Скала Жнеца

16

Уже одевшись и умывшись, Хана зачесывает волосы в хвост, который вечно растрепывается, потому что волосы слишком короткие. Лиам называл их «пушком», ероша кончики. Хорошая попытка, Хана, только неудачная.

Она переделывает хвост, сует ноги в сандалии и идет в коридор. В комнату из гостиной просачивается аромат кофе, горький и терпкий.

Джо. Она ранняя пташка. Наверняка она там, варит кофе. Веди себя как ни в чем не бывало, говорит себе Хана, надевая на лицо улыбку. Не реагируй.

Но это оказывается не Джо, а Майя. Она сидит в плетеном кресле на солнце, завязав кудри зеленым шарфом.

Она с улыбкой поднимает взгляд:

– Ты опоздала к кофе…

– Ничего страшного, сделаю еще одну чашку. – Хана смотрит на открытую книгу, лежащую у Майи на коленях: – Что это у тебя?

– Рисую. – Теперь Хана понимает, что это блокнот для набросков. – Не могла заснуть. Когда выпью, вечно одно и то же. Просыпаюсь посреди ночи и больше не могу заснуть.

– Понимаю, о чем ты, я тоже плохо спала. Мне кажется, затея с пляжем была лишней. – Она на мгновение умолкает. – Ты слышала, как Джо и Сет ссорились?

– Немного. Ему вроде звонила какая-то подруга. – Майя качает головой. – Не знаю, чему Джо так удивилась, он же всегда таким был. Куча «друзей» женского пола.

Она показывает пальцами кавычки.

Хана медлит, пытаясь понять значение слов Майи.

– Ты сказала, что он всегда такой… Ты что, хорошо знаешь Сета, в смысле, помимо Джо?

Майя колеблется, краснея. А потом говорит, понизив голос:

– Ну, я бы не сказала, что хорошо знаю. Мы забирались вместе в горы несколько раз. Приятель приятеля. Так Джо с ним и познакомилась, через меня. На вечеринке.

– Ты не говорила.

Не только про то, как познакомились Джо и Сет, но и про вечеринку. Эта мысль ранит.

– Мне не казалось это важным. А что касается Джо, наверное, это не та романтическая история, которую ей хотелось бы показать подписчикам, – просто какая-то встреча по пьяни в пабе.

– И какое мнение у тебя о нем сложилось? В смысле, еще до Джо.

– Он придурок. Все эти улыбки, попытки очаровать, и в то же время за спиной… Пустышка, вот он кто. – Майя поводит плечами и смотрит в сторону коридора, а потом снова понижает голос: – Ходили слухи, что перед соревнованиями по скалолазанию он вел себя агрессивно. Пытался вывести из себя соперников.

Она теребит сережку-гвоздик в ухе.

– И каким образом?

Хана теперь тоже шепчет и поглядывает на коридор, считая, что в любой момент может появиться Джо.

– Похоже, вчера с Джо он тоже вышел из себя. Набросился на нее из-за того, что она перебрала.

– Может, он просто встревожился. Она и впрямь была на бровях.

Лицо Майи мрачнеет. Хана меняет тему, кивнув на блокнот с набросками, пока кофемашина не начинает с бульканьем варить кофе:

– Я и не знала, что ты до сих пор рисуешь.

Искусство всегда было страстью Майи. Началось все после пожара – замысловатые, полные грез рисунки.

– Так, периодически, то тут, то там. Удача и слава мне точно не достались. – Она поднимает голову. – Забавно, правда? В молодости кажется, что у тебя все получится, целая вечность впереди. Я и впрямь думала, что после колледжа всего добьюсь. Успех, признание – все это каким-то волшебным образом займет свои места.

– И все еще может получиться. Тебе всего двадцать восемь.

Майя смеется:

– Мечты… Для этого нужно время, Хана. Сосредоточенность. Деньги. Правда в том, что у меня есть способности, но я не гений.

Ошарашенная Хана суетится над чашкой, подставляя ее под носик кофемашины. А когда смотрит на Майю, то впервые видит, как она похудела, резкий утренний свет подчеркивает впалые щеки. Хорошо заметен ожог – полоска стянутой, словно расплавленной кожи, поднимающаяся по икре. У Джо тоже есть шрам, только на руке – рваный, в форме пузыря. Шрам Беа едва заметен – несколько пятен на правой ступне.

Постоянное напоминание о пожаре, который навсегда изменил жизнь Софии.

