Read the book: «Коридорные дети»

Font:

* * *

Вместо предисловия

В шутку я называю свою книгу «нон-фикшн во фрейме романа» и сразу скажу, что прямого отношения к литературе данное произведение не имеет. Могу еще сделать умное лицо и назвать это «контекстной литературой», но не более. Готовы читать после таких определений? Тогда не буду больше задерживать. Только уточню: после каждой главы не просто так стоит QR-код. Наведите на него свой смартфон – и получите тот самый «контекст». Удачи, приятного чтения или хотя бы просмотра.

Ваш неосторожный автор

Пробуждение

Привет, Мишаня! Пишет тебе твой друг Соловей. Мы давно не виделись и не общались. Тебя нет в соцсетях, ты не пользуешься мессенджерами. И дозвониться до тебя мне не удастся. Поэтому буду писать. Так надежней…

Начну с того, что времена сегодня удивительные. Моя журналистика, какой я ее знал, представлял и любил, – благополучно померла, теперь почти все называющие себя журналистами занимаются пропагандой. Зато в мире шоу-бизнеса без изменений – им все так же правят гламурные жополизы.

Хотя бывают события, заслуживающие внимания. Вот, например, Юрий Шевчук разговаривал с Владимиром Путиным. Правда, ты уже не знаешь, кто такой Владимир Путин. А это такая смесь Муссолини с Брежневым. При нем страна «окрепла» и стала похожа на жирную свинью для избранных. Избранные эти только и делают, что жрут, пьют и делят бюджетные деньги. Даже термин такой появился – потреблядство, хотя он-то относится абсолютно ко всем гражданам нашей страны…

Бедных при этом стало еще больше, зато бандитов сегодня воочию почти не увидишь. Главные бандиты – чиновники. Их теперь так много, что мне порой кажется, будто я один на этом свете…

Мы не мечтали стать олигархами и чиновниками. Мы бы даже в милицию не пошли работать – такие были девяностые. Так что частенько вспоминаю наши времена. А ты помнишь, Мишка?

…Чалый проснулся с гадостным ощущением полной иссохлости и бессилия, будто хребет ссыпался в трусы. Голова болела так, что аж пятки чесались. Когда измученное перепоем тело добралось до зеркала в ванной, его узенькие глазки увидели небритое лицо со следами многодневного порока.

– Надо завязывать с преступным прошлым! – сказал Чалый вслух и испугался собственного голоса.

– Что? – изумилась его душа. – А опохмелиться?!

– Да, трубы надо охладить.

– Давай дважды по двести и пивка на прицеп!

– Нет, только пиво.

– Как же люди любят себя обманывать! Чтобы грамотно похмелиться, надо выпить на один стакан больше, чем накануне, иначе ничего не получится! Иначе в себя не придешь! Так что вперед – в «комок», в магазин, в супермаркет!

– Да что вы говорите! – огрызнулся Чалый и сунул голову под кран с холодной водой. – Пиво нас уже не устраивает, нам с утра покрепче подавай?!

– Я хочу водки и холодного пива! – не унималась душа. – Только настоящего, без красителей и консервантов! А то пьете бурду из кукурузы, а потом у вас давление скачет и стул жидкий. Противно, честное слово!

– Вот ты коза…

– Сам – мелкий рогатый скот! – злобно отозвалась душа. – За козу ответишь!

– Ой, ладно, будет тебе какава с чаем…

– Слушай, а ты где вчера был вообще?

– Вот выпью на один стакан больше, тогда и узнаю.

– Истину вещаешь, сын мой! Найди напитки по душе, сделай мне приятное!

И Чалый отправился на поиски напитков по душе. Таким образом день начал приобретать более осязаемые контуры, надо было только найти «капусту».

Спустившись во двор, Чалый увидел Соловья, друга и соратника по разгульному образу жизни. Почему Соловей был именно Соловьем, не знал никто. С фамилией погоняло не связывалось никак, петь Соловей не умел от слова «совсем», слух был относительный, а чувство ритма отсутствовало вообще.

– Сидишь? – без энтузиазма спросил Чалый.

– Сижу, – ответил Соловей, но сразу перевел разговор в другое русло. – Стоп, а ты почему не в милиции?

– Потому что я не хочу там работать, – вяло пошутил Чалый.

