Время как призвание. Люцифер

Я свет сияющий, я Люцифер!

Часть первая
Прима

1

Никакая звезда среди бесчислинных мириад звезд и планет, мерцающих на ночном небосклоне Земли, не сияет столь ярко и изумительно как планета Венера и даже Сириус-Сотис, собака-звезда, любимая Изидой, уступает ей в красоте.

Венера является королевой среди наших планет, драгоценнейшим камнем в короне нашей солнечной системы.

* * *

Тюремная камера была небольшой, всего-то три с половиной на два метра. Стены из темно серого гранита с вкраплениями зеленоватых прожилок и точно такие же пол и потолок. Казалось, помещение было вырублено в скальном основании. И только еле заметные, идеально ровные швы между блоками подсказывали, что это постройка.

На потолке, прямо посередине, примостился квадратный светильник без стекла, защищенный лишь ободом из стальной проволоки. Яркий свет его лампы, неприятно и больно бил по глазам, тоже своего рода испытание для арестанта.

Я уперся рукой в прохладную, шершавую стену и тяжело поднялся на ноги. Правое колено нестерпимо болело, голова была наполнена туманом и бессвязными мыслями.

Я внимательно осмотрелся вокруг. У стены, в метре от меня, была привинчена к полу металлическая койка, на которой лежал грязно-коричневый, полосатый матрас.

Под маленьким прямоугольным окошком, едва пропускающим в камеру тусклый свет, на стенке висел серо-зеленый столик, не мытый, наверное, лет сто.

У массивной стальной двери, справа от меня, примостились небольшой умывальник и некое подобие унитаза, скорее сливная яма. Все такого же, непритязательного, грязного цвета.

В камере было довольно прохладно и я, поеживаясь, присел на кровать, пытаясь сосредоточиться на какой-нибудь дельной мысли. Сейчас это было для меня самым важным. Понять где я и что произошло.

Я встал, прошелся по камере от стенки к стенке и сделал несколько дыхательных упражнений, взмахивая, как птица крыльями, руками.

– Что с Голди? – пробилась в мозг первая мысль, ударив как разящая молния.

Я напряг все свои мыслительные способности. Так, мы были в корейском ресторане, хорошо покушали и выпили вина. Потом позвонил Ксавьер и попросил заехать к нему в венерианский офис. Мы вышли из ресторана на улицу и все, темнота.

Я снова сел на койку и попытался пробиться мыслью сквозь бетонные стены, чтобы почувствовать мозг Голди. Ее слабый синапс я уловил тут же, но это была череда размытых, неоформленных образов. Она либо глубоко спала, либо была в отключке, без сознания. Я решил, что скорее всего она еще не пришла в себя после той заразы, которой нас усыпили и на время оставил попытки достучаться до ее мозга.

* * *

Дверь камеры со скрипом отворилась, и в проеме показался вооруженный до зубов охранник. Он окинул меня недобрым взглядом, вошел внутрь и поставил на стол миску с чем-то малосъедобным и бутылку с мутной жидкостью.

– Жри, – Он чувствительно пихнул меня сапогом по ноге и с грохотом закрыл за собой дверь, лязгнув на прощание металлическим засовом.

Я не обратил на него никакого внимания, но на подкорке мозга отметил время его хамского визита – восемь пятнадцать утра. В камере было очень душно, сыро и воняло мочой, да и аппетита у меня не было, но я все же заставил себя проглотить всю принесенную бурду, хотя это вызвало приступ тошноты и спазмы в желудке.

Для претворения в жизнь моих будущих планов, начинавших уже роиться в голове, требовались силы. И физические, и ментальные.

Я еще раз собрался и послал мысленный вызов Голди. И на этот раз ее сознание откликнулось и потянулось мне навстречу.

Голди находилась примерно в пятидесяти метрах от меня, скорее всего с правой стороны тюремного коридора, через две, три камеры.

