Read the book: «Первый. Сборник влажных историй»

Font:

Редактор Дарья Шубина

ISBN 978-5-0064-0582-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Здравствуй, дорогой читатель! Благодарю тебя за то, что из всех дел и развлечений ты выбрал «Первый». Это мой литературный дебют, много сил и времени в него вложено, и оттого приятно вдвойне, что книга вызвала у тебя интерес. Это ее второе издание, значительно улучшенное и основательно дополненное. Здесь собраны мои дневниковые записи студенческих лет, заметки о путешествиях по шокирующей Азии (и не только), статья для журнала, размышления о серфинге, биографический очерк «Человек, который что-то понял», нашумевший боевик «Тропические привычки», нуарный саспенс «Ледовая мистерия» и много чего другого, что, я надеюсь, доставит тебе эстетическое удовольствие, расскажет что-то новое, интересное, вдохновит и, возможно, даже повеселит тебя. Для того я и сделал этот сборник, чтобы привнести свет и теплоту, а заодно развлечь тебя историями и искрометными зарисовками бытия. Ведь если не выпускать их на волю, им становится грустно в черепушке. Они киснут и истлевают, так и оставшись нерассказанными. Зачем же добру пропадать?

Сколько себя помню, всегда тянуло что-то писать: дневники, наблюдения за аквариумом, письма девочкам. Много писем. Очень много. В разные города и страны, на разных языках. Помню, кто-то писал в ответ: «Ром, да тебе надо быть писателем!». Всегда приятно было получать такие отклики, но всерьез их, конечно, не воспринимал. Тем не менее, со временем само так вышло, что писательство в самом широком смысле слова стало естественной частью жизни. Оглядываясь сейчас в прошлое, кажется, что иначе и быть не могло: гуманитарная специальность, вдохновляющий пример японских постмодернистов, эмо-рок, душевная и физическая боль, захватывающая карьера. И все это – на фоне петербургского снобизма. Чем больше пишешь, тем больше видишь. Чем больше видишь, тем больше хочется писать еще. И так до бесконечности. Но это сейчас. А что же было раньше?

Целенаправленно писать я сел только в начале 2006 года. Четвертый курс университета, время серьезных потрясений. Через месяц я впервые в жизни полечу в Японию – страну, сделавшую меня мной. Еще через два – выпуск и новое начало. Как тут без лирических переживаний. Несколько позже мне подарили красивый ежедневник. Поначалу он лежал без дела, а затем я взял его с полки и начал наполнять какими-то размышлениями, брал с собой в путешествия и что-то калякал там, где придется. Например, «Токийская ностальгия» и «На поиски британского форта» так и были написаны, буквально на коленке.

Тексты расположены в хронологическом порядке от ранних к самым недавним, раскрывая перед тобой полотно моих настроений за восемнадцать лет. Однако это не значит, что ровно так их и надо читать. Начать можешь где угодно и как угодно продолжить. В любом случае, ты увидишь, как менялся мой внутренний мир и стиль.

Хочется верить, что тут есть над чем посмеяться, ахнуть и даже погрустить. Но только чуть-чуть, исключительно для профилактики, ведь без грусти невозможно познать счастье.

Дневники 2006

7 марта

Я взялся писать дневник. Не знаю, для чего вообще это делаю. Нельзя сказать, что в жизни происходит столько всего, о чем можно постоянно писать. Но все-таки бывают моменты, когда хочется выпустить чувства наружу, открыть форточку внутри себя, чтобы переживания выпорхнули весенними голубями и скрылись в ультрамариновом небе. Порой бывает нестерпимо сложно держать всю эту душевную накипь, она терзает изнутри, как паразит, медленно пожирающий тело. Как смертельная болезнь. Поэтому я не нашел ничего умнее кроме как описывать чувства и надежды.

Идея эта, надо сказать, далеко не оригинальная. Прямо сейчас сижу и нутром чувствую, как миллионы таких, как я, сидят перед своими мониторами и ловкими движениями пальцев вводят в компьютер то, о чем им не с кем поговорить. О чем они боятся или просто стесняются кому-либо сказать. Я один из них. Я один из этой огромной армии людей, которым ночью не уснуть от обуревающего потока мыслей; людей, в чьи сновидения проникают эмоции окружающего мира и беспощадно опустошают их изнутри. Иногда мне кажется, что я знаю всех этих людей, а их лица проплывают передо мной по утрам, когда я смотрю в зеркало не проснувшимися глазами.

Брайан Молко поет мне: «Someone call the ambulance – there’s gonna be an accident». Видимо, он один из нас. Но в такой ситуации скорая помощь вряд ли чем-то поможет.

