Read the book: «О чем молчат тени. Том первый»
Посвящается Лесникову Родиону Семёновичу 03.05.1937 – 10.08.2025
Глава первая
– Что тут у нас? – раздался низкий голос, когда коренастый мужчина тяжёлой поступью подошёл к догоревшему костру.
Ранд – так его звали – поправил медальон на груди с выгравированным кинжалом: знаком Гильдии Клинков, охотников на нечисть низшей сферы – фей, упырей, мертвецов и прочей мелкой дряни, что не давала народу спокойно жить.
В народе таких охотников прозвали «Клинками».
Рядом с ним топтался девятнадцатилетний Эйвар, нервно сжимающий рукоять меча и бросавший беспокойный взгляд на опушку леса – сегодня был его первый день в роли охотника.
Ранд хмыкнул:
– Не дрейфь, молодой.
Они проверяли привал, стоявший в нескольких метрах от дороги, у самого края пышного дубового леса, где, по словам местных, похозяйничала нечисть.
Ранд осмотрелся: – Так, костёр потухший, походный мешок. Лежак… на нём кровь. Видать, шею перерезали. Или перегрызли. Путник был один, – он взял мешок и стал вытаскивать содержимое: немного яблок, ломоть хлеба, флакон чернил, несколько листов бумаги. – Чернила, бумага… сильно помятая – не берегли, – Ранд бросил мешок на землю. – Хм, значит, бумагу не доставляли. Может, мог писать? Значит, грамотный. Не из крестьян.
Эйвар с любопытством наблюдал за действиями наставника. – И что думаешь?
Ранд неожиданно улыбнулся – шрамы на его лице, включая рваный след от уха до самого уголка рта, поползли, искажаясь в жутковатой гримасе. – Осмотримся.
Наставник направился к высокой траве. – Эй, иди сюда. Смотри, – он указал на три небольших помятых круга. – Знаешь, что это?
– Нет, – быстро ответил Эйвар, с интересом смотря на круги.
– Вот здесь что-то выжидало, когда путник или уснёт, или отвлечётся.
– И что тут было?
– Посмотрим, – Ранд направился к дубам, что стояли ближе всего к привалу. Он ходил от одного дерева к другому, ощупывая и внимательно осматривая их. – Гляди, – он указал на места с тонкими царапинами на коре. – Что думаешь?
Эйвар нахмурился. – Хмм, царапины… Когти? Получается… что-то карабкалось?
Шрамы Ранда вновь растянулись от его улыбки. – Ха! Ну, хоть не болван. Может, проживёшь дольше предыдущего. Правильно, молодой, карабкались. Это гоблины.
– Гоблины?
– Так они делают. Подкрадываются, – Ранд указал на луг. – Гадёныши не охотятся в открытую, мы для них слишком большие. Вот и ждут, когда бедолага уснёт, грызут горло, чтоб не сопротивлялся, и тащат в нору. Эти сволочи маленькие, маскироваться умеют. Вон, двое забрались на дерево, трое выжидали в траве.
Эйвар внимательно слушал его. – И как их найти?
– Да тут же, – Ранд указал на лес. – Следы туда ведут. Хм… к реке какой-нибудь.
– Почему к реке?
Ранд тяжело вздохнул. – Вопросы, вопросы. Так, молодой. Как вернемся, дам тебе книгу. – Его глаза подозрительно сузились. – Стоять… Ты читать-то умеешь?
Эйвар заробел. – Умею.
– Чего это ты? – сверлил его взглядом наставник.
– Умею, но не быстро.
Ранд фыркнул и пошёл дальше. – Пойдёт. До тебя работал один болван. Даже читать не умел, идиот проклятый. Сам ему всё рассказывал, представляешь? А ты читай, понял? Тренируйся. Учись. Так дольше проживёшь.
– Читай. Тренируйся. Учись, – машинально повторил за ним Эйвар.
– Дам тебе книгу, начни с гоблинов, понял?
– Понял, – послушно ответил Эйвар, торопясь за наставником.
Они шли по следу. Лёгкий ветерок шевелил кроны старых дубов, пропуская сквозь листву золотистые лучи Рийя и Святи. Воздух был наполнен ароматом нагретой коры, мха и свежей травы. Эйвар шагал неторопливо, вдыхая полной грудью чистый лесной воздух и наслаждаясь мелодичным пением птиц. Мысли текли плавно и безмятежно, на душе было спокойно и светло, настолько хорошо, что страх снующихся где-то неподалёку гоблинов немного отступил.