– Какая работа?! Ты ж вчера пытался избить папика своей курицы!

– Не-е, – помотал неуверенно головой Чалый. – Меня не было в том районе, я где-то рядом с домом напился.

– Скажите, какой мальчик-колокольчик! Ты вчера во всех районах был и даже в пригородах.

– А… что я там делал?

– Водку жрал и пивом запивал! Накидался, потом пошел с разборками к родителям своей Ленки. А папа ее, тоже пьянь редкостная, возымел желание такого завидного женишка с лестницы спустить. Говорят, только менты тебя от него и спасли… Дай-ка сигаретку.

– Сейчас, если найду.

Чалый полез в карман, но вместо пачки сигарет вытащил измятую бумажку, которая оказалась милицейским протоколом.

– Ни хрена себе, да? – делано удивился Соловей.

– Зато как погулял! – мрачно подытожил Чалый.

Из милицейского протокола следовало, что гражданин Чалый, 1980 года рождения, находясь в состоянии алкогольного опьянения, угрожал гражданину М., используя при этом ненормативную лексику и обрывок телефонного провода. Причем телефонным проводом он пытался привязать вышеупомянутого гражданина М. ко входной двери его квартиры. Смысл происходящего, видимо, был в том, что Чалый хотел войти, а гражданин М. его не пускал.

– Так что ж я тогда не в милиции, действительно? – логично обратился к миру Чалый.

– Может, убил охранников и совершил побег? А что, так тоже бывает. Меня вот родаки один раз дома закрыли, так я с балкона спрыгнул. Был бы трезвый – убился б нафиг!

– Не пугай, не убивал я никого. Такое не забудешь. Надо бы узнать подробности… Только сначала – опохмелиться.

Тут на радость молодым алкоголикам из подъезда вывалился дядя Костя – местный синяк со стажем. Пил он беспробудно уже лет двадцать, но самое главное – был не жадным, и у него почему-то всегда водились деньги. И бронзовое лицо дяди Кости обычно светилось, как елочная гирлянда. Каким-то непонятным образом он умудрялся превратить запой в праздник – качество для пьющего человека весьма редкое.

– Что, молодежь, кислые? Может, вам сока купить виноградного?

– Нет, сок мы не пьем! Нам бы огненной воды и хлебушка жидкого…

– Не извольте беспокоиться!

Через десять минут дядя Костя вернулся из магазина. Себе он действительно купил виноградного сока под названием «Кагор», а юнцы получили чекушку водки и пару пива.

– Ну что, вздрогнули? Не пьянки ради, а здоровья для!

– Выпьем! – отозвались собутыльники.

После первой сразу «вздрогнули» по второй, чтобы первой в желудке не было скучно. Следом «побежала» и третья. Затем с облегчением закурили. Чалый и Соловей откупорили свое пиво. Опустилась благодать.

– Дядя Костя, а почему вы пьете?

– А потому что больше ничего не умею. Раньше умел управлять самолетом, но потом моего крылатого друга забрали враги. Жена ушла, дети разъехались. Что мне еще делать-то?

– Завести новую чувиху? – предположил Чалый.

– Кто с водкой дружен, тому хрен не нужен, – отверг вариант отставной летчик. – Так-то, господа хорошие. Пить скучно, а не пить – страшно. Вы бы, корешки, сгоняли еще за одной, чтобы не было войны в Персидском заливе? Денег у меня хватит.

«Корешки» убежали в магазин, а когда вернулись – обнаружили, что дядя Костя умер. Он перестал светиться, взгляд угас, а сигарета выпала из рук. Умер он естественной смертью алкоголика (если у алкоголика вообще может быть естественная смерть). Вместо любящих внуков и правнуков-карапузов его родную лавочку окружали «дяди в одинаковых шинелях» и немногочисленные зеваки…

А Чалый и Соловей окончательно решили напиться.

– Когда-то и нас такое ждет, – философски заметил Чалый, устроившись в тихом безопасном месте и наливая полный стакан.

– Ты до его возраста не доживешь. А если и доживешь, то будешь полным идиотом. Потому что в его возрасте делать нечего. Сидеть во дворе и пить – это бессмысленное занятие.

– Ну, можно еще траву курить…

– Ага, а еще можно и поторчать. Ты, кстати, «белый» пробовал?