Только Хана выбралась без шрамов. И от этого раньше она чувствовала себя виноватой, но, глядя сейчас на Майю, задумывается, почему все так сосредоточились на внешних шрамах вместо происходящего внутри. В свое время они решили, что Майя хорошо справляется. Дети быстро приспосабливаются, говорила мама, но, может, Майя просто держала все внутри, подавляла, а теперь это начало проявляться.

– Ну, хватит уже обо мне. Мы так и не закончили вчерашний разговор. Как твои дела?

Хана тронута. Никто уже долгое время искренне не интересовался, как у нее дела. Она пожимает плечами:

– Плохие дни и не очень плохие. Думаю… – Хана умолкает, пытаясь правильно сформулировать мысль. – Думаю, все усугубляется еще и тем, как это произошло, я до сих пор не знаю всех подробностей. Если бы я знала все в точности, было бы проще это осмыслить.

Все, что у нее есть, – это кошмарные и яркие картины, которые рисует воображение. Просто однажды солнечным апрельским утром Лиам один поехал по велосипедной тропе парка Холдон-форест.

Он выбрал самый сложный маршрут, попытался преодолеть специальную преграду под названием «Свободное падение» – деревянную дощатую конструкцию с трамплином высоко над землей. По результатам расследования, он так и не доехал до конца трамплина, а упал, приземлившись на голову. Он сломал шею, раздробив шестой позвонок.

Мгновенная смерть.

– Доброе утро.

Грезы нарушены, и Хана оборачивается. В дверном проеме стоит Сет в одних трусах с рисунком из крохотных пальм. Его темные волосы всклокочены и наэлектризованы.

– Джо еще не вернулась?

– Ты о чем? – спрашивает Хана.

– Она отправилась на пробежку, но не предупредила меня. А обычно оставляет сообщение.

– На пробежку, по такой-то жаре?

– Она всегда так делает после пьянки. Обычно в ее сториз после каждой пройденной мили появляются снимки «вымотанной Джо», которая ноет, что приходится бегать с похмелья. – Он смотрит в свой телефон: – Кстати, сегодня до сих пор ничего нет. Может, она поняла, что выпивка…

– Похоже, она встала очень рано, – бормочет Майя. – Я с шести на ногах.

– Наверное, – пожимает плечами он. – Но должна была бы уже вернуться. Пора завтракать.

Майя встает:

– Мне нужно принять душ, но буду готова через пятнадцать минут, если вы пойдете.

Сет кивает:

– Постучусь к Калебу и напишу Джо, что мы уже встали.

Все расходятся, и Хана остается наедине со своим кофе. Она уже собирается вынести чашку наружу, как замечает в кресле блокнот Майи. Любопытство пересиливает приличия, и Хана подходит ближе. Поставив кофе на стол, она открывает блокнот и листает его, одним глазком поглядывая на коридор. Это наброски знаменитой скалы, один чуть меньше другого. Рисунки-матрешки.

Она листает дальше, но остальные страницы пусты. Собираясь уже закрыть блокнот, Хана медлит, заметив рисунок в самом конце. Портрет Джо.

Кожа Ханы покрывается мурашками. Хотя Майя нарисовала Джо очень точно – нос с легкой горбинкой, полные губы, небольшая ямочка на подбородке, – в рисунке есть какая-то странность. Все черты словно налиты тяжестью, как будто Майя слишком сильно нажимала на карандаш, чуть не порвав страницу.

Эффект вышел интересный – Майя запечатлела Джо, но в то же время как будто пыталась победить ее с помощью карандаша, с каждым штрихом склоняя ее портрет к подчинению.

17

– Прости, не знала, что Майкл будет таким навязчивым, – говорит Фарра, когда они следуют за Джастином по главной дорожке.

– Так бывает. Людям часто нужно выговориться после чего-то подобного, это способ пережить случившееся. – Элин старается говорить бодро, но ей по-прежнему жутковато после разговора с ним. – А что ты думаешь насчет его слов о том, как кто-то бродил тут посреди ночи?

Фарра качает головой:

– Какая-то бессмыслица. Туда невозможно добраться. Уже невозможно…

Она обрывает фразу, потому что Джастин останавливается у входа в главное здание, и стеклянные двери автоматически разъезжаются в стороны. Внутри они попадают в другой мир. Вестибюль выглядит изумительно – широкий и открытый, с дверьми из светлого дерева. Потолок стеклянный, стена слева тоже стеклянная, и помещение залито солнечным светом.

