Бастард четвёртого мира. Том 1. Случайный авантюрист

В этот самый миг огромная жуткая башка оглушительно фыркнула и остановилась в пяти шагах от суши. Озерная муть, бурля, будто проснувшийся вулкан, раздалась в стороны и выпустила наружу водяного гиганта. Округу заполонил липкий запах ила, и чудовище медленно выпрямилось во весь свой исполинский рост. Его туловище, сродни плохо скроенному камзолу, покрывали сплетения водорослей, пучки травы и комья мокрой глины, а от заляпанных слизью боков отделилась пара толстых раздвоенных щупалец. Внутренняя сторона уродливых конечностей была усеяна множеством присосок и, похоже, заменяла монстру руки, в то время как тыльная отличалась наличием длинных зазубренных плавников, как бы намекая на то, что перед нами вовсе не разумное существо, а гигантская рыбина.

Сом-переросток гортанно забулькал, и многочисленные отростки, из которых состояла вся нижняя часть его безобразной головы, пришли в бурное беспорядочное движение, точно клубок кишащих червей в ведре рыбака. Гигант принялся оглядывать берег, но, не обнаружив ничего кроме проплешины из примятой осоки, подался вперёд и, как бы принюхиваясь, глубоко втянул влажный воздух. Склонившись над водой, он издал жуткий гудящий и одновременно стрекочущий рокот, после чего замер и уставился именно на то место, где прятался Давинти.

Тил, словно почуяв неладное, зажмурил глаза и крепко прикрыл рот правой ладонью. Затем в ход пошла левая пятерня. Я следил за метаниями поэта и никак не мог разобрать, что с ним творится. Отчаянно ворочая скукоженной гримасой в разные стороны, он будто боролся с неистовым желанием закричать, и желание это, похоже, постепенно одерживало победу над благоразумием.

– П-п-пошёл прочь! – вдруг отняв руки от лица, но по-прежнему держа веки закрытыми, изо всей мочи заголосил Давинти. – А ну, проваливай восвояси, ты ненавистное, страшное и… И… Неприятно пахнущее пугало! Здесь тебе не удастся поживиться сочной молодой плотью. Мои друзья, которые прячутся в-о-о-н за теми деревьями, ни за что не допустят, чтобы меня сожрал какой-то непристойно огромный окунь!

– Ай да смельчак, – охнул Тамиор, услышав, как длинноухий при первой же возможности с потрохами выложил место нашего убежища.

– Проклинаю тебя, озёрное чудище! – немного собравшись с мыслями, и уже более грозно продолжал эльф. – Желаю тебе стать… – он замялся, подыскивая наиболее подходящее оскорбление. – Желаю тебе стать штруделем. Штруделем без корицы! И вечно сохнуть на самой дальней полке самой захудалой пекарни, на окраине самых малонаселенных земель! – наконец выдохнул поэт и, успокоив бурное рукоплескание, весь вжался в деревце, отделяющее его от громады монстра.

– Штр-у-у-у-делем?! – вдруг раздался булькающий возмущенный голос существа. – Незнакомое слово, но кажется очень обидным.

Не считая того, что ни рыбы, ни прочие известные обитатели третьей стихии никогда не обладали способностью к общему или любому другому языку, неспешная речь гиганта слышалась как-то непривычно и странно. Вполне различимые слова, будто бубнящее эхо, продирающееся сквозь толщу водоема, заполняли пространство глухими вибрирующими волнами.

– Оно говорит? – зашептал я прямо рыцарю в ухо. – Мне не показалось?

– Нет, друг. Я тоже слышал и даже понял, о чем громила толкует. С такими болтливыми мы ещё не сражались, а? – задорно подмигнул бородач.

– А мы и не будем. Во всяком случае, попытаемся, – в полный голос заявил я, вышел из-за укрытия и беспорядочно замахал руками, стараясь привлечь к себе внимание чудища. – Эй! Могучий зверь! Если ты говоришь, то может, ты нас и понимаешь?

