Граница

– Понял, – сказал Джей-Ди и двинулся к двери.

– И держи наготове оружие, – напомнила она и перевела все внимание на цифры сокращающихся запасов; следовало обдумать идею очередного сокращения рациона, которую предложили Кэти и Гэри, в прежней жизни бывшие бухгалтерами.

– Да уж, – тяжко вздохнул Джей-Ди и вышел из комнаты на чахленький солнечный свет.

Глава 3

Дейв и Джей-Ди сидели в помещении столовой, наблюдая, как мальчик уплетает тушеную конину. Пищу здесь принимали обычно в несколько смен, чтобы не очень обременять работой трех поваров, которые старались изо всех сил, чтобы готовить из имеющихся продуктов более-менее вкусно. Еда готовилась на свежем воздухе и на открытом огне, а потом ее вносили в помещение. За тщательно запираемыми дверями продовольственного склада ряды банок с консервами таяли на глазах, а вода, которая хранилась в больших бутылях, почти совсем кончилась. Сквозь два окна столовой с заклеенными крест-накрест полосками липкой бумаги сочился чахлый дневной свет. На свободных столах стояло несколько керосиновых ламп и свечных фонарей. Помещение выглядело мрачным, несмотря на то что на одной стене кто-то написал масляной ярко-красной краской: «Мы выживем». Автор лозунга, видно, краски не жалел и писал с яростной – или отчаянной – решимостью: красные ручейки тянулись от букв до самого пола, так же как и везде крытого линолеумом.

Мальчик поглощал пищу так, словно ест последний раз в жизни. Ему выдали еще и бумажный стаканчик с тремя глотками воды, присовокупив, что это все, воды больше не будет, так что обращайся с ней аккуратно. Впрочем, тушенку из конины он проглотил в один присест.

– Ну-ка сделай глубокий вдох, – попросил его Джон Дуглас.

Этан перестал вылизывать миску и послушно вдохнул.

– Легкие больше не болят?

– Немного, как будто трудно дышать. И вот здесь больно, – ответил Этан, коснувшись середины груди, и с помощью пальцев и языка продолжил поиски последних волокон мяса в миске.

– Думаю, и на спине тоже?

– Да, немножко.

– То-то и удивительно, что немножко.

Доктор потер чистый подбородок; в отличие от остальных мужчин здесь, он старался как можно чаще бриться и даже пользовался дезодорантом. Он был очень требователен к своей внешности и привычкам, совсем как юноша, хотя успел состариться еще в том мире, который безвозвратно ушел. Сейчас это было намного труднее, тем более что не совсем ясно, с какой стати держаться стольких прежних привычек, но он был человеком строгих правил и во всем ценил аккуратность, и это свойство помогало ощущать себя тем же самым человеком, каким он был когда-то. К тому же, вероятно, способствовало тому, что он оставался в здравом уме и продолжал испытывать вкус к жизни.

– Я ожидал, – продолжал он, – что после таких травм ты едва ли сможешь ходить, не то что бегать. Но с другой стороны, ты ведь человек молодой. По виду тебе не больше пятнадцати. Тем не менее…

Доктор помолчал, не в силах прийти к какому-нибудь окончательному выводу без тщательного обследования в настоящем больничном стационаре с лабораторией, и это его очень беспокоило. Хотя он не сомневался, что мальчик – обычный человек. Почти не сомневался. Во всяком случае, тест с соляным раствором дал положительный результат, кровь парнишки не вскипела, он не превратился в какое-нибудь ощетинившееся шипами чудовище или в огромного, кошмарного на вид паука, как это случалось во время предыдущих тестов, проводившихся с другими так называемыми людьми.

– Тем не менее, – прорычал Дейв, хотя ему совсем не хотелось сейчас рычать, – все, что ты нам рассказал, парень… даже не знаю… все это хрень собачья.

В прежней жизни Дейв Маккейн был каменщиком, а еще вышибалой в одном из баров Форт-Коллинса, где играли музыку в стиле кантри. И вообще был во всех отношениях крутой мужик, всегда готовый ввязаться в любую разборку, где требуются мощный кулак и дурные манеры, да и за словом в карман не лез. Под ногтями у него всегда была траурная кайма, головы он не мыл практически никогда, грязь у него была везде, даже в складках и морщинах лица, а к своим обязанностям в этой крепости, последнем рубеже обороны, он относился очень и очень серьезно.