Я мысленно погладил ее по голове и тут же почувствовал, как ее напряженное тело расслабилось, и она от радости и удовольствия чуть ли не замурлыкала.

* * *

В три часа дня после полудня, дверь снова отворилась и не менее мрачный, горилоподобный охранник принес обед.

Он состоял из супа, где поверх обычной на вид воды плавала пара клецок и кусочек обветренного мяса, а на второе синтетическое пюре из рациона космических пилотов.

Пересиливая огромное отвращение, я подмел все до последней крошки. Потом, со злостью, бросил миску в противоположную стену, от которой она со звоном отлетела и закатилась под койку, а сам лег на грязный матрас, заложив руки за голову. О подушке здесь, естественно, никто и не думал.

Постепенно в моей голове стал складываться пока еще разрозненный план побега. Чтобы найти недостающие звенья, мне нужно было несколько раз проконтролировать будущее, но эти вылазки я решил оставить на ночное время. На всякий случай, чтобы не вызвать подозрения охраны, ненароком заглянувшей в камеру и заставшей меня в состоянии глубокого коллапса.

А вот шанс, что кто-то посетит мой грустный приют ночью, равнялись практически нулю.

Ужин принесли в девятнадцать тридцать. Я поел и запил эту кулинарную отраву водой. Я чувствовал, что перед ночным бдением нужно хоть немного отдохнуть и как-то незаметно провалился в глубокий сон.

Во сне мне привиделась Голди, которая звала меня на помощь, но я не мог приблизиться к ней ни на метр.

Когда я открыл глаза, таймер в моем мозгу отсчитал полночь. Пора было притворять в жизнь первую часть моего плана.

* * *

Я прошел сквозь дверь и оказался в достаточно широком, слабо освещенном коридоре. Он т-образно делился на три части, причем моя камера находилась как раз в середине этого перекрестия.

Я свернул в ответвление уходящее направо. Через каждые пять метров в стены были врезаны стальные двери с маленькими окошками посередине и несколькими засовами. Никакой особой сигнализации я не обнаружил, что придало мне уверенности в успехе.

Я открыл дверь в третью камеру и увидел свою жену. Голди сидела на топчане, обхватив колени руками и медленно раскачиваясь из стороны в сторону.

Я не увидел на ее лице и руках никаких синяков или порезов. Значит, с ней обошлись не так грубо как со мной. Это, конечно, добавляло небольшой плюс в пользу наших тюремщиков, но отнюдь не избавляло их от ответственности.

Даже в мрачной, слабо освещенной камере, с убогой, грязной обстановкой, Голди выглядела настоящей королевой. Я подошел к ней почти вплотную.

Она неожиданно вздрогнула и испуганно всмотрелась в пустоту перед собой. Не знаю как, но она меня почувствовала, хотя я не делал даже попыток прикоснуться к ней мысленно.

– Лорн, я знаю, что ты рядом! – Голди устало потянулась и улыбнулась, на миг, осветив камеру неземным светом.

– Жди меня, я нас вытащу, – мысленно произнес я, послал ей невидимый воздушный поцелуй и вышел в коридор.

* * *

Стояла почти полная тишина, лишь изредка нарушаемая неясными звуками, доносящимися из-за стен камер. Под потолком тускло мерцали газовые светильники, бросая неясные тени на стены тюрьмы.

Я вернулся обратно, к месту сочленения трех коридоров. На углах стены были срезаны под углом в сорок пять градусов. В результате, получились две, примерно четырехметровые, стены с большими металлическими дверьми, без засовов, с обычными ручками и электронными замками.

Я вошел в правую от себя дверь и оказался в небольшом караульном помещении, без окон. За столом прямо напротив входа сидел один единственный охранник. Да и тот во все глаза уставился на экран настенного визора, по которому передавали какой-то боевик.

За его спиной находилась еще одна дверь, на этот раз простая деревянная, но закрытая на два замка и задвижку. Я прошел мимо парня и оказался в небольшом коридоре, напротив лифта.

