Read the book: «Люди. Сборник рассказов», page 2
Лимонные конфеты
Сергей Михайлович, уставший, вышел из офиса. Это молодой человек, у которого только-только прошел испытательный срок в юридической фирме. Сегодня он получил аванс за первый месяц работы. Сергей Михайлович, а не Сережа, или Сережка, или даже Серый, потому что этот молодой человек уже был выше и значимее других, но сам он этого не знал. У него были потертые ботинки, верхняя часть правого немного отклеилась от подошвы, туда попадала вода и хлюпала, когда он делал шаг. Сначала он подошел к банкомату, чтоб снять с зарплатной карточки аванс, а потом, по уже наскучившей дороге, поплелся к автобусной остановке. В его голове был вакуум: он целый день печатал и копировал, копировал и печатал. Проходя витрину магазина, он смахнул пару комочков перхоти с волос и посмотрел на свое отражение: синяки под глазами, немытые волосы, растянутый воротник свитера и надорванная ручка сумки заставили его задуматься о себе, но сегодня у него уже не было сил что-то менять, да и завтра вряд ли они не появятся. А переведя взгляд со своего отражения на то, что было в самой витрине, он увидел накаченный манекен в ужасно дорогой одежде. Один только ремень стоил, как зарплата Сергея. Он отвернулся от него и пошел дальше. На остановке сегодня почему-то не было людей. «Наверное, праздник какой-то», – подумал Сергей Михайлович. На самом деле была суббота. Сергей Михайлович уже забыл, что такое суббота, и забыл, что этот день когда-то тоже был для него выходным. Он ждал транспорт. Настроение немного поднялось: он понимал, что сейчас поедет в незаполненном по самые уши автобусе, а может быть, даже сядет на свободное место. Это немного подняло ему настроение.
Вот подъехала желтая банка, которую почему-то величественно называют «маршрутным такси». Так и мопед можно назвать автомобилем. Но других вариантов добраться домой у Сергея Михайловича не было, и поэтому нужда без всякого сочувствия толкнула его прямо в пыльный грязный салон этой желтой банки. В автобусе были целых два свободных места. Одно для инвалидов, а другое в задней части. Сзади его укачивает, а на место для инвалидов не позволяет сесть совесть и он пошел на самое последнее место. Впереди него сидели две взрослые девушки. Сергей Михайлович их оценил: от них исходил прекрасный и не резкий запах, волосы чистые, ухоженные, а у девушки справа еще и косички заплетены; говорят приятными голосами, внятно и без матерной брани, казалось, на тему сериалов. Юристу они понравились. Он бы даже с ними заговорил, если б его внешний вид был нормальным, но в тот момент Сергею Михайловичу было неприятно самому от себя.
Девушка с косичками достала из сумки маленький пакетик, который так громко зашелестел, что это услышало половина автобуса. Это были лимонные конфеты, и они вместе достали из оберток по одной. Сергей Михайлович почувствовал сильный запах лимона и расплылся в улыбке. Он напомнил ему о поездке в Турцию с родителями. Тогда молодой человек еще в школу ходил…
Он закрыл глаза и вспоминал, как турок на базаре достал из маленького холодильничка три стаканчика с яблочным чаем. Они были зеленого цвета в специальных турецких чашечках для чая и сразу запотели. На улице была невыносимая жара. Турок выставил стаканчики на деревянную барную стоечку, до которой маленький Сергей еле дотягивался. Мама стояла рядом и расплачивалась. Маленький паренек обернулся по сторонам, ведь заметил, что отец куда-то пропал. Он немного отошел от барной стойки и увидел, как папа, сквозь испаряющуюся влагу раскаленной плитки, нес лимонное мороженое, а верхушка шарика была усыпана шоколадной стружкой. Мама дала чай сыну, а тот, как в сухую землю, залил в себя весь стаканчик, а папа вручил мороженое. Шоколадную стружку мальчишка съел первой, а само мороженое ел уже по дороге, делился с мамой и папой. Тогда у него в голове тоже был вакуум, но в тот раз он был вызван безмятежностью, спокойствием и добром. И теперь ему казалось, что он никогда уже не почувствует себя так хорошо, как в детстве.