Эйвар учуял в воздухе лёгкий сладкий аромат, – Хорошо как… А запах-то какой!
– А ну, стоять… – прервал его Ранд, глубоко вдыхая ароматы. – Запах и впрямь хорош… – Он пошёл дальше, разглядывая что-то вдали.
– А что не так?
– Эх ты, молодой. Тебе ещё учиться да учиться, – Ранд шёл по следу запаха, подобно волку, учуявшему жертву. – Лирвен.
– Храни меня Единый… – прошептал Эйвар.
Лирвен – дерево-хищник. Оно завлекает животных своим ароматом, а когда жертва подходит слишком близко, хватает чашеобразными челюстями, свисающими с ветвей. Большая чаша способна поймать даже лося.
Среди собирателей ингредиентов лирвен особо ценился за смолу, особо ценящуюся среди алхимиков. Поэтому многие рисковали, чтобы собрать дорогой экземпляр.
– Вон он, – указал Ранд и спешно зашагал в сторону дерева.
– Может, обойдём его? Чего на рожон лезть?
– Ещё чего. Идём, идём. У вас на ферме этого не покажут.
Они обошли несколько широких дубов – аромат теперь стоял приторно-сладкий, густой, как испорченный мёд. Эйвар впервые в жизни увидел его: дерево, возвышавшееся чёрным изваянием, будто сама тень обрела плоть. Его ствол – десятки скрюченных, переплетённых отростков срослись в единое тело, покрытое буграми и впадинами, напоминающими скрюченные конечности. Ветви свисали, как спутанные волосы, а на их концах болтались тёмно-коричневые, плотно сомкнутые чаши, словно кувшинки из кожи.
Но было ещё кое-что, отчего по спине пробежали мурашки: из самой большой пульсирующей чаши торчали человеческие ноги: неестественно вытянутые и отёкшие в почти бесформенные столбы, бледно-синие, покрытые зеленоватыми пятнами, кожа местами лопнула, а из ран сочилась мутная жидкость, привлекающая рои насекомых.
Эйвар ткнул на них:
– Это что?
– Ноги, – сухо ответил Ранд, остановившись в паре метров от дерева. – Лучше бы спросил, чьи они, вот это вопрос. – Он слегка нагнулся вперёд, пытаясь разглядеть, что было внутри чаши. – На вид, он тут дня четыре уже висит. Хм, нет, не его мы ищем. – Ранд задумчиво почесал затылок. – Мда, сволочь, не повезло тебе. Ну, нам же лучше! – Он вытащил из сапога нож и передал его подопечному.
– Зачем? – удивился Эйвар.
– Наскреби смолы, вот мешок.
Эйвар неуверенно посмотрел на наставника:
– Но гоблины…
– Гоблины не уйдут. А этим грех не воспользоваться, – Ранд указал на свисающие из чаши ноги. – Она, пока его жрёт, за нас не возьмётся. – Между напарниками возникла напряжённая пауза. – Чего встал!? Иди давай! – рявкнул Ранд.
Эйвар робко подошёл к дереву, кожей ощущая тяжёлый, тёплый воздух, пропитанный запахом гниющих фруктов и старой крови. Краем глаза он уловил движение над головой – чаши слегка приоткрылись с чмокающим звуком. Внутри них мелькнули ряды мелких, кривых зубов, влажных и желтоватых, откуда сочилась липкая слизь, тянущаяся тонкими нитями к земле. Эйвар перевёл взгляд на кору: чёрная, бугристая, она больше напоминала содранную кожу, покрытую струпьями и вздувшимися жилами. Из пульсирующих трещин сочилась тёмно-красная смола – густая, почти как кровь, но с мерзким блеском, будто маслянистая.
Эйвар дрожащей рукой поднёс лезвие – кора тут же сжалась, будто чувствуя холод металла. Эйвар аккуратно поддел небольшой наплыв смолы.
Что-то хлюпнуло. Из разреза брызнула густая жёлтая жидкость, попав ему на лицо – что-то тёплое, по запаху похожее на гной. Дерево дёрнулось. Ветви над головой резко сомкнулись, чаши захлопали, как пасти голодных птенцов. Из ствола раздался низкий булькающий стон.
Эйвар отпрянул.