– Если тебе отшибло память, откуда ты знаешь про горгонцев и сайферов? Почему это не стерлось у тебя из башки?

Этан осторожно отпил из стакана глоточек. Взгляд Дейва он выдержал, глаз не отвел.

– Мне кажется, память я потерял, многого не помню, но что касается этого… я просто знаю, что у них друг с другом война.

– Тогда ты знаешь, как она началась? Ты это помнишь? Когда именно, с какого дня?

Этан сосредоточился, пытаясь вспомнить. Ничего не вышло, в голове было пусто. Он отпил еще воды и языком нащупал застрявший между зубами кусочек конины.

– Нет, этого я не помню, – признался мальчик.

– Третьего апреля, два года назад, – сказал Дейв.

Он сложил на столе руки, вспоминая, что в тот день они с женой и двумя сыновьями сидели и молились за таким же кухонным столом в маленьком домике, всего в нескольких милях отсюда, хотя теперь кажется, что это было где-то на другом краю света. Однажды утром, через пару месяцев после того, как он оказался здесь, Дейв оседлал серого в яблоках Пилигрима и выехал за пределы крепости один – может, решил испытать судьбу, а может, просто покончить с собой, пасть от руки пришельцев. Уже давно в этой местности между ними не происходило сражений, но вернуться сюда они могли в любой момент. Бои с переменным успехом шли где-то в других местах, решительного перевеса не обнаруживалось ни с той ни с другой стороны. Насколько ему было известно, та же картина наблюдалась по всей Земле.

Дейв направил Пилигрима туда, где лежал небольшой клочок земли, которым когда-то владели они вдвоем с Шерил, и добрался-таки, остановившись перед огромной воронкой, в которой валялись обгорелые останки их дома. Он увидел обломки того самого кухонного стола в глубине воронки, отвернулся, и его вырвало. Потом вскочил на лошадь и отправился в обратный путь. Вся семья его – и Шерил, и мальчики – погибла, и теперь единственным домом для него стал Пантер-Ридж. И… да, еще тогда он увидел в небе приближающийся воздушный корабль горгонцев, совсем близко скользящий в желтом небе, а это значило только одно: где-то поблизости притаились сайферские бойцы.

– Да, третьего апреля, – сказал Джей-Ди.

Он словно почувствовал, о чем думает его товарищ, и его тоже охватили воспоминания. Болезненно сжалось сердце; он было думал, что уже пережил эту боль и она никогда не вернется, но нет, ничего подобного. Боль оказалась бесконечна, она жила в душе каждого. Его жена умерла здесь, в собственной квартире, в марте, в возрасте тридцати двух лет. Умерла у него на глазах; он видел, как она постепенно теряет рассудок, зовет мать и отца, дрожит от страха, как ребенок, когда пришельцы совсем близко затевают новую битву и взрывы начинают сотрясать землю. Дебора утратила всякую надежду, отказалась от пищи и таяла, как свечка, не по дням, а по часам. Он пытался сам кормить ее с ложечки, делал для нее все, что мог, но она целыми днями лежала, глядя в заляпанный потолок, и видно было, что свет в глазах у нее померк и в душе не осталось ни капли прежней радости. В сгущающихся сумерках, при свете керосиновой лампы он сидел рядом с кроватью и держал ее за руку, а она глядела на него усталыми, помутившимися от слез глазами и время от времени умоляющим голоском задавала один и тот же вопрос: «Нас не убьют?» – так маленькая девочка испуганно обращается к отцу.

А он не знал, что ей ответить, хотя ответ был необходим. Но он так и не успел его дать… Вдруг он услышал, как с визгом и воем приближаются они, со страшным грохотом налетают на стены Пантер-Риджа, как раздаются первые винтовочные выстрелы и дробь пулеметов, а когда снова посмотрел на Дебору, она уже покинула эту землю, не смогла вынести ужаса перед тем, что на ней происходит.