Сергей Михайлович открыл глаза и больше всего в этом мире захотел эти лимонные конфеты. Он думал, с чего начать разговор с девушками, ведь просто так попросить карамельки было бы невежливо. Черт знает что творилось у него в голове. Но опять его остановила мысль о его внешнем виде, о запахе изо рта – он давно не ел. И вот наконец решился, но поздно. Подружки стали выходить из автобуса и забрали с собой конфеты. «Ну, все! – думал Сергей. – Сейчас приеду и куплю себе их!» После ухода девушек он два раза успел задремать, подумать о том, какой шампунь купить от перхоти, прочел про это в интернете, зайдя в сеть через телефон, и успел даже посмотреть пару сообщений от магазинов женской одежды, которые, делая рассылку, не считаются ни с кем и заполняют почтовые ящики тысячами однотипных и односмысловых уведомлений. Автобус остановился. Сергей Михайлович вышел из него и устремился прямо в магазин рядом с домом. Зашел в него, отыскал те самые конфеты и, нервничая из-за злости, взял сразу килограмм, попутно кладя в корзину шампунь от перхоти, хлеб, масло, сыр, молоко и пачку гречневой крупы. Он прибежал к кассе, расплатился, пришел домой, нашел силы приготовить гречневую кашу, а не доесть вчерашнюю отваренную лапшу торговой марки «Мивина». Сделал себе бутерброд с сыром и понял, что это будет его лучший ужин с тех пор, как он в последний раз был у родителей. Наконец гречневая каша была готова, в ней таяло масло, а бутерброд почти был съеден – можно достать конфеты. Но он этого не сделал, так как забоялся, что живот будет болеть. Сергей решил сначала поужинать. И был рад, что иногда вспоминает о своем здоровье. Он съел всю кашу, бутерброд, запил чаем и достал пакет с конфетами, по инерции открыл и ничего не почувствовал. Эти конфеты он уже совсем не хотел. Карамельные он и так не любит… А тут еще голод прошел, и спать захотелось, и вспомнил он про молоко, которое поставил греться, ведь хотел кашу с молоком, а оно, как назло, убежало. Он больше ничего не делал. Просто лег в кровать. Посмотрел на трещины в потолке и пообещал себе делать все, что он хочет в тот же момент, когда ему это хотенье захотелось.
P. S. В рамках закона и его зарплаты…
Директор
Мне 31 год. У меня есть сын, ему 6, а это значит, что пора определить его в школу. Моя жена много работает, а у меня график посвободнее, поэтому решили, что вести в школу Сашку буду я. В какую школу вести? Я не знаю. Периодически захожу на сайты для мам. Там они обсуждают садики, школы, институты, да еще кучу всякого, и я высматриваю для себя нужную информацию. В итоге присмотрел два варианта: частный учебный комплекс и школа, в которой учился я сам. Лучшее частное заведение дорогое и далеко находится, поэтому… Ну, понятно, что я выбрал свою школу. И вот, в одно дождливое утро, я разбудил сына, одел его, накормил, оделся сам, взял его за руку и вышел на улицу. Потом вернулся обратно, ведь забыл зонт, и снова вышел на улицу. Сын к тому времени успел намокнуть и мы зашли обратно в квартиру, переодел Сашу, посушил феном, взял зонт, и мы снова вышли. После этого на что-то хорошее не стоило и надеяться, но определить ребенка в школу надо было обязательно. Мы прошли квартал, потом еще квартал, и вышли на улицу, которая вела к моей старой школе… Это выглядело ужасно. Я снова был там. Все было точно так же, как когда-то. Улица совсем не изменилась. Даже чертовы лужи на своих местах! Когда я стал замечать, что лужи все время в одних и тех же местах, с одинаковой формой и глубиной, как раз под стать ямам в асфальте, я перестал говорить по утрам «доброе утро». Я начал вдумываться в эту фразу и понял, что она безумно лицемерна в том виде, в котором ее используют. Это случилось примерно в 9 классе, когда ненависть к школе достигла пика. Мы прошли эту улицу, перед нами возникла школа. Все такая же синяя и холодная. Мы зашли в здание. Я подошел к приемной директора, постучался и вошел. Уставший секретарь, с грустью, тоской, большими синяками под глазами и сильным запахом дешевого кофе, сказала «доброе утро». Я объяснил ей, зачем я пришел, и та направила меня к директору, а сына посоветовала оставить у нее. Я посадил Сашу на стул и сказал ждать меня. Постучался в дверь теперь уже самого кабинета директора. Вошел. Все та же мерзкая жаба сидела в кресле. Все та же Марина Николаевна. Толстая, с короткой стрижкой, старыми зелеными очками и с этими большущими круглыми кольцами в качестве серьг. Как будто за окном 80-е.
