Ночь. Мы гнали по автомагистрали как сумасшедшие, переднее приоткрытое окно выдувало из салона стойкий запах сигарет. Что бы я ни говорила Леоне, а беспокойство нас съедало. Знать наверняка, жива ли Любочка, мы не могли, Леший лишь смог выяснить у леса по какой дороге проехала искомая машина.

Перехватить их было нашей первоочередной задачей. Вдруг Ал мигнул фарами, ускорился и выехал на встречку, впереди я увидела внедорожник. Леший обогнал их, проехал вперёд и резко развернул автомобиль поперёк дороги, в свою очередь я сделала то же самое, перекрывая пути отступления. Долго Ал не ходил вокруг да около, а просто разбил топором окно водительского места, просунул руку, открыл заблокированные двери. К этому моменту вышла я и начался замес, правда произошло всё слишком быстро: довольно слабенькие попались противники. Любочки в салоне не оказалось, обошли машину, услышали шум в багажнике. Леший отрыл его и на свет дорожного фонаря появилась наша сестричка. Как только разрезали верёвки, полился отборный мат, через пару минут, уже вылезшая из багажника принцесса стала выдавать связные мысли:

– Да какого хрена всё произошло как во второсортном боевике с канала для домохозяек?

– А чего ты ожидала от них? – Усмехнулся Ал.

– Ну как минимум перестрелки во время погони! – поправляла свои рыжие пряди ручками. – А где мой милый? Почему его здесь нет? – сказала, озираясь по сторонам.

– Я уже здесь! – выскочил из-за моей машины Пиротехник. Согнулся пополам в попытке отдышаться.

– Какого ляда ты такой запыхавшийся? Бегом нас догонял? – огонёк от зажигалки мелькнул в отражении очков Лешего, я прикурила очередную сигарету. Мне никто не ответил, так как парочка неразлучников начала проявлять свою внеземную любовь глубокими поцелуями. – Пиротехник, с тебя убрать последствия нашего веселья, не желаю, чтобы на этой территории засветились наши следы. Делай что хочешь.

– Несчастный случай? – отцепившись друг от друга, уточнил наш брат тихоня. Я ответила ему кивком, положила окурок в карманную пепельницу. Мы с Лешим уже было разошлись по своим машинам и поехали назад, как с двух концов дороги появились отсветы фар. Из машины, которая подъехала со стороны столицы, выбежал взволнованный Макс. Он подбежал ко мне, внимательно осмотрел, даже осмелился ощупать на предмет ран. Я не дёргалась, стояла ровно, наблюдала за его милым личиком, которое сейчас изображало предельную серьёзность.

Немногим позже остановилась другая машина, которая направлялась в город и которой мы устроили затор.

Пассажирская дверь чёрного внедорожника открылась, вышел высокий двуликий. От него несло кровью, волосы переливались серебром в лунном свете. Моё тело напряглось, мышцы пришли в готовность сражаться. Спутники уловили мой недружелюбный настрой.

Демон виновато улыбнулся, отчего стало мерзко на душе: не он ли совсем недавно инициировал этот ночной забег укради-шантажируй?

– Добрый вечер, дамы и господа. Могу ли попросить вас, дать нам проехать?

От подобной неуместной вежливости свело челюсть в желании перегрызть наглецу хребет. К чему этот цирк? Не видит, что ли, как на обочине разбитую машину его приспешников Пиротехник с маниакальной улыбкой обливает керосином?

Пёс наклонил голову набок как бы повторяя свой вопрос.

– Вам больше некуда так спешить, почтенный. – Ответил Леший.

Я кивнула. Хотела подойти ближе, но Макс придержал меня за лацкан пиджака. Ухмыльнулась, объяснила издалека:

– Марриам Вишня. Это я и моя команда договорилась с вами провести завтра переговоры. Но так как нам довелось убедиться в ваших непорядочных манерах в ведении этих самых переговоров…

По установившейся традиции Ал продолжил за меня:

– Мы разочарованы. Прежние договорённости разрываются. В дальнейшем разрешим конфликт на доступном и привычном вам языке.