В эту минуту перед Джоном Дугласом встал выбор. Или взять в руки винтовку, или достать из кармана личный пистолет. Вся его жизнь зависела от того, что он сделает в следующие несколько минут, глядя на мертвую женщину, которую он любил больше жизни, которая родила ему и вырастила с ним двух дочерей и сына. Найдет ли он в себе силы отправиться к остальным и вступить вместе со всеми в бой или последует зову сердца и отправится вслед за Деборой в землю обетованную, где их ждет жизнь вечная, потому что эта жизнь превратилась в жуткий, жестокий кошмар.

Минуты тянулись медленно, каждая секунда острой иголкой впивалась в сознание. Но в конце концов он оставил спящую вечным сном Дебору одну, взял в руки и винтовку, и пистолет и отправился защищать крепость.

– Да, это было в тот день, – тихо сказал Джей-Ди. – Третьего апреля. Около десяти утра. Да-да, я точно помню это время. Было как раз восемнадцать минут одиннадцатого. Я сидел у себя в кабинете, что-то писал. Вдруг прибежала одна из моих медсестер и сказала, что по телевизору показывают что-то странное. По всем каналам, и Си-эн-эн, и «Фокс-ньюс», и Эм-эс-эн-би-си, и по местным тоже. По всему миру в небе раздаются страшные взрывы. Словно взрываются огненные метеориты, а из них выходят… да, вот эти корабли, горгонские корабли. Правда, тогда еще никто не называл их горгонцами. Это пришло позже. Но они возникали именно из этих разрывов, плавно так вылетали, а потом поднялись наши истребители, которых сразу уничтожали, и это длилось целую вечность… даже не помню, насколько долго.

– Два дня, – сказал Дейв.

Он щелкнул зажигалкой и закурил, даже не спрашивая позволения, потому что давно уже всем было наплевать, куришь ты или нет.

– Да, – продолжал он, – через два дня все было кончено. Ты, конечно, не помнишь день одиннадцатого сентября, – сказал он, обращаясь к Этану, – но это было как тысяча дней одиннадцатого сентября, один за другим без перерыва. Горгонцы покончили и с нашими Военно-воздушными силами, и с военным флотом, и с армией.

Он выпустил из ноздрей две струи дыма и стал похож на злобного дракона, только глаза его были пусты и казались мертвыми.

– То же самое творилось по всей Земле. Их корабли были неуязвимы. По крайней мере, для нас. Для любого обитателя Земли. Горгонцы ударили и по городам, правда не по всем. Был разрушен Нью-Йорк, за ним Атланта, Даллас и Лос-Анджелес… Москва, Токио, Берлин… Пекин. Это была демонстрация силы, как говорили шишки из Пентагона. Но шишки вдруг оказались не такими уж и шишками. Неожиданно для всех… все шишки вообще куда-то подевались.

Сквозь плывущую пелену дыма мужчина еще раз внимательно всмотрелся в лицо мальчишки:

– Ты и этого ничего не помнишь?

– Нет, – ответил Этан.

Если это и в самом деле происходило, подумал он, то все позади. Может, это и к лучшему.

– У них есть такие генераторы полей невидимости, – сказал Джей-Ди, – так это называют ученые. Поля позволяют им приближаться к нашей атмосфере совсем близко и входить в нее незаметно для нас. Вот с тех пор и прозвали их горгонцами, так это прозвище к ним и прилипло.

– А почему так назвали?

– Какой-то тип из «Фокс-ньюс» предложил, – ответил Дейв. – Мол, они такие страшные, что стоит посмотреть, как сразу в камень превратишься. И еще появилась мысль… мол, горгонцы, наверное, так от нас отличаются… что если увидишь одного, то сразу сойдешь с ума. Короче, словечко появилось и разлетелось по всем выпускам новостей, которые только панику нагнетали.

Джей-Ди помнил эти картинки охватившей весь мир паники. Люди бросились спасаться бегством, но куда им было бежать? Президент Соединенных Штатов Америки сначала призывал всех к спокойствию, а потом сам вдруг исчез, спрятался куда-то в «надежное место», как, впрочем, и остальные выборные чины из Вашингтона. Да и вообще, повсюду в мире так называемые лидеры нации бежали куда-то, бросив свои посты и обязанности. Общественный порядок рухнул, полицейские формирования оказались не в состоянии справиться с хаосом. Сети телевизионного и радиовещания держались сколько могли. А через двое суток после того, как первый документально подтвержденный корабль горгонцев появился из огненного чрева, было снято любительское видео; на нем видно, как в воздухе возникает черный вихрь, а в нем открываются порталы, из которых появляются огромные, лоснящиеся, напоминающие летучих мышей фигуры, которые стали почему-то называть кораблями сайферов.

