Развитие концепции управления в Древнем Китае

Введение

«Наш путь извилист,

но перспективы светлые»

Мао Цзедун

Искусство управления – это искусство искусств, покрытое тайной. У этой тайны двойственная природа: «естественная» и «искусственная». С одной стороны, «естественная» таинственность связана с глубиной и простотой искусства управления, доступного лишь человеку с определенными высокими нравственными качествами. «Естественной» таинственности и посвящено основное содержание книги. С другой стороны, «искусственная» таинственность, имеющая два источника, причем оба связаны с существующей в настоящее время системой управления.

Во-первых, легизм, концепция которого лежит в основе современного государственного устройства, «настаивает на том, чтобы это искусство держалось в строжайшем секрете не только от народа, но и от приближенных государя»^[1], поскольку если подданные узнают секрет искусства управления, то используют его против правителя. Секретность, с точки зрения, ведущего идеолога древнекитайских легистов Хань Фэя, необходима для предотвращения любой попытки захвата власти со стороны его приближенных, поскольку государь живет постоянно в состоянии войны со своими подданными. Легистский подход к вопросу секретности искусства управления диаметрально противоположен традиционному подходу даосов и конфуцианцев, при котором правитель является образцом для народа, что исключает всякую секретность и, более того, обзывает к открытости всех действии правителя.

Во-вторых, фраза историка М. Н. Покровского о том, что «история … ничего иного, кроме политики, опрокинутой в прошлое, не представляет»^[2], опять же актуальна именно в государственной системе управления: основой государственности является государь, следовательно, все ресурсы государства направлены на его благо, в том числе и история.

В этом смысле показателен пример «китайского Геродота» – Сыма Цяня (145-90 гг. до н.э.) – потомственный историограф династии Хань, известен как создатель «Ши цзи» – грандиозного труда, описывающего историю Китая от мифических родоначальников и до современных Сыма Цяню времён. «Как-то он вздумал сказать, что попавший в плен к гуннам полководец Ли Лин не так уж виноват, ибо храбро сражался, но ему не оказали помощь. Император У-Ди рассвирепел. Он заточил любимца-историографа в темницу, где его живо кастрировали… Ужасная ошибка, которую совершил Сыма Цянь, заключалась в том, что он не угадал желание императора. Желание же состояло в том, чтобы обвинить Ли Линя в поражении, иначе пришлось бы обвинить придворных – полководца Ли Гуан-ли и его брата, фаворита самого императора Ли. Сыма Цянь осознал свои ошибки… В стандартном случае подданного казнили – притом зачастую очень изобретательно. Но Сыма Цянь за чистосердечное раскаяние и «талант историка» был прощен и опять стал придворным историографом»^[3].

Если к этому добавить отсутствие сквозного летоисчисления (счет времени каждый раз начинался от очередного вана); изложение разговоров и поступков его героев из преданий, рассказов, слухов и пересудов, которые практически не фиксировались в документах и происходили задолго до рождения самого Сыма Цяня, то очевидно, что его «Исторические записки» – это результат исторического творчества, мало связанный с реальными событиями. «Авторитет Сыма Цяня, поддержанный и усиленный двухтысячелетней традицией, казался до последнего времени достаточной гарантией правильности сообщаемых им сведений. Но критические исследования ученых нашего века показали, что отнюдь не всему, что пишет Сыма Цянь, следует, безусловно, доверять»^[4].

«Фантасм, однокоренное слово со словом «фантазия» – это термин, употребляемый для обозначения китайских «историй» в европейской историографии»^[5]. История реконструируется под углом зрения придворного историка, который создает свой «фантасм» в угоду нынешнему правителю. Фантасмы создавались с помощью концепций «исправления имен», предназначенной для выправления, отклонившихся от истины имен, и «Мандат Неба» – наследственное право на управление Поднебесной, источник легитимации правящей династии. Эти же фантасмы наполняют «древнекитайские» трактаты об искусстве управления различных древнекитайских философских школ.

Цель данного исследования – показать без фантасмов эволюцию управленческой концепции на примере основных школ древнекитайской философии: даосизма, конфуцианства, моизма, легизма, школы имен и натурфилософии.