– О чём вы говорите? – казалось, пёс правда был сбит с толку. Он сделал шаг в мою сторону, но Макс встал между нами. Его волчьи уши недобро прижались к голове.

Демон поднял руки, показывая, что в них ничего нет.

Все замерли. Пульс будто стучал в ушных перепонках.

– Наверное, произошло какое-то недопонимание. – Начал оправдывался главарь Иблиса.

– Наверняка. Оно произошло, когда вы позарились на нашего человека. – С прохладцей в голосе согласился Леший. И говорил он явно не только о Любочке, но и об Эмиле.

Демон впал в ещё большую задумчивость. Его алые глаза смотрели сквозь затор наших машин. Стояние без дела действовало на нервы: волчица просилась на волю, порвать в лоскутки сучёныша, позарившегося на мою семью. Вновь чикнул затвор зажигалки, вновь задымился кончик сигареты. Макс посмотрел на меня с удивлением и неодобрением. Ха, малыш, свяжешься со мной и не на такое насмотришься.

То, что произошло далее, потрясло всех присутствующих. Не успела я затянуться второй раз, как буквально из ниоткуда в свет фар выскочила Рири. Стремглав, словно змея в смертельном прыжке, найдёныш прыгнула с разбегу на плечи Максу. Под весом неожиданного нападения со спины колени волка подкосились, он повалился на асфальт. Во время их совместного полёта прогремел выстрел.

Упали двое, вскочил обратно на ноги только Максимилиан. Все в шоке устремили взгляд в сторону, откуда послышался секунду назад оглушающий хлопок. Там, за открытой задней дверцей машины Демона стоял в стойке какой-то ликий. В руках держал пистолет.

Макс перевернул Рири на спину, из уголка её рта текла бурая кровь. На пса в это мгновение страшно было смотреть: радужки его глаз и без того красные, казалось поглотили весь белок и точки зрачков; на лице его застыл ужас вперемешку с яростью, оно приобрело поистине дьявольское выражение. Прозвище своё он полностью оправдал не только этим выражением, но и последующим мгновенным броском в полуформе к выстрелившему подчинённому. Пёс голыми руками с выступившими когтями порвал мужчину. Зрелище было настолько ошеломляющим и мерзким, что Ал – мастер пыток, приоткрыл рот, а очки решили сползти на кончик носа. Макс, который зажимал огнестрельную рану в груди Рири, замер, увидев, как ошмётки тела подлетают выше крыши машины и со шмяканьем и хлюпом разбиваются о дорожное покрытие.

После расправы, на которую ушло не больше тридцати секунд, Демон подошёл к распростёртой двуликой, упал на колени, протянул к ней руки, но Макс ударил его когтями по кистям, зарычал, подтянул девушку к своей груди. Безвольное обмякшее тело словно кукла смотрелось сюрреалистично, учитывая, что двуликая обычно кипела жизнью и даже во сне постоянно дёргалась и бормотала.

Демон опустил свои руки. По окрашенным бордовой кровью щекам потекли две чистых дорожки слёз. Приобрёл пёс вид жалкий и разбитый, настолько, что сложно было поверить и соотнести с ним картинку расправы, которую он учинил совсем недавно.

– Если будем сейчас слёзы лить, то она и вправду скоро умрёт. Даже регенерация не спасёт от большой потери крови. – Взяла я слово среди молчавших.

Демон потерянно на меня посмотрел. Я подошла, наклонилась, чтобы поднять Рири, пёс вцепился рукой мне в предплечье, Макс бросился в сторону главы Иблиса. Мой громкий рык остановил обоих.

– Ты ей ничем уже не поможешь! Ближайшая больница в столице. Но тебя там никто не ждёт! Понятно объясняю? – схватила пса за отворот пропитанной кровью одежды, прорычала ему в лицо: – сунешься или поедешь за нами, убью, не раздумывая. Понял, урод?

Скрежеща зубами, двуликий спросил:

– Обещайте, что не дадите ей умереть.

Наши взгляды испепеляли друг друга, звери схватились в ментальную схватку. Противостояние прервал Леший: подхватил за шиворот Макса, забросил его в машину, поднял Рири, уложил её к волку, сел, уехал.