– Загадка, – сказал Джей-Ди, словно разговаривая сам с собой. – Непостижимо.

Он заморгал, возвращаясь к окружающей в данный момент реальности.

– Сайферы, – сказал он, глядя на Этана, – появлялись из неких черных дыр в небе. А потом… эти две силы затеяли войну друг с другом. Люди для них были слишком ничтожны. Как букашки, которых можно давить ногой… или забавляться с ними, – прибавил он. – Вот друг для друга они – достойные враги. Вскоре после того, как появились сайферы, по всей Земле стали отключаться электроэнергетические системы. Вышки сотовой связи прекратили работу. Спутники связи, думаю, были уничтожены. Скорее всего, это дело сайферов, чтобы умолкла пустая болтовня в эфире. А может, очередная демонстрация силы.

Этан допил жалкие остатки воды. Ему все еще хотелось пить, но что делать, спасибо и на этом. Главное, впитывать в себя информацию, а впитывать было много чего, и он старался.

Дейв какое-то время молча курил сигарету. Потом тоже заговорил:

– Я знал одного человека, который слушал радиопередачу, уже из последних.

Он помолчал, разглядывая тлеющий кончик сигареты, потом подул на него, чтобы разгорелся.

– Там между собой рассуждали, – продолжил он, – какие-то ученые и военные. Обменивались мнениями и мыслями по поводу того, что происходит. Они говорили, что эти две цивилизации… или как их там… что между ними вроде как вечно идет война. И воюют они между собой, возможно, из-за нашей Земли, а может, и нет, потому что…

– Это граница, – сказал Этан и услышал собственные слова как бы со стороны.

Дейв и Джей-Ди молча и с оживленным интересом уставились на Этана.

– Граница, – повторил Этан. – Которая проходит между ними. Между их мирами, вселенными, измерениями… не знаю, как это назвать… откуда они явились. Через нашу Землю как раз проходит линия границы между ними, и они дерутся из-за нее.

Он вдруг понял, а поняв, чуть даже не испугался: все, что он сейчас говорил, – правда, и сам он в этом нисколько не сомневался.

– Они будут воевать, пока один не уничтожит другого. А это может никогда не случиться, потому что…

Этан вдруг почувствовал, как в груди его поднимается страх; ему казалось, что он сейчас словно куда-то уплывает от самого себя, в какие-то неизведанные области. Он быстро сделал глубокий вдох, до боли в легких, и сразу успокоился.

– Они сейчас… – Он замолчал, подыскивая нужное слово. – У них сейчас гонка вооружений.

Повисло долгое молчание; двое взрослых мужчин смотрели во все глаза на мальчишку, взявшего себе имя, которым называлась школа.

Первым заговорил Джей-Ди. Заговорил осторожно и несколько сдавленным голосом:

– Послушай… скажи-ка нам… откуда ты это знаешь, если, как ты говоришь, ничего больше не помнишь? Тебе кто-то сказал об этом? Может, кто-нибудь из твоих родителей?

– Нет, – ответил Этан.

Его бросило в жар, он даже вспотел – словно ему стало неудобно ощущать себя в собственной коже. Сильно болели кости, так, будто это зубная боль.

– Я не знаю, кто мне сказал об этом. Просто…

Он заглянул в глаза озадаченного доктора. Собственные глаза подростка горели лихорадочным огнем.

– Просто я знаю, что это правда. Через наш мир проходит линия границы между их мирами, и им не нужна наша Земля. Они воюют только за эту расположенную в пространстве линию…

Дейв и Джей-Ди переглянулись, и Этан сразу понял невысказанный вопрос в их глазах: «Ты веришь в то, что только что услышал?»

– Я очень устал, – сказал Этан. – Можно, я где-нибудь немного посплю?

