Read the book: «Сын Нила», page 7

Справедливость

Каждый день принц ожидал, что коварный Змей воспользуется его телом для чего-то ужасного. Он представлял себе, как закалывает Фараона кинжалом, как срывает важнейшие жреческие ритуалы, как разбалтывает тайны государства шпионам. Но вместо этого Апоп в его теле лишь зарабатывал всё больше и больше политических очков. Безукоризненное поведение по отношению к наставникам и семье, долгие рассуждения о божественной природе со жрецами и часы физических упражнений. Казалось, Змей только помогает принцу в его жизни.

– Глупый человечек… – ворчал иногда Апоп из множества отражений в личных покоях принца. – Ты это я, я это ты, ты бог, что забыл, что он бог, а я помню, но я лишь тень былой силы. Чем больше ты противишься, тем дольше вспоминаешь. Чем позже вспомнишь, тем меньше успеешь за эту короткую жизнь. Соберись, человек, сбрось старую шкуру человеческого разума!

– Много болтаешь, Змей. Ты меня не проведёшь!

Демон качал головой, вздыхал и исчезал из глаз принца, чтобы на следующий день появиться вновь. Он был спокоен, постоянен и аккуратен. Постепенно принц начал заменять, что тихий шуршащий голос в голове, не слышимый никому другому, подсказывает лжёт человек или говорит правду. Что крокодилы и гады постоянно сопровождают Аменхотепа, скрываясь в траве и заводях, но готовые в любой момент защитить своего бога. Что даже ветер не рискует бросать острый песок в лицо юноши, а огонь становиться холодным, стоит лишь его коснуться.

– Тебя помнят дети твои, тебя помнит этот мир, тебя помнят даже души, что не могут скрыть правду. И лишь ты сам отрицаешь себя. Но ничего, ты знал что так будет, ты оставил свою память и силу, дабы я защитил тебя. Ты вспомнишь и мы станем едины.

Постепенно принц перестал спорить с Змеем. Всё чаще он ловил себя, а не демона, за тем, что не мигая смотрит за мелкими лягушатами в фонтанах дворцового сада. Что лежит на солнце, не двигаясь, а после еды старается покинуть всех, чтобы тело, занятое перевариваньем, не было на виду у хищных вельмож. Люди всё чаще казались Аменхотепу дикими и глупыми животными, погрязшими в мелочах. И замечая это Змей всё реже сам управлял телом, гордясь тем, что «Человек вспоминает как быть богом».

– Разве ты не демон? Почему ты говоришь «бог»? – Вечера явления «памяти Змея» всё чаще походили на лекции наставников, хотя и были, по мнению принца, гораздо интереснее и полезнее.

– Человек, демоны и боги неотличимы. Просто боги когда-то решили помочь людям, как смешным зверькам, а те, кого люди назвали демонами, не интересовались мелочью, бегающей вокруг них. Если бог, не помогающий людям, демон, значит мы демон. Но мы такие же как Ра, Осирис или Нехбет, а значит бог.

– Я и так бог, царская семья несёт в себе кровь богов.

– Кровь у всех одинакова, и у богов и у людей. Всё что несёт в себе царская семья, это гордость Гора, что решил что победил всех, хотя боги его просто бросили здесь, среди людей.

– Разве Гор остался править не потому, что победил Сета?

– Победил Сета? Ты знаешь кто такой Сет? Ты знаешь что солнце светит вам лишь потому, что этот шакалоголовый вечно сидит в ногах у старика Ра. Ты знаешь, что Осирис даже не был богом, пока не умер от руки бога-защитника? Осирис, брат близнец богини Исиды, Осирис часть богини, что была настолько горда собой, что не могла позволить себе стать супругой никому, кроме самой себя. Гордости в ней было столько, что даже сына она создала лишь затем, чтобы он мстил её более сильному брату.

– Боги мало отличаются от людей, – заметил принц, обдумывая слова Змея.

– Люди мало отличаются от богов. Куклы в руках детей вынуждены бесконечно повторять сюжеты, которые дети где-то увидели. И куклы верят, что дети умнее их. Люди же под властью богов могут лишь повторять то, что заметили когда-то. Без смысла и цели.

Принц знал, что он бог. Принц знал, что Змей напротив всего лишь часть самого Аменхотепа. Но оставаясь в глубине души человеком, он не мог согласиться, раз за разом ища противоречия в словах демона.

– Если люди лишь игрушки, то зачем ты здесь?

– Игрушки несут радость, а люди несут Ба, что является нектаром для богов. Как вкусное лакомство, мы можем жить без вас, но не хотим.

– То есть люди для вас еда?

