Конец веры. Религия, террор и будущее разума

Три миллиона живых людей гибнут от голода и насилия в Конго, но наши бдительные СМИ почти не обращают на это внимания. Но когда в автокатастрофе погибает принцесса, четверть населения земли переживает это как глубокое личное горе. Может быть, мы недостаточно чувствуем то, что должны чувствовать, дабы изменить наш мир.

Запрет какого-либо товара, который многим нужен, — это всегда потеря денег. По оценкам ООН, оборот наркоторговли составляет 400 миллиардов долларов в год. Это превышает ежегодный бюджет Министерства обороны США. Если эта цифра верна, продажи запрещенных наркотиков составляют 8% от всей международной торговли (где около 7,5% приходится на долю текстильных изделий, а 5,3% — на долю автомобилей). Однако сами запреты делают производство и продажу наркотиков столь выгодным бизнесом. Люди, которые этим зарабатывают себе на жизнь, получают от 5 до 20 тысяч процентов прибыли и притом не платят налогов. Все показатели торговли наркотиками — распространенность употребления наркотиков и борьба с их распространением, их стоимость, чистота тех средств, что можно купить на улице, — свидетельствуют о том, что правительство ничего не способно сделать, коль скоро наркотики приносят такую прибыль (и эта прибыль всегда порождает коррупцию в правоохранительных органах). Преступления наркоманов, которым приходится платить столь астрономические цены за необходимый товар, и преступления дилеров, защищающих свои территории сбыта и свое имущество, — также прямое последствие этих запретов. И еще одна парадоксальная и грустная вещь показывает, что здесь явно потрудился сатана: тот рынок, который создали наши законы против наркотиков, стал постоянным источником финансирования для таких организаций, как Аль-Каида, Исламский Джихад, Хэзболла, Светлый путь и подобных.

Даже если мы считаем, что для нашей социальной жизни важно искоренить употребление наркотических средств, как выглядят наши финансовые потери от войны с наркотиками на фоне других приоритетов? Скажем, чтобы защитить наши морские порты от контрабанды ядерного оружия, требуется за один раз израсходовать 2 миллиарда долларов. В настоящее время мы можем выделить на эту цель всего лишь 93 миллиона. Как на этом фоне выглядит наш запрет на марихуану (который обходится нам ежегодно в 4 миллиарда долларов), если мы не способны обезопасить наши порты в Лос-Анджелесе? Или возьмем другой пример: правительство США может выделить на реконструкцию Афганистана лишь 2,3 миллиарда долларов в год. В настоящее время Талибан и Аль-Каида проводят перегруппировку. В сельской местности за пределами Кабула всем заправляют землевладельцы. Что важнее для нас: сделать эту часть мира цивилизованной или запрещать онкологическим больным в Беркли пользоваться марихуаной как средством от тошноты? Мы видим, что сегодня правительственные средства расходуются совершенно неправильно — если не безумным образом, — если думать о наших приоритетах. Из-за этих нелепостей разруха будет царить в Афганистане еще не одно десятилетие. А заодно у афганских фермеров не останется иной альтернативы, кроме как выращивать мак. Хотя в одном мы оказали им ценную услугу: благодаря нашим законам это очень выгодный бизнес.

Я не знаю ни одного общества в истории, которое бы пострадало из-за того, что его члены были слишком разумными.

Опасность религии состоит в том, что она позволяет нормальным людям пользоваться плодами безумия предков, которые религия считает священными.

Да, в Коране есть слова, в которых можно увидеть запрет на самоубийство: «И не убивайте самих себя» (4:29) – но он оставляет множество обходных путей, причем таких больших, что в них может пролететь Боинг 767.