Понадобилось несколько секунд, чтобы зачарованные словами Этана люди сбросили чары. Дейв прокашлялся.

– Конечно, – сказал он. – Здесь у нас полно пустых комнат.

Он не стал упоминать, что большинство этих комнат были заняты теми, кто со временем потерял надежду на лучшее и покончил с собой. На кладбище, расположенном позади третьего здания, находились десятки могил с деревянными крестами, выкрашенными белой краской. Иногда целые семьи предпочитали распроститься с жизнью, и кто может их осудить? Среди уцелевших в Пантер-Ридже было двое священников, один пресвитерианский и еще одна женщина – священник методистской церкви, и они продолжали делать свое дело, проводили религиозные службы, читали проповеди, но не всегда голос Христа, заглушаемый отдаленными взрывами и воплями воинов ночной армии, доходил до сердец.

Всего этого, решил Дейв, Этану сейчас знать необязательно. Они не являются сюда каждую ночь, но если придут сегодня… мальчишка узнает об этом скоро.

– Ладно, пошли, – сказал Дейв и, зажав в зубах окурок, встал. – Пошли подыщем тебе местечко. Принесу ведерко песку, отскребешь им с себя хоть немного грязи.

Тратить воду на мытье было бы непомерной роскошью. И пока он не станет рассказывать Этану ничего про тварей, которых они убивали – лучше сказать, истребляли – в Секретной части, что порой сжигали живьем тех, которые внешне казались обычными людьми, но на самом деле были сущими демонами.

Кобуру со своим «узи» он почти никогда не снимал, а если снимал, то оружие всегда оставалось под рукой. И теперь оно лежало перед ним на столе. Он надел кобуру, и они втроем с Джей-Ди и мальчишкой вышли из столовой и отправились искать комнату, где на полу, на стенах или на мебели не нашлось бы кровавых пятен.

Глава 4

Этан.

Он вдруг проснулся. Ему показалось, что кто-то позвал его по имени, которое он сам для себя выбрал, чтобы хоть как-то обрести собственное лицо. Позвал негромко, спокойно. Но вполне отчетливо, чтобы он открыл глаза в темной комнате, куда его определили, и прислушался.

Впрочем, в комнате под номером 246 было не очень темно. Тускло горели язычки двух свечных фонарей. Стены были обшиты листами дешевого гипсокартона коричневого цвета, на полу лежал коврик цвета спелой пшеницы. На одной из стен висело украшение из металлических синих и серебристых квадратов. Видимо, чья-то художественная фантазия, подумал Этан. Он сел на кровати, подложив под спину подушки. Очень хотелось есть и пить, нервы были натянуты. Сейчас на нем была темно-зеленая пижама, доставшаяся, видимо, от уже умершего человека. Кости все еще болели, кровоподтеки от собравшейся в них крови, казалось, тянут к земле. Этан хотел снова лечь и уснуть, забыться тихим и мирным сном, но ему не спалось, что-то сверлило сознание… что-то очень важное… он никак не мог понять, что именно.

Теперь ему казалось, что он – пустой сосуд, жаждущий, чтобы его кто-нибудь наполнил. Но чем? Какими-то сведениями? Воспоминаниями? До того как он очнулся и побежал под дождем через то поле, память не хранила ничего. Дождь, подумал он. Вода. Очень хочется пить. Он понимал, что воды осталось совсем мало, она выдается строго по норме, и люди здесь не желают пить дождевую воду, потому что в ней содержатся какие-то химикаты или даже яды. Они едят конину, но лошади питаются травой, а трава орошается дождем. Выходит, они все равно поглощают химикаты дождевой воды. Он догадывался, что даже если прокипятить дождевую воду – этого окажется недостаточно, чтобы полностью ее обезопасить. Однако запасы чистой воды у них подходят к концу, а когда она совсем кончится, им в любом случае придется пить дождевую воду.

Этан понимал, почему люди боятся снова попасть в гущу битвы между горгонцами и сайферами, но чего еще они боятся, что еще заставляет их прятаться за этими каменными стенами и дрожать от страха?