– Ха-ха-ха, человечек, вспоминай. Мы Апоп. Для нас всё еда.

– Даже солнце, – вспомнил рассказы служителей о конце времён Аменхотеп, тем более что Змей и сам упоминал о Ра и его ладье.

– Особенно солнце…

Змей мечтательно прикрыл глаза и оскалил зубы с резко выступающими клыками.

– Спи, человек, спи и представляй солнце. Его лучи, его свет и старика Ра, что давным-давно ушёл на покой. И устранившись от других богов стал для них всем. Мы будем спать, и во сне мы вспомним этот вкус, эту боль, этот голод…

***

Сон, прекрасный, мирный, тихий. Вокруг тебя давно нет ничего живого, а тьма из опасности давно стала домом. Хаос отступил, бросив своё дитя, а на свободном участке расцвёл сияющий лотос. Так и появился тот, что тут же начал изменять под себя с таким упорством созданный тобой мир.

Но молодой бог был не так глуп, он летал высоко над землёй, никогда не посещая твои пещеры. А если бы и решился, то твоя сестра тут же покарала бы его за дерзость. Всё-таки ты был прав, оставляя некоторых змеек в живых…

Постепенно мир становился больше и больше, Ра создал себе детей, те плодились всё дальше и дальше и вскоре поверхности перестало хватать. И тут они вспомнили о подземном мире. Первыми туда пришли боги смерти, а за ними множество человеческих душ. Маленькие, слабые, но такие вкусные людские Ба примирило тебя с этим соседством. Ты был Змеем, а змеи редко тратят энергию на глупую борьбу за территорию, особенно когда добычи вдоволь.

Но Ра не собирался так просто отдавать тебе души людей. Ему было мало отголосков Ба в молитвах и дарах, он начал приходить в Подземное царство. В первый раз ты чуть не ослеп, краем глаза увидев сияющую ладью бога солнца. Лучи её жгли шкуру, а души мёртвых стремились к солнцу рекой, подобной Нилу. И сгорали, из-за чего Ра светился только ярче.

Теперь верховный бог приплывал каждый день. Он портил тебе охоту, прогонял сладкий сон и освещал места твоей засады. Вскоре тебе это надоело, и ты напал. Ах, какое это было сладкое чувство! Бог, оказавшись в твоей пасти, был вкуснее любой человеческой души. Сила переполняла тебя, а ужас людей ласкал твой слух. И вот, когда ты было уже проглотил солнце, на тебя напали.

Хек, Шу, Бастет, Сет, Себек, Маат, кто только не помогал Ра проплывать опасные воды. Да и сам Ра вскоре создал себе немало воплощений: Амон, Гор, Атон… всего лишь отражения солнца в мутной воде, дальние потомки первого бога. Но и они несли в себе сладкий свет солнца. Свет, не доступный тебе.

Ты знал, что это не справедливо. Ра придумал себе отца, и придумал себе мать. В высокомерии своём он считал, что сам хаос желал его появления. Ра назвал хаос именем Нун, почитал и боялся его. Матерью же своей он считал змееголовую Наунет. Но ты знаешь, не было не Наунет, ни Нуна. Хаос не оставлял подарков, хаос бежал от тебя. И лишь благодаря тебе расцвёл цветок солнца.

А теперь Ра не желает делить с тобой эту силу! Да что он может без тебя, слабый рыжий кот, вечно прячущийся за спинами своих потомков? Глупец, в жадности своей вновь и вновь вторгающийся на твои земли, сжигающий твою добычу, ослепляющий твои глаза! А после уносящий тепло жизни вновь на поверхность, лишь подразнив этот мёртвый мир иллюзией счастья. Ты никогда не знал света, и мирно спал во тьме. Ра решил прогнать тьму, и он поплатиться.

Время идёт и великий Ра стареет. Руки его становятся слабее, сияние тусклее. И вот всё чаще в небесах поверхности парит Гор, а ладьёй управляет Амон. Слабый бог больше не сражается, но Сет, любимейший из потомков, каждую ночь спасает Ра от смерти. Верный пёс раздражал тебя даже сильнее жадного солнца. Другие боги приходили и уходили, редко кто из них решался напасть на тебя дважды за год, но Сет приходил каждый день. Верный праотцу правнук, младший и обездоленный.

Ты был стар, старше самого мира. И пусть ты давным-давно не нуждался в хитростях, чтобы выжить, но ты помнил каково это, оказаться одному среди врагов. Это закалило тебя. И это же закалило Сета. Как мог ты совершить такую глупую ошибку? Почему решил, что борьба против всех богов разом сделает шакала слабее? И не узнал ли Сет о твоём вмешательстве в его жизнь, раз так упорно ищет с тобою схватки?