– Я не зверь, – пробулькал в ответ гигант. – И я слышу и понимаю тебя, сухопутный.

– Тогда, – пораженный сметливостью и спокойствием невиданного создания, пробасил я, – надеюсь, мы не станем причинять друг другу вред и просто мирно побеседуем?

– Побеседуем? Х-м-м… – задумчиво протянул великан. – Вы, сухопутные, такие разные. Одни приносят мне жертвы, вторые так и норовят сломать об меня свои железные палки, третьи громко вопят и бегут прочь. Но вот поговорить мне ещё никто не предлагал. Побеседовать? Это можно.

– Вот и отлично. Выходите все. Боя не будет. Будут переговоры.

Глава 20

– …Боя не будет. Будут переговоры.

Ветки зашевелились, и на берег вышел Тамиор. Видимо по-прежнему ожидая подвоха и держа оружие наготове, воин поравнялся со мной и с интересом принялся рассматривать диковинную тварюгу.

– Меня он тоже обещает не есть? – пискнул Давинти, всё ещё прячась за порослью.

Я вопросительно взглянул на монстра.

– Вообще, – прогудел тот, – мы, озерники, не любим пищу из плоти. У меня от неё нутро мутит. Рыба, водоросли, иногда ил – вот наша еда. Но маленькие сухопутные порой так стараются угодить, что приносят в жертву всё, что ни попадя, а чаще прочего собственных сородичей. Глупые малыши. Видно, делают они это для того, чтобы я позволял им рыбачить с моей стороны заводи. Глупые… – похожим на иронию тоном повторил великан. – Сердце болотной жижей обливается от умиленья. Я не могу обидеть их старания и не принимать даров, потому просто утаскиваю тех, кого они оставляют на дно, на прокорм рыбам. Тебя, длинноухий, – гигант глянул в сторону Давинти, – не трону. Выходи, не бойся.

Тил опасливо покинул укрытие, но остался стоять вдалеке.

– Так кто же ты? – спросил я, глядя на громилу снизу вверх. – Мы прежде никогда не встречали тебе подобных.

– Х-м-м, – протяжно забулькал озерник, усаживаясь прямо в запруду.

Теперь его массивная голова лишь немного возвышалась над нами, позволяя тщательно разглядеть всё многообразие щупалец и отростков, окружающих рот создания. Зрелище было неприятным, пугающим, но голос монстра, грубый и гудящий, каким-то образом располагал к своему хозяину.

– Вы, сухопутные, нечастые гости на большой воде. А потому и не знаете всех её обитателей. Мы – Тавамала – хранители пучины. Некоторые зовут нас водюками или озёрниками. Наши пращуры владели морями и океанами, затмевая собой дно далёких глубин. Давно это было, ещё до того, как маленькие сухопутные явили себя миру. Но с тех пор, как суша стала наступать на водные просторы, наш народ обмельчал, растёкся каплями по рекам да тине болот. Но сам я этому даже рад. Ни тебе штормов, ни междоусобиц в борьбе за бескрайние берега. Спокойно, тихо, – гигант замолчал и принялся поглаживать поверхность водоема тем, что заменяло ему руки.

– Так ты живёшь в озере один? – поинтересовался Тамиор.

– Почему один? Нас здесь трое. Меня Запрудень зовут. Я слежу за большей частью Илистого Грота на западе. Дальше владения Болотня. Он не очень общителен, но нрав у него добрый. То заплывшего слишком далеко рыбака к берегу притянет, то сеть подлатает. Сердобольный слишком. Но то и не плохо, – чудовище уставилось на рыцаря блюдцами чёрных непроницаемых глаз. – А на востоке живёт Рясочка. Что бы мы без неё делали, ума не приложу. Со скуки бы померли наверняка. Лилия наша цветущая. Красива, весела. Вот так и обитаем тут. Втроём всё лучше. Да и дел на всех хватает. Я смотрю, чтобы рыба плодилась исправно, да живность прочая ни в чём не нуждалась. Болотень скрытыми течениями правит, следит, дабы озеро наше не сохло. Порой хатки бобрам мастерить умудряется. Куда же без этого. Ну а Рясочка по хозяйству хлопочет. Когда дно почистить нужно, а когда и водорослями свежими простор засадить требуется. А вы, сухопутные, – помотал головой озерник, – для чего к нашим владениям прибыли? На рыбаков вы не похожи.