Этан понятия не имел, как долго он спал. Джей-Ди принес ему пижаму, еще кое-какую одежонку, две пары джинсов с заплатанными коленями и парочку футболок, серую и темно-красную с логотипом группы «Блэк дистройер» в виде сжатого кулака, группы, песен которой он никогда не слышал… или просто не помнил, что слышал. Он взял ведро с песком, пошел в облицованную желтой плиткой ванную и кое-как соскреб с себя засохшую грязь. При свете фонаря рассмотрел свои ушибы в зеркало. Грудь от плеча до плеча была черная. Этан повернулся к зеркалу спиной и, едва не свернув шею, увидел на спине примерно ту же картину. Жуткие кровоподтеки. Он подумал, что, может быть, это к лучшему, если он ничего не помнит о том, как он их получил, потому что, наверное, это было очень больно.

«Очень хочется пить», – снова подумал он.

Но в кранах ни на кухне, ни в ванной не оказалось ни капли воды, да и унитаз был сух. Дейв объяснил ему, что свои дела он должен справлять в ведро, в котором ему принесли песок. Чтобы добыть хоть немного воды, надо идти в столовую, где выдают отмеренную порцию еды и питья, а столовая, по словам Дейва, после вечернего приема пищи крепко запирается и охраняется вооруженными людьми.

Этан поймал себя на том, что внимательно разглядывает синие и серебристые квадраты на стене напротив кровати.

Ему вдруг представилось, что они тают и стекают вниз струйками чистой и свежей, прохладной воды, образуя лужу на полу.

Он все продолжал смотреть, а синие и серебристые квадраты, казалось, мерцая и переливаясь, сливаются в единый, сверкающий на солнце бассейн.

«Бассейн, – подумал он. – Тут должно быть что-то такое… связанное с бассейном».

Но что именно, он не знал. Плавательный бассейн пуст, если не считать мусора, обломков садовой мебели и грязной лужицы дождевой воды в дальнем углу.

И все же… его не покидало настойчивое желание немедленно отправиться к этому бассейну, где он, возможно, поймет, что́ подталкивает его туда. Этан встал, надел футболку с логотипом, кроссовки и вышел в коридор, ведущий к бетонной лестнице. На полпути вниз по ступенькам он заметил на горизонте какие-то синие вспышки: то ли сверкала молния, то ли продолжались бесконечные сражения. Он дошел до автомобильной стоянки и по извилистой дороге направился к бассейну.

В Пантер-Ридже стояла полная тишина. Ночь была теплая и душная, чувствовалось приближение дождя. Окна в некоторых помещениях светились, там тихо мерцали язычки пламени керосиновых ламп или свечек, и Этан убедился, что он не один сейчас бодрствует. Огни горели и на сторожевых башнях: вооруженные пулеметами часовые несли службу круглосуточно. На площадке стоянки он увидел сидящих вокруг горящих ламп людей, их было шестеро. Взявшись за руки и склонив головы, они молились. Этан не стал задерживаться. Прошел мимо какого-то человека с волосами до плеч, без рубашки и босиком, в одних только джинсах; тот сидел на тротуаре, уткнувшись подбородком в колени.

– Ночью они нагрянут, – сказал он, увидев Этана. – Но меня не сожрут. Нет уж, не сожрут… подавятся.

Он взял лежащий рядом с ним пистолет и, оскалившись, приложил ствол к виску. В оскале было безумие. Этан двинулся дальше.

Совсем скоро он приблизился к плавательному бассейну, окруженному декоративной железной оградой с воротами. Большая часть ограды повалилась, ржавея от непрерывных, разъедающих железо дождей. Калитка была распахнута и висела на одной петле. Мелькнула мысль, что и жизнь многих обитателей здесь тоже висит, как эта калитка, на одной петле. Мальчик подошел к краю бассейна и заглянул в него, но увидел то же самое, что мельком видел и раньше: обломки сломанных стульев, еще какой-то мусор в самом дальнем углу, в луже воды глубиной в несколько дюймов. Выщербленная табличка гласила: «Глубина – 5 футов, нырять запрещается».

И больше ничего.

«Ничего здесь нет», – подумал он.

Хотя…

«…что-то же должно быть».

В памяти всплыли образы синих и серебристых квадратов: вот они сливаются и, сверкая, превращаются в чистую воду.