Демон отпустил меня, опёрся ладонями на холодный асфальт, весь как-то обмяк, феромоны перестали давить, аура насилия и агрессии враз растворилась в дуновении ветра.

Я поднялась, посмотрела на него сверху вниз.

– Она будет жить. Мы не позволим так глупо погибнуть нашей сестре.

Демон с загоревшейся надеждой и благодарностью? в глазах, посмотрел, наклонил корпус ниже к земле, уложил руки в жесте глубочайшего раскаяния или просьбы.

– Умоляю, Вас, не причиняйте ей боли. Не издевайтесь, не губите. Она не заслужила всего плохого, что выпало на её долю. – Демон приклонил голову, коснулся лбом шершавого покрытия. – Умоляю, не вредите ей. Прошу…

И слышался в этом прерывающемся голосе плачь утопающего, умирающего. Будто не лиса пошла на встречу с Богиней, а он сам пересекал черту невозврата.

Я присела на корточки, приподняла голову двуликого за подбородок.

– Разумеется, мы к ней расположены. Я не держу рядом игрушек для пыток. О своих ликих забочусь со всей бережностью и любовью. С ней всё будет в порядке. Тот дух, что её увёз, поспеет вовремя. – Отпустила пса, встала. Раскурила очередную сигарету. – И ещё можешь быть уверен в одном: я самолично перегрызу тебе глотку, ублюдок, – прищурилась, изогнула губы в оскале: – как только займётся рассвет следующего дня, мы приедем в этот ваш Рессам поставить точку в наших запутанных отношениях.

Мужчина пропустил слова мимо ушей, или просто до сих пор был в шоковом состоянии.

– Прошу… передайте ей, когда она очнётся…

– А не многого ли ты хочешь? – вскрикнула Любочка из-за спины мужа.

Остановила её возмущения вскинутой ладонью.

– Говори.

– Я её не бросал. Не предавал. Так сложилось, что вырваться к ней не было никакой возможности!

– Возможность есть всегда, было бы желание. – Опять подала голос одноликая.

– Это всё? – спросила, убирая окурок в складную пепельницу.

Демон кивнул и больше не поднял головы. Его приспешники сидели в машине, не осмеливаясь высунуться. Я же развернулась, кивнула своим, расселись по машинам и поехали в столицу. В той стороне занимался бледно-голубой нитью рассвет, позади же остался сидеть Демон в отблеске пламени горящего автомобиля похитителей.

Первым делом, въехав в город, направились в больницу. Леший позвонил, сказал, что извлечение пули и переливание крови прошло успешно и своевременно. У палаты Рири меня остановила рыжая бестия:

– Ты ей передашь его слова? – спросила Любовь.

– Нет. И тебе не советую.

– Почему?

– Всей правды ей лучше и не знать. Так будет легче… отпустить прошлое.

– Не перебор ли решать за них, что будет лучше?

– Не ругайся. Разве я хоть когда-нибудь действовала во вред своей семье?

Любовь нахмурилась, опустила глаза в пол, признавая мою правоту.

В палате сидели Ал и Макс, Рири спала. Найдёныш выглядела как фарфоровая кукла: кожа её казалось просвечивала, настолько была бледна.

– Когда выезжаем? – поинтересовался Леший.

Любочка ответила:

– Мы с мужем созвали всех наших. Они будут нас ждать на точках съезда. Примерно через два часа можно будет выдвигаться.

– Куда?.. – приподнял бровки, ссутулившийся на стуле Макс.

– Вас это не касается Максимилиан. – Немного грубо, но зато по факту отрезала одноликая.

Волк посмотрел на меня большими влажными глазами, в душе его явно царили сейчас противоречивые чувства: разве мог он ожидать от Рири подобного поступка?

– Макс, тебя это правда не касается: стая Белых никаким боком не должна быть причастна к разборкам группировок. Считай это небольшим противостоянием между Иблисом и Кара Чия.

– Кара Чия?! Разве существование той исчезнувшей группировки не миф?!

Леший укоризненно на меня посмотрел, с посылом: «Ну и зачем ты его пугаешь?»

Посмотрела в ответ с мыслью: «Чтобы наверняка не сунул свой нос куда не следует».