– Не дрейфь, – крикнул сзади Ранд, иронично наблюдая за происходящим. – Чаши у него маленькие, голову не откусят. Быстрее давай!
Эйвар с отвращением протёр лицо от слизи и продолжил соскребать смолу. От каждого его движения дерево недовольно шевелилось. Каждый раз, бросая смолу в мешок, он поглядывал наверх, в надежде, что чаши его не схватят. И каждый раз, соскребая новую порцию, он мог поклясться, что чаши свисали всё ниже и ниже: одна из них, казалось, даже раскрылась шире остальных, увеличившись настолько, что могла схватить и его. Он скоблил всё быстрей и быстрее, сердце колотилось, дыхание участилось, выступил пот.
Чаши медленно приближались.
– Ладно, хватит, – крикнул Ранд.
Эйвар бегом рванул подальше от проклятого дерева, переводя дух. Когда он протянул наставнику всё добытое, Ранд оценивающе заглянул внутрь: – Хм, пойдёт. Неплохо, молодой. Думаю, на пятнадцать кровен наскрёб, – он бросил всё в походный мешок. – Ладно, пошли.
– А с этим что? – Эйвар указал на свисающие с чаши ноги.
– Пусть будет, трупу всё равно, – Ранд, не оборачиваясь, бодрым шагом пошёл дальше.
– Так а… – растерялся Эйвар. – Так ведь…
– Хоть дерево удобрим, – бросил Ранд через плечо с прозвучавшей усмешкой, от которой Эйвару стало не по себе.
Спустя некоторое время, когда Эйвар ещё не отошёл от увиденного, они дошли до глубокого оврага с протекающей внизу небольшой речкой. Спустившись вниз, Ранд приставил палец к губам – надо идти тихо. Так, совсем бесшумно, они пошли вдоль реки. По лицу Ранда Эйвар понял – возможно, нора гоблинов где-то рядом.
Чуть погодя они наткнулись на корни поваленного дерева, под которым был вырыт проход диаметром в полтора метра, утоптанный тонкими продолговатыми следами.
Ранд осторожно заглянул внутрь и жестом подозвал Эйвара.
Тот повторил движение и просунул голову в проём – сплошная тьма, сырость и холод. Но было в этом мраке ещё нечто: смрадный запах, резко ударивший в ноздри.
Ранд указал Эйвару на ухо – “Слушай”.
Эйвар напряг слух: в густой, зыбкой темноте, кроме глухого неровного стука собственного сердца, он уловил что-то ещё… Что это? Вдали доносилось потрескивание – словно кости ломались, а между ними – скуление, то низкое, то пронзительно-писклявое. Был ещё какой-то звук: посторонний, слишком неясный, чтобы понять. Что-то двигалось. Эйвар почувствовал, как холодные пальцы страха сомкнулись у него за спиной. Звуки приближались?
Ранд жестом велел Эйвару убираться отсюда.
Они бесшумно вылезли из оврага и быстро шли еще несколько минут, когда Ранд наконец остановился, открыв походный мешок: – Нельзя долго стоять возле их норы. У них хорошее обоняние, могут учуять, – он вытащил старую карту и карандашом отметил место, где они только что были. – Так, нора здесь, – он пометил на карте буквой “Г”. – Писк, что ты слышал, так они общаются. Могут некоторые слова говорить, но твари они примитивные, общаются скулением. Как разделываются с жертвой, труп оставляют там же, в норе, поэтому вонь такая – там внутри трупы гниют. Завтра к ночи вернёмся и очистим нору.
– Завтра? – удивился Эйвар. – Почему не сейчас? Почему завтра? И ночью?
– Пока они свежий труп едят, охотиться больше не будут. Время у нас есть. А вот нужных зелий нет. Вернёмся в Хэверглен, закупимся. И ночью, пока твари спят, тихо перережем их, да свалим.
– Может, надо было подготовиться раньше и идти этой ночью?
Ранда перекосило в гневе. – А давай ты заткнёшься. Я тебе говорю: путник тот – труп. Лезть на них без зелий мы не будем!
Слова Ранда задели Эйвара, но подопечный лишь медленно кивнул головой в знак согласия.
Но внутри Эйвар продолжал вспоминать те странные звуки в гоблиновой норе.
– А вдруг путник был жив? – думал он про себя.
Охотники вернулись к лошадям и не спеша поскакали обратно.
