Путь из Марча оказался долгим и трудным. По обоюдному решению они решили пробираться на юг не по дорогам, где их и принялись бы искать в первую очередь, а через Нолтлэндские горы. Так было заметно короче, но, как выяснилось, и намного дольше. Лошадей они оставили у самого начала перевала, расседлав их и отпустив на все четыре стороны – путешествовать верхом по узким и заснеженным горным тропкам казалось неразумным.

Сайрус хмурился всю дорогу. Он немного знал эту местность, но, по его словам, никак не ожидал такого раннего наступления зимы и обжигающих ветров, которые бесновались во всех ущельях. Они шли от рассвета и до темноты, и всегда – в поисках подходящих для ночевки пещер, ибо темнота в Черных горах опускалась быстро. Карабкались по крутым склонам и по колено увязали в снегу.

Вся крупная дичь куда-то делась, но особенных хлопот это, слава богам, не доставило. В горах во множестве росли кедровые сосны с крупными и сладкими орехами, а Сайрус без особого труда добывал мелкую живность на ужин: белок, куропаток, а один раз – даже индейку, попутно пытаясь чему-то научить свою спутницу. У него самого из ладоней с легкостью срывались невидимые маленькие смерти, в мгновение ока сбивавшие с деревьев птиц, а Алиеноре каждый раз требовалось надолго сосредоточиться, чтобы произвести на свет даже самую крошечную горящую сферу. Тебе, говорил Сайрус, вспоминая историю с гидрой, по всей видимости, нужно какое-то сильное переживание, чтобы ощутить внутри себя поток силы. Занятий при этом он все же не прерывал, пытаясь показать девушке разные способы использования внутренней энергии.

И однажды у нее получилось, причем так, что это изрядно напугало ее саму. Увидев на ветке белку, мирно грызущую орешки, Алиенора выпустила свое желание наружу. Из ее рук вырвался большой, размером с человеческую голову, колышущийся черный шар со сверкающими красными прожилками внутри. Достигнув дерева, шар с грохотом взорвался, переломив пополам толстый, в два обхвата, ствол. Сайрус еле успел оттолкнуть ее в сторону от падающей пятидесятифутовой сосны, откатившись вместе с ней в сугроб. Огромное дерево, с треском ломая ветки и подняв целое облако снежной пыли, обрушилось на то самое место, где несколько секунд назад стояла девушка.

– Хех… – Отряхивая плащ, Сайрус выбрался из сугроба, мельком взглянув на Алиенору. Та сидела на снегу, вытаращенными глазами уставившись на упавшую сосну. – Тебе бы среди лесорубов цены не было… Как ты себя чувствуешь?

Алиенора помолчала, прислушиваясь к собственным ощущениям. И улыбнулась.

– Прекрасно, мастер. Вот, смотрите.

И между ее ладоней вновь появился, как будто родившись из внезапно сгустившегося воздуха, такой же черно-красный шар, только чуть меньше первого.

– Так… – с ожиданием протянул маг, внимательно глядя на свою спутницу.

Алиенора едва заметно шевельнула пальцами, и шар исчез. Потом возник вновь и вновь исчез.

– Мастер… я могу делать это, когда захочу!

Сайрус с удовлетворением кивнул.

– А как это у тебя происходит? Что ты ощущаешь? – принялся он расспрашивать ее вечером того же дня. Они сидели в небольшой уютной пещере возле костерка, распространявшего вокруг себя приятное тепло. – У меня – я уже говорил тебе, – это похоже бескрайний маслянистый океан, из которого, стоит только опустить туда руку, в меня вливается энергия, и каждый раз другая – в зависимости от того, что я намереваюсь сделать…

Алиенора задумалась. Нет, наконец сказала она, на океан это не похоже. Ее охватывало такое чувство, как будто сгустившийся воздух – отовсюду, со всех сторон, заполняет ее естество. Надо только вздохнуть. И захотеть. Как будто горячая густая кровь начинает бежать по ее жилам, такая горячая и бурлящая, что она чувствует в себе силу взорвать гору изнутри.