Я не замедлил им воспользоваться и через полминуты оказался на первом этаже. Теперь я знал, что наши с Голди камеры, располагались на седьмом, впрочем, пользы от этого я особой не видел.

Из лифта я вышел в просторный холл с множеством стоек, разделенных плепсигластовыми листами с небольшими окошками. Ну, а прямо передо мной стояли: турникет, металлоискатель и полупрозрачная, очевидно карбоновая дверь, наш пропуск на свободу.

Я зафиксировал в мозгу каждую деталь моего пятнадцатиминутного путешествия, мой план побега оброс недостающими подробностями и приобрел законченный вид.

Я открыл глаза. Передо мной вновь оказалась темно-серая стена темницы. Но в душе я ликовал и даже стал напевать себе под нос какую-то несуразную белиберду.

* * *

Заснул я сном праведника. И ни разу не проснулся до самого завтрака. Разбудил меня металлический лязг затвора и тяжелые шаги тюремщика.

– Вставай, скотина, – Он зло посмотрел на меня и швырнул миску на стол.

– Да по тебе часы сверять можно, – пробурчал я еле слышно, во всю хваля про себя тюремный педантизм.

Поев, я взвесил на руке металлическую миску, не гиря конечно, но для осуществления второй части моего гениального плана вполне сгодится. Хорошо, что посуду охранник забирает только после ужина, к тому времени у меня их будет аж четыре штуки.

Время до ужина превратилось в густое, тягучее желе и, казалось, вообще остановилось. Каждая минута для меня превратилась в часы нелегкого ожидания.

Вот мой внутренний будильник отмерил последние секунды до обеда. И ровно в три дверь отворилась.

Я съел свой обед. Сложил три миски одна в другую, и снова взвесил их. У меня в руке, оказалось почти полтора килограмма добротного металла.

Надо сказать, что мой план побега строился не только на моих временных способностях, но и на моей наглости, и небольшой доле везения.

* * *

В семь пятнадцать я нырнул во временной поток на очередные полчаса. Я еще раз прошел весь маршрут предполагаемого побега, запоминая каждую деталь.

К этому времени все тюремные чинуши и их начальство, давно уже были на пути домой, а охрана занималась своими делами, кто играл в кости, местную разновидность домино, кто спал, а кто проводил время, просто уставившись в экран визора.

Лишь пара надзирателей из последней смены караула, позевывая, обходили коридоры, причем точно каждые двадцать минут.

Короче, я не увидел никаких препятствий, для претворения в жизнь, моего гениального плана.

Единственная деталь, которой мне недоставало, были электронные ключи от дверей камеры и караульного помещения. Но их я надеялся раздобыть у тюремщика, который принесет ужин. У него же я собирался разжиться оружием.

Мои биологические часы пробили семь двадцать девять, я открыл глаза и сел на койке, напустив на себя скучающий вид.

* * *

Засов заскрипел ровно в половине восьмого. Тюремщик, громыхая сапожищами, вошел внутрь, поставил на стол ужин и оторопело уставился на то место, где обычно я оставлял грязную посуду.

А через какие-то доли секунды его лицо приобрело еще более удивленное выражение, после того, как я приложился охапкой мисок по его макушке.

Его тело обмякло и по стенке сползло на пол. Я решил не рисковать и врезал ему еще раз.

Я быстро обыскал его карманы, выложил на стол стопку электронных ключей и туда же сложил оружие. Затем раздел его до трусов и примерил форменную одежду на себя. Последней я напялил на голову дурацкую шестиугольную фуражку и развесил на поясе оружие.

Теперь я выглядел как штурмовик из дешевых боевиков. С пояса у меня свисала эбонитовая дубинка с электроразрядником на конце и пара наручников. С левой стороны под мышкой кобура с нейропарализатором, а на спине примостился легкий пехотный бластер, оружие очень серьезное и совершенно непонятно зачем оно тюремному надзирателю. При благоприятном стечении обстоятельств я мог отправить в ступор или на тот свет весь караул, и осталось бы еще немного на их начальство.

