Линия жизни

Вопрос №1 не самый главный, на первом месте просто потому, что так диктует заголовок: почему княгиня, а не «княжечка»? Она же, по сути, отказалась занять трон убитого брата Яля? Ну, во-первых, подданным она об этом не заявила, напротив – оставляя вместо себя дядю Нукера, обещала вернуться; во-вторых же, после всего, ею совершённого, называть её «княжечкой» просто язык не поворачивается. «Единственное, что я по-настоящему люблю – это сражения», – говорит о себе Яна. Надо сказать, что бои – от поединков до сражений – автор описывает мастерски.

Вопрос №2: что же совершила Яна, «любительница сражений»? Ну, во-первых, спасла Син-Ти от разорения жестокими захватчиками-марийцами. Во-вторых… Здесь мы подходим к вопросу о жанровой принадлежности романа. Начало характерно для фэнтези. Бунт, армия захватчиков… Правда, есть одно «но» – во всём романе отсутствует магия. Возьмите кого угодно: Говарда, Сапковского, Муркока, «профессора» Толкиена, наконец – у всех

вышеперечисленных классиков фэнтези магия присутствует просто в запредельных количествах. В «Линии жизни» её нет (ответ на этот вопрос читатель получает в последних главах). Не герой, а героиня? Как раз это для фэнтези характерно. Даже у «профессора» Толкиена есть Галадриэль. Что уж говорить об остальных… Сапковский, вон, к «ведьмаку» Геральту добавил «Ребёнка- Неожиданность» Цири, деву-воительницу.

Яна тоже дева-воительница. Её воспитанию автор уделяет очень много места. Она – дочь

воинственного корсанского князя Гита, которому не повезло с сыновьями (оба оказались

посредственными воинами) и случайно встреченной им марийки, которая умерла после родов Яны. Сначала воспитанием дочери занимался Гит, потом, когда она превзошла его в мастерстве, нашёл ей учителя – легендарного марийского ветерана Молчаливого Виру, Виру-Отступника. «Вира заявил, что устал от обычных войн и намерен бросить вызов богам… Вира был слишком ценен для Марии. Старейшины быстро пришли к согласию и отказали ему.», – так говорит о нём Кира.

С марийцами, знавшими её наставника, Яна встречалась на протяжении своей жизни

неоднократно. Она была наслышана о том, что учитель, разочаровавшись в войнах, мечтал

выступить против богов. Яна пошла по его стопам, сначала присоединившись к марийскому

войску (после гибели отца и старшего брата), повоевав бок о бок с марийцами, выступила против богов.

Марийцы – народ воинов, не знающих поражения. «Мариец радуется битве. Каждое сражение онждет с нетерпением! Битва – это праздник!» – так говорит Яне Сумиля Коварный. «Смерть же верная биться с такими чудищами», – а это уже каеланский воин. Лев Гумилёв назвал бы их «пассионариями». И, возможно, попытался бы объяснить причину пассионарности марийцев климатом страны, её рельефом и пр. Но мы рассматриваем героев романа, поэтому о естественных причинах, таких, как беспредельные степи хунну, приходится благополучно забыть. У автора « Линии жизни » объяснение есть, и мы до него доберёмся. А пока обратим внимание на марийцев вокруг княжечки Яны. Почётное первое место мы должны отдать гаири Зиге – именно он пригласил победительницу рединка присоединиться к марийскому войску. Что мы можем о нём сказать? Хороший полководец, всегда держит своё слово, беспощаден к врагам свое державы. Так он, кстати, убивает «бунтовщика» князя Гуарта – спокойно, бестрепетно. Пожалуй, всё.

Сумиля Коварный (Змей) – средний боец, зато непревзойдённый разведчик. «Целеустремленный, хитрый, хорошо знающий привычки и обычаи разных народов, словно птица ориентирующийся на местности». Прошёл длинный путь от ненависти и презрения к княжечке Яне до преданной дружбы. «Сражение, в котором он собирался проститься с жизнью, прогнало былую ненависть, а мастерство, показанное Яной в бою, очаровало даже видавшего виды ветерана». «Желчно- язвительный и злой к чужакам, грубо-снисходительный к прочим, мариец был очень мягок и добр к тем, кто слыл для него своим».

Шива – молодой талантливый боец. В отличие от Сумили, он никак не эволюционировал – с

начала и до самого конца он был влюблён в Яну. Под конец романа объяснился, выяснил, что

рассчитывать может только на её дружбу. Любит Яну и полковой вандов Ланс. Ланса она убивает по его собственной просьбе, потому что он не хочет «жить калекой» (у него перебиты ноги). Как тут не вспомнить классическую «Валькирию» Семёновой, спасающую жестоко израненного Бренна-Мстивоя? Или дело в «гендерном» подходе?

Кира – ветеран, командир красного гая – элитного подразделения, бойцами которого были и

Сумиля, и Шива, и Яна. «Когда… корсанская княжечка сухо спросила „Ты с нами?“, разум сразу сказал ему, что подобная затея глупа, но чувства… Они словно кричали ему, что это шанс, последний шанс, который дарует судьба и который ни в коем случае нельзя упускать».

Предложение «пойти на богов» принадлежит Сунге – «безумному ублюдку», который, по словам Зиги, «не желает упускать ни одной битвы».

«Может показаться странным, что люди, молящиеся и получающие от богов поддержку и помощь, вдруг могут счесть нормальным сражение с ними. Однако в марийском образе мысли все это складно уживалось друг с другом». Чтобы понять, почему они «складно уживаются», надо добраться до конца романа и узнать, что в богах нет ничего божественного, это осколки

цивилизации будущего, рухнувшей в результате «бунта машин», которым пугали еще Брэдбери, Лем и Стругацкие.

Здесь «Линия жизни» похожа на антиутопии Хаксли и Оруэлла. Правда, реки крови, пролитой на страницах романа, оставляют позади всех мастеров жанра антиутопии… При этом – никакой бессмысленной жестокости. Яна убивает брата Яля? Убивает. Но это, скорее, акт правосудия – её брат не выдержал бремени власти и сам стал тираном и убийцей…

Остаётся, кстати, не до конца выясненным последний вопрос: обретает ли Яна божественность после гибели Сириса? И кто из её спутников выжил после итоговой битвы? Ведь от этого зависит дальнейшая судьба героини, дочери князя Гита…

Идея, идея… В прошлом веке выходом из ловушки обречённой машинной цивилизации казался Конан-Варвар. «Это не выход!»– говорит автор «Линии жизни». Его княжечка Яна – совершенный боец, «улучшенная версия» Конана. Кстати, любопытная подробность: ни Конан, ни Яна не знают любви, только дружбу. Но «пассионарная жестокость» для цивилизации не выход. Получается, что наша цивилизация обречена. А «пассионарная жестокость» – дорога, ведущая в тупик.