Любовь хлопнула в ладоши, привлекая наше внимание.

– Всё обсудим по дороге! Хватит беспокоить сон сестрички. Пойдёмте-пойдёмте!

– Врачи вообще не разрешали никому здесь находиться… – вставил слово волк.

– Правда?

– Да, но я был слишком пугающе убедителен. – Ответил Леший.

Мы вышли в ярко освещённый коридор. Медсёстры наблюдали за нами из укрытия стойки поста. Игнорируя чужие взгляды, высыпались на парковку. Там ещё раз потолковали с Максом о том, что его вклад здесь, в Коткару куда необходимее, чем увязываться за нами. Вроде бы наши аргументы убедили парня.

Я взглянула в окно больничной палаты Рири. Нехорошее предчувствие смахнула на общее перевозбуждение и утомительность предстоящей поездки.

Серебряный Демон

Машина, а вместе с ней и последняя возможность увидеть лисицу скрылась за горизонтом. Жар пламени уже нестерпимо грел воздух рядом, угрожая подорвать всё вокруг вместе с бензобаком. Майкл поднялся на неслушающихся ногах, доковылял до своего автомобиля. Приоткрыл дверцу, бросил последний раз взгляд в желтеющие полоски плотных облаков на горизонте, прошептал:

– Простите, Шельма, я не смог…

Когда автомобиль с регистрационными знаками округа Рессам отъехал на приличное расстояние в ту сторону, откуда и приехал, раздался взрыв. Столб чёрного дыма долго виднелся в зеркальце заднего вида.

Серебряный Демон и Шельма

Я хотел избавить Рессам от грязи. Месть играла лишь второстепенную роль…

…всеми презираем в прошлом, никем не понят в настоящем. В лицо льстили и пресмыкались, за спиной провожали злобным боязливым взглядом. Только Вы смотрели на меня по-особому, только Вы подарили мне искренность и ласку. До встречи с Вами я не верил в существование таких возвышенных, неземных чувств, а если, где и слышал о них, считал блажью и слабостью. Слабостью, которую не должны допускать подобные мне – беспринципные вершители чужих судеб.

Вы вдохнули разнообразие, эмоции в моё бренное, наполненное жестокостью существование; дали мне надежду на светлое будущее; скорректировали мои цели, но, к сожалению, всего этого оказалось недостаточно, чтобы изменить мою сущность. Я мог лишь притворствовать перед Вами, вилять хвостом, угождать, пряча окровавленные руки.

В тот день, когда я не смог Вас вовремя спасти, найдя значительно позже необходимого в могиле, моя уверенность в себе и непогрешимость в действиях разбились вдребезги. Боль, испытанная Вами, разрывала мою душу.

Поверьте, в отправке в Коткару не было злого умысла: параллельно развернувшейся драме подвернулось дело, не терпящее отлагательств. Я никогда не жаловался Вам в вечерних звонках, насколько тяжело мне давалась наша разлука.

День ото дня я продолжал приносить в Вашу комнату маков букет. Каждый день наблюдал как рассвет полыхает в красных лепестках. Со временем перебрался в Вашу спальню. Мне везде мерещился Ваш феромон, будто впитался в стены; он корнями пророс в моё восприятие действительности, искажая всё вокруг…

…когда мне доложили о беде, случившейся с Вами, я тотчас устремился на помощь, но на пути встало слишком много преград. Хотя какое я имею право даже мысленно пытаться оправдать своё бездействие? Кома, в которую меня проводили члены враждующей с Иблисом группировки, никоим образом не обелит меня в Ваших глазах, которые смотрят теперь на меня как на демона, коим я и являюсь.