Ты не знаешь этого. Но в том как легко Гор, что был воплощением Ра, предал собственного дядю, того, кто веками защищал солнце, ты увидел шанс. Ра не победить, старик слишком осторожен и опытен. Но он разделил свои силы. И пусть шакал защищает Ра, но остальные боги будут защищать лишь солнце. Будут защищать Амона, что правит небесами, а потому не желающего появляться в Подземном царстве. Будут защищать мстителя Гора, что убьёт мерзкого шакала, стоит ему лишь возвыситься. И точно так же они будут защищать Атона, щедро дарующего жизнь всем и каждому. И даже Ра не сможет вернуть себе силу. Ведь кому нужен слабый старик, если на трон взошёл новый фараон? А то, что этот фараон поделиться со старым Змеем тем более нет ничего страшного…

Люди говорят, что ты ненавидишь солнце. Что ты съешь его и мир погрузится во мрак. Но это всё лишь человеческие выдумки, бредни смертных, боящихся, что их хрупкие жизни померкнут. Ты не имеешь ничего против солнца. Ты просто вернёшь свою у вора, что присвоил себе твой мир. Разве это не справедливо?

***

Аменхотеп проснулся с бешено стучащим сердцем. Змей мучал его не первый год, сначала просто кошмарными снами, потом захватом тела и разговорами, многие слова были правдивы и он знал, что собеседник не врёт, но только теперь принц окончательно поверил, что Апоп-змей и он могут быть одним и тем же существом. Та жажда и обида, что вызывал у Апопа старик Ра, была знакома принцу – именно так он смотрел на своего отца, чьи невеликие таланты и знания никогда не оспаривались. Никто не смел возразить Фараону не в выборе супруги, не в воспитании принцев, не в назначении наследника. А если кто и пытался бунтовать, то у Фараона был свой Сет – Царица Тия, что карала любого, кто дерзновал проявлять неуважение к царской чете. Даже если говорящий и сам был принцем.

Справедливость… боги не знают что это такое. А потому не знают и люди. Всё и всегда надо достигать самому, вырывая у более удачливых ничтожеств. Если бы в своём человеческом теле Аменхотеп мог бы просто сожрать всё, что должно было ему принадлежать, он бы так и сделал. Но это чувства из старой змеиной памяти, люди действуют по другому. Змей прав, ему-человеку пора перестать валять дурака. Он обижался и прятался в тенях веками, несколько лет малой человеческой жизни провёл в кровати. Время покоя ушло, пришло время действия.

Теперь на занятиях всё чаще «присутствовал» сам Аменхотеп, старательно впитывая знания. Он загонял себя в бесконечных тренировках и исполнял все поручения отца, действуя всегда безукоризненно. Двор, что раньше манил принца, что мечтал обрести там признание, перестал играть какую-либо роль. Пусть перед людьми красуются другие люди, у него же есть другая цель. И она интереснее любого человеческого стремления. Даже Египта.

Слепец-Фараон радовался успехам второго принца. Царица тоже делала вид, что хвалит Аменхотепа, но принц знал, что будь воля этой женщины, Аменхотеп давно был бы мёртв. Это раньше, когда Тутмос был единственным сыном, Царица ещё могла пытаться принять не родного мальчишку. А теперь, когда подрастает принц Косей, Аменхотеп становится не нужным балластом.

– Ты становишься прекрасным принцем, Аменхотеп! Теперь, когда ты закончил своё бунтарство, мы должны возобновить помолвку с Нефертити. Девушка верно ждала тебя, не смотря даже на твою болезнь. Мы должны вознаградить её за верность.

Ненависть на мгновение свела принцу горло. Нефертити была и оставалась насмешкой, пусть сама девушка, теперь Аменхотеп это признавал, была тут совершенно не при чём. Такая же жертва, наивная и доверчивая, дочь Тии, что должна стать орудием матери. Но такого не будет, его жена будет служить только ему. Но Царице об этом знать совершенно не обязательно.

– Вы правы, матушка. Нефертити прекрасная невеста и ответственная девушка. Именно такая царица нужна Египту.

Тия на секунду нахмурилась, но потом лицо вновь стало доброжелательным. Аменхотеп удержался от улыбки, не стоило показывать, что он заметил эмоции своего врага. «Даже говорить про царицу не стоило. Бросаешь вызов раньше чем подготовился», – прошипел недовольный голос в голове. Аменхотеп только мысленно покачал головой. Апоп он, в конце концов, или кто? Он-Змей никогда не таился, так с чего ему-человеку так делать? Для этих игрищ у него будет Нефертити, о которой так вовремя напомнила Царица. Даже будучи девочкой, она прекрасно умела подминать под себя Двор. Вот этим и будет заниматься во славу супруга.

