Вначале Вайо брал в долг деньги и отдавал их после выполненных заказов. Потом начал обещать их отдать. Потом ему перестали одалживать. Тогда Вайо продал свою дорогую машину и купил такую как у всех. Довольно быстро он продал и её, и купил у фермера Както старую, пахнущую внутри пылью и бензином. Потом заложил в банке их красивый дом, а через несколько месяцев и перезаложил его в другом банке. Но ему дали совсем мало денег, и иногда Вайо тоже начал запираться у себя в комнате, не выходя оттуда по пол-дня. Он спускался на первый этаж только к ужину, и глаза его были красными, а от него пахло спиртным. Лато сильно ругала его в эти моменты и била тарелки. А Ути на нетвёрдых ногах уходила к себе в комнату и очень-очень тихо плакала. Потому что это она была виновата в том, что её, такие замечательные родители, ссорились. Ей было невдомёк, что эта болезнь не приходит сама. Долгие болезни тела всегда высасывают души.
III
Дребезжащую и цепляющую левым колесом корпус, машину, никто не хотел покупать ни за какие деньги. Заправлять её тоже было не за что. Да и всё равно, снега намело столько, что не проехать. Вайо предстояло около километра пронести Ути в гору, где стоял их когда-то светлый и радостный, а теперь холодный и тёмный, дом, где Лато на кухне варила картошку в маленькой кастрюльке и нарезала недельной давности серый хлеб пополам с отрубями.
Вайо остановился на крыльце, поправил пуховый платок на неестественно бледном лице Ути, поплотнее закутал её в тёплое пальто. Внутри мужчины была чёрная воронка, которая пожирала остатки чувств. Доктор сказал, что Ути хуже, и нужны новые, совсем уж дорогие лекарства, не оставляя шансов на спасение. Ни на кого не глядя, Вайо вышел из кабинета, но остановился посреди коридора. Он не знал, что ему делать дальше. Плакать он давно разучился. Болезнь забрала и это. А нет ничего более жалкого, чем мужчина, который не знает, что ему делать.
Осторожно, стараясь не поскользнуться на ступеньках, с налипшим на них и утоптанным снегом, он боком, как краб, начал спускаться. Это занятие настолько поглотило его, позволив отвлечься, что Вайо не с первого и не со второго раза услышал, что его кто-то зовёт по имени.
Это была скрюченная столетняя старуха в каких-то лохмотьях. Её рваная одежда явно не могла спасти от холода, но странная бабка не высказывала ни малейшей обеспокоенности по этому поводу, глядя на выходящих из больницы людей блёклыми глазами и явственно улыбаясь ртом, с остатками зубов.
– Чего тебе надо, старая ведьма? – Вайо явно не был настроен на диалог, – Если ты за милостыней, то явно не по адресу. У меня ничего нет.
– Это ты, мил человек, скоро на паперти стоять будешь, – старуха с явным удовольствием захрипела-закаркала. Только потом стало понятно, что она смеялась, – А мне подачек просить ни к чему. Люди и так приносят всё, что мне нужно. И даже больше. Много больше, – она снова забулькала своим вороньим клёкотом.