Одежда пришлась мне почти в пору, даже полусапоги, только куртка немного топорщилась в плечах.

Я еще раз осмотрел себя, насколько позволяло отсутствие зеркала, бросил прощальный взгляд на лежащего без сознания охранника, вышел в коридор и затворил дверь.

На все про все у меня ушло три минуты. Я подхватил тележку со стоящей на ней пайкой и, проехав вперед, открыл дверь соседней камеры.

Я с каменным лицом вошел внутрь, не глядя на арестанта, бросил на стол тарелку с едой, и что-то просипев, сквозь сжатые губы вышел. Я решил не нарушать принятого распорядка, чтобы не вызвать неудовольствия у местных сидельцев.

До камеры Голди оставалось пройти всего пять шагов.

* * *

– Здравствуй, милый! – Голди вскочила на ноги и обняла меня, прижавшись всем телом.

– Привет, женщина! – Я немного оторвал ее от себя и поцеловал в губы.

– Ну, а теперь, ноги в руки и вперед! На мокрые сантименты времени у нас нет!

– Да, дорогой, – Голди подхватила меня под руку, и мы покинули камеру.

Мы не спеша дошли до караульного помещения. Я огляделся по сторонам, хоть и знал что в эту минуту и в ближайшие десять, здесь никто не появится, но береженого бог бережет, и потянул рукоятку двери. Она не поддалась. Тогда я достал из кармана три электронных ключа красного, зеленого и синего цвета, не раздумывая, вставил в затвор замка красный. Дверь автоматически отползла внутрь стены, и мы переступили порог караулки.

Дежурный обреченно смотрел на дуло парализатора, направленного ему прямо в лицо.

– Выйди из-за стола, руки держи перед собой. – Я махнул пистолетом в сторону стены.

– Голди обезоружь его.

– Есть, сэр!

Моя женушка подскочила к охраннику и развернула его спиной к стенке. А уже через минуту, весь его арсенал перекочевал в ее руки.

– Теперь открой дверь и топай к лифту, – для пущей убедительности я ткнул ему под ребра дулом бластера.

Лифт быстро доставил нас на первый этаж. До свободы оставалось сделать несколько шагов. Я обнял Голди и быстренько поцеловал ее в разгоряченную щеку. Голди, как кошка потерлась головой о мое плечо.

Я подошел к турникету, достал ключи и вопросительно посмотрел на нашего пленника. Он выбрал из связки синий ключ и вставил его в регистратор. Турникет разблокировался и теперь нами оставался последний барьер, тонкая карбоновая дверь.

– Открывай, – Я грозно посмотрел на испуганного охранника.

Он судорожно сглотнул слюну, взял из моей руки зеленый ключ и положил ладонь на сканер. На стене у двери загорелась зеленая панель в щель, на которой он вставил ключ, и дверь бесшумно заползла в стену.

Перед нами открылось серо-синее пространство, которое пересекала широкая дорога, ведущая к городу, сверкавшему яркими огнями километрах в пяти.

Я поставил парализатор на минимальную мощность и выстрелил в пленного.

2

Флаер мягко и бесшумно скользил над ярко синим венерианским лесом, едва не касаясь своим сверкающим пузом верхушек псевдодеревьев, которые были как на заказ одной высоты и размера, с заостренными, как лезвие бритвы спиралевидными верхушками.

Псевдодеревья напоминали земные ели по своей конфигурации, своеобразные синие конусы, вдетые один в другой и расширяющиеся к основанию.

Когда на них падал свет от прожектора флаера, они начинали сверкать, как рождественские елки, переливаясь всеми цветами радуги.