– Вот я, к примеру, – звонко заявил Давинти, осмелев и подходя ближе, – стал жертвой бесконечно бездумной неурядицы. Мои яркие умозаключения пришлись не по нраву…

– Да про твои-то невзгоды я и так ведаю, – перебил эльфа гигант. – Слышал, когда тебя такие же длинноухие веревками вязали, что ты у них украл чего-то. Хотя погоди, – остановился Запрудень. – Не путаю ли я чего? Ох. Ну, верно. У прочих сухопутных уши были тоже длинные, но всё же покороче твоего.

Озерник издал булькающий звук, напоминающий хохот.

Бледное лицо рифмача покрылось бледным румянцем, глаза смущённо забегали. Тил заметался, в растерянности посматривая то на меня, то на Тамиора, затем опустил плечи и грустно уставился себе под ноги.

– Прежде чем вы приметесь судить мой своенравный поступок, скажу, что каждый мог бы оказаться на моём месте, – забурчал он. – Подумаешь! Какая-то невзрачная бутыль с вином чуть было не явилась причиной страшной трагедии. Что мог бы потерять этот серый мир, лишись он столь пронзительного таланта? Смею заметить, то треклятое пойло ни капельки не отличалось каким-то там хваленым королевским благородством оттенков от обычной браги, которую чуть ли не за дарма льют на любом постоялом дворе. Да будет вам известно, пьянствующие… Тьфу ты… Странствующие поэты не могут похвастаться частым перезвоном золотых в кошеле. А мне так хотелось приобщиться к высокому, дабы, восседая под сенью клёнов, без остатка утонуть в великолепии заката. Вкусить достаток хоть однажды и раствориться средь неповторимых волн изысканного питья, – Дави горестно вздохнул и, не растрачиваясь на томные паузы, продолжил: – Ведь этим самодовольным снобам даже не нравились мои произведения! Проклятые богатеи не собирались платить за мой неповторимый бенефис, тем самым смертельно оскорбив во мне наилучшие чувства. Вот я и решил в отместку стащить у них то, что первое попадется под руку. Под руку попалась злосчастная бутыль да остывшая отбивная.

Смолкнув, эльф покорно склонился, будто ожидая приговора от собеседников.

– Ну хоть брюхо набил, – хмыкнул Тамиор.

– Так в том-то и дело! – затряс кулаками поэт. – Я только и успел плеснуть на язык пару крохотных капель и проглотить кусок мяса, не жуя. Однако справедливости ради нужно упомянуть, что кабанина была приготовлена отменно.

Рифмач закатил глаза и жадно облизал губы.

– В общем, вор из меня получился не очень, – подытожил он. – А дальше вы всё знаете.

– М-д-а-а, – прогудел Запрудень.

– М-д-а-а, – хором поддержали мы.

– У нас с Тамиором история выходит куда скучнее, чем завораживающие приключения нашего нового приятеля, – усмехнулся я, обращаясь ко всем разом.

– Пока что только хорошего знакомого. Не больше… Пока… – поспешил с замечанием поэт.

В ответ я одарил эльфа снисходительным взглядом и повернулся к гиганту.

– Послушай, уважаемый Запрудень, – заговорил я, – мы оказались не в том месте. Нам нужно попасть в Поющие леса Виридиса до наступления темноты. Ты наверняка знаешь окрестности своих владений. Прошу тебя, подскажи нам короткий путь. Полагаю, что до толадийских границ можно добраться, двигаясь вдоль берега. Есть ли пешие тропы, нет ли топких болот на пути?

