Гептата

– Я знаю, что ты слышишь меня, кузнечик, – тихо сказал Тим, не убирая ладонь со лба девочки, – я был там, где сейчас ты, и слышал все. Мама придет. Ты только не сдавайся, ладно? Все мы, и я, и твой отец, и мама, все мы любим тебя и ждем, – он поднял глаза вверх к низкому потолку, – Азраил! Услышь меня. Я не отдам тебе ее так рано. Тебе придется запастись терпением.

Вновь выпрямившись, он извлек из кармана небольшой пузырек, взболтнул содержимое резким движением и, откупорив пробку, влил жидкость в рот неподвижной девочке. Спрятав пустую склянку обратно в карман, он осторожно укутал сестру своим плащом и взял небольшое тельце на руки. Стараясь ступать как можно более аккуратно, но вышел обратно в коридор, затем через проход к черному монолиту и, обойдя алтарь, двинулся к выходу из храма. Он видел периферийным зрением, что некоторые из находившихся тут служителей провожают его озадаченными взглядами, но прекрасно знал, что никто из них не скажет ни слова и, стоит ему уйти, как они сделают вид, будто тут и не было никого постороннего. Небо успело окончательно потемнеть, пока он пребывал в стенах храма. Ветер стал еще сильнее. Тим улыбнулся, ощутив его прохладу. Через несколько минут он миновал последнюю низкую постройку с поросшей зеленью крышей в черте поселения и вышел на дорогу, ведущую к его дому. Стараясь идти как можно быстрее, но не переходя на бег, он крепко прижимал к себе маленькое тельце сестры, ощущая грудью ее слабое сбивчивое дыхание.

– Она еще здесь? – взволнованно спросила мать, встречавшая их на пороге.

– Да. Куда ее нести?

– Ко мне в комнату. Я все приготовила.

Молодой человек вошел внутрь дома и, пройдя через еще одну дверь, очутился в небольшой комнате матери. На полу была начерчена гептата, семиконечная звезда, в вершинах треугольников которой горели свечи.

– Ты не закончила… – сказал Тим, разглядывая выведенное мелом сложное изображение на деревянном полу.

– Так надо, – сухо ответила мать, – клади ее на кровать.

Молодой человек осторожно опустил сестру на постель в углу помещения и озадаченно взглянул на стоявшую в дверях женщину.

– Что ты, черт возьми, задумала? Что значит, так надо?

– Успокойся пожалуйста. У нас мало времени. Принеси мое зелье. Оно на полке в…

– Мам, ты чего? – прервал ее Тим, – заполни гептату до конца.

Женщина подошла к сыну и нежно коснулась ладонью его щеки.

– Принеси зелье, Тим, – сказала она.

– Почему ты не закончила гептату? – он медленно убрал ее руку от своего лица.

– Потому что так надо.

Молодой человек покачал головой и отошел на шаг назад.

– Не могу поверить. Он что, был прав? Ты правда спятила?

– Он правда так сказал? Сказал, что я спятила? – на ее бледном лице появилась улыбка.

– Мам, закончи ее.

Женщина снова качнула головой.

– Я не стану ее заканчивать.

– Ну тогда ты не сможешь вернуться сюда.

– А я и не собиралась возвращаться сюда, – ответила она.

– Что происходит? Что ты задумала? К чему эти тайны? Гептата – это вход, когда ты идешь туда, и выход, когда возвращаешься. С такой фигурой ты сможешь войти, но выйти…

Она снова улыбнулась и, вновь подойдя к сыну, взяла его за руку.

– Ты стал такой взрослый, мой мальчик. Уже даже рассказываешь мне про гептаты… Поверь, я знаю, как они работают.

– Мам, – он взял ее руку и прижал к своей груди, – ты можешь мне объяснить, что ты задумала? Ты же не думаешь, что я буду отговаривать тебя? Я хочу пойти туда вместо тебя, ты же слышала. И я пойду, если только позволишь. Ты знаешь, что я смогу отыскать там Иону и вернуть ее обратно. Мне это будет гораздо проще сделать, чем тебе…

– Знаю. Но какой ценой?

– А какую цену ты собралась заплатить? – он кивнул в сторону незаконченного изображения на полу.