Тропа, по которой они скакали, вилась через изумрудное море трав, раскинувшееся до самого горизонта. Воздух дрожал от жужжания пчёл, свежего ветра и аромата цветущего клевера. Далеко вдали кружил расплывчатый силуэт – слишком крупный для птицы. Что это? Рыскающий в поисках добычи грифон? А может, гарпия отбилась от стаи? А может, пегас наслаждался свободой.
Дорога была пыльная, одинокая, с редкими покосившимися деревушками, медленно чахнущими последними перекошенными избами. Спустя несколько часов странствий на горизонте показались высокие каменные стены – Хэверглен.
Пыльная тропа вывела их на Верисдорскую дорогу – широкий, ухоженный тракт, вымощенный плотно подогнанными плитами, отполированными за века бесчисленными путниками. Здесь кипела жизнь: простолюдины с поклажей спешили по делам, авантюристы в потрёпанных плащах высматривали новые возможности, а богатые торговцы вели караваны, гружённые товарами из дальних провинций.
Вместе с остальными путниками Эйвар с трепетом подходил к огромным железным воротам Хэверглена, родного города, раскинувшегося на берегу реки Орис.
Южные ворота города: высокие арки, украшенные искусной каменной резьбой с виноградными лозами и благородным оленем посередине. У входа в город, утопая в пыли и шуме толпы, стояло несколько патрульных. Один из них, краснорожий сержант с налитыми кровью глазами, тыкал свёрнутым пергаментом в грудь странника, одетого в поношенную магическую робу. Но настоящим центром внимания был спутник мага – трёхметровый гигант с головой ястреба-исполина, чьё могучее тело было облачено в пластинчатые доспехи из чернёного железа, из-под которых шелестели перья. Хищные янтарные глаза существа метались от одного стража к другому. За его спиной виднелись два огромных меча, перекрещенных в ножнах, которыми он мог запросто разрубить любого пополам.
Проходя мимо, Эйвар уловил обрывки спора:
– Тут в грамоте сказано, что у твоего спутника медвежий облик!
– Ну, вышло так, что… – пытался оправдаться маг.
– Ты будто законов не знаешь? Без разрешения существам в город нельзя! Вот будет написано, что у него морда орлиная, тогда и…
– Это ястреб!
Гул проходящих карет, скрип колёс и крики торговцев поглотили остатки разговора.
Эйвар, бросив последний взгляд на гиганта, двинулся дальше, оставив за спиной напряжённую сцену.
Пройдя под массивной каменной аркой, они оказались в городе с аккуратными мостовыми, выложенными гладкой брусчаткой и припорошенной дорожной пылью, по которым размеренно цокали лошади, оставляя за собой тёплые, дымящиеся на прохладном воздухе кучки навоза.
Хэверглен представлял собой мир контрастов.
Центральные улицы сверкали свежепобеленными фасадами и резными ставнями, а воздух здесь был наполнен сладкими ароматами миндального печенья и дорогих духов. Но стоило покинуть центр, как взору открывались рабочие кварталы с потёртыми стенами, где пахло кожей, раскалённым металлом и дымом.
На рынках красовались румяные фрукты, которые то и дело пытались стащить беспризорники, на пару с крысами шныряющие между прилавков. В парках кипела жизнь: служанки перешептывались на скамейках, дети с визгом носились между клумб, студенты Гильдии Магов горячо спорили между собой, а патрульные то и дело выгоняли отсюда бездомных.
Хэверглен, хоть и находился на краю провинции, был процветающим городом. В отличие от бедных окрестных деревень, он богател благодаря удачному расположению на главном торговом пути в столицу Верисдор.
Клинок добрался до трактира «Чучело Горгульи», привязал у входа коней и зашёл внутрь.
Трактир представлял собой просторный холл с тяжелыми дубовыми половицами, окружённый серыми каменными стенами, хранящими в себе холод и запах дыма. У дальней стены стоял массивный камин с почерневшими от копоти камнями – его растапливали лишь в долгие осенние и зимние месяцы, когда пламя становилось единственным спасением от стужи. По всей длине помещения висели головы подстреленной дичи с мерцающими в полумраке стеклянными глазами. Воздух был пропитан ароматом жареного мяса, старого дерева и дымного торфа.
Ранд широким взмахом руки, по хозяйски, открыл двери, кивнул паре знакомым, кому-то от всей души хлопнул по плечу, ведя себя по приятельски, дерзко и вызывающе.
