2666

«Я уже знал, что писать — бесполезно. Или что имеет смысл писать, только если автор готов написать шедевр»

Увы, я ничего не слышал о и ничего не читал у Роберто Боланьо. Я дочитал "только" этот огромный фолиант, это его "пятикнижие", так и не законченное произведение, которым автор сказал так много. Почти столько же, сколько в нём сокрыл.

Роман «2666» Роберто Боланьо явился неким финалом, итогом в пути — как писателя (был написан в последние два года жизни), и человека, отца, который заботится о детях и завещает издавать каждую из пяти частей книги отдельно, чтобы обеспечить семью. Русские издатели (как и наследники автора до этого) напечатали под одной обложкой сразу все пять книг. И рассказать об этом романе сложно, потому что он отражает и путь самого Боланьо, его взгляд на жизнь, на смерть, на чтение и написание книг, но и является самостоятельным живым организмом перекликающихся и дополняющих друг друга частей, эдакой матрёшкой раскрывающихся романов в романе.

Это целая "вавилонская библиотека" текстов/историй, переплетение судеб и жизней, биографических заметок, исповедей, откровений.., вписанных в историю 20 века с его революциями, войнами и диктатурами... Это своеобразный шарж на действительность, метатекст, вбирающий в себя указатели направления для мысли и рассуждений, это проговаривание, словно молитва волхва, приносящего жертву так и не ставшему близким или понятным богу, это путь, который проходит читатель — самостоятельно, наедине с тем, что перед ним разворачивается, что вбирает в себя и включает в процесс, как "игра в классики"...

«Чтение — это наслаждение и радость оттого, что ты жив, ну и грусть, оттого, что ты жив, но прежде всего — это знание и вопросы. А вот писательство — наоборот, это почти пустота. В душе человека пишущего ничего нет»

Часть о литературоведах. Это первая книга, где четыре европейских филолога, исследователя творчества немецкого писателя со странным именем Бенно фон Арчимбольдо проходят свой путь — в карьере, в познании и интерпретации загадочного автора, которого никто не видел уже десятки лет. Француз, испанец, итальянец и англичанка знакомятся друг с другом и в итоге познают страхи, радости и горести друг друга, любовь и одиночество, даже пускаются в почти шпионское путешествие по следам Арчимбольдо, которые приводит их в Мексику.

Часть об Амальфитано. История про сходящего с ума профессора философии и логики, которого пригласили преподавать в мексиканском университете, в городе Санта-Тереса, где он поселился с дочерью и где начинают пропадать женщины и девушки, а потом их тела находят на пустырях, в придорожных ямах и на мусорных развалах.

Часть о Фейте. История про журналиста, который пишет на социально-политические темы для одной чикагской газеты, специализирующейся на жизни чёрного населения, связанной с движением за права афроамериканцев. И вот из-за внезапной смерти спортивного журналиста, его посылают в мексиканский городок на границе с США, где должен состояться боксёрский бой. И он оказывается втянут в тёмную историю, в журналистское расследование массового убийства (уже больше двухсот) женщин в городке Санта-Тереса.

Часть об убийствах. Сама часть с описанием многочисленных жертв убийств на севере Мексики у самой границы с США, где вокруг и в самом городке Санта-Тереса с января 1993 и до конца 1997 года находят трупы девочек, девушек и женщин. Переплетаются находки как свежих тел, так и уже скелеты прежних убийств. Сплетаются истории журналистов, полицейских, следователей, ясновидищей дамы, бывшего фэбээровца, написавшего книгу по поиску серийного убийцы и приехавшего сюда с лекциями. Наркопритоны и наркобароны, местные банды, сутенёры, проститутки, работницы фабрик и баров, оргии и следственные действия, откровения и догадки... В этой части глаза разбегаются от криминальных хроник, а детективная составляющая уходит на задний план на фоне живых и ярких диалогов и личных признаний.