Глава 1. Концепция управления в даосизме

Основателем школы «Дао дэ цзя» («школы Пути и благой силы»), которая позднее получила известность в западной литературе как даосская, являющейся одним из наиболее влиятельных течений древнекитайской философии, считается полулегендарный мудрец Лао-цзы («Старый Младенец», «Мудрый Старец»), живший приблизительно VI-V в. до н.э., которому приписывается авторство классического канонического даосского философского трактата «Дао дэ цзин».

Время возникновения даосизма связано с периодом китайской истории от V века до н. э. до объединения Китая Цинь Ши–Хуандив 221 до н. э., который называется Периодом Сражающихся царств (Zhànguó Shídài, Чжаньго шидай). В период Чжаньго из 148 государств-шан осталось около 15 государств-инь, причем среди них выделялись «семь сильнейших»: Чу, Хань, Ци, Цинь, Вэй, Янь, Чжао. Правители семи царств после 335 до н. э. присвоили себе титулы вана (王, царя) вместо прежнего титула гуна (公, князя)^[6].

Период Сражающихся царств знаменует собой процесс перехода от родоплеменного к государственному устройству общества. Государства-шан во главе с князем – это не государства в современном понимании, это племя, состоящее из нескольких родов, во главе которого стоял самый мудрый предок. Государство-инь во главе с царем – это уже государство под управлением завоевателя, покорившего силой более слабые народы, причем к власти в своей семье он также пришел не благодаря мудрости, а за счет насилия. Возникновение новой формы жизни людей требовало создание новых механизмов управления с учетом традиций и обычаев управляемых народов на новой идеологической основе. Эта потребность привела к формализации традиционных учений древности, которые изначально передавались от отца к сыну устно, поскольку, с одной стороны, была необходима легистам, как идеологам государственного управления, а, с другой стороны, должна была хотя бы частично сохранить эти знания в условиях разрушения семьи и, соответственно, традиционного механизма их передачи. Это и было основной причиной возникновения философских школ в Китае, в том числе даосизма и конфуцианства.

Как и конфуцианство, даосизм рассматривал вопросы управления исключительно в условиях родоплеменного патриархального строя, когда мудрый предок, правильно проживший жизнь в соответствии с Дао и достигнув благости-дэ, передает постигнутое знание своим потомкам, тем самым обеспечивая благополучие как каждого, так и всего общества в целом. Правильное движение по жизни исключает любое противодействие естественным законам, а, следовательно, и любое насилие, в том числе и государственное правление, основанное на завоевании других народов, таким образом, принципы правления даосов невозможно использовать при государственном управлении.

Итак, в чем же состоит суть управления в даосском учении? Фундаментальной категорией даосизма, как не сложно увидеть из названия этого учения, является Дао.

Лао-цзы характеризует Дао как абсолютное мировое начало, естественный ход вещей, естественную закономерность. Дао (буквально – Путь) – источник всего существующего, бесконечный поток естественного возникновения и смены всех явлений, их перехода из одного в другое, вечный круговорот рождения и смерти.

Рис. 1. Самая большая в стране бронзовая скульптура Лао-цзы в городе Лоян (провинция Хэнань): высота 38 метров, на изготовление скульптуры ушло 360 тонн бронзы

Человеку оно предстает в виде сверхъестественного закона, управляющего миром. Перед лицом этой всепроникающей силы человеку остается лишь осознать неэффективность собственных деяний, основанных на субъективной силе и, будучи правителем, использовать естественную силу законов Дао, которые можно использовать исключительно в целях Дао – источника жизни. «Если правитель могут его (Дао) соблюдать, то все существа сами становятся спокойными. Тогда небо и земля сольются в гармонии, наступят счастье и благополучие, а народ без приказания успокоится»^[7].

Дао глубоко и невыразимо, а раз невыразимо, то трудно для понимания, следовательно, не для каждого доступно. Но можно с ним соединиться путем недеяния. Невозможно стремиться к Дао, Дао можно только позволить раскрыться в себе. При достижении Дао наступает благость-дэ, мощное внутреннее состояние, характеризующееся проявлением силы Дао в человеке, что возможно только после выхода за ограничения своего «я», своей ограниченной субъективности.

