Quotes from 'Дождь в Париже'

. Город-то на самом деле небольшой – еле-еле за сто тысяч жителей перевалило. А русских при этом осталось от силы… Мало, в общем, осталось, много меньше, чем было в восьмидесятые. И живут эти остатки разрозненно, каждая семейка – отдельно. Как прячутся…

Но понятно, что любая проповедь, самый крепкий гипноз – бессильны. Природу человека не изменить

И в третий раз он женился из-за страха одиночества.

называется?» «Париж, сынок. Он называется Париж». Андрюша тихонько повторяет новое сложное слово: «Паризь… Паризь…» И когда оно уже готово врасти в сознание, в ту ячейку мозга, которая предназначена для понятия «лучший город мира», вспыхивает недоумение, такое сильное, какое бывает только у детей, начавших узнавать мир: «А наш Кызый – не самый лучший?»

Успею, успею еще выбрать дело – и рвану», – успокаивал себя Андрей; в четырнадцать лет все казалось впереди, настоящая жизнь начиналась после школы

проблема возникла перед самым празднованием – к Топкину подошли охранники клуба: «Вы же знаете наш принцип – тувинцев мы видеть не рады. У них свои места». Действительно, по негласному, но строгому закону клуб считался русским. Здесь были русские хозяева, русская охрана, русская кух

Не ему, а той силе, что вдруг возникала, приходила из глубин его существа и становилась им…

Есть там внутри что-то, но оно мной не управляет. Иногда начинает пытаться, я его быстро к ногтю

Проверил, были ли звонки, эсэмэс… Нет, ничего. Никому он не нужен… Никому больше не нужен.

вечером по бульвару на проспекте Ленина, в самом центре города, увидел сидящую