась книга, прославившая обоих, – самая знаменитая французская книга и одна из самых известных в мировой литературе – «Три мушкетера».

Да, мушкетер д’Артаньян жил на самом деле. А был ли он действительно героем «плаща и шпаги»?

В Гаскони, на юге Франции, и сейчас немало людей носят фамилию Бац и Дебац. Простой орфографической ошибки достаточно, чтобы превратить Дебац в дворянское «де Бац». Так и поступил один разбогатевший торговец из Люпьяка. В середине XVI века Арно де Бац купил к тому же поместье Кастельмор с господским домом, гордо именуемым замком, и прибавил к своей фамилии еще и «де Кастельмор». Его внук Бертран первым из этой семьи женился на истинной дворянке – Франсуазе де Монтескью из старинного и знатного рода д’Артаньян.

Замок Кастельмор в Гаскони, где родился и провел детство д’Артаньян

У Бертрана и Франсуазы родилось семеро детей – четыре сына и три дочери. Около 1613 года появился на свет наш герой – Шарль де Бац (с прибавлением в особых случаях – де Кастельмор д’Артаньян). Вероятно, Шарль не слишком прилежно учил латынь и молитвы, отдавая предпочтение верховой езде и урокам фехтования. К семнадцати годам «гасконский университет» был окончен и птенец выпорхнул из родового гнезда.

Так поступали тысячи и тысячи молодых французов из провинций. Южане – гасконцы и беарнцы – потянулись в столицу. Дома они не могли найти себе службы, славы и богатства, поэтому отправлялись завоевывать Париж. Некоторые действительно хватали удачу за хвост и делали карьеру. Другие так и прозябали в солдатах. А третьи слонялись без дела по узким парижским улочкам – «грудь колесом, ноги циркулем, плащ через плечо, шляпа до бровей, клинок длиннее голодного дня» – так изобразил этих молодцов писатель Теофиль Готье; они были готовы обнажить шпагу за весьма скромную плату. Но они и погибали сотнями – и те, и другие, и третьи – в частых войнах, на дуэлях и в буйных стычках. Дух гасконской удали великолепно передал Эдмон Ростан в пьесе «Сирано де Бержерак»:

Портрет д’Артаньяна из книги Куртиля де Сандра. 1700 г.

 
Сколько шику в гасконском бароне!
Грозно шпага вздымает полу,
Шляпа в дырках, да честь не в уроне…
Горд как черт, не пойдет в кабалу!
Жизнь их – стычки, попойки, погони!
Будь в походе они иль в тылу,
Не сдержать никакой обороне
Этих дьяволов в бранном пылу!
 

Кстати, Эдмон Ростан описал в своей пьесе встречу Сирано де Бержерака – не придуманного, а реального поэта, солдата и философа – с мушкетером д’Артаньяном. Что ж, такая встреча вполне могла состояться – ведь они были современниками. И даже в Париж приехали почти одновременно. Благодаря рекомендательным письмам Шарль д’Артаньян определился в одну из гвардейских рот, можно сказать, на обучение воинскому делу. Через год-другой после выучки молодые дворяне начинали настоящую службу в «низшем офицерском чине» – ефрейтором, капралом или сержантом.

Но кто в те годы не мечтал впоследствии перевестись в роту «мушкетеров королевского военного дома», или, проще говоря, стать мушкетером короля!

Мушкетер в XVII веке

Мушкетеры как род войск появились с изобретением мушкета – тяжелого фитильного ружья – еще в предыдущем столетии. Сначала мушкетеров включали в полки копейщиков – на трех копейщиков приходился один мушкетер. Кроме того, у мушкетера был «второй номер», как позднее у пулеметчиков, который носил мушкет и сошку – подпорку с рогаткой для более точной стрельбы. О приближении мушкетеров всегда можно было узнать не только по тяжелой поступи, но и по характерному звуку: на кожаной перевязи у них висели патроны с порохом, при ходьбе они ритмично стучали друг об друга. Позднее фитильные мушкеты сменили кремневые, но все равно перезарядка мушкета была долгой и сложной – девять операций! В бою мушкетеры делали столько выстрелов, сколько позволял ход сражения, а затем обнажали шпаги и бросались врукопашную.