– Х-м-м, – вновь прогудел тавамала. – Мы говорим: «не стоит идти посуху, если можно плыть» и для моего народа это так же верно, как сейчас и для вас. Вдоль берега есть лазы и нет топей. Но путь не безопасен. Следуя, как задумали, вы обязательно упрётесь в Пологого Тролля.

– Пологого Тролля? – переспросил рыцарь. – Однажды я уже слышал это название. Говорят, будто это гора или что-то вроде огромного каменистого кургана, в чреве коего скрывается самое крупное во всей Зарии логово лиходеев и воров.

– Так и есть, – кивнул озёрник. – Место гиблое, нехорошее. Сильно злые там сухопутные обитают. Всегда наготове, всегда с железом и огнём, всегда норовят выгнать Запрудня из его же собственного дома. Не чтят ни сухих законов, ни мокрых. И миновать Троллево огнище вам не удастся никак. Слишком уж обширна его спина. Лучше водой. Другой берег близок.

Я невольно всмотрелся вдаль. Горизонт утопал в сияющем зеркале озера, которому не было видно ни конца, ни края.

– Сухопутные. Хм-хм-хм, – протянул тамавала и забулькал. – Не тревожьтесь, я подсоблю.

Водяной великан выпрямился, накренился всем торсом в обратную сторону, плюхнулся на спину и будто растворился в поднятых волнах и пелене брызг. Спустя некоторое время он вынырнул в нескольких шагах от прежнего места. Его щупальца удерживали крупную, продолговатую, с округлыми боками и практически полностью заросшую илом штуковину. Озерник швырнул находку на берег и вернулся к нам.

– Вот, – буркнул он. – Всё думал, пригодится когда. Выходит, кстати теперь и пришлась.

Прищурившись, я вперился в очертания предмета. Это была лодка. Старая, потрёпанная, но целая лодка, способная пережить ещё одно небольшое плавание и вместить в себя нескольких путешественников разом.

– Вот так удача, – воскликнул Тамиор. – Под таким солнцем эта посудина вмиг просохнет, и к вечеру можно будет плыть. Спасибо тебе, Запрудень. Чем мы можем отплатить за доброту?

– Х-м-м. За доброту не платят. Да и нашей беседы достаточно. Теперь я знаю, что не все сухопутные лишены речи и разума.

Раздалось громкое урчание. Я постучал ладонями по пустому животу – мой голодный желудок вновь напоминал о себе.

– И эту беду тоже уладить можно, – буркнул великан и вновь скрылся в толще воды.

Не прошло и четверти часа, как на берег было выброшено несколько крупных окуней.

– Вот. Из собственных запасов. Угощайтесь.

– Просто восхитительно! – пропел вдруг Давинти, схватил первый попавшийся увесистый камень и принялся глушить рыбу одну за другой, бережно складывая толстые тушки в тени. – Ещё ни разу мне не доставалось столько еды так просто. Поразительно! Позвольте немного покомандовать вами, мои дорогие спутники. Самую малость, совсем чуть-чуть, – не отвлекаясь от занятия, проговорил довольный эльф.

– Валяй, – безразлично отозвался рыцарь.

– Тогда, не смею настаивать… Что до меня, так мой голод бесчинствует ещё со вчерашнего рассвета. В подобной нужде я способен приготовить свой лучший кулинарный шедевр. И если досточтимые господа воители также смертельно голодны, надеюсь, они не откажут в посильной помощи, – елейно начал тил. – Итак, мне понадобится огонь, немного времени и пара лопухов потолще. Ну же! – резко сменив тон на командный, крикнул он и звонко хлопнул в ладоши. – Все за работу!