Единственное в чём виноват, так это в смерти Вашей матери. Она сама напросилась на встречу. В тот день я вышел из комы, и кто-то придал огласке мою кровную связь с бывшим главой. Её крик и ругательство, обрушенное на меня в тот вечер, сотрясали стены серого дома. Тогда я старался всё спустить ей с рук, но она совершила непростительную ошибку – опередив меня, позвонила Вам… Надо было сразу позвонить следом и опровергнуть её слова, но я не смог. Не смог бы солгать…

…я Вас не бросал, даже не имея возможности подослать своих подчинённых в Коткару, чтобы вызволить Вас, продолжал каждый день молиться Богам о Вашем благополучии и надежде на новую встречу…

Молитвы мои были услышаны. Только теперь я Вам не нужен… Ваша грубость, отчуждение и проведение, между нами, черты, по началу сбили меня с толку. Но затем благодаря стечению безумных обстоятельств – не собирался проливать кровь потенциальных партнёров, но в мои ряды затесался предатель; Вы же умело воспользовались возможностью: доказали свою нынешнюю позицию и предпочтение, защитив того двуликого мужчину, внесли ясность… на место моё нашёлся другой. Что ж пусть будет так, как решило Ваше сердце, мне же остаётся только отступить. Отступить в объятия Богини Смерти. Мне незачем жить – без Вашей безусловной поддержки мне ничего не нужно: ни власть, ни Рессам с Иблисом, ни небо над головой…

…умирая, захлёбываясь собственной кровью в заброшенном амбаре, среди своих приспешников, всеми мыслями стремлюсь к Вам… моей единственной любви, моей слабости и опоре, моей радости и моему горю…

…остаётся только верить в Ваше проклятие… сдержите своё слово, найдите меня в обители Смерти. Но прошу, не торопитесь умирать, проживите долгую жизнь… забудьте меня и постройте крепкую семью с тем, кто Вас достоин… благословляю Вас и отпускаю…

…пожалуйста, будьте счастливы, моя королева, хозяйка моей души, единственная отрада и ценность моей погасшей жизни…

Шельма, Ваш верный раб готов вечно Вас ждать в обители Смер…

Амбар

Посреди одиноко стоящего огромного амбара, в котором не было окон и были перебиты лампы под сводом железной крыши, лежали люди в причудливых неестественных позах, можно было подумать, что они пьяны и крепко спят, если бы не сильный запах крови.

Тёплый душный ветер задувал в открытые настежь двери, одна из створок противно поскрипывала. Снаружи трепетала сухая жёлтая трава, покрывавшая всё поле, которое уходило необъятным одеялом за горизонт. Над землёй низко нависали насыщенного тёмно-синего цвета тучи. Вдалеке виднелась плотная пелена, там же сверкали белые молнии, гром не достигал ушей, стоявших рядом с амбаром людей. Казалось, им было всё равно, что их тоже скоро накроет дождём.

– Проверил, всё чисто, можно уезжать. – Мужчина в сером костюме тройке подошёл к высокой, статной женщине. Они ещё что-то тихо обсудили и сели в машину. Остальные одноликие последовали их примеру, быстро рассаживаясь по своим железным коням, машины друг за другом выехали на трассу и поехали туда, куда указатель показывал «Коткару 2000 км». Живые разъехались, оставив на пустыре стоять разбросанные в беспорядке автомобили, чьи хозяева остались лежать в тёмном амбаре.

Побег из больницы

Телевизор в палате показывал фотографии с места происшествия. Но какой в этом смысл? Цензура превратила снимки в сплошные пиксели всех оттенков красного.

«Добрый день, в эфире новости *** и с Вами я – …

Поступают тревожные вести от наших коллег из области Рессам: ночью произошло крупное вооружённое нападение одной криминальной группировки на базу другой. Предположительно, погибшие в прошлом входили в одно крупное объединение, но после насильственной смены главы группировки, силы разделились, поделив территорию. Что стало причиной их последнего конфликта, пока выяснить не удалось, все участники найдены мёртвыми, свидетели не обнаружены. Временный глава области Леонард Тихий пообещал дать развёрнутое объяснение случившегося. «Несмотря на зверство и безумие произошедшего, теперь экономика Рессама может вздохнуть с облегчением и расправить крылья» – прокомментировал бизнесмен. Далее после рекламы…».

Слушать дальше мы не стали, молча сидели и думали о своём.

Леона после затянувшегося молчания, разбавила своим приятным голоском больничную тишину:

– Сегодня возвращаются Ал с Марриам, прощаются со своими братьями и сестричками. Не думала, что их группировка обладает такой мощью. В этом плане одноликие удивительны: такие хилые с виду, но предприимчивые и беспощадные внутри.