– Здравствуйте, – сказал я ей.
– Доброе утро! – поздоровалась мерзкая жаба.
– А-а-а. Ваня! Это ты! Ничего себе, вот это встреча!
(Я хотел сказать, что ее возгласы не к месту, но мне все еще надо было устроить сына.)
– Ты как? Как устроился после школы? На ком женился?
– Нормально все. Я сейчас… на должности областного прокурора! Женился на Лене Грушевской, – ответил я, зная, что из сказанного, правда, только последнее. – Что мне делать, чтоб устроить сына в школу?
– Вот это да! Я так за Вас рада!!! – стала обращаться на «Вы» директор. – Держите анкету. Заполняйте, а я потом дам список справок и документов, которые надо будет принести.
– Хорошо. Ну, вот так. Сейчас вот в отпуске. Есть место для моего Саши?
– Да, конечно! В классе с английским уклоном, уклоном на математику, театральный класс. Вы в каком хотели бы, чтоб Саша учился?
– Мы, наверное, с женой это решим. А как у Вас дела идут?
– Ой, Вань, да все так же…
– Все так же безудержно ругаете учеников?
– Да что Вы! Вань, Вы все еще это помните… Я тогда не хотела, просто Вы обидели внука тогдашнего завуча…
– А во второй раз?
– А во второй сына районного чиновника…
– А в третий?
– Дочку начальницы налоговой службы… Но я ведь просто заложница ситуации! Кто ж Вас просил обижать сыновей и дочек таких людей!
– Вы не оправдывайтесь. Я на вас не обижен… – стал успокаивать Марину Николаевну, даже не услышав ее. Хотелось немножко побыть… Побыть тем, кто прощает! Хотя нужно было быть тем, кто умеет прощать! Но я продолжил.
– Ну, так как ученики себя ведут?
– Да как все. Все как всегда. Тихо и спокойно.
Вдруг в кабинет врывается преподавательница. Директор таращит на нее глаза, мол, уйди, у меня тут люди, но она все же подходит к директору и шепотом кричит ей на ухо.
– Марина Николаевна! Я отказываюсь вести у 7-го Б! Я ненавижу этот класс! Каждый урок они что-то как вытворят, так мне потом или в медпункт надо идти, или звонить родителям, чтоб те собирали деньги на новую мебель и технику!
– Виола Степановна, давайте об этом поговорим на совете…
– Тогда поставьте мне замену. Я пойду домой юбку поменяю! Они подложили мне в кресло пакет скисшей сметаны!
– Идите.
Преподавательница ушла.
– Ну да. Как всегда… – ухмыльнулся я.
– Вы не подумайте, у нас школа еще лучше, чем была! Мы поставили новые окна, охрану наняли. Вашему сыну здесь понравится!
– Я понял. Как дела у Илоны Геннадьевны?
– Она умерла четыре года назад.
– Какой ужас…
Илону Геннадьевну я не любил больше всех. Она была тем самым завучем, из-за внука которой меня отчитывала директриса. Завучем, которая вела математику и из-за которой я возненавидел этот предмет, хотя прекрасно им занимался в институте. Она меня тоже совсем не любила. Она мне никогда не нравилась, но смерти никогда бы ей не пожелал, ни болезни, ни потерянных ключей от класса… В конце концов, преподаватель должен дать знания. Это вся его функция. Не надо его любить или ненавидеть. Надо только получить то, зачем ты к нему пришел.