***

Немногим позже, удобно расположившись возле костра, мы с жадностью уплетали мясистые куски запечённых даров озера, пропитанные пряным ароматом невесть откуда взявшихся эльфийских приправ. К всеобщему удивлению, Давинти оказался не только обладателем вытянутых ушей и длинного болтливого языка. Этот тил был наделён весьма нетривиальными способностями в поварском искусстве. Пока мы с Тамиором занимались разведением огня, поэт ловко разделал каждую рыбину, мигом набрал с береговых кустарников горсть каких-то плодов и растёр в порошок вместе с пучком сухих пахучих, найденных здесь же трав и кореньев. В итоге обед вышел просто превосходным. Водяной гигант Запрудень по-прежнему сидел в камышах неподалёку и мирно наблюдал за нашей трапезой. Насытившись, Дави вытер рот широким рукавом своего одеяния, завалился на бок, приподнимаясь на локте, расплылся в счастливой улыбке и занялся излюбленным делом – расспросами и пустопорожней болтовнёй.

– Что ж, благодаря моим неисчерпаемым талантам, нынешний пир получился великолепнее обычного. Не правда ли? – молвил эльф. – И теперь, после всего пережитого вместе, мне и уважаемому Запрудню наверняка не терпится узнать, как же зовут наших достойных соснедников и куда же лежит их путь? Согласитесь, мои дружелюбные спасители, утаивание любых интереснейших подробностей не что иное, как преступление против благородных помыслов любопытства.

Озёрник согласно булькнул.

– А тут и таить нечего, – отмахнулся рыцарь. – Меня звать Тамиор, моего драконоголового друга кличут Варантой. Мы наёмные охотники и авантюристы из Мак-Таура. Живём добычей редких зверей. Что до пребывания в этой глуши… – воин поскрёб бороду, – скажем кратко – мы ищем одну незаурядную вещицу, древний артефакт, именуемый идолом Астрального стража Тиборы.

Брови Давинти взлетели вверх, глаза расширились, на лице проявилась гримаса полнейшего восторга.

– Это же восхитительно! – радостно закричал он. – Великолепно! Никогда не знаешь, куда на этот раз тебя закинет судьба. Какие невероятные встречи готовит порой новый день! Так завораживающе, так смертопасно!

– Опять непонятные словечки, – буркнул рыцарь.

– Непременно и только так – «смер-то-пас-но», – повторил по слогам поэт. – Ведь «смертельно» подразумевает под собой полное отсутствие каких-либо шансов на спасение. «Опасно» – напротив, имеет слишком широкий выбор событий, при которых степень самой опасности выглядит совершенно неясной, практически полностью исключая вариант неминуемой гибели. При таком скрупулезном подходе выражение «смертельно опасно» теряет принципиальную суть и, более того, становится противоречивым по отношению к самому себе. Поэтому лишь «смертопасно» может претендовать на осмысленное подчеркивание всех необходимых нюансов.

– Подожди-ка, – насторожился я, – ты знаешь, о чём идёт речь?

– Конечно, знаю!

Эльф вдруг вскочил на ноги и, бурно жестикулируя, продолжил вещать нарочито суровым голосом, будто считывая слова со страниц какого-нибудь незримого фолианта.

– …Невзрачные, но наделённые невообразимой мощью божественных пращуров статуэтки. Когда-то артефакты служили неким связующим звеном меж культами и их кумиром, передаваясь из поколения в поколение. Но вот уже многие тысячи лет идолы Астральных стражей утеряны к всеобщей скорби пытливых разумных.

Завершив тираду, стихоплет раскланялся и вернулся к костру.

– О-о-о! Это же самая древняя и таинственная из всех древних таинственных легенд первых тилов, что мне доводилось когда-либо слышать в своих странствиях, – пояснил он. – «Сказания об Истоках» – именно так зовется в хрониках сей восхитительный миф. Я же, будучи великим поэтом дней настоящих, созидателем слова и прочее-прочее, нахожусь на пике осведомлённости в вопросе древнейших богов.