Сайрус кивнул. Все совсем по-другому, сказал он наконец. У мужчин и женщин, по-видимому, разные источники магии, которые проявляются разными способами.

– Я вот, например, – заявил он, – не умею ломать деревья. Или разрушать стены. Моя сила воздействует на души и чувства. Я могу заставить живое существо испытывать физическую боль или невыразимый ужас. Могу прикосновением выпить из человека душу, лишить его жизни, убить любое животное, изгнав из него жизненную силу. Маги Огня могут огненными шарами убивать живое, и даже заставить дерево загореться. Но производить такие разрушения… – Сайрус только развел руками. – Раньше, наверное, могли, но ныне эти умения уже утеряны. Завтра ты покажешь мне это опять. Я хочу видеть. И, может быть, понять.

Алиенора испытывала почти детский восторг, раз за разом пробуя внезапно открывшиеся способности. На следующий день она повалила еще два дерева и, сосредоточившись – это потребовало несколько больше усилий, – расколола пополам гранитный камень величиной с годовалого бычка.

– Достаточно, – сказал, наконец, Сайрус, наблюдая за своей спутницей. – Теперь… возьми меня за руку. Возьми – и тихонько призови свою силу.

Лицо его скривилось и, вздрогнув, маг вырвал свою ладонь.

– Плохо… – задумчиво промолвил он. – Плохо. Боль и разрушение.

Девушка несколько испуганно посмотрела на него.

– Да, – кивнул Сайрус. – Слишком много боли внутри тебя, и она изливается наружу.

– Что же мне делать?

– Не знаю. – Мужчина на несколько мгновений замолчал. – Вот когда ты сможешь залечить хотя бы пустячную царапину, тогда я поверю в силу твоей магии. Но творить вокруг себя только разрушение… Это не очень хорошо.

Алиенора задумалась. Затем легко погладила руку Сайруса.

– На это есть вы, мастер, – тихо сказала она, – а у меня… у меня много других дел.

Сайрус в ответ только покачал головой.

К исходу второй недели они увидели цель их путешествия. Утро выдалось морозным и ясным; вытянув руку, маг неопределенно указал куда-то на юго-восток.

– Там море Арит, – сказал он. – Еще день ходу, и мы увидим шпили Драмланрига, а там уж совсем недалеко.

Путники спускались по южному склону Нолтлэндских гор, у подножия которых начинался густой лес, тянувшийся почти до побережья. Это, пояснил Сайрус, обведя рукой все видимое пространство, уже герцогство Ллевеллин. Там дорога пойдет мимо пары деревень, а до самого замка не больше пятнадцати лиг. Если постараться, сказал он, то уже завтрашнюю ночь мы проведем в теплых постелях.

– О, – отвечала Алиенора, – и это после горячей ванны… Чудесно.

– И после сытного ужина, – кивнув, добавил Сайрус.

Последние несколько трапез у них были скудны, как никогда. Видимо, сказывалось раннее наступление холодов и близость человеческого жилья. Куропатки и индейки куда-то исчезли, так что вчерашний их обед состоял всего только из горсти орехов и каких-то сморщенных красных ягод.

Спустившись к подножью гор, путники почти наугад отправились на юг, с трудом передвигаясь по заснеженному лесу. День уже близился к своему завершению, когда Сайрус заметил кабаньи следы. Животное было ранено: яркие капли крови вдоль отпечатков копыт не оставляли в этом никаких сомнений. В ответ на вопросительный взгляд Алиеноры маг только пожал плечами.

– Не знаю. Может, волки.

И вдруг в небольшом овражке они увидели самого кабана, с глухим хрюканьем пытавшегося прорваться через густой кустарник.

– Ужин… – выдохнул Сайрус. – Миледи… только не очень сильно…

Алиенора улыбнулась и, торопясь не упустить животное, встала во весь рост. Маленький черный шар сорвался с ее рук – и хряк дико завизжал.