– Любую. Ту, что потребуется. И гораздо большую тоже. Не волнуйся, Тим, я знаю, что делаю. Принеси мое зелье, и я все тебе расскажу. Ты знаешь, что у меня нет от тебя секретов. Давай, неси его.

Молодой человек отпустил ее руку и вышел из комнаты. Подойдя к стеллажу с сосудами, он провел рукой по верхнему ряду, остановившись на нужном, после чего хотел вернуться обратно к матери и сестре, но его взгляд остановился на неприметном пузырьке у самой стены, поблескивавшем в свете лампады. Жидкость внутри него была черной и густой, но свет отчего-то отражался от нее, будто бы она была зеркалом. Тим несколько секунд смотрел на пузырек, прокручивая в голове вероятности.

– Нашел? – раздался голос матери из-за стены.

– Да, иду.

Он снова сделал шаг в сторону двери, но затем вновь остановился и взглянул на пузырек. Спустя еще пару секунд сомнений, он поморщился и, схватив маленькую емкость с полки, спрятав ее в карман. Мать сидела на постели и гладила темные волосы Ионы.

– Такая красивая… – прошептала она, – и такая маленькая. Ты помнишь, как она впервые увидела океан? Она так радовалась. Волны накатывали одна за одной, а она все убегала от них. Старалась убежать от каждой.

– И дико визжала, когда холодная вода все-таки доставала ее пятки, – сказал Тим, подойдя к матери и опустившись на колени перед кроватью, – ты сказала «океан». Давно я не слышал этого слова.

– Теперь я могу не подбирать слова и называть океан океаном, а море морем, – она склонилась и поцеловала дочку в холодный лоб, после чего поднялась и взглянула на сына сверху вниз, – ты уже понял, почему я не заполнила до конца фигуру?

– Чтобы не оставлять себе выбора, верно?

– Да, Тим. Без этого выхода у меня будет только один способ вернуться – дойти до самого конца.

Молодой человек покачал головой и положил свою ладонь на маленькую ручку сестры.

– Думаешь, она не захочет возвращаться?

– Думаю, что уже слишком поздно, – ответила женщина, – и нам придется…

– Прожить там всю ее жизнь. До самого конца, – закончил за нее мысль Тим, – я понимаю, мам.

– Вот и хорошо. Я знала, что ты поймешь.

– Вот только ты не сможешь ждать так долго.

– Я смогу, Тим.

– Но если за ней пойду я, то…

– Это не обсуждается, – сухо ответила женщина, – я должна сама, ты знаешь. И я не могу потерять и тебя тоже, вместо того, чтобы вернуть ее.

Она подошла к сыну и, положив руки на его плечи, подняла на ноги, после чего заглянула в его карие глаза. Так глубоко, что он ощутил ее взгляд в самом сердце.

– Я вернусь, ты же знаешь, – сказала она, улыбнувшись.

– Знаю. Но когда?

– Это сейчас неважно. Главное – знай, что я вернусь. Вместе с Ионой. Твоей задачей будет дождаться нас. И присмотреть за Игорем. Чтобы, когда мы вдвоем возвратимся, вы двое смогли отыскать нас.

– Где? Где нам вас искать?

– В их храме конечно, – ответила женщина, – найдите тот, что древнее других. В них еще осталась сила. В самых древних из храмов.

– И где мне искать такой храм?

– На катарской равнине. Именно туда они все ушли, и именно оттуда отправились в свое странствие. Там много таких храмов. Ветер и песок укрыли их от Теоса. Он в тех местах еще не побывал. Да и люди там, говорят, еще не забыли старых богов.

– Как-то это слишком расплывчато, – ответил Тим, покачав головой, – как я пойму, где именно..?

– Ты поймешь. Я не сомневаюсь. Здесь пройдут месяцы. Может даже годы. У вас двоих будет полно времени, чтобы отыскать нужный храм. Только пообещай мне кое-что.

– Еще что-то? Помимо того, что я буду возиться с твоим…

– Я серьезно, Тим, – перебила его женщина, – ты должен пообещать мне, что ни при каких обстоятельствах не отправишься за мной.

– Ты серьезно?

– Серьезно. Пообещай мне.

– А если тебе понадобиться помощь? Если я почувствую, что ты в опасности? Или Иона? Что прикажешь мне делать? Просто сидеть и ждать?