– В этом нет ничего удивительного. Таков менталитет одноликих.

– Я говорю, что это странно, потому что Ал и Марриам дух и оборотень. Как они смогли под своим началом объединить стольких обычных людей?

Я вздохнула.

– Да, это и правда чудесно.

Леона в кои то веки проявила эмпатию.

– Тебе наверняка тяжело пока разговаривать. Всё же крови ты потеряла прилично. Лежи, набирайся сил.

Подруга похлопала меня по руке, из которой торчали катетеры.

– Спи, я пойду домой, не буду мешать. Вечерком к тебе заглянет Макс. Сейчас он во всю суетится на кухне, шаманит тебе укрепляющие тело бульоны.

Ничего не ответила. Смежив веки, опять провалилась в целебный сон.

* * *

В разбитое окно хлестал дождь. Ветка, разбившая стекло, валялась искорёженной змеёй на полу, ощерив острые щепы свежей раны. Вертикальные полосы жалюзи свисали вдоль рамы на единственной уцелевшей левой нити.

Хлопки сжигаемого молниями кислорода подстрекали на жалобный вой сигнализации стоявших под открытым небом машин. Промозглый сквозняк забирался под моё одеяло, и не было от него спасения, как от тьмы обесточившегося здания больницы – совсем недавно одна из молний поразила стоявшую неподалёку в низине электростанцию, яркие фиолетовые искры разлетелись вспышкой бенгальского огня.

Топот и крики медперсонала, бегающего по коридору, заглушались на фоне музыки неистовства стихии.

Осень припасла напоследок свой прощальный подарок. Что ж, было бы расточительством, не воспользоваться такой щедростью. Топот ликих в белом приближался к моей палате.

Без долгих раздумий завернулась в одеяло, дабы не оцарапаться о зубья стекла, торчавших в раме. Подошла к окну, в лицо ударили хлёсткий ветер с больно бьющей армией агрессивно настроенных капель.

В дверь постучали. Я вывалилась вниз.

* * *

Свист ветра, треск веток, раскат грома, цветовое шоу от изысканных ценителей прекрасного – молний, эти раскалённые дизайнеры раскрашивали тучи в ужасающие душу краски: от ослепительно-белого до лилового впереди, от иссиня-чёрного до бордового вдалеке, от красно-оранжевого до рыже-коричневого на западе, там гроза потихоньку изживала себя, облегчённые облака грелись в лучах заходящего солнца.

Тьма леса уступала свету всполохов молний, что давало мне возможность, хоть приблизительно понять в какую сторону легче ступать. Кем-то протоптанная дорожка сейчас взяла на себя роль стока, отводящего излишнюю воду. В мутной бегущей жиже невозможно было ничего разобрать даже с редкой подсветкой небесного электричества. Мелкие камни, ветки и прочий сор ранили голые ноги, словно кусачие муравьи решили заживо содрать с меня кожу, но другого выбора не было – лес по краям тропы стал совершенно непроходимым, туда почти не долетали крохи света, там валежник громоздился будто бобровыми плотинами, чиня повсюду препоны.

Стенания природы вторили моим рыданиям и крикам. Лиса рвала душу в лоскутки, норовя выйти на волю. Последние адекватные мысли удерживали шельму на цепи, не давая потерять в раздрае чувств человеческую ипостась. Обращаться во вторую личину в текущем положении дел смерти подобно: уйду в себя сейчас, не найду потом ментальных сил обратиться обратно.

Чем-то обжигающим затопило левый глаз. Наверное кровь.

Сжавшиеся в судороге пальцы уступили натиску поваленного за моей спиной дерева – крючковатые ветви схватили и подмяли под себя одеяло. Ну что ж, значит ему нужнее.

Промокшая больничная рубашка и тонкие голубые штаны облепили моё уставшее тело. Кожа немного посинела, обтягивая дрожащие в треморе конечности.