Венера хоть и считается земной сестричкой, но это далеко не так, даже совсем не так. Это самая близкая к Земле планета, по космическим меркам, рукой подать всего-то 41 миллион километров, у нее плотная атмосфера, состоящая из углекислого газа и азота. Венера находится на границе «зоны златовласки», то-есть расположена в том небольшом промежутке между Солнцем и Юпитером, где возможно зарождение жизни.

Венера находится всего в 108 миллионах километров от звезды. Температура в верхних слоях атмосферы более четырехсот градусов по цельсию, настоящий ад. Но все не так плохо, такая высокая температура на высоте примерно в 80 километров, а у поверхности она достаточно сносная с точки зрения нас, землян, а если быть точным от 40 до 70 градусов, плюс очень высокая влажность. Есть здесь и моря очень богатые сероводородом и своеобразной растительностью и животным миром.

Еще одна своеобразная черта Венеры, атмосфера здесь настолько плотна, что с поверхности никогда не видно ни Солнца, ни звезд, и на поверхности почти всегда сумеречно. Однако если бы не было такой плотной атмосферы, колонизация планеты была бы под большим вопросом, а так вот уже более 140 лет на Венере одна из самых больших земных колоний, после Марса, конечно.

Минус на Венере один! Дышать здесь можно только в специальной маске, которая перерабатывает местный СО2 и азот в привычный для нас, землян воздух, конечно со скидкой на примесь местных запахов.

Ну, и конечно, влажность. Она здесь почти всегда в районе 99 процентов. Если передвигаться пешком по поверхности. Ощущение такое, что плывешь в бульоне с мелким планктоном, это местная разновидность кристаллической жизни.

Да, деревья здесь, кстати, тоже состоят из трубчатых живых кристаллов, осуществляющих фотосинтез, как и земные растения.

Но здешние колонисты все трудности превратили в плюсы, придумав специальные поликостюмы, не пропускающие внутрь влагу, поддерживающие внутри температуру около двадцати пяти градусов по цельсию и дышащие, как жабры земноводных.

А местные средства передвижения это вообще шедевр инженерной мысли, некая смесь гусеницы и паука. Своего рода многошарнирный цилиндр с множеством ног различного размера, подстраивающихся под местность.

* * *

Мы пролетели почти четыреста километров в сторону от экватора и кристаллический лес, сначала значительно поредел и стал ниже, а затем плавно перешел в светло голубой вельд, который темно-оранжевыми пятнами смягчали бездонные венерианские озера.

Я сидел в кресле пилота, а мой верный оруженосец и по совместительству жена, Голди, откинув голову и разметав по салону волосы, сладко спала на широком пассажирском диване.

Внизу раз за разом, со скоростью с триста пятьдесят километров в час, пролетали прозрачные купола ферм и небольших деревень. По мере приближения к венерианской столице городу Медина, расположенному в земле Иштар, плотность поселений увеличивалась, постепенно превратившись в сплошной купол города, занимающий площадь в триста квадратных миль.

– Альфа 1 с крейсера «Коперник», запрашивает данные на посадку на космодроме Иштар-прайм. – Я развернул корабль и стал снижаться к городу.

– Командор, ваш приоритет один-ноль, центральный пандус, отсек два. – Тут же пришел ответ диспетчера.

Я наклонил нос флаера еще на десять градусов, и с громким всхлипом, похожим на стон, пронзил защитный слой купола. Катер мчался на высоте метров двести над зданиями к сигнальной вышке космопорта, возвышавшейся над городом.

Через пару минут я аккуратно посадил флаер прямо в центр посадочного кокона.

– Вставай, соня, – я отстегнул защитные ремни, вылез в узкий проход, ведущий к пассажирскому салону, и поцеловал Голди.

* * *

Корабль, чуть покачиваясь, гасил инерцию, готовясь вывести посадочный трап.

Мы с Голди быстро собрали весь свой нехитрый скарб, он поместился в небольшом рюкзачке, который я закинул за плечо и туристическом чемодане, с платьями и обувью моей жены.