– Ты должен пообещать мне. Только так я смогу не волноваться еще и за тебя. Только так я смогу посветить себя этой миссии. Прошу тебя, сын. Обещай.

Тим снова покачал головой, стараясь не смотреть матери в глаза.

– Хорошо, мам. Я обещаю тебе.

– Вот и славно. Я надеюсь, что ты помнишь о ценности твоего слова. А теперь нам пора.

Она взяла на руки дочь и подошла к самой границе начерченной на полу гептаты.

– Сотри ее сразу за нами.

Тим опустился на пол и, сложив ноги лотосом, кивнул.

– Да поможет тебе Азура, мама, – сказал он.

– Поможет, – ответила женщина, улыбнувшись, – дождитесь нас, – мы вернемся.

Она сделала шаг, затем еще один, наступив в самый центр фигуры, и исчезла. Расставленный по вершинам гептаты свечи начали стремительно гаснуть, словно в помещение ворвался порыв ветра. Тим извлек из кармана пузырек с черной жидкостью, откупорил пробку и, сделав глоток, бросил его в центр фигуры. Тот, не коснувшись пола, тоже исчез. В глазах все поплыло, а в груди ощутилась изжога, горечь от которой пробивала себе путь через горло ко рту. Тим с трудом сглотнул скопившиеся на языке слюни и зажмурил глаза. Прошло несколько секунд, на протяжении которых его мутило, и все в голове закружилось безумным хороводом, прежде, чем он услышал далекий звук. Стук все усиливался, и еще через пару секунд уже были слышны хлопки. Он снова сглотнул и медленно открыл глаза. В центре гептаты стоял высокий человек, смотревший на него с улыбкой и хлопавший в ладоши.

– Браво, брат, – сказал он звонким высоким голосом, – просто браво. Вижу, уставший путник ищет ответ.

Тим мотнул головой, стараясь стабилизировать расплывавшееся перед глазами изображение, но все стало только еще более мутным. Настолько нечетким, что с трудом удавалось разглядеть силуэт перед собой.

– Я и есть ответ, брат, – выдавил из себя молодой человек, с трудом удерживая равновесие.

– Ты что это, позволил матери отправиться к нам? Вот так вот, взял и отпустил? Неужели ты настолько нас ненавидишь?

– Азраил, – прошептал Тим, сдерживая угасающий рвотный позыв, – у меня есть дело к тебе.

Мужчина склонился, оперевшись на свои колени, и заглянул в бледное лицо сидевшему у фигуры Тиму.

– Ууу, – прошептал он, – это все потому, что ты давно не пил его, ты же понимаешь? От него быстро отвыкаешь.

– Ничего, я и не такое терпел, – ответил Тим.

– Что за дело, брат? Я слышал твои слова там, в храме. Это было слишком… – он несколько раз щелкнул пальцами, подбирая подходящее слово, – театрально.

– Азраил, я хочу, чтобы ты помог им.

– Ну, брат, – ответил мужчина, не сходя с круга, выведенного в самом центре гептаты, – ты же знаешь, что я не могу вмешиваться.

– Ага, и Азура тоже не может. Но о ее привязанности знает уже весь чертов мир.

– В таком случае, тебе нужно было позвать ее. Уверен, с ней бы ты легко смог договориться. Из-за ее пристрастий, в том числе, нам и пришлось уйти. Мы условились, что больше не станем вмешиваться в дела людей. А твоя мать именно человек. И сестра тоже. К сожалению.

– Знаю я про этот ваш договор. И про то, что ты можешь помочь им тоже знаю.

Мужчина покачал головой.

– И все-то ты знаешь, брат. Ты лучше скажи, зачем нужно прятаться от того, что тебе предначертано? Ведь рано или поздно, все равно…

– Пока я могу выбирать, лучше пусть это случится поздно, чем рано, – ответил Тим.

– Что ж, дело твое, брат, – ответил мужчина, – просто знай, что некоторые из нас восприняли это твое решение, как личное оскорбление.

– Передай ему мои извинения.

– Ну да. Еще будут задания? Может еще спеть и станцевать в придачу?

– Сомневаюсь, что ты умеешь танцевать, – ответил Тим, снова мотнув головой.

– Тут ты прав, в этом я не силен.

– Ты поможешь им?