– И что же ты можешь рассказать о них? – потупился Тамиор.

– Ну, на самом деле не так много. А если говорить предельно честно, то и вовсе мои познания сводятся к общим чертам, – замялся Давинти. – Тем не менее, это всё равно превосходит полноту сведений, что способен употребить любой неряшливый распевала в своих скудных на смысл песенках. Я же вам никакой-то там бард, а целый созидатель рифм, – поправился он.

– Что ж, созидатель, тогда прошу, продолжай, – немного опешив от такой важности, пробасил я и отправил в рот очередной кусок печеной рыбы.

– Н-у-у-у, – смутился поэт, – подробностей немного. Мне известно лишь то, что Истоками были созданы младшие боги, населявшие наш многострадальный мир ещё до начала времен. Сами же Астральные Стражи – нечто вроде старшего разума, эдакие древнейшие сущности, что по сей день пребывают в противостоянии друг с другом. А полем их сражения якобы как раз и пребывает Тилрадан. Все мы незримо подвластны воле Истоков и воплощаем в деяния путь их борьбы, будто пешки.

– Нечто похожее вещал Заризара, – наклонившись, шепнул мне на ухо рыцарь.

– Впрочем, главенствует тут иное, – понизил тон стихоплет. – Все эти войны, бесконечные антагонизмы и грызня за могущество существовали всегда. Потому подобные свершения быстро становятся делом обыденным, а на просторах времен меркнут и вовсе. Ведь воевать – излюбленное занятие не только богов, но и всех разумных. Гораздо интереснее то, как первые летописцы отмечают проявление Истоков в нашей яви. Вот, к примеру, что пишет в своем «Опусе об изначальных» небезызвестный Тоур Лотаран. Весьма высокая фигура, между прочим.

Подняв глаза к небу, тил беззвучно зашевелил губами, будто припоминая что-то.

– …Астральный страж Хотура на протяжении многих веков является своим детям и их разумным отпрыскам в обличье камней, в виде разнообразных животных или даже принимая форму говорящей воды, – отчеканил он восторженным голосом. – В той же книжице сказано, будто явный признак присутствия Истока – мелодия, настолько легкая, что порой её запросто можно спутать с ветром. Вот, прислушайтесь, – прошептал эльф и поднял указательный палец кверху.

– Ничего не слышу, – буркнул я, приканчивая остатки обеда.

– Я тоже, – резко нарушил тишину Давинти. – Но вы только вдумайтесь во всё великое многообразие тех незримых свершений, что наверняка окружают нас прямо сейчас. Сколько неизвестного и непознанного лежит у наших ног.

Длинноухий на мгновение смолк, но, явно не выдержав очередного затишья, гулко вобрал ноздрями прохладный воздух.

– На этом, к сожалению, мои познания обрываются, – выдохнул он. – Ах, да! Чуть не забыл самое любопытное. Хронисты прежних эпох считали, что у каждого Астрального Стража имелось не менее двух исключительных последователей. Избранные смертные, разумные, наделённые неординарной жизненной силой и не страшащиеся старости вне зависимости от расы и прожитых лет. Отмеченные служить самим Истокам они призваны исполнять божественную волю здесь, в нашем мире… Эдакие «проводники», как, впрочем, их и определяют летописи. Последний проводник Хотуры, кажется, выходил из народа людей, и исчез много столетий назад. Но это уже сказки и домыслы.

– Точно. Как пить дать, домыслы, – крякнул белобородый.

– Почему только домыслы? – запротестовал я.

– Потому что кроме весьма туманного описания этих самых таинственных помощников Астральных Стражей, – принялся растолковывать тил, – а также нескольких жалких крупиц сведений о том, будто в жилах некоторых из числа избранников текла эльфийская кровь, ничего более не известно. Говаривают, мол, Проводники Истоков действительно бродили по землям смертных, исполняя свой долг перед праотцами, но однажды исчезли, просто растворившись в закатном зареве. Сам я в это не верю. Разумные, кем бы они ни были, не пропадают без причин. Но иной правды никто не знает.