Позднее стрелки-мушкетеры составляли отдельные роты и полки. Но это были, так сказать, «просто» мушкетеры. А в 1600 году король Генрих VI создал для своей личной охраны элитную роту «тех самых» мушкетеров. В ней служили только дворяне, во дворце они несли караульную службу, а в бою сражались верхом, следуя за государем. Их вооружение составлял укороченный нарезной мушкет и, разумеется, шпага. В особых случаях, в зависимости от характера задания, мушкет заменялся парой пистолетов.

Настоящее возвышение королевских мушкетеров началось при Людовике XIII. В 1634 году государь сам возглавил роту – разумеется, формально. Фактически командиром мушкетеров был Жан де Пейре, граф де Труавиль – так на самом деле звали капитана де Тревиля из «Трех мушкетеров». А вот должность его называлась «капитан-лейтенант» и означала, что на самом деле он лейтенант, но исполняющий по поручению короля обязанности капитана. Людовик XIII высоко ценил мушкетеров, а их командиру мог доверить любое дело. Однажды король, указав на Тревиля, сказал: «Вот человек, который избавит меня от кардинала, как только я этого захочу». Речь шла о всесильном кардинале Ришелье. Кардинал ненавидел де Тревиля и его мушкетеров, они представляли реальную опасность для его власти. Поэтому собственная гвардейская рота кардинала под командованием г-на де Кавуа действительно соперничала с королевскими мушкетерами, и дело часто доходило до вооруженных стычек. Их представляли как невинные «состязания». Какой подарок кардиналу! Ведь он лично запретил дуэли, и у него была прекрасная возможность по собственному усмотрению прощать своих гвардейцев и строго карать мушкетеров и других недругов.

В ту пору королевские мушкетеры были, пожалуй, самым элегантным военным подразделением Франции. Они носили голубые накидки с золотой каймой, нашитыми крестами с королевскими лилиями на концах из белого бархата, в обрамлении золотых языков пламени. Высокие отложные воротники были не только модным украшением, но и защищали шею от рубящих ударов шпагой. Кстати, и широкополые шляпы с пышными перьями сберегли немало ушей и носов своих владельцев.

Несмотря на элитарность, королевские мушкетеры не были только паркетными шаркунами, рота участвовала едва ли не во всех военных кампаниях, и мушкетеры короля заслужили славу отчаянных храбрецов. На место убитых товарищей приходили новобранцы. Так, через два или три года после приезда в Париж в роту королевских мушкетеров был зачислен Шарль де Бац – он записался в мушкетеры под именем д’Артаньян. Капитан де Тревиль не возражал, он сам состоял в родстве с домом д’Артаньян.

Однако «блеск и нищета мушкетеров» были всем известны, жизнь в столице была не по карману большинству провинциальных дворян. Вдобавок мушкетер был обязан сам купить оружие и вообще содержать себя «комильфо». Мушкетерского жалованья катастрофически не хватало. Росли долги в кабачке «Бочонок» и в трактире «Забулдыжка». Да мало ли в Париже развлечений и соблазнов для молодого и пылкого мушкетера!..

Деньги – и немалые! – были необходимы и для продвижения по службе. В то время военные и придворные должности во Франции покупались. Чин присваивал король, а соответствующую должность, приносившую реальный доход, кандидат выкупал у предшественника. Однако король мог не утвердить кандидата, назначить другого; он мог уплатить требуемую сумму за кандидата из казны; он мог, наконец, даровать чин и должность за особые заслуги. Но в основном чинопроизводство было поставлено, так сказать, на коммерческую основу. Состоятельные кандидаты, выслужившие определенный срок, отличившиеся в нескольких кампаниях, покупали должность – сначала знаменосца, затем лейтенанта и, наконец, капитана. На высшие должности и цены были запредельные.

