Read the book: «Эффект наблюдателя»
Глава 1 – Творожная гипотеза
Творог был холодным и зернистым, как мелкие камешки на дне высохшего озера. Савелий размешивал его со сметаной в глубокой тарелке, превращая белую массу в однородную субстанцию. Ел медленно, размышляя о том, что делает перед сном – поднимает сахар в крови, чтобы мозг работал активнее во время сна. Или это всё байки? Может, он просто оправдывает свою тягу к сладкому перед сном банальной псевдонаукой.
Ложка скребла по дну тарелки. Металл о керамику – звук, который всегда казался ему слишком острым для такого времени суток. За окном висела февральская тьма, плотная и равнодушная.
– Странная штука – вера, – сказал он вслух, хотя никого рядом не было.
Жена спала. Дети спали. Даже кот где-то затерялся в глубинах квартиры. А он сидел на кухне с банкой творога и вдруг понял, что всю жизнь живёт на вере. Не в религиозном смысле – он не ходил в церковь с подросткового возраста. Речь о другом.
Он верил, что завтра проснётся. Что стены не рухнут. Что жена не сбежит ночью с детьми. Что деньги на карте не исчезнут по щелчку пальцев какого-нибудь хакера. Вера пронизывала каждую секунду существования, как воздух – лёгкие.
Ещё одна ложка. Творог со сметаной становился приторным, но он продолжал есть.
Люди рождаются с верой. Младенец верит, что эти двое больших существ, называющих себя мамой и папой, позаботятся о нём. Не анализирует их мотивы, не проверяет рекомендации, не изучает статистику разводов – просто верит. И выживает благодаря этой вере.
Потом вера эволюционирует. Религиозная вера – в то, что есть смысл, что кто-то наверху всё контролирует. Вера в партнёра – даже зная, что он врёт о мелочах, изменяет хотя бы в мыслях, скрывает долги или переписку с бывшими. Вера в президента – хотя его интересы крутятся вокруг собственного отражения в зеркале власти.
Савелий отложил ложку и потёр виски. Творог кончился, но рассуждения только набирали обороты.
Вера в то, что в магазинах продают полезную еду, хотя по телевизору рекламируют то, от чего шансов заболеть раком больше, чем после прогулки по Чернобылю. Вера в медицину, в новости, в то, что мир имеет смысл. Вера в то, что смерть – это переход куда-то ещё, а не полная остановка.
Он отложил ложку и потёр виски. Мысль, которая только что пришла в голову, была слишком странной, чтобы её игнорировать.
А что, если физика тоже держится на вере?
Двухщелевой эксперимент. Электрон проходит через две щели одновременно, создавая интерференционную картину – пока никто не наблюдает. Но стоит поставить детектор, как электрон «выбирает» одну щель и ведёт себя как обычная частица.
Эффект наблюдателя, говорят учёные. Наблюдение влияет на реальность.
Но что, если дело не в наблюдении, а в вере наблюдателя?
Учёный ставит эксперимент, веря, что электрон должен вести себя как частица при наблюдении. И коллапс волновой функции происходит не потому, что кто-то смотрит, а потому, что кто-то верит в определённый исход.
// memory: quantum_faith_hypothesis
> belief_system_active: TRUE
Савелий встал и прошёлся по кухне. Холодный линолеум под босыми ногами казался единственной реальной вещью в мире, который вдруг стал подозрительно зыбким.
Если вера определяет поведение элементарных частиц, то что ещё она определяет? Гравитацию? Время? Сознание?
Он подошёл к окну. За стеклом – февральская ночь, уличные фонари, припаркованные машины. Всё выглядело обычно. Но теперь он смотрел на это как на систему, которая работает только потому, что все в неё верят.
– А если я перестану верить в гравитацию? – прошептал он.
Ничего не произошло. Он не взлетел к потолку. Но на долю секунды – или ему показалось? – в коленях появилась странная лёгкость, как будто что-то внутри засомневалось в собственном весе.
Он качнул головой. Глупости. Усталость. Слишком много творога перед сном.
Но мысль не отпускала. Вера как базовая функция бытия. Вера как код, на котором работает реальность. Люди, существующие только потому, что верят в своё существование.