Несколько долгих секунд мужчина смотрел на бледного обливавшегося потом Тима, раскачивавшегося из стороны в сторону в такт своему головокружению.

– Я прослежу за ними, – наконец сказал он, – это все, что я могу обещать.

– Этого мало, Азраил.

– Знаю, но это все, что я могу, брат. Я ведь дал слово. Тебе ли не знать, какую силу имеет наше слово.

– Азура тоже его давала?

– Об этом тебе следует у нее спросить. У тебя осталось еще зелье? Сделай глоточек, я позову ее. Сможете обсудить вашу неправильную любовь к роду людскому.

– Ну нет уж, спасибо, – ответил Тим, сдержав очередной рвотный позыв, – с ней я могу и без тебя поговорить.

– Я прослежу за ними, брат. Не волнуйся. Но вернуться они должны будут сами. Ты уж извини, но в этом я тебе не помощник.

– Ладно, и на том спасибо.

– Все, давай, отпускай меня. Не могу больше смотреть на твою кислую физиономию. Тебе нужно как можно быстрее желудок прочистить.

Тим кивнул и медленно встал на карачки, все еще покачиваясь. Он подполз к ближайшей горевшей свечи и взвел над ней открытую ладонь.

– Мы ждем тебя, брат, – сказал мужчина, – не забывай об этом.

– Не забуду, – ответил Тим и опустил ладонь на свечу, – надеюсь, вы запаслись ожиданием.

Огонь погас, а вместе с ним исчез и человек посреди начерченной на деревянном полу фигуры. Одновременно с этим сзади скрипнула дверь, и в комнату вбежал мужчина с растрепанной черной бородой.

– Милая, я… – он замер на пороге, широко открытыми глазами осматривая обстановку, – нет-нет-нет! Черт! Что вы наделали?!

Тим устало взглянул на него через плечо, все еще стоя на карачках.

– А, это ты, старик, – сказал он, после чего завалился на бок без сил, – принес жимолость?

* * *

Вокруг был один лишь снег. Он застилал белым одеялом все пространство вплоть до высокой горной гряды у самого горизонта, невидимой обычному глазу. Молодой человек запустил руку в сумку и извлек из нее небольшую заткнутую деревянной крышкой колбу с жидкостью непривлекательного цвета. Подняв ее вверх, он хорошенько встряхнул содержимое и протянул спутнику.

– Нет, пацан, – ответил тот, мотнув головой и поднимая ворот тулупа так, чтобы тот как можно лучше прикрыл лицо, – пей сам, если хочешь.

– Ты же знаешь, что я не замерзну.

– Ну так и я тоже. Лучше пойдем поживее.

– Пей, – продолжал настаивать молодой человек, ткнув рукой, в которой была зажата колба, в грудь спутнику, – мороз крепчает. Ночью будет холодно.

– Как будто тут бывает иначе.

Игорь выхватил протянутую ампулу и, вытянув пробку, взболтнул.

– За императора, – сказал он, залпом опрокинув содержимое, после чего отбросил пустую емкость в снег и поморщился, – фу, какая же гадость! Говорил же тебе добавлять морошку или клюкву.

Когда послевкусие ушло, он снова опустил ворот. Они уже отошли по снежному полю от города достаточно далеко, чтобы из-за стены больше не торчали остроконечные крыши башен.

– Твоя подружка выглядела счастливой, выгоняя нас, – громко сказал Игорь идущему впереди спутнику, стараясь перекричать свист вьюги, – заметил?

– Она мне не подружка, – ответил молодой человек, не оборачиваясь.

– Да знаю-знаю. Просто потешаюсь. Редкая тварь. Под стать своему папаше.

Тим поморщился, стараясь прогнать из головы услышанные только что слова.

– Что ты слышал на суде?

– Как и говорил – чистая формальность. Она даже не думала нас защищать. Даже слова не сказала. Слышал бы ты, в чем они нас там обвиняли, – сказал Игорь, покачав головой, – я ведь и понятия не имел, какие мы с тобой ужасные преступники.

– А император? Он там был?