13 марта

Сегодня был настоящий мартовский день. Ярко светило солнце, дул студеный балтийский ветер, хоть и не сильный совсем. На улице шумно возились воробьи, во весь голос крича о приходе весны. Я шел по улице и смотрел на все это. Кое-где снег начал уже подтаивать, беспощадно оголяя всю грязь и мусор зимы. Горы мертвого, покрытого копотью снега были богато украшены сотнями окурков. Выглядело это так, словно тучи вредителей облепили несчастные растения.

Я шел и делал первые вдохи весны. Несмотря на то, что вместе с весенним воздухом я вдыхал массу дорожной пыли, выхлопы и смеси тяжелых металлов, в душе я радовался. Я радовался солнцу, радовался жизни, радовался веселому курлыканью голубей, вальяжно прогуливающихся по дорожке около церкви. Редкими порывами ветер бил в лицо, выдавливая из глаз капельки влаги, но и этому я радовался тоже. Ведь это ветер весны. Весна… Моя душа наконец-то начала оттаивать.

16 марта

Был вечер. На часах около половины восьмого. Я бессмысленно лежал на диване в углу комнаты. Голова была пуста от мыслей, а взгляд перескакивал с одного предмета на другой с интервалом секунд в пятнадцать. Вот кресло, огромная пальма в горшке, подставка для дисков, монитор, статуэтка орла на книжной полке. Все они – мои спутники, покрытые тонким слоем пыли будничной жизни.

Неожиданно взгляд устремился в окно. Безоблачное мартовское небо было цвета бледной кожи. Оно было идеально: ни единого даже самого маленького облака. Вдруг показалась крошечная фигурка самолета, пролетающего где-то на очень большой высоте. Самолет был еле различим, но яркий свет алого солнца очерчивал его на фоне всепоглощающего вечернего неба.

Самолет летел вслед за солнцем, куда-то на запад. За ним тянулся длинный шлейф. Гаснущее солнце подчеркивало и его на уставшем небе. Мне это напомнило ножевой порез на бледной коже, из которого сочилась начавшая, было, свертываться кровь.

Самолет беспощадно взрезал холодное небо, и прошло лишь несколько мгновений, как он скрылся из вида, даже не подумав взять меня с собой.

30 декабря

С того дня, когда я сделал последнюю запись в этом дневнике, прошло много времени. Было много нового: новые люди, новые места, новые страны и города. С кем-то пришлось расстаться и какие-то места покинуть, но взамен всегда открываются новые двери.

Было множество новых чувств – радостных и не очень. Живя такой жизнью, приятно бывает иногда вот так оглянуться в прошлое, с ностальгией вспомнить что-то, в очередной раз пожалеть о том, что было сделано не так, вспомнить какие-нибудь яркие события и поучительные ситуации. В этом всем и есть быстротечность бытия.

Конечно, печально осознавать, насколько она коротка, но никуда нам от этого не уйти. Но когда есть возможность заниматься именно тем, что нравится, и ты занимаешься этим, бренность и скоротечность бытия переносятся как-то легче, что ли.

Завтра наступает новый 2007 год. Двадцать первый год моей жизни. Что он принесет мне? Неизвестно. Остается только надеяться, что он будет гораздо лучше, чем год минувший. В жизненный период, когда не знаешь, куда в будущем приведет тебя дорога судьбы, с предвкушением и в то же время с опаской встречаешь каждый новый год. Период абсолютной неизвестности. Неизвестность эта возбуждает и одновременно заставляет задумываться. Где я буду через десять лет? Кем я буду через десять лет? Ясно одно – я во власти времени.

Санкт-Петербрург, 2006

Лето

Лето – поистине особенное время года. Каждый раз оно напоминает о лете прошлом, приносит что-то свое, настоящее, и дарит надежды на будущее, многое при этом меняя. В основном в лучшую сторону, конечно.

Лето всегда долгожданно… А о том, как долгожданно оно в наших северных широтах, даже не приходится говорить. Оно врывается в жизни людей, изможденных перманентной серостью свинцового неба, грубым балтийским ветром и авитаминозом, принося с собой целый букет звуков, запахов и картинок, гармонично будоражащих рецепторы всех органов чувств одновременно, да.

Лето – это пряный запах цветущей сирени и черемухи, терпкий запах свежеуложенного асфальта, сладкие и свежие запахи фруктовых лавок и женских духов, освежающий запах моря, издалека узнаваемый запах шашлыка на финальной стадии приготовления, затхлый, кислый запах подземных переходов и парадных и много-много других специфических запахов, характерных исключительно для улиц Петербурга, да.