– Нет, я «беленькую» люблю.

– И это правильно! – торжественно провозгласил Соловей голосом Горбачева. – Когда меня спрашивают, отчего я не стал наркоманом, я тоже отвечаю, что водка вкуснее, а первая любовь – дороже. Ты, кстати, вспомнил, что вчера было?

– Ну, вроде да… Ты ведь знаешь, что предки моего Ленусёночка посылают меня на хер в ежедневном режиме?

– Знаю. Старая история.

– Так вот вчера я решил разорвать этот порочный круг, но ее папа оказался не готов к диалогу. Грозился ментов вызвать, орал на меня. Я понял, что надо позвонить самому.

– Это как?!

– Ну, он выносит телефон, а я вызываю милицию, уточняя, что разбушевавшийся хулиган пытается проникнуть в квартиру.

– И?

– Приехал наряд и разобрался в ситуации. Протокол они составили, но в отделение не потащили. Сказали, что не всем везет с родственниками будущей жены. Оказывается, и среди ментов есть люди!

– Ну не скажи, – возразил Соловей. – Правильный был анекдот: плохие менты должны плыть в плохих гробах, а хорошие – в хороших… Ладно, помянем. Пусть дяде Косте земля будет пухом.

…Через некоторое время Чалый, будучи младше Соловья на два года, пошел осваивать ПТУ, а Соловей отправился в армию. У поколения московской Олимпиады была своя война, но Соловей отправки в Чечню чудом избежал. Чудо заключалось в том, что в 1996 году в России проходили президентские выборы, и, естественно, боевые действия приостановили – Борис Ельцин очень хотел быть избранным на второй срок. По городам и весям необъятной нашей Родины проехал веселый табор «Голосуй, или проиграешь!» – и страна «проголосовала сердцем».

Прошло два года. Дембель Соловья оказался неизбежным, но лучше бы его и не было. Тогда Соловей еще не знал: у нас, если не попал на одну войну, более чем возможно, что попадешь на другую, и она будет не менее жестокой. Возвращение в родной город оказалось сродни посещению владений Люцифера. Только вместо огненных сковородок живые люди горели в нем на белом порошке…

Марафет

Что ж, дорогой друг Мишка, продолжу свое письмо. Да, было когда-то время шумных гулянок. Мы могли уснуть в одном месте, а проснуться в другом. А могли вообще не спать – но сейчас я не об этом. Сейчас я хочу у тебя попросить прощения за то, что мне пришлось тогда уйти служить. Зачем я пошел в армию? Не знаю. Просто больше пойти-то было некуда. Надеюсь, что поймешь ты меня правильно и зла не держишь…

Чалый проснулся с ощущением адской боли. Если раньше тело затекало и «хребет падал в трусы», то теперь нормой жизни считалась ломка. Хотя чем-то Чалый даже стал похож на спортсмена: потому что каждый день нужно было поставить рекорд – найти деньги и взять дозу. Теперь он ходил не в магазин, где от него «разбегались бутылки», а в аптеку. Шприц, «колеса», подъезд, жгут, укол. И снова по кругу. В те редкие дни, когда Чалый не «вмазывался», он беспробудно пил. Именно поэтому от него разбегались бутылки в магазинах и старые друзья на улице…

– Е-ебутся вши на голове! – сказал сам себе потрясенный своим состоянием Чалый.

– Вот ты придурок, – отозвалась измученная душа. – Кто ж марафет с бухлом мешает?!

– Ты не поверишь – все мешают!

– Я разве сказала, что твои друзья умные? Они тоже придурки поголовно. Лыжи вы все скоро склеите… Как говорят врачи – не приходя в сознание.

– Что ты каркаешь, дура?!

– А где твой друг Виталик, например? Умер твой друг Виталик, сгорел на работе. Это надо же: уколоться им было нечем, так они с Болгарином ничего лучше не придумали, как пойти в зал игровых автоматов и дать газовым ключом по голове охраннику, чтобы забрать из кассы деньги.

– Они ничего не соображали, – попытался защитить своих Чалый.

– Между прочим, охранник инвалидом остался, у него теперь железка в башке и пенсия с гулькин хрен.

– А не надо было сопротивляться!