– Нет конечно. Не по его статусу мероприятие. Проклятый лицемер! Ни слова не было сказано о всем том, что мы для них сделали. Все они лицемеры. До тех пор, пока мы в тихую выполняли его поручения, его устраивала наша природа. Как только люди прознали о том, что в городе появились ужасные колдуны, так сразу и открестился от нас. Еще бы! Ведь это могло очернить его светлую особу. И ведь знает же, что мы должны ждать…

– Неважно, где именно ждать, – ответил молодой человек, – ты ведь понимаешь это?

– Еще как важно, пацан. Если она действительно вернется, то как мы об этом вообще сможем узнать? Находясь за тридевять земель от треклятого города?

– Об этом не волнуйся. Я узнаю. И она узнает, где нас искать.

Игорь усмехнулся и покачал головой.

– Похвальный оптимизм, будь он неладен. Тебе не кажется, что ты слегка переоцениваешь свои силы? Вот если бы тебе пойти туда и попробовать найти…

– Мы не будем это снова обсуждать, – сухо ответил молодой человек, не оборачиваясь, – и больше не сомневайся в моих силах.

– Не сомневаюсь! Поэтому и говорю, что ты легко сможешь это сделать.

– Смотри, развалины, – прервал его молодой человек, указывая рукой вперед.

Игорь вгляделся в слепящую темноту, в которой не было ничего, кроме бескрайнего снежного покрывала, причудливо искажающегося над неровным рельефом. Далеко впереди из снега вздымалась высокая полуразрушенная каменная постройка, угрожающе покосившаяся под тяжестью времени.

– Старая сторожевая башня, – ответил он, – раньше такие повсюду стояли до самых гор. Еще до того, как построили стену.

– Пошли. Переждем там ночь.

Путники медленно боролись со всеми силами сдерживающей их стихией, снова и снова извлекая увязающие в снегу ноги из белого плена, а развалины башни тем временем все увеличивались в своих размерах, и то, что сперва выглядело, как нагромождение засыпанных снегом камней, теперь представлялось остатками поистине монументального сооружения, высоко вздымавшегося над белым морем. Башня доживала свой век на вершине крутого склона, карабкаться по которому было трудно. Несколько раз Игорь срывался и катился кубарем вниз, пока снежный покров не останавливал его падение. Наконец, они сумели добраться до первых обвалившихся с вершины башни камней, и двигаться дальше стало немного проще. Обогнув башню, они вошли внутрь через арочный проход. Внутри снега было лишь немногим меньше, чем снаружи. Дырявые древние стены и ветер сделали свое дело. Вверх вела лестница вдоль стен. Поднявшись немного повыше, чтобы наконец вырваться из снежного плена, путники расположились на небольшой площадке, одной из немногих, все еще не разрушенных временем. Молодой человек медленно стянул с плеча сумку и устало опустился на холодный камень. Игорь извлек из кармана небольшой платок и аккуратно расстелил его на полу. Закатав насколько это возможно было рукава, он растер ладони и принялся вычерчивать в воздухе над платком причудливые узоры. Кольцо, перечерченное крестом, вокруг шестиконечная звезда… Над задубевшим куском материи вспыхнул небольшой огонек, подрагивающий на сквозняке.

– Не густо, – улыбнувшись, сказал молодой человек, – но детишек бы впечатлил.

– Ну извини. Взял бы, да и сделал сам. Нам большой костер ни к чему. Кто его знает, что тут за контингент обитает в этих краях.

– Понимаю. Если бы не контингент, то ты бы поднял пламя до небес, верно?

Он засмеялся и толкнул сидевшего рядом мужчину в плечо.

– Да ну тебя! – ответил тот, – я уже не мальчик. И мне уже, знаешь ли, тяжеловато подобные фокусы даются. Честное слово, никогда не думал, что это время придет. Всегда надеялся, что не доживу до того дня, когда не смогу создать обычные огонь.

– Ну ты же создал, верно? Значит, есть шанс не дожить до того дня.

Путники рассмеялись и протянули руки к пламени, согревая замерзшие пальцы.

– Как думаешь? – спросил Игорь, не сводя глаз с огня, – что там вообще? За скалами?

Молодой человек устало пожал плечами и попытался как можно более удобно лечь на холодный камень.

– Понятия не имею, это ведь ты у нас знаешь про катаров абсолютно все. Надеюсь только, что там тепло.

– Это точно, – усмехнулся в ответ Игорь, разглаживая мокрую бороду, – от снега уже тошнит. Тут куда не глянь, везде сплошной снег. Нет от него никакого спасения. Просто удивительно, если честно.