Человеку, не познавшему Дао, нельзя доверить управление, это сакральный процесс, сходный с функциями самого Дао. Следовательно, только мудрец может стать правителем, и так же как Дао непроявлено, так и «лучший правитель – тот, о котором народ не знает»^[8]. Говоря языком современной теории управления – это системное управления.

Способностью управлять обладает лишь настоящий человек. Настоящий человек, по даосскому учению, тот, в ком доведены до совершенства все естественные качества. Настоящий человек, что тождественно понятию мудрец, в совершенстве развив все свои врожденные качества, оказывается, как бы «над» или «вне» системы человеческого общежития. Ценности, цели, мотивы обычных людей его уже не затрагивают, другими словами, он уже не имеет целей в человеческом обществе, именно это дает ему возможность быть объективным и беспристрастным в процессе управления, это состояние внесубъективное, что позволяет проявляться силе Дао через него.

В даосской литературе это состояние проявляется через следующие признаки настоящего человека. Настоящий человек – равнодушен, т.е. характеризуется ровным, гармоничным состоянием души. Гармоничное состояние не имеет внешних проявлений в виде действий, чувств и мыслей.

Во-первых, настоящий человек не думает, хотя, как и все люди, обладает этой способностью. «Он не прибегал к разуму, чтобы противиться Дао, не прибегал к человеческому, чтобы помогать небу»^[9]. По аналогии с чувствами, он уже не думает, потому что знает. «Наша жизнь ограниченна, а знания неограниченны. Ограниченному следовать за неограниченным опасно. Поняв это, совершенствовать знания опасно… Не забывал о том, что было для него началом; не стремился к тому, что служилого ему концом. Получая что-либо, радовался, возвращая, об этом забывал. Это и называется не помогать разумом пути, не помогать природе искусственным. Такого и называют настоящим человеком»^[10].

Достичь состояния равнодушия можно только при тотальной открытости, когда никакое внешнее или внутреннее воздействие не способно вывести человека из равновесия потому, что оно уже является гармонизированной частью системы.

Замыкание человека – один из инструментов самосохранения, позволяющий закрыться от воздействия тех факторов, которые для него разрушительны из-за неспособности выстроить взаимоотношения с ними. Этап перехода от закрытого к открытому состоянию сопровождается приобретением знаний о естественном, о Дао. Частичное знание о Дао свойственно людям, полное знание – мудрецам: «Он добивается единства своей природы, чистоты своего эфира, полноты свойств, чтобы проникать в процесс создания вещей». Люди думают, мудрец – знает; люди вынужденно опираются на частичное знание, мудрец на целостное знание (веды). Веды позволяют отличать человеческое (искусственное) от природного (естественного) и править на основе естественного, то есть Дао, обладающего имманентной силой: «поняв, что естественное, а что человеческое, обретешь устойчивость в природном и твердость в свойствах»^[11].

Во-вторых, он не испытывает чувств, что возможно при ясном рациональном видении ситуации. Он, конечно, как и все другие люди, способен испытывать чувства, но сам факт возникновения чувства связан с непониманием ситуации, в которой находится человек. Ясное рациональное видение ситуации нивелирует чувства, энергия на уровне чувств уже не проявляется.

«Чем сильнее страсти в человеке, тем меньше в нем проявляется естественное начало. Настоящий человек древности не ведал любви к жизни, не ведал страха перед смертью. Входя в жизнь, не радовался, уходя из жизни, не противился, равнодушно приходил и равнодушно возвращался – и только»^[12].

Не испытывая чувства, настоящий человек выходит из под их власти и остается постоянным (чувственно, или наиболее часто используемое в наше время слово, эмоционально устойчивым) во всем ситуациях: «Чувства его и внешность не меняются под взглядами толпы; чувства его и внешность не меняются и при отсутствии взглядов толпы»^[13].

То, что рождает жизнь, не рождается, не подвержено изменениям свойственным жизни, следовательно, только это может быть опорой жизни, только мудрец способен на неё опереться. «Природные свойства не изменить, жизнь не переменить, время не остановить, путь не преградить. Постигнешь законы пути, и все станет возможным, утратишь – ничего не добьешься»^[14]. Потому мудрец в покое, ровен и свободен, безмятежен и равнодушен.