– Слабовато, – сказал Сайрус. – Попробуй еще раз…

И в тот же самый миг мешком упал в снег, получив сильнейший удар по голове. Мимо со свистом пролетел еще один камень, выпущенный из пращи. Алиенора обернулась – и застыла изваянием, увидев нацеленную на себя добрую полудюжину стрел. Из-за деревьев показались люди. Не похожи на бандитов, со вздохом облегчения подумала девушка. Скорее всего, это просто крестьяне, вилланы из близлежащей деревни, вышедшие на охоту: в телогрейках мехом наружу, грубых домотканых плащах, подпоясанных бечевками, кожаных шапках с длинными завязками, и все с луками, топорами и рогатинами. Алиенора расставила руки в стороны, показывая, что у нее нет оружия.

– Здравствуйте, люди добрые, – звонко сказала она, – ежели это ваша добыча, то мы вовсе не хотели…

И тоже свалилась в снег рядом с Сайрусом, получив камень от невидимого пращника.

* * *

– Ведьма… – выдохнул прямо в лицо Алиеноре стражник, глядя с какой-то трусливой ненавистью. Мелкие глазки горели на его небритой физиономии, а изо рта густо пахло луком. Вытянув перед собой копье, он древком ткнул ее в ногу. – Ну, ничего… скоро познаешь, почем фунт лиха…

– Дурак, – устало сказала девушка. – Еще раз говорю: это – ошибка. Я требую судью. Королевского или герцогского, без разницы. Иначе пострадает твоя шкура. И всех твоих приятелей. Слышишь, ты, Тэд, или как там тебя, иди, доложи своим старейшинам.

Стражник отшатнулся.

– Не смей произносить мое имя! – чуть не яростно взвизгнул он. – Я видел… мы все видели… Гореть тебе в адском пламени!

И, опасаясь услышать что-либо в ответ, он выскочил из хлева, не забыв, однако, опустить засов.

– Миледи, – послышался негромкий голос Сайруса, – я могу уничтожить их всех…

Повернув голову, Алиенора покосилась назад, уже в который раз попытавшись увидеть своего товарища. Они сидели на земляном полу в сарае, привязанные спина к спине к деревянному столбу, подпиравшему крышу. Руки у обоих были подняты вверх и кожаными ремешками притянуты к тому же столбу.

Снаружи уже занимался рассвет. Холодные лучи зимнего солнца пробивались сквозь многочисленные щели в плетеных стенах, освещая пустые загоны с кучками подгнившего сена. В соломенной крыше зияли дыры.

– Нет, Сайрус, – сказала девушка. – Ты хочешь напустить на деревню своих черных чудовищ? Подумай сам: это всего лишь забитые вилланы. С женами и детьми. Негоже брать такой грех на душу. Подождем еще немного: здесь ведь наверняка должен быть представитель власти.

Сайрус пошевелился и до Алиеноры даже как будто донесся отголосок его недовольства.

– Как знаете, миледи, – пробурчал он. – У меня уже, честно говоря, все мышцы затекли. Да и не будут эти глупцы разбираться по закону. У них – сами видите, – мор всех овец скосил, живность в округе разбежалась, ну, так они и нашли виноватых…

Алиенора тяжко вздохнула. До замка Драмланриг оставалось чуть больше дня пути, и если бы не эта глупая история, уже вчера вечером они могли бы сидеть перед камином и пить вино с корицей.

Дверь открылась опять, впустив морозный воздух.

– Вставайте.

Морщась от боли в затылке – камень набил ей огромную шишку, а волосы сзади, пропитавшись кровью, свалялись и засохли тяжелым колтуном, – Алиенора вышла из сарая, подталкиваемая древками копий. Сайруса вели следом; руки им связали кожаными ремешками.

Дорога вела к деревенской площади с установленным посередине деревянным помостом; вокруг без всякого порядка лепились друг к другу две дюжины покосившихся крытых соломой хижин со шкурами вместо дверей. Снег на дороге смешался в жуткую грязь, являвшую разительный контраст белоснежным сугробам, лежавшим на крышах домов.