Местные, знавшие его не один десяток лет, к подобному уже давно привыкли.
Клинки сели за стол, где по соседству громко урчал пьяный хиттир – раса кошачьих двуногих, высотой с человека, покрытая густой шерстью и с кошачьей мордой. Хиттиры, благодаря своей природной ловкости и бесшумным подушечкам лап, были превосходными охотниками и ворами. У них, как и у домашних кошек, были разные окрасы – у этого была светло-серебристая шерсть с большими серыми разводами и множеством чёрных узоров.
Зная их хитрую природу, Эйвар невольно потянулся к карманам.
Они заказали себе батон хлеба с сыром и две кружки эля.
– Будешь пить, – приказал Ранд. – Никогда не знаешь, когда будет последняя кружка.
Эйвар был здесь впервые. Он с интересом оглядывался по сторонам, пока не встретился с… горгульей? Точнее, с её чучелом… На монстре был надет поношенный жилет и старый плащ, а на башке сидела маленькая треугольная шляпка с торчащим красным пером.
– Ранд? Это…
– Его зовут Клюк, – наставник с укором посмотрел на него, – Да не пялься ты на него, прояви уважение!
Ранд довольно хлопнул в ладоши, когда трактирщик принес еду, оставив Эйвара додумывать об увиденном одного. – Что нового? – спросил он.
– А что нового… – трактирщик небрежно положил еду на стол, аж тарелки зазвенели. – Говорят, что послезавтра Имперская Армия придёт рекрутов набирать.
Ранд немного отпил из кружки, удивленно посмотрев на трактирщика. – Рекрутов? Для чего?
– Да чёрт их знает. Говорят, что по всей Империи набирают. Не только у нас.
Ранд, ухмыляясь, ткнул локтем Эйвара. – Ха! По всей Империи? Посмотрю я, как они будут орков набирать. Представь этих клыкастых в армейских плащах!
Трактирщик почесал бороду и пожал плечами: – Орки идут. Слыхал я, им в три раза больше платят…
– Орки – сильнейшие из воинов, – робко вставил Эйвар.
Ранд оторвал ломоть хлеба, скривив рот: – И то верно. Помнится, в наших окраинах банда орудовала, был там один клыкастый… Подонок четверых стражей убил. Даже с копьем в животе всё орал да топором махал! Представь! Добили только, когда он уже ходить не мог.
– Такие дела, – закончил трактирщик. – Армия придет рано утром. Улицы будут украшать, наверно, и у нас один флаг да повесят, – трактирщик положил полотенце на плечо и ушел восвояси.
Ранд обратился к Эйвару: – Слушай, молодой. Сейчас доедим, допьем, а потом иди к себе, отдохни, отоспись там. Ну или не знаю… свиней накорми, ты же фермер. К гоблинам подготовиться нужно, я всё нужное куплю.
– Как скажешь… – Эйвар сделал пару глотков. – Я просто думал, что там же могли справиться, не возвращаясь в город.
Ранд категорично покачал головой: – Неправильно думал! Гоблин один раз укусит, может такую заразу занести, хоть руки себе не отрубай. У нас ни зелий, ни трав не было. Много наших от заразы всякой погибает, – Ранд откусил сыр и сделал большой глоток. – Ладно, допивай и топай.
Эйвар всё же хотел ему сказать о странных шумах в гоблиновой норе, но решил не испытывать терпение наставника. – Понял, – кратко сказал он.
Допив кружку, Эйвар попрощался и вышел из трактира, не спеша направившись домой.
По дороге ему встретился шумный рынок – ряды деревянных лавок, за которыми торговали чем попало: от еды и одежды до оружия и украшений, почти всем, кроме существ и могущественных артефактов.
Между прилавками сновали покупатели: люди придирчиво рассматривали серебряные безделушки, лесные эльфы щупали тонкую кожаную одежду, пара тёмных эльфов с видом знатоков изучала светящийся магический меч, кошачьи хиттиры интересовались зельями, риффи – раса, похожая на людей, но с красной кожей и рогами на голове, – спорили у мясной лавки, а полурослики толпились у горшечника.
Эйвар вырос здесь, в южном районе Хэверглена, и давно привык к такому разношёрстному люду. Единственные, кто здесь бывали редко, это орки – их буйный нрав не приветствовался в городе.