– Что удивительно?

– Что старые боги выбрали именно это место для Великого города. Неужели они не могли подобрать что-то более… подходящее.

– Может им не бывает холодно.

– Ага, – ответил Игорь, – как тебе, да?

Молодой человек перевернулся на бок, все еще ища удобную позу, в которой можно было бы попытаться уснуть.

– Если честно, – сказал он, задумчиво глядя в дрожащее пламя, – я думаю, что за скалами все то же самое.

– Я тоже об этом думал. Но все эти рассказы о катарах…

– Просто рассказы в конце концов.

– Ну не знаю, – Игорь продолжал задумчиво гладить бороду, – странно все это. Дикари, живущие под землей, выходящие на поверхность лишь изредка.

– Вспомни то время, когда мы слушали рассказы морских народов о великом городе. Те тоже говорили о великанах, обладающих силой старых богов. Боги построили город и оставили в его стенах свою силу, прежде, чем уйти навсегда… А еще раньше лесные жители без умолку твердили о причудливых людях с рыбьими хвостами, обитающих на берегах моря. И так без конца, можно вечно продолжать. Все это, в конечном итоге, оказывается самыми обычными предрассудками, и люди не отличаются друг от друга.

Игорь пожал плечами и отрешенно покачал головой, словно завороженный продолжая глядеть в горевший над замерзшим платком огонек.

– Ну не все они – выдумки. Уж мы-то с тобой это точно знаем. Если так рассуждать, то и мы тоже два предрассудка. Я помню, как дед рассказывал о том, как уходили старые боги.

– Детские воспоминания. Они всегда самые яркие.

– Он часто рассказывал, что одна из них отказалась навсегда покидать людей.

– Я слышал эту историю от нее много раз, – ответил молодой человек.

– Да, ей об этом тоже рассказывали предки. Якобы, эта богиня осталась с одним народом, решив покинуть сородичей, чтобы и дальше служить людям.

– Может наоборот?

– Может и наоборот, – Игорь улыбнулся и тоже лег на камень поближе к огню, – я к тому, что уж мы-то точно не должны априори не верить во все истории. Как же звали того бога..? Совсем память растерял. Чертов возраст.

– Азура.

– Точно! Азура! – ответил Игорь, – да, именно она решила остаться с людьми. Надо бы изучить эту историю получше. Напомни мне, когда в следующий раз будем в библиотеке.

– Напомню. В той самой знаменитой катарской библиотеке.

Путники снова засмеялись и замолкли. Игорь еще долго ворочался, пытаясь найти себе более удобное место для сна на неровном холодном каменном полу. Молодой человек, не смыкая глаз, терпеливо ждал, пока его спутник отойдет в мир грез, а когда наконец удостоверился, что тот уснул, перевернулся обратно на спину и выпрямился, плотно сложив ноги и сцепив руки на груди. Он медленно закрыл глаза. Свистевшая за стеной вьюга постепенно утихла. Ей на смену пришел треск костра, звук шагов и звон посуды. Он еще несколько мгновений не размыкал глаз, пока, наконец, звуки не стали разборчивыми. Медленно подняв веки, он осмотрелся. В тесной комнатке, плотно заставленном всякой утварью, от массивной мебели до высоких книжных шкафов с резными деревянными дверьми, было темно и тепло. Перед горевшим камином в пышном бардовом кресле с высокой спинкой сидел человек. Видна была лишь его тонкая рука, длинные пальцы небрежно постукивали по пустому серебряному кубку, стоявшему на подлокотнике. Молодой человек провел ногой по высокому ворсу старого ковра. Он медленно подошел к креслу и, обойдя его, взглянул на женщину. Та не отрываясь смотрела в языки пламени в камине, отражавшиеся блеском в ее глубоких зеленых глазах. Он сделал еще шаг, подойдя ближе, и она будто ожила, моргнув и осмотрев пустоту перед собой.

– Тим? – неуверенно спросила она у пустоты, выпрямив спину и приподнявшись, – это ты?

Молодой человек ответил не сразу. Он улыбнулся, сделав еще один шаг, склонился над ней и прикоснулся губами к ее лбу. Женщина закрыла глаза и улыбнулась в ответ.