«Вещи — не то, чем кажутся, прошептал Рамирес. Ты думаешь, вещи — они такие, как ты их видишь, более-менее, без особых проблем, без вопросов? Нет, покачал головой Гарри Маганья, нужно всегда задавать вопросы. Правильно. Всегда нужно задавать вопросы и всегда нужно понимать, зачем ты их задаёшь. Знаешь, почему? Потому что стоит зазеваться, как наши вопросы заводят нас туда, где ты совсем не хочешь оказаться. Видишь, в чëм суть, Гарри? Наши вопросы — они, по определению, подозрительны. Но их нужно задавать. Вот такая вот х**ня, Гарри. Такова жизнь, откликнулся Гарри Маганья»

Часть об Арчимбольди. Здесь нити сюжетных линий начинают к концу стягиваться, но тоже не стоит спешить, ведь прежде мы знакомимся с личностью того, кто возьмёт себе впоследствии это несколько вычурное имя, псевдоним писателя-отшельника. У слепой на один глаз матери и хромого на одну ногу отца (мечтавшего о прежнем величии Пруссии, канувшей в Лету после Первой мировой) рождается необычный мальчик Ханс, который любит воду и ходит словно по морскому дну, покачиваясь. Он вырастет высоким голубоглазым блондином, уедет с племянником графа в большой город, а до некоторых пор читать будет лишь одну книгу: "Некоторые животные и растения европейского побережья".

Невероятная, полная реалистических и не всегда приятных описаний войны, убийства, ужасов смерти, а также мистических видений, история про становление будущего писателя-отшельника, про его встречу с будущей возлюбленной, почитательницей истории ацтеков, про память, безумие, страсть к чтению, про молчание, красоту и уродство... А ещё про то, как оставленная в одном крымском селе, в тайнике в одной хате рукопись еврея-коммуниста (его дневники о путешествиях по России и его дружбе с писателем-фантастом Ефремом Ивановым, о сталинском терроре...) сильно повлияет на будущего писателя, между прочим, кандидата на Нобелевскую премию.

Скажу честно, мне не всегда было просто читать этот огромный фолиант в 900 страниц с переплетением разных жанров и пяти романов, но книга определённо достойна внимания и чтения. (Возможно, для знакомства с автором стоит прочитать произведение меньшего формата). Роберто Боланьо, который не получил высшего образования, стал действительно знаковым поэтом и фигурой для испаноязычной литературы, пропустил через себя потрясения от диктатур во второй половине 20 века (даже отсидел в чилийской тюрьме при Пиночете и по счастливой случайности не погиб), этот человек и писатель выразил так много всего своим романом «2666» — очень человечным и ироничным, сумевшим меня как читателя поставить в сотню разных положений, взглянуть на вечные вопросы о смерти и смысле происходящего вокруг с разных, зачастую неожиданных, сторон. Для меня это роман ещё и о нашем подсознании, о том, как мы помним или забываем, не желая смотреть на действительность прямо, отводя от неё взгляд, чтобы не сойти с ума, заменяя её наукой, литературой, искусством, сексом, глубинами океана... Что не плохо и не хорошо.

«Конечно, в том, чтобы иметь представление о мире нет ничего особенного, да, у всех оно есть — обычно это идейка, ограниченная кругозором своей деревни, родной землицы, сведëнная к вещному и обыденному, что всегда перед глазами, и это представление о мире — посредственное, ограниченное, полное знакомой грязи — оно-то как раз и выживает и приобретает, с ходом времени, авторитет и величие»

Несмотря на то, что XXI век ещё очень молодой (всего-то пятая часть его пронеслась куда-то незаметно, о боже мой какая я старая! ), некоторые уже вовсю составляют списки самых лучших книг этого века. Поверьте мне, самая лучшая книга XXI века уже роман "2666" Роберто Боланьо. Ещё выяснилось, что его переводят на русский, так что считайте меня первой ласточкой - скоро "2666" будут жёстко раскручивать, как Кнаусгора и Уоллеса (обоих, кстати, пока не читала). Роман Боланьо - это смесь Льва Толстого, Габриэля Гарсия Маркеса и немножко Квентина Тарантино. Можете найти в любом обзоре, что состоит он из 5 частей, которые совершенно о разном, хотя герои слегка пересекаются и ткань текста совершенно едина. В конце развязанные тут и там ниточки немного завязываются, но вообще роман обрывается со смертью автора - как такового конца нет. Можно представлять себе, что сюжет развивается по спирали, можно - что спускается в глубины тьмы, но совершенно точно то, что этот процесс осязаем, а сюжет плотный и вязкий. Стиль автора несколько отстранённый, он абсолютно безэмоционален и объективен, от чего немного мурашки в главе про убийства. Но оно и к лучшему - если бы роман ещё и как голливудское кино выжимал эмоцию, никакого здоровья не хватило бы его дочитать, как автору, к слову, не хватило здоровья его дописать. Роман осязаемо сильный, а не вот эти вот слюни-сопли. Он какой-то 5D. Дико извиняюсь, но если вы как я в молодости (1999 год) смотрели фильм "Экзистенция", то он вот примерно описывает ощущение "вживания" в "2666". Стиль книги на самом деле постмодернистский, но похож не на Пинчона и Флэнна О'Брайана, у которых ничего не понятно, но больше на Итало Кальвино, особенно тем, что история постоянно отвлекается на сторонние ветви и тщательно рассказывает их, прежде чем вернуться в как бы главное русло (хотя откуда мы знаем, что тут главное?). Так что от убийств в мексиканском городе в 1990-х мы перескакиваем на холокост, и это даже по-своему плавно по логике книги.