Не поняла, когда закончилась гроза, просто в какое-то мгновение стало тихо. В глаза зарядил луч солнца, сверкая в каплях воды на ресницах. Такой ненатуральный и лицемерно радостный после учинённого погодой каприза. Разве этот поганый луч не понимает, что он здесь и сейчас совершенно не к месту? Разве этот раздражающий проходимец не ведает, что больше всего в данный момент не хочется видеть его неомрачённое веселье? Над кем ты насмехаешься, светило? Катись себе отсюда, дай в одиночестве свариться в самоуничижении.

Я со злостью отвернулась от бесившей меня, развернувшейся на западе картины. Вперив взгляд под окровавленные, саднившие ранами ноги, увидела сквозь слёзы нежную, ярко-зелёную траву, она ковром покрывала небольшую поляну на холме. Мокрая трава лизала ступни, даря им облегчение.

На вершине холмика ноги подкосились, опуская меня на манящую подложку растительности. Когти вцепились в ковёр, вгрызаясь в хлюпающую землю. Голова бессильно повисла, а грудь сдавило обручем невысказанных слов. Дыхание свистело, противно отдаваясь в лисьих ушах; зубы стучали, позволяя вырываться стонам из сорванной глотки.

Мир кружился перед глазами цветными осколками калейдоскопа, а мысли, на долю секунд угомонившись, сквозь свист и стон вылились в вполне оформленные предложения.

Что ещё должен был сделать этот ублюдок, чтобы моё грёбаное сердце враз забыло его? Что ещё должно было произойти, я мать твою, судьба, спрашиваю, чтобы остались только ненависть, страх и обида? Почему?! Почему?! Я боюсь, я отвергаю, меня выворачивает наизнанку от отвращения при воспоминании, и притом ядовитая боль режет немилосерднее ножа мясника? И при всём при этом я люблю те сладкие мгновения, в которых пребывала в неведении. Зачем?! Почему ты, Богиня отбросов, Богиня Смерти, о великая и беспощадная, оставила меня здесь? Зачем?! Чтобы я сгорала на земле в огне раскаяния за все свои грехи? Так выдели же мне место в твоей обители! Слышишь?! Ты! Отправь меня к нему! Прошу… Я о многом его не спросила… Я во многом его не простила…

Последние лучи светили мне в спину, простилая мою тень вперёд, вниз по склону, словно указатель, направление к действию. В той стороне, сквозь поломанные молодые сосны виднелся обрыв. Должно быть, внизу обрыва бурлила река, которая обвивала низины синих гор.

Ха, демоны ведь должны держаться вместе?

Резкий рывок, подпитываемый клокочущим гневом. Бег вниз со склона по скользкой траве. Уже виднеется река, её воды, как чешуя змеи, поблёскивает в отражённом луной свете. Последнее усилие. Дыхание обрывается, слышится хруст рёбер. Тело откидывает назад.

Что это? Рука? А нет, показалось. Будто появившаяся из ниоткуда, толстая ветвь преградила мне путь к трусливому забвению. Коряга непоколебимо торчит из жалкого огрызка некогда широкого ствола, изогнувшись параллельно краю обрыва. Хотя это я побеспокоила её покой, налетев на неё, мне, наверное, стоит перед ней извиниться?

– А-ха-ха-ха-ха-ха, ты не хочешь моей смерти? А-ха-ха-ха, я тебя услышала, кем бы ты ни был. Хо-ро-шо.

Спина отдыхала на траве, глаза упирались в небо, сердце забрело в тупик.

– О-хо-хо, а ты до сих пор импульсивна, лукавая. Я тебя в городе искал, а ты тут отдыхаешь. Откуда столько крови? Эх, вот и оставь тебя всего на пару месяцев одну.

Голова с трудом повернулась на звук хриплого, старушечьего голоса. В россыпи звёзд, в ворохе тряпья сидел на корточках мужчина.

– Феликс?

– А ты кого-то другого ждёшь?

– Феликс. Он умер.

Старик не ответил, подошёл гуськом поближе, приподнял меня за затылок, приложил горлышко бутылки к приоткрытым губам. Сорванное горло зажгло расплавленным железом, ядрёный запах забил нос. В пищевод понёсся ром, изгоняя холод и последние связные мысли. Я захлёбывалась и стонала. Феликс гладил меня по спине приговаривая:

– Вот так, вот так. Скоро станет легче.