Белоснежные стены справа резко выделяются на фоне панелей с пола до потолка того же бледно-розового тона, что и внутренняя отделка. Панели приблизительно делят пространство на две равные зоны: зал для посетителей, с видом на скалу через стеклянную стену и потолок, и стойка администратора с противоположной стороны. У задней стены стоит шеренга высоких кактусов.

Взгляд Элин прикован к огромному гобелену на стене за стойкой администрации. На нем абстрактные завихрения и линии, перемежающиеся с более мелкими, почти примитивными знаками.

Лишь подойдя ближе, она понимает, что это за знаки.

У нее подскакивает пульс. Это вовсе не абстрактные формы, а Жнец. Миниатюрные версии скалы, рассыпанные по ткани.

С неприятным чувством рассматривая гобелен, Элин видит все новые и новые изображения, некоторые того же цвета, что и фон, прячутся.

Фарра ловит ее взгляд:

– Красота, правда? Современный британский художник по текстилю, который когда-то ходил в школу на острове. Но когда работа висит здесь, это нечто, правда? – Фарра смотрит через стеклянную стену. – Прямо под скалой.

И лишь тогда Элин как следует рассматривает через стеклянный потолок и стену массу камня, нависающего над ними. И невольно отшатывается. С этого ракурса огромная скала подавляет – кажется, что еще метр, и она врежется в здание.

– Элин? В чем дело? Джастин готов. А ты?

– Я тоже.

Она выдавливает улыбку, и они идут по коридору, отходящему от вестибюля.

Джастин ведет их в комнату в самом конце коридора.

– Я все подготовил.

Элин быстро оглядывает комнату. Задняя стена увешана многочисленными экранами, на каждом разные зоны курорта. Комната наполнена знакомым запахом офиса: кофе в смеси с пластмассой.

Привычно уменьшив изображение на одном экране, Джастин выводит на него другое.

– Камера находится перед зданием, выходящим на павильон. И поворачивается слева направо. – Его пальцы проворно бегают по клавиатуре. – Это прямой эфир.

Элин видит павильон, на коленях стоит Леон и что-то рассматривает.

Пальцы Джастина замирают над клавиатурой.

– На какое время отмотать?

– Давайте попробуем примерно с одиннадцати часов вчерашнего вечера.

Он начинает перематывать запись. Из-за внешнего освещения картинка довольно четкая, но все-таки присутствует серая зернистость ночного времени.

– Скажите, если что-нибудь заметите, я остановлю.

По экрану быстро мелькают изображения. Все одинаковые – все тот же фон с серыми помехами.

23.00, 00.00, 00.30, 1.00…

– Стойте… Я что-то увидела. Вот…

Элин показывает.

Джастин отматывает назад и замедляет видео до нормальной скорости.

В левом нижнем углу экрана мимо камеры, пошатываясь, идет женщина, в ее руке что-то болтается. Несмотря на сумеречное освещение, Элин уверена, что это погибшая женщина – та же длина волос, та же одежда.

Женщина останавливается в центре павильона для йоги и идет к заграждению. Кладет на балюстраду шарф. Тот соскальзывает и падает с другой стороны.

Через несколько секунд камера поворачивается вправо, и сцена больше не видна. Элин разочарованно наклоняется вперед, и камера медленно скользит обратно. Когда женщина снова появляется, она уже наклонилась через балюстраду, как будто пытаясь достать шарф.

Внезапно ее ступня рывком дергается назад, и женщина наклоняется через балюстраду еще сильнее. Этого оказывается достаточно, чтобы она начала запрокидываться, и теперь падение уже не остановить. Вес тела и инерция несут ее вниз головой через заграждение, ноги вытянуты вверх, лицо и тело прижимаются к другой стороне стеклянной панели.

Руками она по-прежнему цепляется за балюстраду. На краткий миг Элин кажется, что женщина сумеет выбраться, но этого не происходит. Через секунду ее правая рука отпускает ограждение, левая неуклюже выворачивается в суставе, и она делает кувырок, ноги наконец оказываются снизу.

Элин смотрит затаив дыхание – становится ясно, что женщина долго не удержится.

Время как будто замедляется. Элин не знакома с женщиной, но в это мгновение кажется, будто хорошо ее знает. Забравшись ей в голову, представляет панику, нарастающее отчаяние, когда ладони становятся скользкими от пота и она чувствует, как скользит вниз.