Лето (особенно лето в Петербурге) – это пешком по барам в ночь с пятницы на понедельник. Ночи, кстати, белые, теплые, припудренные вездесущим тополиным пухом, озвученные шелестом шин. Особый шик – попасть на мосты. Надо где-то зависать, и этот факт приколен, да.

Лето – это бегом на последний поезд метро. При этом на него обязательно нужно опоздать, чтобы была уважительная причина вернуться в душевную, веселую компанию, которую с таким трудом пришлось покинуть. Все потому, что «этой ночью мне обязательно нужно выспаться дома, потому что завтра сначала одно, потом другое, потом третье и вообще – сколько можно». Но тщетно. Так что можно расслабиться и получать удовольствие, а в понедельник утром вновь извиняться перед организмом за нарушенное обещание, да.

Лето – это когда дома из еды только черешня, абрикосы, полпакета просроченного молока и десяток яиц. Приятного аппетита!

Лето – это люди: менты, хавающие шаверму на Сенной, миловидные девочки с картинок, дефилирующие по центру быдлостанцы в пляжных шортах и шлепках, сладкие парочки на спусках к воде, ошалевшие туристы, не понимающие, куда податься в нескончаемой толчее на Невском, бездельники-кришнаиты, нервные, заживо сваренные пассажиры наземного транспорта и автомобилисты в своих колесницах, показушники-мотоциклисты в Абрикосове, «красотки» у магазинов, разномастные фрики и много всевозможного прочего люда, высыпавшего на улицы из своих берлог после продолжительной зимней спячки, да.

Лето – это двухнедельный принудительный курс моржевания. Полезное мероприятие: тело бодрит и сознание проясняет.

Лето – это вино, текила, пиво, ром и коньяк. Смешать, но не взбалтывать. Плюс к этому замечательный коктейль Боярский. Нет, все, конечно же, по отдельности, в нормированных количествах. Главное – без тяжких последствий освоить их, эти самые нормированные количества.

Отмечу, что водка летом идет как-то совсем уж плохо… Особенно теплая, особенно на утро, особенно в жару, особенно под шоколадку в качестве закуски. А вот коньяк с лимончиком очень даже хорошо, замечательно идет! Это поистине летний напиток, да.

Лето – это глубокие стоны соседей сверху. Теперь их кровать скачет не только по выходным. В будни тоже. Оно и понятно: дедушка уехал на дачу, любезно предоставив хату. Ох уж эти соседи… Да…

А еще лето – это совершенно бесполезно носить с собой несколько дней подряд зонт. Просто «на всякий случай». А то вдруг дождь, синоптики же предупреждают. Потом забыть его именно в тот день, когда на землю обрушивается настоящий ливень, и вымокнуть до нитки, да.

Все эти явления столь же привычны, сколь и причудливы, и не могут ассоциироваться ни с чем иным кроме как с летом на берегах Невы. Чудес этих великое множество. Особенно хочется отметить, что лето – это, конечно же, музыка. Это песни старые, которые напоминают о летах прошлых, и песни новые, которые будут напоминать об этом лете следующими летами.

Питерское лето – это, среди прочего, Стереолето. Так называется серия концертов различных исполнителей и коллективов – российских и иностранных, – проходящая в период с мая по июнь на нескольких площадках. Главное действо разворачивается в середине июня в совершенно замечательном месте – на Елагином острове, вблизи Елагина дворца.

В этот раз организаторы шоу порадовали публику на славу. Мало того, что хэдлайнером пригласили британскую группу Morcheeba в оригинальном составе (со Скай Эдвардс на вокале), так еще на разогреве выступал Мистер Трололо – Эдуард Хиль, ставший вдруг вновь популярным благодаря интернету.

Выходя на станции метро Крестовский остров и пройдя минут десять, вы оказываетесь на лесном острове посреди пыльного душного города. От водной глади и густых крон деревьев веет освежающей прохладой, ненавязчивые крики чаек ласкают слух, а лицо приятно обдувает морской ветер. В этот пятничный вечер он как-то по-особому спокоен и мягок.

Вездесущий тополиный пух так и норовит забраться в нос, приземляется на волосы и одежду. То там, то тут небольшими стайками пасутся выглаженные менты и быки-омоновцы, ленивым серым глазом косящиеся на пати-пипл. А те уверенно идут к источнику вкусного гитарного баса. Скоро начнется, совсем скоро!