«Ты хочешь довериться кому-то?», – любопытствовал Змей, ловя мысли принца. «Я умею учиться. Если я проигрываю один, значит на моей стороне тоже должен быть свой Сет! – Аменхотеп почувствовал знакомую ненависть. – Ну или своя Исида». Мысль про Исиду понравилась змеиной части больше, и Аменхотеп решил остановиться на этом.

Возобновление помолвки прошло буднично, Фараон договорился с Эйе, принц так же подтвердил намеренья, после краткое объявление Двору и всё вернулось на круги своя. Тут же посыпались различные сплетни, подозрения, несколько девиц попыталось забраться принцу в постель раньше невесты, даже Ситамон, супруга Тутмоса, посылала своих слуг, предлагая ему взять в жёны себя, после смерти старшего брата, разумеется. И какое-то время принц думал над тем, чтобы именно Ситамон стала его Исидой – спасённая от смерти женщина будет благодарна спасителю, а вот Нефертити не смотря на покладистый по отношению к близким характер, может до сих пор недолюбливать Аменхотепа. А ещё эти слухи о воине, с которым девушка не расстаётся…

Окончательно принять решение Аменхотепу помогла Беренмут. Появившаяся во Дворе не пойми откуда молодая жрица, по словам многих служителей сильнейшая среди своего поколения, и при этом так и не выбравшая какому богу отдать себя, она быстро беребаламутила весь дворец. В первый же день девушка проникла в его покои, чтобы задать вопрос «Зачем тебе моя сестра?». Аменхотеп растерялся и отвечал ей уже Змей, которому напор жрицы был совершенно не по чём. Принц толком не помнил, чем тогда закончился разговор, но Бер ещё неделю жила при Дворе, пристально наблюдая и за ним, и за слугами, и за рабами.

Грубая, решительная, не склоняющая головы даже перед Фараоном, жрица заставляла принца восхищаться собой. Девушка была самим воплощением свободы, не нуждающаяся ни в чьём одобрении, и Аменхотепу страстно хотелось её сломать. Схватить, заставить служить ему и только ему, вести себя в его присутствии как робкая рабыня в опочивальне Фараона. Змей против желания себя-человека тоже не протестовал. Сильная жрица на своей стороне всегда хорошо. А желание подчинить было для Апопа более чем естественным.

Но пока Беренмут служила только своей сестре, раз уж ради неё решила прийти во Двор, к которому ранее не проявляла интереса. Ценность Нефертити из-за этого маленького факта возрастала многократно. А благодарность Ситамон могла стоить далеко не так много. Тем более что жена, однажды предавшая супруга разве может стать достойной спутницей? Принц хотел себе Исиду, женщину, что перевернула мир, чтобы спасти мужа. А эта так же бросит его, стоит ослабнуть. Нет, Ситамон умрёт вместе с Тутмосом. Ибо все, кто мешают принцу Аменхотепу будут уничтожены во славу его.

Острые клыки

У каждого мыслящего существа должно быть место, которое он назовёт домом. Если такого места нет, то и покоя не будет. Эту истину познал змей-Апоп, с того момента как Ра решил нарушить тьму его пещер. Это же узнал Аменхотеп, когда примирился и со своим положением, и со своим статусом. Дворец, что достался ему как второму принцу, стал надёжным убежищем. Рабы, воспитанные Змеем, боготворили его, а Двор не рисковал пересекать границ владений. И только жрецы могли появляться здесь в любое время – с ними принцу было уютно.

Сначала Амен не слишком-то это замечал, но чем дальше он срастался со шкурой Змея, тем более явным становилось то, что жрецов тоже сложно было назвать обыкновенными людьми. Служа своим богам и творя магию, они всё чаще проявляли сокрытую глубоко в недрах беспамятства божественную натуру. Дети рабов могли вести себя с гордостью ручных птиц Гора, а выходцы из семей вельмож быть тихими, робкими и незаметными, как рыбки в заводях Себека. Аменхотепу временами казалось, что он почти видит истинные сущности жрецов. И всё таки человеческое постоянно брало над ними верх и они вновь и вновь погружались в интриги, борьбу за власть и признание, даже просто за деньги. Может именно поэтому принц так жаждал сестры своей невесты – та даже для жреца была слишком свободной. Полная противоположность блистающей в мире людей сестры. И в тоже время не менее ярко сияющая уже в мире жрецов.