– У него вообще-то работа такая – сопротивляться. А у Болгарина вашего теперь другая работа – сидеть, мозоль на заднице натирать. Восемь лет получил как главный злодей. Но он-то отсидит и выйдет; может, еще и поживет, если торчать перестанет. А твоего Виталика родители отмазали, он условный срок получил – и что? Попал под высокое напряжение и сгорел к чертовой матери. Не надо было с судьбой шутить.

– Долго ты еще издеваться будешь, сволочь бестелесная?

– Пока торчать не перестанешь. Или не помрешь.

– Постараюсь сегодня перетерпеть. Соловей из армии возвращается. Так что – киряем!

– Как в старые добрые времена, весело и вкусно?

– Да, как в «Макдональдсе».

Встреча друзей прошла в «детском баре „Островок“» – так местная шпана называла обычный детсад, в котором было несколько заброшенных веранд. Именно здесь обычно проходили дворовые пьянки, а девочки теряли девственность. Примета времени – девочки теряли девственность в детском саду. Такой вот глупый каламбур…

Поэтому все кусты изобиловали использованными презервативами, пустыми бутылками и шприцами-«баянами».

– Дай-ка я на тебя посмотрю, дяденька военный!

– Смотреть не надо, надо выпить!

Но они все-таки таращились друг на друга с интересом. Чалый не мог понять, откуда у Соловья появились мышцы, а Соловей гадал, зачем в такую жару Чалый напялил футболку с длинными рукавами…

Впрочем, все вопросы улетучились, как только появилась компания, водка и гитара. И упомянутые девочки тоже были.

– Я вас помню, вы Соловей! – сказала одна юная богиня.

– А как тебя зовут, прелестное дитя?

– Меня зовут Татьяной.

– Выпьем, Таня, где же кружка?

– Видал, какие девки подросли? – вмешался в интимный разговор Чалый. – Кровь с молоком!

– Предпочитаю водку с пивом! – провозглашал Соловей.

– Вы не любите женщин? – кокетливо спрашивала Таня.

– Честно говоря, не помню. Там, где я был, женщин не было – только бляди.

– Ой, как интересно, а расскажите о тех волшебных местах…

– В армии, барышня, я понял одно: человек – реально скотина. Он может унижать себя, других, потом опять себя. В армии не становишься мужчиной, просто деградируешь в какого-то мутанта. Сначала деды издеваются над тобой – потом ты издеваешься над молодыми. Это бесконечный процесс.

– А как же офицеры?

– А они наблюдают со стороны, и пока их самих не касается – не вмешиваются. Им фиолетово, что происходит внизу. Армия – это школа жизни, но лучше отучиться в ней заочно.

– Тебя били?

– Если какой-нибудь дембель скажет вам, что его никогда не били – значит, врет… Летели мы как-то из Читы в Якутск. На борту шесть срочников и несколько «шакалов». Каждый из офицеров вез ящики с фруктами и водкой. В полете из разных ящиков мы, солдаты, вытащили четыре пузыря, яблоки и груши. Успешно все съели и выпили. И что вы думаете? Один из этих погонных мудаков оказался из нашего полка, а мы-то не знали! Дома он обнаружил, что у него не хватает целой бутылки водки, прибежал в роту, построил вновь прибывших, заставил дыхнуть. Естественно, мы выдохнули алкоголем. Майор кричал, что он нас на «губе» сгноит – а сам, падла, оставил всех в роте, на растерзание дедам. Что куда хуже.

– Вы отбились?

– Только благодаря сплоченности коллектива и табуреткам. Стояли с ними наперевес дружно! Но зуб мне тогда все-таки выбили. Деды гневались – мы тут, мол, службу тянем, а вы бухаете. Часть-то уставная была!

– А что такое «уставная часть»?

– Это – жопа! Живешь по звонку: днем над тобой офицеры глумятся, а ночью старослужащие…

– Вам было больно? – как-то по-детски спросила Таня.

– Больно мне было утром, когда водка выветрилась. Похмелялись мы на плацу – бегали с рюкзаками, в которых лежали кирпичи. Майор, сука, постарался.

– И долго так похмелялись? – полюбопытствовал уже пьяненький Чалый.

– Несколько дней. Неделю, кажется.