Знатные и состоятельные господа встречались и в роте королевских мушкетеров. Но большая часть мушкетеров были подстать д’Артаньяну. Взять хотя бы Атоса – его полное имя было Арман де Силлег д’Атос. Он приходился троюродным племянником самому капитану де Тревилю и поэтому легко вступил в его роту примерно в 1641 году. Но недолго носил он шпагу – от нее и погиб в 1643 году. Поскольку тяжелое ранение Атос получил не в походе, а в Париже, ясно, что это была дуэль, или стычка буйных молодцов, либо сведение счетов между противоборствующими кланами.

Не богаче был и Портос – Исаак де Порто, выходец из протестантской семьи. Он начинал службу в гвардейской роте дез Эссарта (Дезэссар в «Трех мушкетерах»), воевал, получил ранения и вынужден был выйти в отставку. Вернувшись в Гасконь, он занимал в одной из крепостей должность хранителя боеприпасов, которую обычно поручали инвалидам.

Таков был и Арамис, точнее, Анри д’Арамиц, двоюродный брат де Тревиля и дальний родственник Атоса. Он служил в роте мушкетеров в те же годы, затем по неизвестной причине оставил службу и вернулся в родные края, благодаря чему прожил довольно спокойную и долгую (для мушкетера) жизнь: женился, воспитал троих сыновей и мирно скончался в своем поместье около 1674 года, когда ему было чуть за пятьдесят.

Эти славные господа были сослуживцами д’Артаньяна, и только. Близким другом ему стал Франсуа де Монлезен, маркиз де Бемо, тоже гасконец. Друзья называли его просто Бемо. Д’Артаньян и Бемо были неразлучны в караулах и в походах, на веселых пирушках и в опасных переделках.

Но в 1646 году судьбы двух друзей круто изменились.

В 1642 году скончался кардинал Ришелье, первым министром стал его доверенный помощник кардинал Джулио Мазарини. На следующий год почил и король Людовик XIII. Наследник был еще мал, Францией правила королева-регентша Анна Австрийская, во всем полагаясь на Мазарини.

Король Франции Людовик XIII. Худ. Питер Пауль Рубенс

Королева Франции Анна Австрийская. Худ. Питер Пауль Рубенс

Оба кардинала предстают в исторических романах как настоящие злодеи. Действительно, пороков и недостатков у них хватало. Но правда и то, что Ришелье с редким упорством создавал единую, сильную Францию и абсолютную монархию, притом в ослабленной, непрерывно воюющей стране при слабом короле. Политическую линию Ришелье в основном продолжил Мазарини, но ему приходилось, пожалуй, еще труднее – продолжалась изнурительная Тридцатилетняя война, королевская власть практически отсутствовала. А ненавидели Мазарини больше, чем предшественника, потому что он был иностранцем и пригрел немало чужаков.

Мазарини очень нуждался в смелых и верных помощниках. К этому времени мушкетеры д’Артаньян и Бемо были уже замечены, и не только непосредственным начальством. И однажды Мазарини позвал их на аудиенцию. Кардинал предложил мушкетерам время от времени выполнять его секретные поручения, оставаясь при этом в составе королевской роты мушкетеров. Все формальности Мазарини обещал согласовать и уладить.

Друзья согласились. Так д’Артаньян и Бемо, оставаясь мушкетерами, вошли в свиту дворян Его Преосвященства.

Их обязанности были весьма разнообразны, но всегда требовали секретности и мужества. Они доставляли тайные депеши, сопровождали неблагонадежных военачальников и сообщали об их действиях, наблюдали за передвижениями противников. Жизнь в постоянных разъездах, почти без отдыха, вскоре превратила их в живые мощи. Вдобавок надежды мушкетеров на щедрую оплату не оправдались – Мазарини оказался скуп до неприличия.