Пройдя Южные ворота, по бокам Верисдорской дороги раскинулись фермы. Жить здесь считалось неплохим вариантом для простого работяги – всё же лучше, чем в грязных рабочих кварталах. Вот только сам Эйвар терпеть не мог крестьянский труд, а жизнь то и дело втягивала его в разные передряги. Нередкие драки с местными горячими лбами однажды обернулись для него парой дней за решёткой.
Тогда-то соседский старик и сказал ему: – Да уж, парень, тебе бы в бойцы, чем в огороде горбатиться.
Эта мысль запала ему в голову. Сперва он подумывал об Имперской армии или Городской страже, но проклятый арест закрыл перед ним эти двери.
Оставался один путь – в Гильдию Клинков.
Служба в Клинках имела свои плюсы: свобода действий, никаких уставов, можно было побывать в разных уголках страны, и главное – хороший заработок, в разы выше армейской жалобы. Но хватало и минусов: сотрудники часто умирали, работа грязная, а горожане нередко сторонились их, боясь, что Клинки принесут с собой заразу или проклятье, поэтому их частенько называли пренебрежительно “чистильщиками”.
Показалась ферма его семьи – небольшой домик с парой сараев, сад с деревьями и большой огород – всё то, что его родители заработали тяжелым крестьянским трудом. Эйвар зашёл в свою пристройку, скинул сапоги, снял старую потрёпанную кирасу и плюхнулся на кровать.
Хоть вечер только наступил, но силы быстро покидали его.
Засыпая, он слабо улыбнулся, предвкушая завтрашний день.
Ночь пролетела в два счёта. Проснувшись ранним утром, он поднялся в бодром расположении духа – для него намечалось нечто “геройское”, нечто мужественное и совсем не обычное.
Яркий золотой свет Рийи и Святи заливал двор. Эйвар, наспех умывшись из бочонка, затягивал ремень с серебряным мечом, когда на скрипучих ступенях крыльца появилась Мирилла. В глазах матери стоял немой укор, заставивший парня потупить взгляд.
Между ними повисло то самое молчание – тяжёлое, как камень на сердце. С тех пор как он объявил о решении служить, слова в доме стали редкостью. Эйвар понимал: приютив его, они ожидали помощника по хозяйству, а получили охотника на нечисть.
Он как можно скорее покинул ферму – уж слишком долго он провёл здесь: среди нескончаемых грядок, нудной работы и одних и тех же лиц. Ему не терпелось наполнить свою жизнь новым, неизведанным.
Добравшись до южных кварталов города, на полупустом рынке Эйвар увидел Ранда, горячо жестикулирующего перед высшим эльфом. Безупречные черты лица и холодный взгляд эльфа выдавали его происхождение – среди всех рас в искусстве алхимии и магии им не было равных.
– Десять кровен, – сказал эльф.
– Да прекращай, – отмахнулся Ранд, – Давай восемь, видишь, у меня новенький, зелий нужно будет побольше.
Эльф скептично посмотрел на него: – Вечно эти “новенькие”.
– А что делать-то? Молокососы убегают. Ладно тебе, дай парню шанс, на лишнюю монету оболтус хоть себя прокормит.
– Хорошо, хорошо, – раздражённо ответил эльф, – Пусть будет девять…
Лицо Ранда растянулось в широкой улыбке, заставив шрамы поползти вверх: – Идёт! – Он с грохотом положил серебряные монеты на лавку, получив в обмен два фиолетовых флакона. Положив их в походный мешок, он продолжил идти вдоль лавок.
– Что это? – поинтересовался Эйвар.
– Зелье Винзимы, от воспалений, – ответил Ранд. – Гоблины часто жрут всякую падаль, и во рту у них столько заразы, что из зубов можно яд варить. Если укусят, то заражение пойдёт быстро, и храни тебя Единый, если у тебя нет Винзимы. – Ранд остановился возле благоухающей лавки с травами: – Мариаллу мне.
За прилавком стоял краснокожий риффи: – Три кровна.
– Вот! Это нормальная цена, – Ранд протянул ему монеты, получив взамен мешочек. – Мариаллу обязательно! Укус, обморожение, ожог, любая рана – остановит боль и заживит, мало-мальски.