В-третьих, естественным следствием мудрости (наличия целостного знания, или, как часто переводят «незнания», то есть отсутствия частичного знания), является отсутствие чувств и, как следствие, отсутствие действий. Это естественная тенденция рождает принцип недеяния, который в настоящее время определяется как ключевой, просто потому что легче всего наблюдаем.

Единственным способом управления в древности было управление «одними лишь природными свойствами». Критерием использования природных свойств правителем является недеяние. Действие посредством недеяния (увэй) является труднопостижимо. Под недеянием следует понимать не проповедь пассивности, а внутреннюю деятельность, направленную на подавление искусственного, субъективного, нечеловеческого источника спонтанной активности, запускаемого извне.

В материальном мире не действовать невозможно, потому принцип недеяния скорее некая абстракция, позволяющая лишь определить источник этого действия: внутренний (Дао) или внешний (искусственный). «Если обнаруживать гнев, но не гневаться, то окажется, что гнев исходит от негневающегося. Если, исходя из деяния, предаваться недеянию, то окажется, что деяние исходит из недеяния»^[15].

Правитель-мудрец умеет отличать пустое от полного, искусственное от естественного, субъективное от объективного, нечеловеческое от человеческого. Использование в русском языке слова «нечеловеческий» для обозначения «настоящего человека» оправдано в том смысле, что у него нет человеческих желаний, интересов, целей, но правильнее было бы обозначать мудреца фразой «самый человечный человек», поскольку только человеку свойственно человеколюбие (жэнь), которое является основой любого правления людьми, нелюдь и правитель понятия-антагонисты.

Как отделить искусственное от естественного? Критерием является вынужденность. «Действовал, лишь когда толкали; шел, лишь когда тащили; крутился, подобно вихрю, кружился, подобно перышку, вращался подобно жернову… Если в действии стремишься к должному, основывайся на том, что тебя вынуждает. Быть вынужденным – таков путь мудрого»^[16]. Древний отбросил знания, отказался от самого себя и действовал лишь по принуждению: считал естественным законом очищение от вещей и равнодушие.

Причем недеяние рассматривалось как профессиональное требование к правителям, однако реализуя его, правитель тем самым распространял этот принцип на всех, то есть распространял естественный ход вещей (Дао) на все чем правит. «Если высшие держались недеяния и низшие держались недеяния, то низшие приобретали те же свойства, что и высшие… Если низшие держались деяния и высшие держались деяния, то высшие обретали тот же путь, что и низшие»^[17]. Для Дао все равны.

«Вещи сами выправляются. Имена сами именуются. Дела сами делаются. Будь покоен, сокрыт, недвижим: что приходит, приходит само, а что уходит, уходит само. Дела постоянно совершаются сами, а правитель благодаря этому пребывает в недеянии»^[18]. Успех действия, которое соответствует Пути, объясняется тем, что оно является вынужденным.

Как критерием истинности недеяния, соответствием деяния пути является вынужденость, так и критерием ложного, пустого, произвольного деяния является произвольность, всегда сопровождающаяся препятствием, сопротивлением. Причем препятствие так же может быть естественным, исходящим из Дао, и искусственным, созданным людьми.

Принцип всех дел в мире заключается только в противодействии Дао, что рождает препятствия, провоцирующие новые усилия со стороны человека. Если правитель может следовать недеянию (деянию Дао), то вещи сами преобразуются в соответствии с Дао.

Полнота, покой, безмятежность, равнодушие, уединение, тишина, недеяние – высшее в природных свойствах. Поэтому предки, древние правители оставляли деятельность, наполнялись сущностью Дао, которая и определяла людские порядки.

Итак, настоящий правитель не думает, не чувствует, не действует – живой ли это человек? «Удальцы между собой его высмеивали: «Не достойно ли удивления учение Шэнь дао? В нем поведение не живого человека, а мертвого!»^[19].

У действующего молчат чувства, у чувствующего молчит разум, у думающего молчит вера. Где источник жизни? Если в вере, то верующий максимально живой, но он не думает, не чувствует, не действует в этом мире, поскольку вера вне его. Не обладающий мудростью вынужден проявлять свою энергию в этом мире в размышлениях, чувствах, действиях. Знание без страсти, способности без действия – вот истинное знание, вот истинные способности.