Яркие солнечные лучи, отражаясь от снега, слепили глаза. Девушка вздохнула полной грудью, попытавшись размять затекшие мышцы, и тут же отпрянула назад, получив в лицо плевок от какой-то женщины в лохмотьях. Рядом с ней, держась за подол ее платья и с ужасом глядя на Алиенору, отчаянно всхлипывал маленький мальчик.

– Ведьма… колдунья! – истошно завизжала женщина, и этот крик тотчас подхватил нестройный хор других голосов: вдоль дороги толпились с три десятка крестьян, оборванных и отощавших.

– Она, это она, – продолжала визжать женщина, – ее я видела, являлась ко мне, грозилась Гуайре моего маленького забрать, а потом все овцы в одну ночь передохли…

– И у меня… и у меня, – вопили вокруг, – за две ночи убила всех… Беларова шлюха…

– Смотрите, смотрите! – закричали с другой стороны, и взгляды крестьян обратились на мертвую тушу кабана, лежавшую на помосте. На боку животного зияла дыра размером с мужской кулак, почерневшая и обугленная.

– Я видел!..

– И я! И я! – стараясь переорать друг друга, одновременно кричали несколько человек. – Дьявольской силой она его убила… черной стрелой…

– Дурак… не стрелой, шаром полыхающим… и Беларовы зенки на нем горели…

– И у Лутха-покойника такая же язва на боку была…

– Горе… горе… – причитали женщины, – за что нам наказанье такое…

Алиенора растерянно смотрела на беснующуюся толпу. Вдруг со всех сторон в нее полетели комья грязи. Девушка охнула: один из комьев попал ей прямо по больному затылку.

– Все, достаточно, – злобно прошипел сзади Сайрус, отпихнув от себя одну самую настырную старуху, которая попыталась вцепиться ногтями ему в лицо.

– Сайрус, – предостерегающе крикнула Алиенора, но было уже поздно.

Кто-то ударил его дубиной по голове; мужчина упал и в тот же миг на него со всех сторон, визжа и воя, набросились безумцы.

– Стойте, стойте, – кричала девушка, – вы убьете его!

Руки, мне нужны мои руки, отчаянным вихрем крутились мысли в ее голове. Ее схватили, осыпая ударами и раздирая в клочки одежду. Алиенора извивалась, пытаясь порвать путы на запястьях, но намокшие кожаные ремешки лишь стирали кожу в кровь.

– Да свершится воля Инэ! – Чей-то громкий голос заставил крестьян отпрянуть в стороны. В мгновение ока Алиенору отпустили. Один глаз у нее заплыл; платье лоскутами висело на плечах, обнажая грязное в синяках и ссадинах тело. Девушка без сил опустилась на колени. Рядом, не шевелясь, лежал Сайрус.

Прямо перед Алиенорой высилась фигура старика в хламиде до пят и деревянным посохом в руке. Длинные, до пояса, белоснежные волосы обрамляли морщинистое лицо, с которого пронзительно смотрели темные глаза.

Старик поднял обе руки вверх, потрясая посохом.

– Ибо гласит древнее предсказание: настанут морозы лютые, и мор падет на землю. Звери и птицы лесные покинут проклятые места, и род людской от холода, голода и болезней претерпит муки неизбывные. И явится женщина из-за Вала, светлоликая и белокожая, но сердце у нее будет полно кипящей злобы. А вслед за ней придут черные чудовища, Беларом порожденные, чтобы пожрать человеков. И призовет она Бога Тьмы и придет он. Возьмет ее Белар в жены и воцарится на земле, и породят они страшилищ, ужас внушающих, бук, ламий, сцилл и химер…

– Это ошибка… ошибка, – стараясь говорить спокойно, произнесла Алиенора. Разбитая губа, из которой текла кровь, страшно болела. – Мы не шли из-за Вала. Мы пришли с севера. Меня зовут Алиенора, я графиня…

– Молчи, ведьма! – грозно вскричал старик, ткнув ее посохом, и вновь воздел руки к небесам. – И мы, святая община Муйредаха, во имя спасения рода человеческого, призваны господином нашим небесным свершить справедливый суд во славу Инэ! Спасем же детей наших и жен наших! Невесту Белара – в огонь! Да не допустим мы, чтоб призвала она хозяина своего стозевного! Костер! Костер!