Я открыл переходной шлюз, и мы спустились на поверхность Венеры. Ни я, ни Голди, ни разу не были на планете, до этого дня мы только несколько раз пролетали невдалеке, во время летных испытаний «Коперника».

Поэтому в наших глазах она запечатлелась как большой мутно-серебряный шар, вращающийся в вокруг своей оси в пику всем остальным планетам, в противоположную сторону. На фоне ярких звезд и огромного Солнца.

Да и сами венериане, не особо жаловали Землю и ее обитателей. За почти сто пятьдесят лет со дня основания колонии у них сложилось весьма своеобразное отношение к своей праматери.

А события двадцатилетней давности, известные как «венерианский бунт», накалили отношения между планетами до точки кипения.

Бунт был подавлен в течение нескольких суток. Что могли противопоставить венериане объединенному флоту земной федерации. Подавлен был жестко, но почти бескровно, если не считать нескольких «смельчаков», проигнорировавших предупреждение, об атаке на купол, где скрылись зачинщики беспорядков. Их тела потом выковыривали из-под развалин поселения несколько дней. А потом похоронили, причем с почестями, на площади столицы. Так настояло руководство Венеры.

Возглавлял земную флотилию в той, ставшей теперь классической операцией из учебников звездного флота, наш друг тогда еще контрадмирал Ксавьер Бланк.

Именно он, вопреки приказу с Земли, высадить на планету тяжелые десантные боты, которые могли быть сбиты с поверхности ракетами, рискнул посадить на Венеру два огромных крейсера «Палладу» и «Экклезиаст».

Один только грохот, с которым они вошли в венерианскую атмосферу, лишил бунтовщиков веры в свои силы, а когда корабли сели на Иштар-прайм, подняв над городом бурю из пыли из частиц кристаллов распыленных двигателями, заговорщики побежали сдаваться адмиралу толпами.

Да и что могли противопоставить обычные фермеры и шахтеры обученным солдатам конфедерации, да еще при поддержке орудий «Паллады» и «Экклезиаста».

После этих событий земное правительство построило в пятидесяти тысячах километрах над поверхностью Венеры боевую платформу «Феба», где постоянно дежурил корабль федерации, и проходили службу два взвода спецназа.

У трапа нас встретил небольшой электромобиль, и мы помчались по улицам сумеречного города к забронированной еще на Земле, гостинице. Машина мчала нас с такой скоростью, что за прозрачным куполом мы не увидели практически ничего, кроме мелькающих зданий и подземных проездов, которых здесь было огромное количество. Почти все транспортные магистрали Медины на две трети расположены под городом, оставляя, таким образом, большую его территорию для пеших прогулок.

Через полчаса, преодолев около ста километров, мы оказались на парковке перед отелем «Континенталь».

* * *

В принципе я и Голди хотели спокойно провести здесь свой честно заслуженный отпуск. Тем более ни я, ни она никогда раньше на Венере не были. И нам очень хотелось побродить в кристаллических лесах, посмотреть на местный Вельд весь покрытый небольшими озерами заполненными водой с примесью пиролина, местного минерала ярко красного цвета.

Ну и, естественно, осмотреть самый большой венерианский город с населением почти полтора миллиона человек.

Но я чувствовал, что нашим мечтам вряд ли суждено было сбыться. Уже на подлете к «Фебе», мне по закрытому каналу позвонил Ксавьер.

– Привет, Лорн, – он смущенно закашлялся, – мне бы хотелось встретиться с вами на Венере, есть небольшое дельце. Больше расскажу на месте, подальше от любопытных ушей.

– И когда нам вас ждать? – пробурчал я недовольно и покосился на ничего не подозревающую Голди, сидевшую в кресле навигатора.

– Думаю, через неделю, так что отдых успеет вам надоесть. Все, конец связи.

– До встречи адмирал, – Я нажал на отбой.