Настоящего человека делает Дао (Путь), развивающий не человеческую, а естественную природу: «С развитием природного рождаются свойства, с развитием человеческого появляются преступники»^[20]. Под человеческим в данном переводе подразумевается нечто противоестественное, антиприродное, что позволяет рассматривать человека как изначально враждебное, злое существо (что соответствует подходу школы легистов), хотя даосы рассматривали человека как естественную часть природы, и именно развитие естественных, природных качеств человека делает его «дважды рожденным», мудрецом, «настоящим человеком», правителем.

Совершенствование естественных врожденных качеств настоящего человека должно идти также естественным путем, другими словами, для совершенствования качеств более низкого уровня необходимы совершенные качеств предыдущего высокого уровня. Вера позволяет достичь состояния мудреца, мудрость позволит гармонизировать чувства, гармонизированные чувства приводят к недеянию. Так происходит пестование естественного, это путь даосов.

Развитие противоестественных качеств идет иным, противоестественным путем: действие – чувство – мысль – атеизм. Набор действия приводит к формированию чувства, чувственные вибрации генерируют мысль (источник понятия «эмоциональный интеллект»), а мысли рождают сомнения, приводящие к утверждению самости, гуманизма, атеизма. Поскольку противоестественный путь неспособен дать плодов, то разрабатываются различные методы компенсации возникающих препятствий. Например, если даосский путь приводит, в конечном итоге, к усилению и максимальному раскрытию потенций пяти органов чувств, то на противном пути сильные органы становятся препятствием, которое необходимо преодолеть, утратить. «Для утраты своей природы существует пять возможностей. Первая – пять красок, которые расстраивают зрение, лишают глаза зоркости; вторая – пять тонов, которые расстраивают слух, его притупляют; третья – пять запахов, от которых ослабляется обоняние и, закладывает нос; четвертая – пять пряностей, от которых теряются и извращаются вкусовые ощущения; пятая – смущающие сердца пристрастие и неприязнь, от которых изначальная природа разлетается, словно пыль. Все эти пять возможностей – враги жизни»^[21].

Поскольку в даосизме путь – уважение к свойствам, а жизнь – проявление свойств, то удаляя краски, тона, запахи и т.п. как врагов жизни во имя жизни, мы уничтожает органы чувств (зрение, не различающее тона, не является зорким и т.п.). Смерть во имя жизни, антибиотики во имя здоровья, гуманитарные бомбардировки во имя мира, одеяло из шерсти черепах для тепла и т.п. – это ложное деяние, возникающее при утрате пути.

Совершенствование природных качеств приводит к целостности, проявляющейся в здравом разуме, гармонии чувств и здоровом теле. Ложный путь приводит к утрате целостности, разделенности и внутренней конфликтности, что проявляется в противоречивости, эмоциональной неустойчивости, нарушении жизнеспособности тела. В поведении увеличивается число автоматических действий. «У того, чьи дела идут механически, сердце становится механическим. Тот, у кого в груди механическое сердце, утрачивает целостность чистой простоты. Кто утратил целостность чистой простоты, тот не утвердится в жизни разума. Того, кто не утвердился в жизни разума, не станет поддерживать путь»^[22].

Следствием целостности является покой. «Мудрый обретает покой в том, что дает покой; не ищет покоя в том, что не дает покоя. Дюжинный человек ищет покой в том, что не дает покоя; не обретает покоя в том, что дает покой»^[23]. Покой ведет к ясности, ясность – к полноте, полнота – к недеянию, которое все совершает, недеяние – к ответственности. Отсутствие целостности ведет к потери равновесия, отсутствие равновесия – источник беспокойства, следствием беспокойства является движение, цель которого вернуться к равновесию. Таким образом, источником всех действий является внутреннее несовершенство человека, следовательно, результат несовершенного начала – несовершенен, то есть бесплоден. Другими словами, если в основе действия человека лежит недеяние (деяние Дао), то все свершится, иначе это псевдодеятельность, бесплодная и безрезультативная по своей сути.

Правитель, постигший путь, остается неизвестным, обладая высшими свойствами, ничего не обретает – таков высший предел в реализации своей доли. «Познавший путь непременно постигнет естественный закон; постигший естественный закон непременно поймет, что такое власть; понявший, что такое власть, не станет вредить себе из-за вещей»^[24].