– Х-м-м.

Над озером раздался тяжёлый гул. Все разом обернулись в сторону водяного гиганта.

– Вы, сухопутные, говорите странные слова о вещах, существовавших задолго до вашего рождения. Ваши народы ещё слишком молоды, но пытливы. Думаю, не будет беды, если я поделюсь и своей памятью, – протянул Запрудень. – У тавамала тоже есть древнее поверье о трёх великих предках. Тибора – Клич штормов, Хотура – Мудрость вод, Ирья – Вольность просторов. Все эти имена находят отражение и в ваших письменах. Когда-то частица одного из тех, кого вы зовёте Истоками, хранилась в толще Спешного моря. Теперь всё иначе. Давно это было. Давно, как и всё, что я помню.

Озёрник утих, а Тамиор встал и несколько раз прошёлся, погруженный в размышления, из стороны в сторону. Его мрачное лицо излучало строгость и крайнюю сосредоточенность.

– Всё это, к сожалению, не меняет нашего пути и не делает его хоть как-то легче, – наконец проговорил рыцарь и направился к лежащей в траве лодке.

Сбив сапогом комья налипшей грязи, бородач постучал ладонью по дну.

– Сухая! Можем двигаться дальше, – крикнул он и, ухватив суденышко за корму, поволок его к озеру.

– Что же, коли настало время, садитесь и держитесь крепче, маленькие сухопутные друзья, – Запрудень переместился ближе к белобородому воину. – Я быстро доставлю вас на противоположный берег.

Собрав остатки снаряжения, я помог Тамиору перевернуть посудину и опустить её на воду. Длинноухий не отставал, и когда лодка уже мерно покачивалась в прибрежной траве, с нетерпением ожидая начала своей второй жизни, поэт решительно шагнул внутрь.

– А ты куда? – вскинулся рыцарь, преграждая молодому тилу путь.

– Я плыву с вами, – твердо отозвался Давинти.

– Э-э-э нет, приятель. Нам лишняя обуза ни к чему. Шагай на сушу. Спасибо за обед и будь здоров.

– Лишняя обуза?! – рифмач прямо зашипел от возмущения. – Я вам не обуза! Моей самодостаточности хватит на нас троих! А если учесть, что спонтанная удача – мой главный козырь…

– Тамиор, дружище, – вступился я за поэта, – оставь мальчишку в покое. Он вовсе не глуп, многое знает. Отовсюду по чуть-чуть, но из такой разной поклажи может выйти хороший толк. К тому же он замечательно готовит пищу из подножных средств. Пусть отправляется с нами. Думаю, его таланты нам не помешают.

– Ладно. Главное, чтобы не навредили, – процедил здоровяк и повернулся к эльфу, замершему одной ступней на берегу с гримасой полного отчаяния. – Запомни, господин пьянствующий поэт, – нахмурив брови, проговорил воин тоном, не терпящим пререканий, – когда придёт бой, а он придёт обязательно, не смей мешаться под ногами, если не хочешь украсить мой щит своей невинной мордашкой.

– Ф-у-у-х, – гулко выдохнул Давинти, шагнул обеими ногами через борт и тут же уселся на скамью. – Как будет угодно, достопочтенный Тамиор. Уж о такой мелочи вам беспокоиться не стоит вовсе. В бою я сумею за себя постоять. Точнее, – поэт широко улыбнулся, – сумею за себя убежать. В общем, никаких неудобств я вам не доставлю. Ожидайте от меня только исключительной пользы, – сказав так, тил свесился к воде и крикнул: – Уважаемый Запрудень, будьте любезны отправить нас в плавание. Мы готовы.

– Тогда в путь, маленькие друзья, – прогудел тамавала и ринулся вперед, увлекая утлое суденышко вслед за собой.