Такой вес не удержать. Она падает.

Все молчат, по-прежнему глядя на пустое пространство в том месте, где только что была женщина. Никакие слова не могут заполнить эту пустоту.

18

Утренний воздух тих и наполнен мускусным ароматом цветов. Вся компания медленно двигается по петляющей каменной тропе к главному зданию, пересекая тонкие полоски света, просачивающегося сквозь длинные сосновые ветви.

Вчерашняя атмосфера пьяного веселья пропала, и неловкость подчеркивается низким уровнем сахара в крови и отсутствием главного специалиста по социальным связям – Джо. Лишь в ее отсутствие Хана понимает, насколько Джо умела заполнять трещины между ними.

Когда они поворачивают за угол, Сет начинает болтать, перескакивая с одной темы на другую. Главные события цифровой жизни. Поездка в Сан-Франциско. Биооружие. Он говорит быстро, словно это может вдохнуть в их компанию жизнь, но увы. Они снова умолкают, погружаясь в мир разных звуков. Пение птиц. Голоса из какой-то виллы. Шлепанье сандалий Майи по камням.

Майя берет Хану под руку. Ее кожа на удивление холодная.

– Сету не нравится, что Джо нет рядом, да? – шепчет она. – Ты никогда не видела его с этой стороны.

Хана кивает. И впрямь удивительно. Она всегда считала, что это Сет придает Джо энергии, а выяснилось, что все наоборот. Без нее он выглядит рассеянным.

Майя поворачивается к Сету:

– От Джо до сих пор ни слова?

– Погоди-ка… – Сет хлопает по шортам – левый карман, затем правый. – Черт, я оставил телефон на вилле.

Все останавливаются.

– Мы подождем. – Калеб передергивает плечами, и Сет идет обратно. – Не торопись.

– Мне в любом случае надо отправить несколько писем. – Майя набирает текст на телефоне, но в ее движениях и легких подрагиваниях головы, на взгляд Ханы, видно раздражение.

Хана останавливается рядом с ней:

– В чем дело?

Майя пожимает плечами:

– Да все как обычно. Это по работе. Если в ближайшее время куда-нибудь не устроюсь, придется в очередной раз переезжать в квартиру поменьше.

– А что с той работой, на которую тебя рекомендовала Джо?

Лицо Майи каменеет.

– Она была временной. Несколько месяцев назад меня уволили. И с тех пор я ничего не нашла.

Хана не может понять сложности Майи с работой. Она ведь такая сильная во всех остальных сферах – покоряет горы, умеет отстаивать свое мнение, – но ей не хватает упорства в карьере. Диплом художника так ни к чему и не привел, и хотя она работала в разных местах – в галерее, в книжном, в кол-центре, – ее душа, похоже, к этому не лежит.

Майя смотрит на Хану:

– Хана, а ты иди займи нам столик. Я подожду здесь вместе с Калебом, чтобы Сет не решил, будто мы его бросили.

– Ладно, оставайтесь, – отвечает она, понимая, что это значит. – Встретимся там.

Хана медленно идет по дорожке. На жаре это тяжело, но она все равно чувствует, как будто с груди сняли тяжкий груз. Ужасно так говорить о собственной семье, но в одиночестве ей дышится легче.

Наверху, у павильона для йоги, она видит группу людей. Туда стекаются все новые, и она выворачивает шею, пытаясь узнать, на что они смотрят.

Наконец взгляд выхватывает всю картину: вокруг павильона натянута перекручивающаяся бело-голубая лента, а перед ним с серьезным лицом стоит представитель «Люмен». Но больше всего бросается в глаза яркое пятно.

Единственная вспышка цвета на приглушенно-нейтральном полу павильона.

На одно странное мгновение взгляд фокусируется на смятом полиэтиленовом пакете и яркой, кричащей ткани, лежащей внутри. Хане становится еще жарче, не только от солнца на лице, но и от понимания.

Это шарф, который вчера вечером был на Джо, мать привезла его из отпуска в Лигурии. Яркие цветовые пятна напоминают брызги краски.

Но почему шарф здесь?

Она замечает рядом с ним мужчину в мятом белом спецкостюме.

И тут у нее в голове все складывается воедино. Этот мужчина, бело-голубая лента и засунутая в пакет ткань. Ее тошнит, кружится голова, словно остров внезапно стал лодкой, и земля уплывает из-под ног.