Толпа завыла.

Алиенору схватили за волосы и потащили по земле. Она кричала, дергая ногами, но добилась лишь того, что ее еще несколько раз ударили по лицу.

С другого края деревенской площади уже стояла готовая поленница. Алиенору привязали к столбу, для верности обмотав цепью; тело Сайруса швырнули ей под ноги. Тот слабо шевелился.

– Да будьте вы прокляты! – отчаянно кричала она, но ее голос тонул в воплях бесноватых фанатиков. – Сайрус, Сайрус! Очнись!

Девушка закашлялась. Из-под ее ног вырвались клубы черного дыма: кто-то из крестьян с остервенением совал в поленницу горящий факел, но мокрые дрова упорно не хотели заниматься. Дым окутывал ее со всех сторон, попадая в горло и застилая глаза. Сознание начало мутиться.

Внезапно крики усилились. Судорожно дергаясь от душивших ее спазмов, она заметила какую-то беготню вокруг. Солдаты. Множество солдат в сверкающих кирасах и завывающие крестьяне.

– Что за дьявольщина! – гневно кричал чей-то незнакомый голос. – Ардан, Марг, тушите! Этого старого урода ко мне!

Выплеснувшееся из поленницы пламя лизнуло ноги, заставив ее дико завизжать. Кто-то, навалившись со всей силой на столб, опрокинул его на землю. Алиенора потеряла сознание.

* * *

Туман в голове рассеивался. Жива, подумала Алиенора, и в то же мгновение, захлебываясь и ловя ртом воздух, судорожно вздохнула. Кто-то вылил ей на голову целый ушат ледяной воды.

– Дышит, – удовлетворенно произнесли рядом. – Нормально все. Крепкая девка, хоть и тощая. Кевин, иди, его милости доложись. Вроде, в себя приходит.

Алиенора закашлялась – в горле продолжало едко саднить, – и села, открыв глаза. Точнее – правый глаз. Левый жутко затек и видел все словно через мутную пленку. Она находилась в маленькой хижине без окон, с низко нависавшим дощатым потолком.

Села – и тут же натянула на себя край холщового одеяла, чуть не сползшего вниз с лавки от ее движения. Ее платье представляло собой жалкое зрелище, и было пригодно разве что на бинты. Рядом стояли два солдата: один постарше, второй – совсем молодой, с пустым кожаным ведром в руках.

– Эй, эй, – добродушно сказал тот, что постарше, – не суетись, девочка. Никто тебя не тронет. Кевин, – он поворотил голову к своему товарищу, – топай, давай. Нечего глазеть.

– А что? – недовольно пробурчал тот, но все же отшвырнул ведро в сторону и направился к выходу. – Красивая бабенка, чего ж не посмотреть-то…

Солдат хмыкнул. Взглянув на Алиенору из-под кустистых бровей, он отстегнул от пояса флягу и протянул ей.

– Хлебни. Только аккуратно. Крепкая.

Придерживая на груди холстину, девушка послушно сделала хороший глоток, вновь закашлявшись. Внутри была обжигающая жидкость, и Алиенора едва слышно пискнула, когда спирт попал ей на разбитую губу.

– Мой товарищ, – хрипловато произнесла она, – что с ним?

– Тот, в черном? – Солдат пожал плечами. – Ничего, жить будет. Руку, кажись, эти изуверы ему сломали. А так – отлежится денек, и будет, как новый.

Алиенора кивнула. Подумала мгновение – и сделала еще один глоток. Живительное тепло распространялось по ее телу.

– Молодец, – одобрительно сказал солдат, но флягу у нее отобрал. – Хватит пока, а то мозги потекут. Голодная, поди?

– А что за люди в этой деревне? – спросила Алиенора, оставив его вопрос без ответа.