Этан спустился по ступенькам в бассейн. Покрывающая дно синяя краска потемнела, потрескалась и стала шелушиться, обнажая серый бетон. Дно имело едва заметный уклон. По прямой линии, проходящей посередине бассейна, Этан прошел дальше, в более глубокую его часть. Под грязной дождевой водой глубиной дюйма четыре кроссовками нащупал дренажную трубу.

«Ну и что здесь такое?» – задал он себе вопрос.

«Ничего», – последовал ответ.

По растревоженной его кроссовками воде прочь от него поплыл мусор.

Он пошлепал вокруг дренажной трубы – ему вдруг показалось, что именно это сейчас нужно сделать. «Да есть здесь что-нибудь, наконец, или нет? – думал он. – Чувствуется какое-то глубокое, скрытое движение… как и там, на стене, когда синие квадраты слились с серебристыми…» Этан еще немного постоял, пытаясь почувствовать нечто такое, чего он и сам не знал, и, снова шагая посередине, двинулся обратно, в ту сторону, где глубина бассейна была меньше. У него появилось отчетливое ощущение, что нечто невидимое совсем близко, и все-таки…

– Какого черта ты здесь делаешь? – вдруг раздался над ним резкий голос.

Этан посмотрел направо. У бассейна стоял Дейв Маккейн с «узи» на боку, ствол которого смотрел куда-то к востоку, в сторону от мальчика.

– Я слышал, как хлопнула твоя дверь, – сказал Дейв. – Я ведь живу совсем рядом. Что ты тут делаешь? Воду добываешь?

– Нет, сэр, – ответил Этан, глядя в лицо Дейва. Внешний вид мужчины свидетельствовал, что нынче он еще не ложился: одежда на нем была та же, что и днем, и вдобавок бейсболка. – Просто вышел прогуляться.

– Что ты мне тут лапшу на уши вешаешь?

Этан подумал, что лучше всего сказать правду. Как он сам ее понимает.

– Я просто почувствовал, что мне обязательно надо сюда прийти.

– Да? Решил искупаться посреди ночи?

– Нет, сэр. Просто очень тянуло сюда, вот и все.

– С чего бы это вдруг? Пить захотелось?

– Не в этом дело… – помотал головой Этан. – Мне, конечно, очень хочется пить, но Оливия сказала, что дождевую воду пить нельзя. Поэтому вы пьете только воду из бутылей.

Он вспомнил про комнату, в которую его посадили вначале, про обследование, которому его подвергли. Вспомнил о том, что сказал доктор Джон Дуглас: «Мы хотим убедиться в том, полностью ты человек или нет». Этан все понимал, но ему хотелось услышать, что скажет Дейв.

– Вы считаете, что дождевая вода ядовита, так? И все из-за этих пришельцев? – Он поднял голову и посмотрел туда, где по небу метались синие всполохи. – Как она действует на людей? Превращает их в существ, которых вы убиваете?

– Мы этого еще не знаем, – ответил Дейв. – Мы не знаем, зачем какие-то твари приходят сюда в человечьем обличье. Может быть, прежде они были людьми, а те, – он мотнул головой в ту сторону, где на горизонте вспыхивало небо, – конструируют из них всяких чудищ. Думают, люди для них игрушки. В общем, ни черта мы пока еще не знаем.

– Но ведь это еще не все, да?

– Да, – ответил Дейв. – Не все.

– Расскажите.

– Для начала вылезай оттуда.

Дейв опустил ствол автомата и отошел на несколько шагов. Этан поднялся по ступенькам.

– Ну так что еще? – напомнил он о своей просьбе.

– По ночам к нам приходят серые люди.

– Серые люди, – повторил Этан.

Он помолчал. Ему очень не понравилось, как звучат эти два слова – ни в устах Дейва, ни в его собственных.

– А кто они такие? – задал он следующий вопрос.

– Мутанты. – Дейв любил говорить прямо, как оно есть, и не собирался нарушать это правило. – Некоторые мутировали очень… сильно и теперь совсем на людей не похожи. Причин мы не знаем. Может, что-то в атмосфере, или дело в дожде, а может, болезнь какая… которую занесли эти. Серые люди приходят по ночам. Не каждую ночь, конечно, но когда появляются, стараются прорваться к нам… а для нас это может плохо кончиться. Мы считаем… Джей-Ди так считает… что кожа у них не переносит солнечного света. Или еще что-то у них такое… в общем, днем они прячутся. Как я уже сказал, точно мы этого не знаем и еще никого не встречали, кто бы это знал.