Власть в ее первичном смысле силы, или «потенциала», существующего положения, некоей энергетической насыщенности пространства есть чистая полнота присутствия, тотальность практики (сама по себе беспредметная и потому не имеющая исключительных свойств), которая исключает насилие, всякое внешнее воздействие просто потому, что уже все в себя вмещает.

Правитель есть величайший мудрец, который обладает недоступным простым смертным «сокровенно-утонченным», «опережающим» знанием. Невыразимость этого знания, его недоступность формализации, как раз и делает его в высшей степени практичным и эффективным. Власть потому и есть тайна, что она обладает наибольшей действенностью там, где как будто бездействует.

Право, или точнее силу властвовать, имеет тот, кто лишь познал тщету всего сущего и достиг внутренней завершенности. Власть – это глубокое понимание этого мира, основанное на целостном знании, которое достигается совершенствованием врожденных качеств следованием по пути. Оттого власть не может быть передана, но может быть достигнута совершенным пониманием. В такой трактовке даосизма власть выступает как естественное право непосредственного действия.

Если тот, кто управляет другими, невежествен в своих собственных природных свойствах, его свойства не распространяются, если же распространяются, то вещи утратят свой природный характер, что ведет к ошибкам, препятствиям и проблемам в их существовании, к смерти.

Отстранение от Дао, невежественность в понимании своей природы приводит к росту значения внешнего и мирского: внешняя красота уничтожает сущность, многознание ослабляет разум, теряется природное единство, разделение приводит к смутам и беспорядкам, рождается насилие. «Поэтому ради колесницы с высоким передком и парадной шапки нельзя давать волю своим желаниям, нельзя и прибегать к пошлости из-за нужды и стесненного положения. …Те, кто теряет себя в вещах, утрачивают в пошлом природный характер. Таких назову людьми, которые все ставят вверх ногами»^[25]. Великие победы одерживает тот, кого не победит тьма мирских мелочей, внимание же к внешнему всегда притупляет внимание к внутреннему.

Древние правители ценили естественное, современные ценят мирское, древние ценили божественное, современные человеческое, потому древние не шли против Дао, современные постоянно преступают устой. Действия древних правителей не имеют последствий, действия нынешних плодят преступников, раздоры, тяжбы, сопротивления. «Мелких воров – в темницы, крупных – в цари»^[26].

Человек, способный управлять самим собой, конечно, способен владычествовать и над другими, тот, кто под властью тысяч вещей, не способен править собой, тем более другими.

Цель управления – сохранение порядка и покоя, устранением всего, что вредит. Править не надо, надо просто быть. Поскольку не человек автор того мира, в котором он живет, то не он автор изначального жизнеутверждающего порядка, следовательно, своими действиями он не может сохранять и утверждать жизнь. Все что он может – лишь поддерживать порядок, позволяя автору этого порядка – Дао, действовать через него. Действие Дао возможно только тогда, когда человек познал этот мир и исчерпал свои личные желания и интересы, став сознательно инструментом мировой гармонии, что, как ни парадоксально, позволяет ему достичь благость-дэ и максимально самореализоваться. Только достигнув благости-дэ, правитель сможет транслировать ее вовне; только достигнув благости для себя, правитель способен передать её народу.

Если у правителя нет личных целей, то у него нет причины действовать, следовательно, он ничем себя не проявляет, следовательно, лучший правитель тот, о существовании которого народ даже не знает. (Для сравнения современный перевод: «Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует»^[27]).

Мудрый правитель, благодаря Дао, живет в тесной связи со всеми процессами и вещами, поскольку именно Дао их источник. Он видит самое начало, первые ростки и следует требованию: «Добывают трудное из легкого, создают великое из незначительного»^[28]. Правитель начинают заниматься тем, что еще не возникло, наводить порядок там, где он еще не нарушается. Встарь совершали великие дела малыми средствами, а ныне – наоборот.