– Фанатики. Мы не случайно мимо проезжали: с неделю назад один бедолага до Драмланрига добрался, сказывал, его жену тут сожгли, а до того – еще пару человек. Обезумели совсем. Этот ихний старейшина, Охтайр, в уме повредился, все о конце света вещает. Вот его милость сюда и отправился. Вроде как порядок навести. Так что мы вовремя – опоздали б на часок, и пиши пропало. Сожгли б такую кроху ни за что, ни про что. А тебя-то как величать, девчушка? Какими ветрами сюда занесло?

– … его милость?

– Да. – Солдат кивнул. – Лотар Гленгорм, виконт Перси. Сын графа Фулька и родной внучек его высочества Ллевеллина.

Девушка на мгновение задумалась.

– Алиенора. Это мое имя.

– Ишь ты… – Солдат усмехнулся в седые усы. – Алиенора. Красиво. Это кто ж тебя таким княжеским именем одарил?

Девушка улыбнулась, слегка поморщившись от боли в губе.

– Отец. Очень меня любил. Так вы говорите, его милость Лотар сейчас сюда придет?

– Вроде, да. Сказал ему доложиться, когда ты очнешься.

– А одежда здесь есть какая?

Старый солдат фыркнул.

– Ох вы, девицы, смешные такие все. Ты бы на лицо свое лучше посмотрела. Вот что у тебя прятать-то надо, чтоб людей не пугать. – Он задумчиво почесал нос. – Женского платья мы здесь не найдем. А от того рванья, что местная голытьба носит, заразу какую подцепить проще простого. Вот, возьми.

С этими словами он развязал свой собственный плащ из плотной шерсти и набросил его девушке на плечи.

– Пока так пойдет. А там, глядишь, что-нибудь да придумаем. В Драмланриге найдешь меня, меня Арданом зовут, помогу, чем смогу.

– Спасибо. – Повернувшись к нему спиной, она принялась, насколько это возможно, приводить себя в порядок.

– Руки-то у тебя не крестьянские, – сказал вдруг солдат. – Из городских, что ли, будешь?

– М-м, – неопределенно промычала Алиенора.

– В Рудлане полюбовница у меня жила, – продолжил он, – чудная женщина. Мегайн, белошвейка. Ручки почти как твои были – нежные, беленькие.

– И что ж с ней сталось? – рассеянно спросила Алиенора. Ей никак не удавалось придать приличный вид разодранному в лоскуты платью. Спереди на нем зияла прореха почти до талии.

– Не знаю. – Солдат пожал плечами. – Уехала, бросила. Я к ней собрался однажды, а в доме совсем другие люди живут. Говорят, хахаль какой-то из столицы ее окрутил, вот она с ним и уехала. Вместе с дочкой моей. Только поминай, как звали… Славная девчушка, помладше тебя немного. А я в Лонхенбурге отродясь…

Снаружи послышались голоса; дверной полог за спиной Алиеноры откинули, впустив вихрь холодного воздуха.

– Ваша милость… – Солдат склонился в поклоне.

Алиенора запахнула плащ поплотнее и повернулась лицом к двери.

В хижину вошел, хотя нет – ворвался, – молодой человек лет девятнадцати-двадцати, высокий и широкоплечий, с длинными русыми волосами, заплетенными сзади в косу. В развевавшемся сзади длинном, до пят, темно-зеленом плаще, расшитом серебряными виноградными листьями. За ним следовал Сайрус – слава богам, жив, мелькнуло в голове у Алиеноры, – с правой рукой, туго перебинтованной и висящей на широкой полотняной повязке. Молодой человек пристально посмотрел на Алиенору серыми глазами, заставив ее слегка смутиться: надо же, угораздило предстать перед своим кузеном с разбитой физиономией и в полуголом виде, кутаясь в дерюжный плащ.

Лотар взял ее за руку и, наклонившись, легко приложился губами.

– Сестра, – чуть хрипловато произнес он. – Леди Алиенора. Это невероятно. Я до сих пор вне себя от волнения, с того момента, как ваш спутник сообщил мне ваше имя. Страшно себе представить, что случилось бы, если бы мы опоздали даже на четверть часа…

Вдруг брови его нахмурились. Откинув полы плаща в сторону, он бережно, но твердо взял ее за плечи, повернув к свету и вглядываясь в опухшее лицо. Он был на голову выше нее.

