В шаге от него, преисполненный широкой улыбкой стоял человек в замшевом пальто строгого покроя и «федоре» горчичного цвета. Сухопарый, с длинной шеей, увенчанной клетчатым шарфом и алым галстуком поверх накрахмаленной рубахи, он всем своим видом напоминал эдакого гангстера со старой киноленты, однако внушал не скрытую опасность, а скорее интерес. В его длинных костлявых пальцах непринужденно болталась хозяйственная авоська самого простецкого образца – что, нужно сказать, вносило немалый сумбур в общий стиль – а худое, в меру морщинистое, с донельзя впалыми щеками лицо излучало добродушие и ум весьма нетривиальных габаритов.

– Простите… Мы знакомы? – оторвавшись от сонных мыслей выговорил Рад и выпучился на внезапного гостя.

– Пока что нет, – бодро отозвался мужчина. – Но разве стоит пренебрегать возможностью непринужденной беседы из-за такой сущей мелочи? К тому же двое состоятельных духом и способных говорить на одном и том же языке людей имеют все шансы это исправить. Я Мак, – представился он и, сделав ещё шаг к кофейному столику, протянул руку. – Макар Альбертович Казенхам. Вряд ли моё полное имя вам о чем-нибудь скажет. Так что зовите меня коротко. Так будет удобнее.

Рад выставил раскрытую ладонь в ответ.

– Так вы позволите? – указав на свободный стул, поинтересовался долговязый. – Я всегда полагал, что залы ожидания созданы для того, чтобы ожидать, а в аэропортах тем более… Да ещё и в такое время, когда добропорядочным пассажирам часами приходится искать себе занятие, пока службы этого «голубиного гнезда» готовят к вылету очередной самолет… Х-м-м… Дельце, согласитесь, не из приятных. Потому, прошу вас, не смущайтесь. Нет ничего зазорного в том, чтобы помирать со скуки не одному, а в хорошей компании.

– Да, не возражаю, – равнодушно пожал плечами Рад и, отвернувшись, вновь уставился перед собой.

За огромным панорамным окном закусочной, что располагалась вдоль всего полукруга верхней площадки зала для ожидающих, виднелись белесые пунктиры нескольких взлетных полос и далекие, окружённые вечерним багрянцем макушки соснового бора.

– Кхем-кхем… – спустя минуту неуютного молчания закашлялся долговязый и принялся выстукивать ритм какой-то задорной песенки.

– Ох, простите, – встрепенулся Рад. – Всегда испытывал некоторую слабость к закатному солнцу и краскам, которыми оно наполняет мир. Жаль, что это явление – редкость в здешних широтах, – добавил он, обращаясь к странному соседу и с интересом примечая стальную, чуть ли не отливающую металлом, седину на висках, выпирающих из-под пол шляпы. – Может быть, кофе, господин… Мак?

Рад выудил пустую чашку из покоящегося посередине стола совершенно безвкусного набора посуды, приподнял кофейник с давно остывшей черной жидкостью и замер в ожидании.

– Ну, разумеется, – осклабился собеседник. – Только для начала мне бы хотелось знать, как всё-таки величают моего щедрого попутчика. Не желаю вас оскорбить, молодой человек, но не в моих привычках принимать пищу или питьё от незнакомцев.