> inject_doubt[level: minimal]
> maintain_consensus_reality
Он вернулся к столу, помыл ложку и тарелку. Привычные движения, знакомый ритуал. Но даже в этих простых действиях он теперь видел акт веры. Веру в то, что вода смоет остатки творога и сметаны. Что посуда останется чистой до утра. Что утро вообще наступит.
Последняя мысль была особенно странной. Конечно, утро наступит. Земля вращается, Солнце светит, время идёт вперёд. Это законы природы.
Или это тоже вера? Коллективная, глобальная, настолько привычная, что никто её не замечает?
Савелий выключил свет и пошёл в спальню. Жена дышала ровно и глубоко. Дети сопели в соседней комнате. Всё было как всегда.
Но засыпая, он думал о том, что произойдёт, если однажды утром проснётся человек, который не верит ни во что. Совсем ни во что.
Исчезнет ли мир? Или исчезнет только он сам?
> sleep_mode_initiated
> dream_engine: loading…
> faith_parameter: slowly decreasing
Последнее, что он помнил перед сном – вкус творога со сметаной во рту и странное ощущение, что реальность вокруг него стала чуть менее плотной, чуть более условной.
Как будто кто-то начал сомневаться в настройках мира.
Глава 2 – Верность невозможному
Утро началось с дежавю.
Савелий проснулся от звука кофемолки на кухне и сразу понял – это уже было. Не просто похоже на вчерашнее утро. Именно это утро, с этим же светом из окна, с тем же шорохом тапочек жены по линолеуму, с запахом кофе, который почему-то пах чуть горче обычного.
Он лежал, не двигаясь, и слушал, как жена готовит завтрак. Каждый звук был предсказуем: стук кружки о столешницу, шипение масла на сковороде, негромкое покашливание. Всё в точности как во сне.
Но он не помнил этого сна.
// memory: pattern recognition anomaly
> deja_vu_frequency: increased
– Савик, кофе готов! – крикнула жена из кухни.
Он знал, что она это скажет. Не предчувствовал – знал. Как будто кто-то заранее дал ему сценарий утра.
На кухне жена стояла спиной к нему, помешивая что-то в кастрюле. Длинные каштановые волосы, халат в мелкий цветочек, знакомый силуэт. Всё как всегда. Но когда она обернулась и улыбнулась, Савелий поймал себя на странной мысли: а точно ли это она?
Лицо было её лицом. Голос – её голосом. Но что-то в интонации, в движениях казалось чуть-чуть не тем. Как будто кто-то играл роль его жены, внимательно изучив видеозаписи, но упустил какие-то микродетали.
– Ты странно на меня смотришь, – сказала она. – Что-то не так? – Нет, всё нормально. Просто не до конца проснулся.
Он сел за стол и взял кружку. Кофе был горячим и горьким, как всегда. Но тревожное ощущение не проходило. Словно реальность работала правильно только на поверхности, а где-то в глубине были сбои.
По дороге на работу он увидел рекламный щит. Огромные буквы: «НОВЫЙ ВКУС ЖИЗНИ». Под надписью – девушка с белоснежной улыбкой и стаканом какого-то напитка. Обычная реклама.
Савелий прошёл мимо, но через несколько шагов оглянулся. Щит был другим. Та же девушка, но надпись теперь гласила: «ЖИЗНЬ КАК ОНА ЕСТЬ». И девушка больше не улыбалась. Лицо было серьёзным, почти печальным.
Он остановился. Моргнул. Щит остался прежним – с грустной девушкой и новой надписью. Но он был абсолютно уверен, что секунду назад там было что-то другое.
> reality_check_failed
> consensus_reality: unstable
В метро было многолюдно и душно, как всегда в утренний час пик. Савелий встал у двери и стал наблюдать за пассажирами. Мужчина в сером костюме читал газету. Женщина с коляской качала заплаканного младенца. Подросток в наушниках смотрел в телефон.
Всё выглядело нормально. Слишком нормально.
Савелий присмотрелся внимательнее. Мужчина в костюме перелистывал газету, но взгляд его не двигался по строчкам – он просто смотрел в одну точку. Женщина качала коляску в идеальном ритме, но не разговаривала с ребёнком, не проверяла, что с ним. Подросток держал телефон, но на экране Савелий увидел только чёрный квадрат.
– Следующая станция – Площадь Революции, – объявил диктор.
Голос был правильным, но какой-то механический. Не человеческий, а сгенерированный. Как в старых программах синтеза речи.