– Не пойду я к военным, – сделал вывод Чалый. – Я за водочкой пойду, у нас кончилась.

– Сиди уже, – успокоил его Соловей. – Народу много, пусть вон кто помоложе идет. Мне по сроку службы не положено, а ты готовый уже. И не виделись мы давно, расскажешь, как тут жизнь.

Толпа действительно как-то разбежалась, ушла даже Таня. Кто отправился за водкой, кто за закуской. Чалый и Соловей остались одни. Вдруг Чалый сделался каменным, а через секунду – зарыдал.

– Где ты был?! – истерически выкрикнул он и закрыл лицо руками.

– То есть как где? В армии… – растерялся Соловей.

– Пока ты в своей армии был, мы здесь скололись все! – просипел Чалый и посмотрел другу в глаза. И была в этих глазах такая тоска, что Соловей сам почувствовал себя плохо. Показалось, что сейчас произойдет что-то ужасное… И действительно, произошло.

– Дружище, дай денег! Я знаю, у тебя есть, а мне уколоться надо, иначе вилы! Трясет уже!

Сначала Соловью захотелось ударить Чалого – сильно, до крови. Потом появилось желание убежать. И только после этого он подошел к другу и обнял его. Неизвестно откуда начался дождь. Или это были слезы? На самом деле – без разницы…

– Давно ты на игле?

– Больше года, я не помню уже.

– Много здесь таких?

– Почти все.

– А берешь где?

– Помнишь Андрюху? Он барыгой стал.

После этого больше не разговаривали – так и стояли молча, обнявшись. По крыше веранды колотил дождь, а под ней прятались два окончательно повзрослевших человека.

Тем временем народ начал возвращаться из продуктово-водочного похода. На импровизированном столе опять появились нехитрая снедь и водка – кажется, подпольного производства. В те времена в магазинах водку покупали редко – в основном в ларьках, где она была раза в два дешевле. Правда, когда человек выпивал такой «огненной воды», то наутро у него частенько стягивало лицо и оно становилось похоже на чернослив…

Но кто в таком возрасте и в такое время думает о «черносливе»! Водки было много. Впрочем, несмотря на ее количество, Чалый все равно сбегал за дозой. Да и вообще потом как-то так оказалось, что из присутствующих парней Соловей один остался не «вмазанный». Ему предлагали, но он отказался, помянув про какую-то первую любовь.

Вечер прошел в теплой, почти дружественной обстановке. Большинство пацанов, не переставая, ели мороженое – а Соловей пил, понимая, что если сейчас не набраться, то можно сойти с ума. Потому что здесь, как говаривал покойный дядя Костя, «пить скучно, а не пить – страшно».

На даче

Да, Мишаня, зря ты тогда повелся с этим Андрюшей. Научил он тебя плохому… И да, действительно страшно вспомнить – кололись все! Помнишь Шурика, нашего «продюсера»? Он уж десять лет как умер или погиб, я не знаю точно. До тридцати не дожил несколько месяцев. Торчать он бросил, но бухать не перестал. Спился совсем, крыша съехала. Как говорят, бывших наркоманов не бывает… Господи, за что ты с нами так? Мы ведь и не жили-то совсем, когда выросли. Кого в Чечне угробили, кого на разборках убили, а кто-то тихо скололся. Зачем?

Почему-то было темно. Чалый понял, что едет в машине, причем в кузове. Сегодня он не проснулся – скорее, пришел в себя. Нутро выворачивалось наизнанку. Ног он не чувствовал. Кажется, они были связаны.

– Что со мной происходит?

– Тебя везут на дачу! – как всегда, отозвалась душа.

– Зачем?

– Будут лечить.

– Кто?

– Соловей.

– А почему я связанный и валяюсь в этой будке?!

– А потому что ты наркоман.

Тут Чалый провалился. Ему казалось, что он летит куда-то вниз, в пропасть. В полете понял, что в его тело втыкают иголки. Иголки были повсюду. Мозг, осознав такую картину, попытался выскочить из своего жилища – черепная коробка уже явно готова была разлететься вдребезги. Но тут произошла «посадка». Чалый ударился обо что-то твердое, из носа и ушей пошла кровь. Потом неведомая сила подняла его вверх и швырнула о каменный пол еще раз, потом еще и еще. Одновременно с этим кто-то начал втыкать иголки уже и под ногти. Чалый закричал и вновь очнулся.