Эйвар внимательно следил за тем, что набирает Ранд, и пытался запомнить всё, что он говорил: “Винзима от воспалений, Мариалла заживляет раны, снимает боль…”
После непродолжительных покупок и споров с хозяевами лавок Ранд внимательно осмотрел походный мешок, пересчитав флаконы и съестное. – Вроде всё. Ну что, готов?
Эйвар заволновался: – Готов.
– Тогда седлаем коней. Уйдёт полдня, чтобы добраться. Где-нибудь рядом сделаем привал, пока не стемнеет. Понял?
– Понял, – кивнул Эйвар.
Ранд бросил ему мешок: – Отвечаешь головой.
Клинки оседлали коней. Эйвар был доволен собой – он ощущал себя героем одного из тех рассказов о рыцарях. Но лёгкий страх всё-таки охватывал его – как-никак предстояла не просто уличная драка. Теперь же на поясе висел меч, которому предстояло вонзиться в чью-то плоть.
– Интересно, как гладко проходит лезвие сквозь тело? – рассуждал про себя Эйвар, – А голову тяжело срубить? Может, сначала отрубить руки? М-м, нет, по руке попасть, наверно, тяжело. Лучше по ноге.
Начало пути пролегало по широкой Верисдорской дороге – оживлённой артерии нескончаемых потоков купеческих караванов в столицу. Хэверглену действительно повезло с расположением: город не только находился на главном торговом пути империи, но и входил в состав Фарентола – самой богатой и развитой провинции, сердце людских земель.
Дорога кипела жизнью, словно муравейник. По ней нескончаемым потоком двигались чужеземцы всех мастей, направлявшиеся к сияющим шпилям Верисдора – столицы, давшей тракту имя. Гортанная речь десятков наречий сливалась в сплошной гул, где ухо едва могло различить отдельные слова.
Среди толпы выделялись богатые купцы в парчовых одеждах, чьи пальцы сверкали перстнями, и наёмники в латах тончайшей работы – их доспехи стоили больше, чем крестьянин мог заработать за десять жизней.
По обочинам, будто грибы после дождя, ютились опрятные деревеньки, целиком зависящие от проезжих. Одни предлагали путникам горячую похлёбку и мягкие постели, другие – починку колёс и свежих лошадей. Всё здесь было подчинено одной цели – заставить золото перетекать из чужих кошельков в местные сундуки.
Свернув с главной дороги, Клинки ступили на узкую пыльную тропу. Каменные плиты тракта остались позади, уступив место выбитой колеями грунтовке. Гул голосов и скрип телег сменился стрекотанием цикад и шелестом луговых трав, колышущихся под лёгким ветром.
Чем дальше они углублялись в глушь, тем более убогими становились попадавшиеся деревушки – жалкие подобия тех процветающих поселений, что ютились вдоль Верисдорской дороги. Здесь не было ни постоялых дворов, ни шумных торговцев, только покосившиеся заборы да крыши, поросшие мхом.
Дорога пустела с каждым шагом, переходя в бескрайние изумрудные луга, перетекающие в пологие холмы и редкие островки деревьев, одиноко темневшие среди моря трав.
Прошло несколько часов, когда Ранд наконец свернул с дороги, добравшись до опушки знакомого дубового леса.
Тревога в Эйваре медленно нарастала.
Пройдя дальше в лес, Ранд слез с коня, подозрительно осматриваясь: – Тут и устроимся. Всё обговорим.
– Хорошо, – ответил Эйвар, привязал коня и стал рыться в мешке, вытаскивая замотанный в ткань кусок хлеба и варёные яйца. Развернув лежак, он рухнул на него и принялся есть. – А гоблины едят хлеб? Или яйца?
Ранд усмехнулся: – Яйца да. Сырые. Человеческие очень любят. Бычьи тоже. Так что, смотри, молодой, если у тебя яйца большие, то повнимательнее будь.
Эйвар помялся: – Так получается, они того пропавшего съели?
– Конечно! В тот же день. Сначала съедают живот, потом почки, печень, кишки. Сердце и мозг жрёт вожак. Если гоблины поумнее, то сделают из его костей кровати, доспехи даже.
– Ого, доспехи? – удивился Эйвар.
Ранд достал из мешка ломоть хлеба и принялся быстро жевать его: – Угум. У них каждое поколение умнеет. Вон, лет двадцать назад и подумать не мог, что эти твари начнут слова говорить. А теперь по несколько слов трещат. Додумались ведь ещё и кровати делать… Ты это… – прервался Ранд, – По существу вопросы задавай, а не про яйца.