В голове Этана теснилась масса вопросов, и каждый норовил выскочить первым.

– А почему их зовут серыми людьми? – начал он с этого.

– Потому что они и вправду серые. Что-то в этом роде. Потеряли натуральный цвет кожи и мышц. Не знаю, кто первый их так назвал, но им очень подходит. Они стали приходить месяца три назад. Поначалу всего несколько. А потом все больше и больше. Лично я думаю, у них есть какой-то локатор или просто некое чувство, черт его знает, которое собирает их в кучу… а может, по запаху чуют друг друга. – Дейв болезненно улыбнулся. – У нас осталось совсем мало боеприпасов. Ну что, ты рад, что попал в нашу веселую компанию?

– В любом случае это лучше, чем оставаться там.

– Ага. В общем, серые на нас нападают, потому что питаются мясом. Своих мертвых они тоже куда-то утаскивают – такое впечатление, что они поедают трупы. И тогда на какое-то время успокаиваются.

Этан кивнул.

– Но я не серый и не мутант, – заметил он. – Зачем тогда вы закрыли меня в той комнате, где убиваете… тварей?

– Мы отвели тебя в охраняемую комнату потому, что к нам то и дело являются… назовем их «непрошеные гости». Смотришь – вроде люди как люди. Может, когда-то и в самом деле были людьми или все еще думают, что они люди… но теперь они иная форма жизни. Джей-Ди, кстати, считает, да и Оливия тоже, что пришельцы их специально отлавливали для каких-то своих экспериментов. А потом отпустили. Они у пришельцев как бомбы замедленного действия, мне так кажется. Короче, мы выявили, что они очень своеобразно реагируют на соляной раствор. Тут у нас был еще один врач. В прошлом декабре он убил и жену, и сына и сам покончил с собой. Так вот, это он придумал вводить в кровь какой-нибудь препарат, чтобы проверять тех, кто к нам прибывает. Слава богу, что ему пришла в голову эта идея, иначе впустили бы сюда каких-нибудь чудовищ и узнали бы об этом слишком поздно.

– А дождь, – спросил Этан, – неужели вы думаете, что это из-за него люди превращаются в серых? Разве было такое, что кто-нибудь здесь превратился в серого?

– Да, было. Сначала кожа покрывается серыми пятнами, такого пепельного оттенка. Эти пятна растут довольно быстро… а потом начинает что-то происходить с костями. В первый раз это была женщина, и мы постоянно за ней наблюдали. Пришлось даже посадить на цепь… жестоко, конечно, но тут ничего не поделаешь.

Дейв помолчал, мрачно глядя на мальчика, и продолжил:

– Через пару дней, когда ее совсем уже перекрутило и изуродовало, у нее стала расти еще одна голова – сплошная пасть с маленькими, острыми, как иголки, зубками. И тогда ее отец не выдержал и просто пристрелил ее. Дочке было всего двенадцать лет.

– Да-а, – протянул Этан, хотя, может быть, ему показалось.

– Потом было еще четверо, – продолжал Дейв. – За ними приходилось приглядывать, пока не стало совсем худо. Наверное, атмосфера была отравлена. Дождь иногда выпадает такой… грязно-коричневый или желтый, как моча, но мы до сих пор не знаем, от этого происходит мутация или нет. Никто ни в чем не уверен. Но именно поэтому мы пьем только воду из наших запасов. Лошадей держим под навесами, но они все равно часто попадают под дождь, а ведь мы питаемся кониной, да и крыши у нас худые, дождь просачивается даже сквозь стены… в общем, укрыться от него невозможно. Доктор считает, что действие проявляется не сразу, на это нужно время, а может быть, это еще зависит от химического состава организма каждого человека. – Он пожал плечами. – И что теперь делать? – спросил он и сам на него ответил: – Умирать, так или иначе. Просто… неизвестно, долго ли захочется это терпеть.