– Я уже умер? – спросил сам себя Чалый.

– Если бы умер, я б уже улетела и освободилась от такого никчемного тела! – душа явно нервничала.

– Господи, когда ж кончатся мои муки…

– Ты лучше скажи, когда из-за тебя люди перестанут страдать?

– Какие люди?

– Мама!

– Маме не до меня, у нее мужик новый.

– Много ты понимаешь… Мужик новый, а сын старый. Ты помнишь вашу последнюю встречу?

– Я что, должен все помнить?

– Ты вмазался дома и дверь закрыл, а мама твоя пожарных вызывала. Вот позорище, маленький мальчик не смог дверь открыть!

– А я один был?

– Нет, с хороводом! Конечно, один. Ты ведь жадный, дозой ни с кем не поделишься, все норовишь сам вколоть. А нормальные люди к тебе давно не ходят.

– Подожди, а Ленка?

– Вспо-о-о-омнил! Ты ее еще две недели назад послал. Все, нет у тебя больше личной жизни, дрочи в кулак.

– Да и пошла она, дура…

– Ленка дура? Да сколько она с тобой мучилась? Сколько раз с того света вынимала?! Скотина же ты неблагодарная!

– Баба с возу – кобыле легче.

– Это Ленке теперь легче! Девчонка, может, в первый раз за год в кино сходила, а то каждый вечер тебя, ублюдка, стерегла…

Тем временем машина остановилась. Связанное тело Чалого вынесли на руках и поместили в какой-то дачный домик. Развязывать не стали. Через пару минут узник услышал шум отъезжающей «Газели», а на пороге появился Соловей.

– Ну, друг, как ты в целом?

– Какой ты мне друг, сволочь! Ты куда меня привез?!

– Не ругайся. Никто тебя не услышит.

– Сука ты!

– А ты – мать Тереза?

– Сука!!!

– Устраивайся поудобнее, я тебя к дужке кровати привяжу.

И вдруг Чалый действительно успокоился. Просто устал, и все стало безразлично. Единственная мысль, которая еще вяло ворочалась, – зачем Соловей решил вывезти его за шестьдесят километров от города в пустынный дачный поселок?

На самом деле Чалый просто дошел до последней черты. Его доза составляла один грамм героина в сутки. В квартире, доставшейся от бабушки, из вещей оставалась только газовая плита. Он продал все, включая ванну, унитаз и раковину. От него ушла девушка, а после истории с пожарными уже и мама опустила руки. Кроме Соловья, у Чалого не осталось никого… И Соловью пришлось что-то делать.

Через два дня пребывания на даче интонации в их диалогах несколько изменилась.

– Я тебя умоляю, ну будь человеком, отпусти! – стонал Чалый.

– А есть куда идти?

– Я хочу домой!

– Дома у тебя сосед Андрюша, а он барыга.

– Мне нужен «белый»!

– Водку будешь?

– Да…

Соловей вливал другу третью часть бутылки. Чалый пил жадно, как будто это была не «огненная вода», а живая.

– Вколи мне еще димедрола!

После димедрола Чалый засыпал. Ему снились Ленка, мама и почему-то собака. Это был обычный пес, который прожил с ними все его детство. Во сне он подходил к Чалому и утыкался в его ладони. Мама с Ленкой стояли рядом и улыбались.

– Мишутка, сынок, как ты себя чувствуешь?

– Ничего, мам, хорошо.

– Дай лобик пощупаю…

Чалый сквозь сон чувствовал тепло маминой руки. Потом подходила Ленка и целовала его в губы.

– Почему ты меня целуешь? – удивлялся Чалый.

– Потому что хочу, чтобы ты выздоровел и вернулся ко мне.

– А я что, от тебя ушел?

– Ты от всех ушел…

Однако все старания Соловья оказались напрасными – вернувшись в город после мучительной передержки на даче, Чалый пробыл трезвым лишь несколько часов. Потом его видели лежащим в палисаднике, взор Чалого был обращен в небо, а глаза казались стеклянными. Можно было подумать, что он умер, – но судьбу дяди Кости Чалому повторить тогда не удалось.

Видимо, двор не хотел, чтобы на его территории было несколько смертей.