– О, боги… – Лотар жестко взглянул на старого солдата; тот стоял, открыв рот. – Ардан, Элкмара ко мне. Деревню сжечь. Мужиков – в петлю. Всех. Как смели они поднять руку на дочь Даннидиров?.. Баб с их выродками гнать в шею. Пусть ищут место для поселения, где хотят. И проследить: ежели хоть кто-то до ночи еще останется в Ллевеллине, бить плетьми нещадно.

Ни слова не говоря, солдат поклонился и направился к двери.

– Постойте… – Алиенора посмотрела в глаза Лотару. – Я надеюсь, вы не откажете мне в маленькой просьбе. Они же не знали, кто я. Да и негоже наказывать всех этих испуганных людей за проступок одного. Насколько я поняла, это их старейшина Охтайр свел всех с ума своими страшными предсказаниями?

– Хм… – буркнул Лотар и уселся на скамью, звякнув кольчугой. Он задумался на минуту, затем кивнул. – Хорошо. Но, сестричка, дело не только в тебе. Эти сумасшедшие фанатики уже отправили на тот свет нескольких человек. А это преступление. Никто, кроме его высочества Ллевеллина, не имеет здесь права распоряжаться жизнями его подданных.

– А как же вы? – спросила девушка.

Молодой человек пожал плечами.

– Кроме его высочества и уполномоченных им людей, а я представляю здесь его персону. Но твою просьбу не могу не исполнить. Пусть, в конце концов, это будет моей благодарностью богам за то, что они предоставили мне возможность спасти сестру… Ардан, мужчин высечь. Каждому по двадцать плетей. Охтайра заковать. Его возьмем с собой. Тех двоих с копьями, что изображали здесь стражников – тоже. Иди.

Солдат еще раз поклонился и, взглянув на Алиенору, вышел.

– Кроме того, – Лотар хитро улыбнулся, – почему-то у меня есть ощущение, что если бы твой брат оказался здесь, он наверняка бы поддержал твою просьбу.

– Мой брат?.. – Глаза Алиеноры ошеломленно расширились.

– Да, да, ты же не знаешь… Я рад, что первым могу сказать тебе эту новость. Эдмунд жив, здоров и скоро должен вернуться в Драмланриг. Его путешествие опасно, но в компании с теми людьми, что сейчас его сопровождают, думаю, с ним ничего не может случиться.

Сердце девушки было готово выпрыгнуть из груди. Она схватила Лотара за руки, не обратив внимания на распахнувшийся плащ.

– Но как…

– Ирмио спас его. Если бы не наш всемогущий лекарь, боюсь, я не смог бы сейчас порадовать… э-э, столь прекрасную девушку.

Дрожащими от волнения пальцами Алиенора запахнула накидку.

– Вы смеетесь…

– Ничуть. Синяка под глазом явно недостаточно, чтобы скрыть такую красоту. – Молодой человек весело улыбнулся. – Неужели я первый, кто сообщил тебе об этом? Мы немедленно отправляемся в замок. Полдня ходу, а потом горячая ванна и приличная одежда. Я буду счастлив представить тебя его высочеству. И еще совсем недолго, я думаю, неделя-другая, и ты сможешь обнять своего брата. Я пришлю сейчас сюда Элкмара – это наш полковой лекарь. Он обладает некоторыми познаниями в медицине, хотя, конечно, до Ирмио ему далеко. Но, в любом случае, на эти ссадины умений хватит. Какие-то мази и притирания у него всегда с собой есть.

– Это… невероятно. – Голос Алиеноры дрожал. – Эдмунд…

– Да, – улыбнувшись, Лотар поднялся со скамьи. – Сегодня боги особенно к нам милостивы. Вы вновь обрели своего брата, а я – очаровательную кузину.

Кивнув на прощание, он легкой походкой вышел из хижины.