Я дописал анкету. Отдавая ее директору, спросил:
– Вы что, так же будете ругать детей, которые что-то скажут моему сыну?
– Да! То есть, нет! Или… Я не знаю… Как скажете!
– Вы что! Вы должны их помирить! Вы же директор! Вы же еще и педагог! Марина Николаевна, как же так можно? Ой… Знайте, я не областной прокурор. Я сказал это, чтоб произвести на вас впечатление! А вы поверили! Я открыл фирму. Изделия из дерева делаю. И пусть я не занимаю влиятельную должность, но очень хотел бы, чтоб вы относились одинаково с пониманием и к моему сыну, и к другим ученикам, и вообще…
– Да, да, да… Будешь меня учить еще? – сняла очки директор. – Хочешь сказать, что я не права, что неправильно управляю школой? Знаешь, что, Ваня? Я вспомнила, что места для твоего Саши нет!
– Вы же сказали, что его можно в три класса определить… Марина Николаевна…
– Я ошиблась. До свидания, Ваня! Выйди вон из кабинета, мне пора в районо, – холодно отрезала женщина.
Я взял Сашу за руку, и мы поехали в лучшую школу в городе. Его туда взяли. За 500 баксов. Там, наверное, будет примерно так же, но точно не так, как у Марины Николаевны! И пусть все жабы на свете простят меня за то, что я сравниваю их с этой ужасной директрисой… И никогда ее не прощу! Вот только ей все равно.
Первое сентября
Весна. Городская школа номер 34. В классе сидел Саша. Он в десятом классе. Как все нормальные ученики, ждал конца урока. Сашу очень любила мама, а он в свою очередь любил ее. Парень переходил дорогу только в месте, где был знак, указывающий на пешеходный переход, никогда не бросал мусор под ноги, открывал двери девочкам и не понимал, когда кто-то этому удивлялся. Он не оскорблял других, не сплетничал и в принципе всегда был хорошим человеком. Ребята, окружающие Сашу, к этому привыкли, но даже и не пытались брать с него пример. Природа дала ему то, что другой счел бы за несчастье – чистые мысли и совесть. Во многом его поведение связано с воспитанием, а значит и многими запретами. Из-за этого в голове и душе парня поселилась жажда сделать что-то против запретов мамы. Саше казалось, что он такой же, как все, а его маме – нет. Она считала ее сын особенный. Но вот, что понимал парень точно, так это то, что только он, из всех его 511 друзей из социальных сетей, родился первого сентября и это отличало его от других. 1-го сентября началась Вторая мировая война.
Прозвенел звонок. Саша вышел из класса и направился в следующий кабинет. В коридоре он встретил до этого не знакомого ученика по имени Паша. Незнакомец перешел в эту школу зимой. У Паши была татуировка на правой руке, упаковка сигарет, торчащая из кармана, серьга в ухе и стильные белые часы на запястье. Ребята случайно столкнулись и Паша тут же заорал:
– Глаза разуй!
– Сам разуй! – ответил Саша.
Так они и познакомились. В основном говорил Паша, а друг все время слушал. Истории, которые он рассказывал, были такие веселые, беззаботные, запоминающиеся! Про то, как однажды Паша с товарищами украли мопед, а он не заводился и им пришлось его тянуть, а потом бросить! Про то, как они залезли на крышу, а потом не могли оттуда спустится. О том, как они на спор наголо побрили головы и потом их всех ругали. Про то, как летом ребята пробрались в частный дом и играли там в игровую приставку, а потом купались в бассейне. О том, как они втайне от родителей ездили в столицу. О том, как несколько раз сбегали из дома, чтоб посмотреть рассвет. Саше так хотелось тоже побывать хоть в одной такой истории, но он не мог – он был слишком воспитанный. Как-то раз, когда они шли домой из школы, Саша остановил друга.