Да, они пока не выиграли, но и не проиграли, как другие мушкетеры – по указу короля их рота вскоре была распущена. Формальным предлогом послужило «тяжелое бремя расходов» на содержание элитной части, на самом деле на роспуске настоял Мазарини. Мушкетеры казались ему слишком буйной и неуправляемой частью, от которой неизвестно чего можно было ожидать. Мушкетеров охватило уныние, и никто не предполагал, что через десятилетие рота возродится в еще большем блеске.

Кардинал Ришелье, первый министр Франции. Худ. Филипп де Шампань

Кардинал Мазарини, первый министр Франции. Худ. Пьер Миньяр

А пока д’Артаньян и Бемо носились по стране и благодарили судьбу за то, что имеют хоть какой-то заработок. Известия, которые доставлял д’Артаньян бывали столь важными, что его имя стало появляться то в «Газете», первом периодическом издании Франции, то в донесениях высших полководцев: «Г-н д’Артаньян, один из дворян Его Преосвященства, прибыл из Фландрии и сообщил…», «Г-н д’Артаньян сообщает, что имеются данные из Брюсселя о скоплении неприятеля в Генилгау в количестве около трех тысяч человек, которые готовят нападение на наши приграничные крепости…». По правде говоря, такую информацию должна была поставлять армейская разведка, не от хорошей жизни кардинал Мазарини обзавелся собственными агентами. Но первый министр отвечал в государстве за все, при этом охотников разделить ответственность не находилось, а проклятия неслись отовсюду. Иногда кардиналу буквально приходилось затыкать дыру, и он бросал своих доверенных «дворян» в самое пекло. Например, Бемо в 1648 году сам повел в атаку отряд легкой конницы Его Преосвященства, и в этом бою неприятельская пуля раздробила ему челюсть.

Тем временем всеобщая ненависть к Мазарини вылилась в протестное движение Фронда (в переводе – праща) с парижским парламентом во главе, направленное в основном против кардинала и его политики. Началось восстание в столице, поддержанное в некоторых провинциях. Мазарини вывез малолетнего Людовика XIV из столицы и начал осаду Парижа. Фронде нужны были вожди, командиры, известные в войсках, и они тотчас явились – вельможи, аристократы, на деле стремившиеся к переделу высших должностей и привилегий. Демократическая Фронда сменилась «Фрондой принцев» (отсюда выражение «фрондировать» – протестовать, но без особого риска). Началась череда мелких и крупных битв между войсками короля (а фактически ими руководил Мазарини) и отрядами Фронды. Главным вождем «фрондеров» был принц Конде, Великий Конде, как называют его французские историки. В этот период многие сторонники Мазарини переметнулись к его противникам. Но не д’Артаньян. К тому времени в полной мере проявились основные качества его характера – исключительная верность и неизменное благородство.

Вскоре королевская семья вернулась в Париж, но кардинал остался в изгнании. Д’Артаньян и теперь не покинул его, только поручения мушкетера стали еще опаснее – он осуществлял связь Мазарини с Парижем, доставлял тайные послания королю и сторонникам, в частности Николя Фуке, можно сказать, главе администрации кардинальского аппарата. Мы еще встретим это имя в биографии д’Артаньяна. Нетрудно представить, что стало бы с нашим гасконцем, если бы его миссия оказалась раскрыта.

Людовик (Луи) II де Бурбон, принц де Конде. Худ. Юстус ван Эгмонт

Неподходящее время для благодарностей, но именно тогда Мазарини послал письмо одному из верных ему маршалов: «Поскольку королева некогда позволила мне надеяться на присвоение д’Артаньяну чина капитана гвардии, я уверен, что ее расположение не изменилось». На тот момент вакантных должностей не оказалось, только через год д’Артаньян стал лейтенантом в одном из гвардейских полков. Около года затем он воевал с отрядами Фронды. Силы сопротивления таяли, Мазарини постепенно возвращал себе власть над страной.