На обычных, даже крупных концертах мировых и местных звезд не увидишь такого разнообразия и своеобразия типажей, какой можно наблюдать на Стереолете. Тут и горы дрэдов и пирсинга, и уличные интеллектуалы. Или те, кто очень старается быть на них похожими.

Есть и малолетки, словно оказавшиеся тут совершенно случайно, по ошибке, и аккуратные девочки с легким налетом гламура. Чтобы с такой познакомиться, не помешает принять грамм пятьдесят-сто коньяка. Необязательно, но так будет лучше. Еще есть эмо-фотографы, клиенты CK и TopShop, и много-много других, красочных и не очень, красивых и не очень людей. При этом все они не как везде. Все они выглядят как-то особенно колоритно. Потому что здесь и сейчас.

Пауза после разогрева затянулась. И вот, наконец, что-то начинает происходить. Инициативу берет перкуссия, затем диджей угощает всех пришедших парой смачных скретчей, после чего стартует строчка на ударных и раздается объемный, насквозь пронизывающий голос гитар. Играет свет прожекторов, безнадежно теряясь в воздухе белой ночи. Неторопливо поднявшись на сцену, Скай Эдвардс встречает публику ослепительной полоской безупречно белых зубов, звучит ее мягкий голос. Представление начинается, да!

Санкт-Петербург, 2010

Сон

Сегодня увидел довольно странный сон. Довольно странный – это даже слабо сказано, потому что таких снов я раньше не видел вообще никогда. Даже удивился, что может присниться подобное.

Действие начиналось в каком-то непонятном глухом лесу. Я очнулся, лежа во влажной от дождя траве. Вокруг ни души. В густых кронах деревьев пели птицы, а теплый ветерок мягко шелестел листьями. Прогретый воздух был тяжелым и влажным, как это обычно бывает после ливня в жаркий летний день. Я встал и оглянулся по сторонам. Никакой дороги или хотя бы тропинки поблизости видно не было. «Как я вообще тут оказался?» – подумал я и пошел туда, куда повели ноги.

Надо сказать, что лес был очень красивый и величественный. Я никогда такого не видел. Разве что в фильмах Би-Би-Си о живой природе. Трава была очень высокая, сочная. Где-то вдалеке стучал по дереву дятел, и ласковый ветер разносил этот размеренный стук по округе. Вдруг прямо под ногами прополз уж. Я шел и оглядывался, пытаясь понять, что это все-таки за место. Но это мне никак не удавалось. Сон все-таки, что тут поделаешь. В снах обычно так и бывает: либо точно знаешь, где разворачиваются события, либо нет.

Видимо, в моем сне совсем не играло никакой роли местоположение. Я шел, а взгляд скользил вверх по могучим стволам деревьев. Они уходили высоко в голубое небо, его обрывки виднелись сквозь крону.

На кусте я вдруг увидел паутину. Это была не просто неряшливая и непонятным образом сплетенная паутина, которая обычно встречается на дачах. Эта паутина была аккуратная и красивая, совсем как на картинке. Капли дождя повисли на ней кристалликами, сверкающими на солнце. Но хозяина этого творения поблизости видно не было. Похоже, он забрался куда-то в гущу куста, чтобы укрыться от дождя, и еще не выполз наружу.

Рядом лежал огромный камень, поросший тонким слоем мха. Я слегка прикоснулся к нему – он был мягким и приятным на ощупь, словно бархат. Как и все вокруг, он был ярко-зеленого цвета, поэтому сливался с фоном. Повсюду в огромном количестве росли грибы. Отчетливо помню, что их там было невероятно много. Опавшие листья облепили их маслянистые шляпки. Некоторые грибы как будто прятались в траве, боясь кого-то, и их было почти что совсем не видно. А некоторые наоборот – выросли на открытых местах и своими шляпками кричащего красного цвета и огромными размерами словно специально хотели показать, что здесь хозяйничают они, и чужакам тут не место. Почему-то мне вдруг вспомнились репродукции японских гравюр, на которых грибы изображались как фаллический символ. Я улыбнулся. Мне представилось, что у каждого из этих грибов есть лицо. По некоторым читалась трусливость, но были лица и смелые, и строгие. Всеми чертами они говорили о крайне негативном отношении к вторжению.

Так я ходил около получаса, придумывал себе различные глупые образы типа грибов с лицами и просто любовался красотой окружающей природы. Я напрочь забыл, что хотел найти выход из этой чащи. Я шел так долго, что мне уже начало казаться, что я хожу по кругу. А когда я увидел тот же мшистый камень, то убедился в своих подозрениях окончательно. Тут меня охватило чувство тревоги. День постепенно клонился к закату, ранее легкий и теплый ветер теперь стал сильным и прохладным. Кроны зашелестели еще громче, а голоса птиц, наоборот, стихли. От сильного ветра стволы деревьев начали слегка раскачиваться и тихо скрипеть, но с каждым новым дуновением скрип становился все более зловещим.