Однозначно стоящая книга для неоднократного перечитывания при попадании в душу, в противном же случае в голове останется лишь сумбур и несвязный сюжет.

Роберто Боланьо умер в возрасте 50 лет в 2003 году. Но еще за два года до этого он стал ярким представителем латиноамериканских писателей. С посмертным успехом необычайного энциклопедического романа «2666», объемом 908 страниц, охватывающего два континента и восемь десятилетий, репутация и легенда Боланьо взлетают со скоростью метеора.

Для молодых читателей и писателей Боланьо — культовый герой, покинувший этот мир, как некоторые рок- или кинозвезды, на пике своей славы. Он умер в барселонской больнице, ожидая трансплантацию печени. За более чем десятилетие он написал поток романов, рассказов и эссе.

Гений Боланьо заключается не только в выдающемся качестве его письма, но и в том, что он не соответствует парадигме латиноамериканского писателя. Его письмо нельзя причислить к магическому реализму, к барокко и к локализму. Это вымышленное, экстерриториальное зеркало Латинской Америки, больше похожее на состояние души, чем на конкретное место.

С момента первой публикации через год после смерти писателя «2666» выиграл практически все литературные премии в родной стране Боланьо. Он был бы фаворитом на премию Ромуло Гальегоса, самую престижную в Латинской Америке, если бы не получил ее за свой роман «Дикие детективы», он просто не смог больше претендовать на нее.

В примечании к роману наследники автора говорят, что изначально «2666», разделенный на пять частей, должен был выходить отдельной книгой каждый год. Так задумал сам писатель, чтобы финансово обеспечить своих детей. Но наследники вместе с редактором Боланьо решили отказаться от финансовой выгоды и издать роман целиком.

«2666» состоит из пяти разделов, каждый из которых претендует на автономную жизнь и форму. Эти пять длинных последовательностей переплетаются, чтобы образовать удивительное целое, так же, как фрукты, овощи, мясо, цветы или книги переплетаются в незабываемых картинах Джузеппе Арчимбольдо, чтобы образовать человеческое лицо.

Как и в картинах Арчимбольдо, отдельные элементы «2666» легко каталогизируются, а результат, хотя и неоспорим, остается угрожающе неявным, передавая мощь, недостижимую более прямыми стратегиями. Первая и пятая части, начало и конец книги, — «Часть о критиках» и «Часть об Арчимбольди» — будут наиболее знакомы читателям других работ Боланьо. «Критики» — это группа из четырех европейских академиков, педантично восторженных своим любимым писателем, загадочным немцем Бенно фон Арчимбольди. Боланьо не устает отмечать, как страсть к литературе балансирует на острие между катастрофической неважностью и благородным призванием. По мере того как четверо из них сексуально и эмоционально переплетаются между собой, загадка их преданности писателю медленно окутывает их жизни.

Следуя сомнительным подсказкам, трое из четырех академиков двигаются за слухом о нынешнем местонахождении Арчимбольди в Мексике, в Санта-Тересе, заброшенном и огромном приграничном городе в пустыне Сонора. Окончание раздела также будет знакомо читателям повестей: ученые не находят немецкого писателя, и, не понимая даже, почему великий автор изгнан в такое отчаянное место, они оказываются на грани метафизической бездны. Что лежит внизу? Чтобы продолжить движение вперед, понадобятся другие голоса.

Во второй части читатель знакомится с Амальфитано, еще одним трансатлантическим ученым, осевшим на мель мексиканского приграничного города. Он эмигрант и профессор колледжа, один воспитывает красивую дочь. Кажется, Амальфитано начинает терять рассудок. Гений Боланьо еще и в способности сочетать прямое перечисление фактов жизни — его романы порой напоминают биографии, кейсы, полицейские или правительственные документы — с длинными и пронзительными лирическими высказываниями.