Уметь в самом начале возникновения отклонения от истинного пути незаметно вмешаться, является высоким искусством правления, ибо равнозначно сохранению порядка путем сбережения связи с основой процессов и вещей. Что касается правления людьми, то только тот, кто понимает причины своего душевного состояния, видит мельчайшие движения души, может править людьми. А поскольку все идет через людей, то управляя людьми, он управляет всеми процессами. Тот, кто овладел сущностью, тот не замечает поверхностного, поскольку весь во внутреннем и предал забвению внешнее, так как оно лишь производное, детерминированное внутренним.

«Тот, кто управляет миром, как настоящий правитель, относится к уделам и царствам с пренебрежение, но чтит служилых людей, а потому его царство почитают, а ему ничто не угрожает. Он пренебрегает богатствами, но ценит мужей, обладающих знанием, поэтому умеет достигать своих целей, и его богатства непрерывно умножаются. Он лишен гордыни, но чтит тех, кто обладает Путем, и поэтому его самого ценят, а его приказания неукоснительно выполняют. Поэтому он управляет миром как настоящий правитель, а весь мир почитает его за образец. Только настоящий правитель может объять собой и поддерживать целый мир, и все в мире незримо служит ему опорой»^[29].

Чжуан-цзы считал, что наши естественные склонности смешиваются с приобретенными. Выводы и выбор следующего шага обусловлен этим уникальным набором естественных и приобретенных свойств.

Покой, являющийся основой проявления естественных свойств, базируется на порядке, при котором все вещи на своих местах и у каждой вещи свое место. «По этой причине в древности те, кто постиг великий путь, начинали постижение с природы неба, а затем переходили к природным свойствам; от природных свойств переходили к милосердию и справедливости; от милосердия и справедливости – к разделению по рангам и обязанностям; от разделения по рангам и обязанностям – к телам и названиям; от тел и названий – к назначению на должности по способностям; от назначения по способностям – к наблюдению и расследованию; от наблюдения и расследования – к одобрению и порицанию; от одобрения и порицания – к наградам и наказаниям; постигнув награды и наказания, отвели должное место умным и глупым, утвердили положение благородных и презренных»^[30].

Это не означает обоснование изначального неравенства людей и отражает лишь временное состояние степени проявленности Дао в человеке: чем глубже степень познания мира, чем больше отрешенность от личных целей и интересов, тем больше проявляется Дао в человеке, тем более его авторитет среди людей, тем выше его уровень в неформальной иерархии. Максимальная степень проявленности Дао в родоплеменном строе у гуна, он заслуженно обладает максимальным авторитетом, потому стиль руководства в патриархальном укладе жизни – авторитарный. В условиях покоя и порядка действует Дао, потому источник всех действий – Дао, потому ошибки правителя исключены. «Почему же он оставался целостным, не встречая порицания, не делая ошибок ни в движении, ни в покое, никогда не совершая преступлений?»^[31].

Если во главе оказывается не настоящий человек, овладевший властью не божественным путем через мудрость и недеяние, а человек, находящийся во власти этого мира через личные цели и интересы, который «захватил» власть человеческим путем с помощью насилия, то в его деяниях исключаются правильные действия, все решения и действия ошибочны и встречают сопротивление. Говорить в этом случае об авторитете ванна не приходится, стиль управления – автократический. Потому ошибки в управлении – атрибутивное свойство автократического стиля государственного стиля управления. Возникающее сопротивление требует подавления, потому основной способ управления – наказания.

«На первое место ставит тела и названия тот, кто не знает их основы; на первое место ставит награды и наказания тот, кто не знает, где их начало. Рассуждают, извращая путь, разглагольствуют, противореча пути, – такие могут лишь управляться людьми, но разве способны управлять людьми? … им неведом путь управления… С их помощью низшие служили высшим, но не высшие пасли низших»^[32]. Не владея путем управления, природой и сущностью вещей, свойствами предметов и явлений «скроют происшедшее и порицают не ведающих о нем за глупость; поставят невыполнимую задачу и осудят за отсутствие смелости; возлагают тяжкие обязанности и покарают за то, что с ними не справились; пошлют дальней дорогой и казнят за опоздание. Люди же, зная, что сил не хватит, заменяют их притворством. С каждым днем все больше лицемерия у высших. Как же могут не лицемерить и мужи, и народ? Ведь если не хватает силы, притворяются; не хватает знаний – обманывают; не хватает имущества – грабят. Но кого же тогда можно обвинять за кражу?»^[33].