– Как ты? – спросила она, не открывая глаз, – где вы сейчас?

– В старой башне к западу, – ответил Тим, отходя к камину и разглядывая причудливые фигурки, расставленные на его полке.

– Тебе холодно?

– Ты же знаешь, что мне не бывает холодно.

– Да, – ответила женщина, – прости. Я так волнуюсь за тебя…

– Не нужно, – ответил Тим, присев на ковер перед теплым камином, – лучше позаботься о себе.

– Я не могу не переживать. Ты в одиночестве, за стеной, на диком холоде… Из-за меня.

– Со мной ведь Игорь. Так что, я не один.

Женщина улыбнулась.

– Этот чурбан, – сказала она, – считай, что ты один.

– Не говори так о нем.

– Да, прости. Ты же видел, какую сцену он устроил перед воротами? Я думала, что он натворит глупостей.

– У тебя сложилось о нем неправильное мнение, Виктория. Он импульсивный, горячий, но он не глупец, – Тим выдержал паузу, снова оборачиваясь к собеседнице, – ты ведь таким его выставила своему отцу?

– Мне пришлось. Ты сам сказал, чтобы я использовала все возможные способы. Этот был самым очевидным. Учитывая его поведение.

– Он зол на тебя.

– Это я как-нибудь переживу, – ответила Виктория, пожав плечами.

– Он слышал, что происходило на суде.

– Я сделала все в точности, как ты сказал. Он не мог догадаться…

– Не волнуйся. Не догадался. Теперь это неважно.

Женщина прикрыла лицо руками и тяжело вздохнула, наклонившись вперед к своим коленям.

– Только подумаю, что ты обрек себя на все это ради меня… Прости меня пожалуйста.

– Ты не виновата, – ответил Тим.

– Конечно виновата. Если бы я была немного более осторожна, то ты бы сейчас был здесь… По-настоящему.

– Мы много раз обсуждали это. И знали, что рано или поздно все всплывет. Удивительно, что удалось так долго держать все в тайне.

– Эти тайны! – Виктория запустила руки в свои волосы, – как я устала от них. С самого моего рождения вокруг сплошные тайны, секреты, заговоры… Я клялась себе, что не буду во всем этом участвовать. И теперь, посмотри где я.

– Ты ведь Ладьестерн – наследница и прокурор. Происхождение обязывает тебя хранить тайны. Ты жалеешь об этом?

– Я жалею о том, как все завершилось. Не знаю, как мне жить дальше. Без тебя.

Молодой человек подошел к ней и нежно положил нагретые костром руки на ее бледные щеки. Она снова закрыла глаза.

– Я вернусь, Виктория, – сказал он, – если буду нужен тебе к тому времени.

– Ты дурак, – ответила она, вновь опадая в кресло.

– Скорее всего.

– Пообещай мне. Поклянись еще раз.

– Виктория, я…

– Знаю, что уже клялся. Но мне страшно. Я страшусь того, что будет дальше. Страшусь того, что ты не справишься.

– Я справлюсь, – сказал Тим, улыбнувшись, – не сомневайся. Я вернусь сюда, как только дождусь ее возвращения.

– А если не дождешься? Если она не вернется?

– Она вернется. Поверь.

Виктория покачала головой и отвернулась, пряча глаза.

– Верю. Но я…

– Ты боишься не того, что это может не произойти. Ты боишься ожидания. Ты не привыкла ждать. Но привыкнешь. Поверь мне, как эксперту в вопросах ожидания. Пройдет время. Может совсем немного времени, и я снова приду сюда. И спрошу, ждешь ли ты меня до сих пор. И если ты ответишь, что все еще ждешь, то я вернусь. Клянусь тебе, Виктория. Я приду и заберу тебя, как и обещал. Заберу из замка и познакомлю с ней.

– Я знакома с ней. Ты столько о ней рассказывал, что я чувствую ее родной.

– Но она не знакома с тобой.

– А что, если я состарюсь к тому времени, как она вернется? Что, если я больше не буду нужна тебе?

– Этого ты боишься? – спросил Тим.

– Боюсь. Больше всего на свете. Боюсь, что ты вернешься сюда и найдешь старую сморщенную дряхлую измученную ожиданием живую мумию.

– Глупая, – сказал Тим, положив руку на ее голову.