– Паша, а как ты это все делаешь? Я про те истории, что ты мне рассказывал. Так же нельзя!
– Чего это? Можно. Можно все! Понимаешь, нет никаких рамок. Их никогда не было! Мы сами себе их устанавливаем. А то, что нам родители что-то запрещают… Да наплюй! Нам вечно что-то запрещают, а жить-то когда? Да и как? Так скучно и однообразно, как заставляют? Да к черту тогда такую жизнь!
– Подожди, а если с тобой что-то случится? А если историю про мопед узнают и тебя посадят? Что если бы вас нашел охранник частного дома?
– Да будь, что будет. Значит так надо!
Паша так говорил с детским энтузиазмом, что казалось – это истина. Он был из состоятельной семьи: его родители владельцы модных бутиков в центре города, родственники – владельцы ресторанов. Сам он очень талантлив. Закончил музыкальную школу и теперь, всего за полчаса, мог разобрать и выучить большие трудные произведения. Он баловался, когда писал картины в стиле реализма, и они выходили точь в точь, как фотографии. Преуспевал и в точных науках. В конце девятого класса выиграл областные олимпиады по физике и математике, а на государственные не попал – уехал в столицу гулять.
Потом были разговоры о сигаретах, об их марках и разновидностях, а потом и легких наркотиках.
– Пробовал когда-нибудь что-нибудь?
– Нет.
– Нет?! Ты серьезно? Ты многое упустил. Слышал о такой штуке под названием «щекоталка»?
– Нет.
– Ну, если коротко, то когда ты ее вкалываешь, то тебе до безумия смешно! Как будто тебя щекочут! Я однажды чуть не задохнулся от смеха. Здорово было! Правда. А слышал про «голос бога»?
– Нет. Я вообще никогда про наркотики не слышал и не говорил.
– Ну, это когда ты слышишь голос, который тебе приказывает что-то делать. Типа «Встань на колени». Ну, он вообще всякое говорит… Хочешь попробовать? Обещаю, никого привыкания не будет.
Саше нравилось то, что рассказывал собеседник. Он никогда о таком не слышал и это было так необычно! Так завораживающе!
– Ну, не знаю. Когда-нибудь, когда решусь, то да, наверное.
– Ну, когда решишься – скажешь.
Ребята попрощались и разошлись по домам. Саша еще три месяца ходил с мыслями о предложении Паши: «По сути – мне это не надо, но интересно! А вдруг я узнаю что-то новое? От этого ничего не будет… С Пашей же ничего не случилось… И в принципе это недорого. Главное, чтоб мама не узнала. Зато сколько потом будет воспоминаний! Нет! Я не такой! Когда-то кто-то мне сказал: «В твоей жизни будет все: и алкоголь, и легкие наркотики», – а я так этого не хотел. Хотя что здесь такого? Я изменился. Я повзрослел! Но я же не такой! Я хороший. Я никогда этого не сделаю, оно мне не нужно! Но разве что только один раз.»
Последний звонок. Саша записался на дополнительные занятия по подготовке к экзаменам. Мама парня узнавала все, что только могла, про интересующий ее университет. Папа Саши собирал деньги на поступление, но все искренне надеялись, что Сашка поступит на бюджетное место. У Саши родилась сестра. Он предложил назвать ее Машей. Так и сделали. Вся семья была в восторге. Все было так нормально и своевременно. Все так, как должно быть. В середине июня Саша, с ужасным настроением, ехал домой после дополнительных. «Дома сестра. Плачет все время. Папа заставит убираться, делать что-то. К бабушке в деревню отправит, на помощь. Опять мама будет чем-то недовольна… Заставит с сестрой сидеть. Они же для себя ее рожали, а не для того, чтоб я с ней нянчился…» – думал Саша и позвонил Паше.
– Я решился.
– Хорошо. Приходи ко двору Сереги. Я сейчас с ним.