Боланьо, благодаря своей книжности, часто сравнивают с Хорхе Луисом Борхесом. Но, основываясь на доказательствах прозы, всегда непосредственной, скупой, восторженной и дрейфующей, всегда космополитической и очаровательной, расцвет Боланьо следует считать непосредственной причиной возрождения забытого мастера Хулио Кортасара. Кстати, имя Кортасара появляется в «2666».

К концу раздела Амальфитано, подобно критикам в предыдущей части книги, остается с небольшим количеством реальных подсказок относительно «истории» этого романа. Мужчина пропитан ужасными предположениями. Дочь Амальфитано, кажется, скатывается к опасности. И если читатель будет внимательно следить за сюжетом, то заметит намеки на серию изнасилований и убийств в трущобах и на предгорьях Санта-Тересы. Кроме того, Санта-Тереса — тонкий фасад реального города Сьюдад-Хуарес, места серии преступлений против женщин, о которых слишком мало рассказывают в СМИ. В 1990-е здесь совершалось несколько сотен убийств.

В третьей части — «Часть о судьбе» — эти реальные материалы становятся видными в описании сдержанного и задумчивого портрета темнокожего журналиста из Северной Америки, направленного в Санта-Тересу для освещения боксерского поединка между мексиканцем и темнокожим американцем.

Наконец, в четвертой части — «Часть про преступления» — с грубой силой происходит документальная компиляция. Массивная конструкция Боланьо теперь может быть понята как форма милосердия. «2666» задуман как звучащий резервуар, способный выдержать тяжесть — вес и силу — человеческого горя. К тому времени, когда мы возвращаемся к вопросам литературы и знакомимся с Арчимбольди, перед нами мир, который настолько далек от воображения «критиков» первой части, что мы не уверены, стоит ли их жалеть или завидовать им.

Роберто Боланьо стал писателем в то время, когда Латинская Америка перестала верить в утопии, когда рай превратился в ад, и это ощущение чудовищности, кошмаров и постоянного бегства от чего-то ужасного проникает в «2666» и все работы писателя. Его книги политичны, но таким образом, который ближе к мистике битников, чем к латиноамериканскому буму. Боланьо отличается также от предшествующего поколения писателей тем, что у него плавающая национальная идентичность. В то время как Габриэль Гарсиа Маркес из Колумбии, Марио Варгас Льоса из Перу и Карлос Фуэнтес из Мексики тесно связывают свои важные произведения с родными землями, Боланьо делает своих героев бродягами, которые перемещаются из страны в страну и обречены на разочарование.

Он не принадлежит ни к одному месту, его можно назвать международным, постнациональным писателем с сильными эмоциональными связями с Чили, Мексикой и Испанией. Боланьо не просто погружен в свою национальную литературу и драму, он более широк в глобальном смысле. В плане языка писатель определенно опирается на жаргон и сленг всех трех стран. В своем последнем интервью мексиканскому журналу Playboy Боланьо сказал, что считает себя «латиноамериканцем», добавив: «Моя единственная страна — это мои двое детей, и, возможно, на втором месте какие-то моменты, улицы, лица или книги, которые находятся во мне».

Его детство прошло на юге Чили, где он, по его собственным словам, был тощим, близоруким и книжным, но дислексичным ребенком. В юношестве он переехал с семьей в Мексику, бросил школу, работал журналистом и стал активным участником левых политических движений. Боланьо вернулся в Чили перед государственным переворотом 1973 года, когда установилась власть генерала Аугусто Пиночета. И, как и многие другие его сверстники, был арестован. Сам Боланьо рассказывает, что был спасен, когда двое его бывших одноклассников, служащих в национальной полиции, узнали его и дали разрешение на освобождение после недели в тюрьме.

После пребывания в Эль-Сальвадоре в компании поэта Роке Далтона и партизана Национально-освободительного фронта Фарабундо Марти, он вернулся в Мексику и жил как богемный поэт и «профессиональный провокатор, которого боялись во всех издательствах, хотя он был никто, взрывая литературные презентации и чтения». Так вспоминал Боланьо его редактор Хорхе Эрральде.