Такая обстановка мне была уже не очень по душе, и я побежал… Побежал в том направлении, где, как казалось мне, должен быть выход из этого неожиданно ставшего мрачным леса. Я бежал, ноги утопали во мхе и совсем промокли от влаги. Я настолько забылся в мыслях о том, чтобы поскорее найти какой-нибудь населенный пункт или хотя бы дорогу, что сам не заметил, как угодил в огромную нору. Она была так тщательно замаскирована в траве, что и внимательный человек вряд ли заметит.

Меня понесло куда-то вниз, как на горке в аквапарке, но по сравнению с аквапарком это было куда страшнее. И немудрено, ведь я несся на огромной скорости в темноте куда-то в недра земли, царапая руки и лицо о торчащие отовсюду камни и корни деревьев. Тут мне стало совсем дурно. На каждом крутом вираже перехватывало дыхание, но этот «полет» длился недолго. Вдруг вдалеке я увидел светлую точку, которая, как вскоре оказалось, была выходом из этого ужасного тоннеля. Вылетел я из него с криком, как будто падал с двенадцатого этажа, потому что в тот момент я еще не знал, куда я падал.

Приземление оказалось, к счастью, мягким, потому как я упал в такой же мох, в котором несколько мгновений назад утопали на бегу мои ноги. Я ощупал конечности – вроде бы все цело, ничего не сломал, но сильно ободрал кожу на лице и руках. Множественные ссадины сильно жгло, они словно горели. Я сел и посмотрел по сторонам. Точно так же, как и в самом начале этого бредового сна. Надо мной плыли огромные черные тучи, извергающие раскаты грома и молнии, накрапывал дождь, и было довольно темно. Я сидел в огромном поле, которому не было видно границ. Возникло такое чувство, что я попал в старое фантастическое кино про ученых, которые отправились в недра Земли на буровой машине и оказались в мире, где динозавры и прочие монстры пожирали людей. А люди те носили шкуры убитых зверей, как в доисторические времена.

Так, не понимая, куда я опять попал, я просидел около минуты. Тут подо мной затряслась земля, как будто по ней шагал кто-то очень большой и тяжелый. Резко обернувшись, я увидел, что ко мне широкими грузными шагами из мрака приближается огромных размеров чудище. Внешне оно походило на лягушку – во всяком случае, морда у него точно была лягушачья. Шагало оно на невероятных размеров задних лапах, а передние были маленькие и короткие. Они бесполезно болтались, как у тираннозавра.

Когда монстр приблизился, я увидел, что его кожа блестит – то ли от дождя, то ли сама по себе. Кроме того, цвет у нее был темно-зеленый, но ближе к брюху переходил в желтоватый, как у нильских крокодилов. Отчетливо были видны все неровности кожи, местами проступали мерзкие волдыри.

Глаза у чудища были очень большие и смотрели немного в стороны, как у рыбы-телескопа. В общем, зрелище не для слабонервных. Когда земноводный гад увидел меня и издал душераздирающий рев, до меня дошло, что дальше восседать во мху опасно для жизни. Я вышел из охватившего меня оцепенения, резко вскочил на ноги и снова пустился бежать. Не важно было, куда – лишь бы избежать участи быть съеденным или раздавленным гигантской лапой этого чуда природы. Размером этот мутант был примерно схож с Кинг-Конгом, поэтому убежать от него было не так просто. Но я не думал о таких мелочах. Просто бежал… Бежал, чтобы спастись.

Даже во сне я бегаю не очень хорошо, поэтому вскоре ноги забились и я начал уставать. Но бежал дальше, отрицая усталость и колющую боль в икрах. Я быстро дышал и бежал что было сил. Я представил, что это олимпиада, и нужно во что бы то ни стало получить золото. Я даже перестал видеть то, что было передо мной. Видел только рыжий цвет беговой дорожки, заполненные до отказа трибуны и линию финиша. Еще немного и я пересеку ее на огромной скорости. Соперники же остались где-то позади, и у них уже не было никакого шанса обойти меня в этом забеге. Публика скандировала мое имя. Казалось, само небо радовалось моей приближающейся победе. Вот проходит еще пара секунд – и я пересекаю линию финиша, пробегая по инерции еще десяток метров. Падаю на колени, словно сраженный стрелой, и просыпаюсь. Приснится же такое…