Хана делает глубокий вдох, потом еще один, чувствуя, как ее покачивает, приходится раскинуть руки, чтобы не упасть. Теперь она видит, как тот мужчина шевелит губами, но слов не слышно. Лишь кричат чайки, кружа над головой, и грохочет кровь у нее в ушах.

Хана бросается вперед, к павильону.

Сделав два шага, она поскальзывается. У сандалий на тесемках, которые она выбрала, потому что в них есть что-то молодежное и прикольное, совершенно плоская подошва. Тонкий слой песка на дорожке действует как масло. И через секунду ее ноги комично разъезжаются.

Выпрямившись, она идет дальше, протискиваясь сквозь толпу собравшихся людей. Представитель курорта протягивает руку, чтобы ее остановить, но Хана напирает всем телом и отталкивает руку. Она врывается в павильон почти бегом и направляется прямо к человеку в белом костюме, стоящему у балюстрады в дальнем конце. Он поворачивается, удивленно распахнув глаза.

Он поднимает руку, и его губы шевелятся, словно в замедленной съемке.

– Нет, – говорит он, и слово слишком гулко раскатывается в голове, как будто она слушает из-под воды.

Лишь увидев нарисованные маркером стрелки на стеклянной балюстраде, она понимает все.

Шагнув к балюстраде, она перевешивается через нее, прижавшись талией к стеклу, и смотрит на скалы внизу. Взгляд скользит мимо мужчины и женщины в белых спецкостюмах к распростертому на камнях телу.

Это женщина в черном платье, ее светлые волосы рассыпались по камням. У Ханы перехватывает дыхание.

Она мысленно визжит и брыкается как ребенок, от воплей раздирает горло.

Когда она наконец снова может дышать, то способна лишь охнуть. Ее сестра погибла. Она мертва.

19

Элин нарушает тишину:

– Мне нужна копия записи.

Не только чтобы приложить к делу, но и чтобы лучше рассмотреть момент падения. Элин что-то беспокоит, но она никак не может разобраться. Возможно…

Ее мысли прерывает громкий щелчок. Открывается дверь, и входит работник курорта, явно взволнованный.

– Фарра, прощу прощения, что помешал, – запинаясь произносит он, – но там женщина, в павильоне для йоги. Она кричит.

Блондинка на полу рядом с Леоном обхватывает себя руками, подтянув колени к подбородку. Постриженные до плеч волосы сбились и падают на лицо, закрыв его.

С ужасным предчувствием Элин надевает бахилы и ныряет под ленту. Приблизившись, она видит, что колени у женщины разодраны и кровоточат, на кожу налипли песок и камешки. Женщина так крепко сжимает пакет для улик, что прорвала полиэтилен и пальцы касаются яркой ткани внутри. Она похожа на ребенка, отказывающегося расставаться с любимым одеялом.

Леон присел рядом с ней и что-то тихо говорит, вероятно, пытаясь убедить ее отдать пакет, но женщина не реагирует. Когда она поднимает голову, волосы открывают лицо, и она переводит остекленевший взгляд на Элин.

Леон тоже смотрит на Элин – с отчаянием в глазах.

– Прости, я не сумел ее остановить. Она пробежала мимо работника «Люмен», который стоит на дорожке, и нырнула под ленту.

– Ничего страшного. Я разберусь. – Элин приседает рядом с женщиной. – Здравствуйте, – мягко говорит она. – Я детектив-сержант Уорнер. Вы знаете, что в пакете и кому это принадлежало?

Женщина медленно поднимает взгляд.

– Это шарф, – говорит она так тихо, что Элин едва разбирает слова. – Его привезла моя мама из Италии. – Ее голос дрожит. – Я только что посмотрела вниз. Это моя сестра.

Элин кивает, чувствуя, как пот щекочет ей лоб у волос.

– Может быть, вы встанете и мы поговорим? Но сначала отдайте мне пакет, пожалуйста. Важно, чтобы его содержимое осталось нетронутым, так нам будет проще понять, как это случилось.

Женщина беззвучно кивает и отдает пакет ей. Передав его Леону, Элин помогает женщине подняться и ведет через павильон. Они уже собираются нырнуть под ленту, как на дорожке внизу звенит голос:

– Хана? Что тут происходит?

Элин поднимает взгляд. С телефоном в руке к ним идет белокурая девушка с точеной фигурой. Она одета для пробежки – в ярко-синие шорты и черную майку. Волосы откинуты с лица и пришпилены синим ободком, а лоб покрыт испариной.