– Боюсь, что буду ждать тебя так долго, что, когда ты наконец придешь, я уже не смогу родить тебе детей, как обещала.

– Ты забыла, кто я?

– Нет. Но даже ты не обладаешь силой богов. Старых, новых… любых.

– Мне не нужны их силы, чтобы любить тебя. Ты должна пройти через это. Время покажет тебе, истинны ли твои чувства, и тверды ли твои намерения. Я выполню свою часть уговора и вернусь. Главное, чтобы к этому времени ты все еще ждала меня. Все остальное можешь доверить мне. Я не подведу.

Он снова склонился и поцеловал ее в лоб, после чего отступил назад и закрыл глаза. Она говорила что-то в ответ, но он уже не слышал ее слов, лишь эхо доносилось откуда-то издалека, прорываясь сквозь свист нескончаемой метели.

* * *

– Я чувствую бессилие.

– Бессилие? Ты? Расскажи, каково это?

– Да. Такое тягостное. Такое… давящее. Чуждое чувство. Ты когда-нибудь сталкивалась с задачей, которую не могла решить? Ладно, понимаю, вопрос глупый. С задачей, решение которой вызвало бы определенные затруднения.

– Надо подумать. Так сразу и не вспомню.

– Позволь, я приведу пример, близкий нам всем. И от этого такой больной, будто свежая рана, еще не успевшая затянуться. Наша сестра отказывается подчиниться договору…

– Не продолжай. Я поняла.

– Хорошо. Но даже этой проблеме мы сумели найти решение. А представь, если бы мы так и не смогли это сделать. И если бы этот вопрос так и висел в воздухе. Что бы ты ощущала сейчас?

– Ты называешь решением банальное неучастие?

– Я называю решением то, что упразднило проблему.

– Скорее, не упразднило, а просто спрятало в надежный ящик, но я поняла, о чем ты толкуешь. Не понимаю только одного. Если ты сам, во всей своей мудрости, первым делом вспомнил о таком, казалось бы, простом способе решения, то почему бы не применить его теперь?

– Я лишь привел пример проблемы, решение которой далось нам всем с великим трудом. В остальном, не считаю, что ситуации хоть сколько-нибудь схожи. Невозможно универсальное решение всех проблем, ты должна это понимать. Отсюда и бессилие.

– Мы ведь не говорим о всех проблемах, верно? Ты не допускаешь, что некоторые вопросы имеют одинаковый ответ?

– Допускаю. Но если в ситуации с Азурой выбранный нами вариант был единственным возможным, снимающим вопрос, то, в сложившейся теперь ситуации, я не думаю, что простое игнорирование будет ответом.

Женщина пожала плечами и задумчиво подняла взгляд к небу, по которому медленно плыли массивные кучевые облака, белые, как пух, подгоняемые ветрами.

– Знаешь, – сказала она, незаметно косясь на сидевшего у обрыва собеседника, – чем дальше, тем больше я думаю, что мы должны и эту ситуации так же отпустить.

– Ты серьезно? Я ведь говорил, к чему это может привести. Или ты забыла?

– Нет, я помню твои слова. То, что ты описал – ужасно. Мы не можем этого допустить. Но то ведь только один из вариантов. Судьба течет в том направлении, но еще неизвестно, какое именно русло она изберет.

– Вода всегда течет по тому руслу, что глубже, сестра.

– И ты уверен, что это русло – самое глубокое?

Он ответил не сразу. Не глядя пошерудив рукой в траве, он нащупал небольшой камень, и, подняв его на уровень глаз, внимательно осмотрел, после чего бросил в пропасть.

– Не уверен.

– В таком случае, может нам следует подождать? Хотя бы до тех пор, пока не будет совершенно точно понятно, к чему все идет. И уже потом воздвигать плотину, перекрывая русло.

Он выискал в траве еще один небольшой камень и повторил с ним в точности ту же манипуляцию, что и с предыдущим.

– Два маленьких камешка. Два осколка чего-то большего. Абсолютно одинаковые на взгляд.

Она молчала, ожидая развития мысли. И развитие не заставило себя ждать.

– Равные исходные данные. Равные условия. Равное усилие. Какова вероятность того, что оба этих камня, пролетев одно и то же расстояние, упадут в одну и ту же точку там, далеко внизу?

– Это загадка?