Саша так и сделал. Теперь они были втроем. Ребята повели Сашу к ржавому старому гаражу. На улице было ужасно жарко, а в гараже Сережи был вовсе адский котел. Сашу завели внутрь и закрыли на замок дверь. Включили свет. Стенки гаража были забиты ватой, одеялами и покрыты плесенью, а также ужасно воняли. По полу забегали крысы. Они тут ели коробку с хозяйственным мылом. Когда все крысы спрятались, Сережа включил подсветку стенда с пакетами, в которых были наркотики. В прозрачных вакуумных пакетах хранились разноцветные вещества. На каждом пакете была надпись. «Щекоталка». «Зеленый король». «Голос бога». «Радуга». «Джедай». «Дисней».
– Выбирайте. Все по 50. Деньги вперед.
Саша протянул купюру Паше. Паша добавил туда свою и передал Сереже.
– Что посоветуете?
– Ну вот «Радуга» интересный, «Дисней» мне нравится.
– «Дисней» давайте.
Сережа отсыпал на весы разноцветных кристаллов из пакета. Потом сгреб все на поднос, положил туда еще два новых шприца, ложки и зажигалку, и передал это Паше.
– Позвоните, если что. Буду через час, – сказал Сережа, закрывая в шкаф на замки, и вышел из гаража, закрыв снаружи двери.
Паша включил вентилятор, сел на пыльный пол ржавого гаража и стал разбираться с принадлежностями.
– Саша, ты первый.
Сашу одолел страх. Он понимал, что творится и захотел домой.
– Давай домой пойдем.
– Ты дурак что ли?! Тебя ударить?! Все! Назад дороги нет! Садись!!! – прокричал на него Паша.
Саша сел рядом с другом.
– Закатай рукав.
Саша закатал рукав. Паша провел некоторые манипуляции с тем, что дал ему Сережа, и ввел Саше жидкость из шприца. Потом себе. Уже через пять минут ребята стали ходить по гаражу и видеть героев мультфильмов, которых они видели в детстве. Им было весело. Потом они стали видеть все подряд. И боевики, и фильмы ужасов. Бились о стены. Потом действие наркотиков завершилось и наступила боль. Она сковывала их головы до такой степени, что они по очереди стали кричать.
– Мама!!! А-а-а!!! Как же больно!!!
– А-а-а! Хорошо! Саша! Так должно быть!!! Больно!!!
Потом их боль стихла. Распахнулись двери гаража и в них зашел Сережа. Он выпустил ребят. У них еще болели головы.
– Не хочу больше такого.
– Да ладно тебе! Круто было! От других так голова не болит!
– Да?
– Да! В следующий раз попробуем «радугу». Оно полегче.
И в следующий раз они попробовали «радугу». А потом «джедай». А потом все остальное. Потом ходили в другие гаражи. Так они перепробовали огромное количество наркотиков. Стали увеличивать дозы для большего эффекта. Его сестра перестала плакать. Видно, зубы прорезались, и десны перестали болеть. Постепенно с родителями ухудшились отношения. Сына часто не было дома. Он думал, что они предвзято к нему относятся из-за сестры. И вообще стали ей так много уделять времени, как казалось, никогда не уделяли Саше. Это было не так, но юноша этого не понимал. Так он долго отсутствовал дома, а потом, когда появлялся, выслушивал от мамы или папы лекции о том, что семье нужна помощь. О том, что они для него все делают, а он этого не видит. Родители долго придумывали себе объяснения поведению Саши. И девушка могла появиться, и один побыть хочет, а может, друзей новых нашел. Так прошло лето и наступило первое сентября. У Саши день рождения. Утром его поздравили родители. Он отправился праздновать свой праздник в кафе. Там были Паша и Сережа. Они посидели там немного, а затем пошли в свой ржавый гараж. Паша приготовил подарок для своего друга. Героин. Ребята все сделали как всегда, но для героина нужна была совсем другая доза. Парни получили передозировку. В конвульсиях лежали на полу, а из ртов шла пена. Сережа с ужасом стал звать своих друзей и в результате паники и криков ребята попали в больницу. Пашу удалось откачать, а Сашу – нет. Первого сентября он скончался.