– Хана? – повторяет девушка. – В чем дело?

Она делает еще один шаг, как будто собираясь войти в павильон, но потом останавливается, заметив ленту.

– Боюсь, произошел несчастный случай, – отвечает Элин. – Из павильона кто-то упал. Хана считает, что это ее сестра.

– Это она, я точно знаю. – Хана снова смотрит на балюстраду. – Джо, это Беа.

– Беа? – Джо отбивает нервный ритм кроссовкой. – Это невозможно.

Голос Ханы дрожит и превращается в пронзительный визг:

– Это Беа!

Джо хватает Хану за руку:

– Но ведь Беа в Америке! Ты сама прекрасно знаешь. – Повернувшись к Элин, она понижает голос: – Простите, у моей сестры сейчас непростой период. Наверное, у нее потрясение после того, как она увидела…

– Я знаю, что это она, – дрожащим голосом говорит Хана, указывая на пакет для улик рядом с Леоном. – Это ее шарф, такой же, как у тебя, – мама купила вам одинаковые. Я видела ее на скалах. Это Беа. Она погибла.

Дрожащий голос сменяется тихими всхлипываниями.

Элин ждет реакцию Джо, но последние слова Ханы как будто не достигают цели.

– Слушайте, давайте спросим Калеба, – говорит она Элин. – Это бойфренд Беа. Он наверняка разговаривал с ней утром. Калеб! – кричит она.

Элин рассматривает компанию, обходящую павильон по периметру. Разношерстная группка состоит из миниатюрной хрупкой брюнетки и двух мужчин. Тот, что повыше, – брюнет с густой бородой, а другой в кепке. Им явно не по себе, когда они замечают ленту, Леона и его оборудование.

– Что здесь случилось?

Девушка останавливается рядом с ними. Она пусть и миниатюрная, но жилистая и спортивная. Видимо, занимается скалолазанием, догадывается Элин, заметив мозолистые руки и мешковатые спортивные шорты.

– Кто-то упал. Ужасный несчастный случай. – Джо умолкает, чтобы ее слова прозвучали медленно и серьезно, но каким-то образом это намекает на обратное – снисходительность. Дескать, приободрите нас, пока я объясню нечто смехотворное. – Хана считает, что это Беа. – Она поворачивается к Элин и машет рукой в сторону Калеба: – Это Калеб, бойфренд Беи. Ты ведь общался с ней сегодня?

Калеб открывает рот, собираясь что-то сказать, но тут же снова закрывает.

– Ну, вообще-то нет, – наконец медленно говорит он. – Но вчера вечером, когда мы возвращались с пляжа, она написала. – Он вытаскивает из кармана телефон и щелкает по экрану. – Написала, что ужин закончился и она возвращается обратно в отель. – Его голос смягчается: – Так что у нее все хорошо, Хана. Оттуда упала не Беа, а кто-то другой. – Через мгновение он добавляет: – Слушай, я могу позвонить ей. Чтобы все прояснить. Пощелкав по экрану, он подносит телефон к уху и слушает гудки. Повисает напряжение, но через несколько секунд раздается громкий писк. – Переключилось на автоответчик.

– Калеб, ты забыл про разницу во времени, – неловко произносит его приятель – тот, что повыше. – Она еще не проснулась.

– Ну, если и так, то ее помощница Делла уже должна проснуться. Она в Британии. Калеб отходит в сторону и взволнованно щелкает по экрану снова, расхаживая взад-вперед. Элин слышит тихий разговор. Он выговаривает слова медленно и осторожно. Может, просто тянет время, а может, это его обычная манера говорить.

Когда через несколько секунд он возвращается к остальным, еще с телефоном в руке, Элин замечает, как он косится на балюстраду.

– Она… – Он умолкает, чтобы взять себя в руки. – Беа не уезжала в Штаты. Вчера она отменила поездку.

Его слова как будто вызывают землетрясение.

На лицах всей компании отражается сначала удивление, а потом ужас.

Джо качает головой:

– Я лучше сама проверю.

Она бросается к павильону и ныряет под ленту.

– Нет! – говорит Элин, но слишком поздно.

За несколько шагов Джо оказывается у стеклянной балюстрады.

Спустя несколько секунд она возвращается с побелевшим лицом.

– Ты была права, Хана. Это… – Она умолкает, в ее глазах проступают слезы. – Это Беа.