Роберто Боланьо, наконец, добрался до Испании, где женился и поселился в небольшом городке на побережье Средиземного моря недалеко от Барселоны. Он работал посудомойщиком, смотрителем кемпинга, уборщиком и мусорщиком. Все это время Боланьо параллельно писал книги. В первую очередь он считал себя поэтом. На прозу писатель переключился, когда в 1990 году родился сын. Это событие заставило Боланьо задуматься о будущем своей семьи, а зарабатывать на жизнь прозаическим писателем проще, чем поэтом.

Что касается его родной страны, которую он посетил только раз после изгнания, у Боланьо были противоречивые чувства. Не случайно ли главная свалка, где находят многих убитых женщин в «2666», называется «Эль-Чиле». А еще он назвал сына Лаутаро, в честь лидера индейского сопротивления испанскому завоеванию в Чили.

Боланьо печально известен на родине из-за своих жестоких нападок на Исабель Альенде и других членов литературного истеблишмента. Он не вписывался в локальную литературную тусовку, и отвержение, которое испытал, давало ему возможность свободно говорить все, что он хотел. Из латиноамериканских писателей Боланьо больше всего восхищался Борхесом. Он также любил англо-американскую литературу. Его увлекали такие жанровые писатели, как Джеймс Элрой, Филип К. Дик и Кормак Маккарти. Кажется, что все его тексты содержат какую-то загадку, которую можно рассматривать как отсылку на что-то еще.

В «2666» Боланьо работает на той же географической территории, что и Маккарти в романе «Дорога» — засушливая граница между Мексикой и Соединенными Штатами. Хотя роман начинается и заканчивается в современной Германии, фокус сосредоточен на убийствах женщин-рабочих в вымышленном приграничном городе Санта-Тереса, сюжетная линия которого основана на аналогичных убийствах, происходивших в Сьюдад-Хуаресе.

Причины необычного названия книги даже для близких друзей Боланьо остаются загадкой. Однако в его письменных работах есть косвенные ссылки, указывающие на то, что писатель считал этот год своего рода апокалипсисом.

Боланьо был чрезвычайно продуктивен. Он шутил про «посмертную» работу, говоря, что это слово «звучит как имя римского гладиатора, который не побежден», и он, безусловно, был бы приятно удивлен, увидев, как вырос его статус после смерти.

Книгу я отхватила тут же, как только она вышла - но, взвесив (книгу и возможности), отложила на новогодние каникулы. 900 страниц, и весит книга весьма прилично, в метро с ней не поездишь. Кто-то уже упоминал в связи с ней "Бесконечную шутку" - и да, признаюсь, у меня тоже были такие ассоциации, что-то похожее есть не только в объеме и количестве страниц. При всей моей любви к латиноамериканским авторам, именно Боланьо почему-то все время откладывался и откладывался, но именно "2666" я хотела почитать непременно. Как истинный фаталист, буду считать, что так оно и было нужно - в итоге прочиталось тогда, когда нужно и то, что нужно. Теперь можно оглянуться и почитать остальное. В общем, читала запоем и прочитала за неделю. Это какое-то безумное погружение, с каким-то хитро задуманным ритмом - когда на поверхность всплывает то одно, то другое, и ровно в тот момент, когда кажется, что в тебя больше не влезет - автор щелкает переключателем. Впрочем, в части про убийства он, пожалуй, еще несколько раз задержался на дополнительные подходы. Замысловато сплетая историю и вымысел (город в Мексике выдуманный - убийства реальные - как один из примеров), нас в произвольном порядке вводят в курс дела, которое и не дело, собственно, вовсе, но все же - сначала наживка на писателя, которого читают (сначала немного, а потом, внезапно, все больше и больше), но никто не видел (не путать с Пелевиным), потом, через тернии, в Мексику, а дальше и вовсе экскурс в историю, и обратно на евразийский континент, и вроде бы вопрос был - где, а узнаем, скорее, кто. Читала про автора, что он весьма презрительно относился к магическому реализму - и да, пожалуй, тут прямо гипер-реализм, но уж точно никакой магии. В избытке смертей, секса и безумия, и все это переплетается друг с другом в разных комбинациях. Такой постмодернизм я потреблять могу в любых объемах, видимо. Да мы в нем практически живем. Где тот автор, который напишет что-то в этом же духе про наше время? Обязательно почитаю, если доживу. А пока поймала себя на том же ощущении, которое было после "Бесконечной шутки" - захотелось сразу же начать перечитывать с самого начала. Этакие книги-уроборосы, вот что у них общее для меня. PS Советский писатель Ефрем Иванов - отдельная песня, конечно.