– Например… – замешкался Эйвар, – Как их брать будем?
– Ага, – кивнул Ранд, – Значит так: ночью идём к норе. Ждём, когда твари засыпают, и тихо режем им глотки, пока последний не сдохнет. Если один из них проснётся, то убей как можно больше, пока другие не напали. Если нас окружат, то встаём спина к спине. Нельзя, чтобы нас разделили, понял?
Эйвар замялся: – Что, если одного из нас убьют?
Ранд пожал плечами: – Если убьют меня, то беги. Хоть будет шанс не умереть. Если убьют тебя, то, думаю, я и один справлюсь. Запомни! Если увидишь, что я всё, то беги.
– А что стало с тем, кто был до меня? – неожиданно спросил Эйвар.
Лицо Ранда оставалось непроницаемым: – Потом как-нибудь, – машинально ответил он, – Ты давай, молодой, отдохни. Меч обязательно проверь. Чтоб острый был.
Эйвар протёр руки о штаны: – Понял, – он вытащил из ножен меч и стал разглядывать его: лезвие было шире стандартного, но удивительно короткое – не более метра от гарды до острия. – Зачем нам такие короткие мечи?
– Ха, – фыркнул Ранд, – А ты что хотел? Тяжёлый двуручный? Большим мечом пару раз махнуть – как выдохнешься. Тебе в нору лезть что больше поможет? Длинный и тяжёлый? Или лёгкий и короткий? – Ранд выдержал паузу, дав ему подумать. – То-то же! Тебе не с солдатами биться, а колоть, резать. Тут другое.
– А ведь точно, – задумался Эйвар, – Ну ладно… я, наверно, полежу, меч позже подготовлю.
Ранд откусил половину варёного яйца: – Давно пора, а то вопросов задаёшь много.
Эйвар закрыл глаза, пытаясь хоть немного отдохнуть перед долгой ночью, но тревожные мысли о предстоящей охоте не давали ему уснуть.
Вдобавок, захропел Ранд, лишь усиливая раздражение – казалось, эти раскаты услышат даже в гоблинской норе.
Поняв, что сон не придёт, Эйвар решил заняться делом и достал серебряный меч: лёгкий и отлично сбалансированный, он изящно поблёскивал в его руках.
Для сравнения он взял железный меч – свою первую серьёзную покупку перед тем, как стать Клинком. Тяжёлый, почти втрое тяжелее серебряного, он требовал заметных усилий, чтобы удерживать его на одном уровне.
Закончив тщательную заточку капризного серебряного лезвия, Эйвар осмотрел своё снаряжение: поношенные ножны, дорожный мешок и небольшой деревянный щит с железным усилением, испещренный бесчисленными царапинами, купленный за несколько кровен с рук у странствующего торговца.
Время пролетело быстро. Настала ночь, когда Ранд резко открыл глаза и поднял своё помятое от лежания лицо. – Пора, – сказал он, зевая и медленно потягиваясь.
Эйвар стал спешно собирать мешок. – Из-за твоего храпа я думал, нас услышат.
Ранд снова зевнул. – У гоблинов хорошее обоняние. Если обосрешься, они за километр учуют, но на ухо глуховаты. Так, сумки оставим здесь, а то учуять могут. Прикроем всё добро, чтоб никто не спёр.
– Понял.
Эйвар пристегнул ножны к пояснице, щит на спину и главный атрибут Клинков: длинные кожаные перчатки, достигающие локтей и плотно облегающие руку. Каждая из перчаток застегивалась на четыре широкие застежки, сделанные из плотной и грубой кожи, предусматривающие защиту от острых зубов.
Ранд выглядел собранным, его пристальный взгляд скользнул по дрожащим рукам Эйвара.
– Дыши глубже.
Эйвар стиснул зубы, но вслух не ответил. – “Сам знаю…”
Ранд проверил снаряжение, затем чиркнул кресалом, разжигая факел. Оранжевый свет заплясал в ночном лесу, отбрасывая зыбкие тени.
– Когда дойдем, перевяжем лица – вонища там такая, что не удержишься. И грязью обмажемся, чтобы нас не учуяли. Они будут спать. Я возьму вожака, ты – остальных. Один удар – глубоко, под самое ухо, чтобы сонную артерию зацепить или горло режь. Пока опомнятся – половину уже прикончим. Ясно?