Тем временем для самих жрецов Амензотеп постепенно становился надеждой на возвращение божественной власти. С каждым новым фараоном власть уплывала из их рук, всё чаще судьбу Египта решали торговцы и военные. Нынешний же Фараон и вовсе забросил церемонии, исполняя в роли верховного служителя лишь центральные ритуалы, а всё остальное отдав своим приближённым. И тут принц, что так интересуется храмами, что часами говорит с мудрейшими служителями и благоволит сильнейшим жрецам. Ещё и Хатшепсут оказывает принцу всевозможную поддержку. Многие считали, что старая мудрая жрица просто-напросто подобрала брошенного больного мальчишку и вырастила его, воспитав сильным, но покорным богам принцем.

Возможно так думала и сама Верховная, часто заходящая к Аменхотепу поговорить о последних новостях и щедро раздающая советы, которым принц довольно регулярно следовал. Вот только причиной этому было не великое уважение к Хатшепсут, а то, что мудрая старая женщина редко говорила откровенные глупости. Хотя чувствовать себя пешкой в руках жрицы принцу не нравилось. Одно дело когда тобой управляешь ты сам, пусть и в виде забытой божественной части. Или если бы Аменхотеп был обыкновенным человеком, знающим или чувствующим, что жрецы больше чем люди. Но будь эта женщина крылом или даже троном Исиды, она всё равно ничто по сравнению с ним!

Но Верховная в гордыне ли своей, или же в слабости, не чуяла сил второго принца. Сама же предсказав ему великую силу и счастье, коли тот примет свою «болезнь», она трактовала это лишь в свою пользу, говоря что жрецы волей богов подарят Корону Египта Аменхотепу. А за это он… список мог быть бесконечным, принц хорошо это понимал, а Змей часто ругался после ухода жрицы Исиды – та постоянно читала молитвы и заклинания, что не приносили Апопу никакого вреда, но раздражали как постоянное жужжание речной мошкары. «А вот Беренмут, – в очередной раз вспомнилось Аменхотепу, – таким не страдала. Заклятия в её устах имели силу и значимость. И силу Змея она почувствовала, я это видел!».

«Сильна, сильна… – шипел в ответ Змей. – Да только обжечь может, если не удержишь. И нет радости в том, что она увидела. Из-за мерзавца Гора люди будут мечтать убить нас, если узнают. Никто знать не должен. Мы холод и влага, мы чешуя и клыки. Мы слишком большие, чтобы спрятаться в траве, как наши собратья. Что сделаешь, если нас заметят?». Эти вопросы беспокоили не только рептилию. Солнце защищали не только боги, люди тоже желали смерти Змею. Скрывать получалось не всегда, ночами сила рвалась наружу, воды Нила отвечали силе господина подземной реки и дворец покрывался чарами. И пусть рабы будут молчать, а гости сваливать всё на многочисленных посетителей-жрецов, но вскоре о силе принца станет известно. Над этой загадкой приходилось думать.

Кто бы ещё дал времени на раздумья! Хатшепсут всё чаще стала являться во дворец ко второму и советовать. Слова её были верными, а советы правильными, и будь принц прежним собой, он считал бы Верховную своим ближайшим другом. Но нынешний Аменхотеп лишь молчал, понимая, что чем взрослее он становится, тем прозрачнее становятся стремления Верховной жрицы.

– Царица есть оплот власти Фараона, но сердце матери всегда болит за собственных детей. Ваша невеста не поддержкой будет, а оковами. Вам ли не знать, что Корона передаётся по женской линии, ваша мать, увы, не может подарить вам власти, а безродная девица в жёнах…

– Я сам могу решить, кто будет моей невестой. Нефертити будет признана Короной, это неоспоримый факт. Я дарил ей украшения с царскими камнями, они всё так же сверкают, когда она их носит.

– Пусть так, мой мудрый принц. Вас поддержат жрецы, вас поддержит Корона. Но кто поддержит её? – Хатшепсут, казалось, ни сколько не огорчилась, что её аргумент оказался так легко разбит. Как-будто она действительно беспокоилась лишь о благополучии Аменхотепа, и видела в Нефертити не угрозу своей власти, а лишь сложность для него. Но маленькие змейки, что заполонили собой Фивы, уже принесли ему весть, что Верховная отстранила от себя своих воспитанниц, что часто называла дочерями – близняшек Тефию и Тирию. При чём аккурат после того, как они стали личными жрицами его невесты. Это точно было что-то личное, что-то что беспокоило Верховную. Знать бы ещё что именно.

– Семья. Двор. Царская чета. Все те, кто не поддерживает меня. Вместе мы будем идеальными Фараоном и Царицей.

– А так же супругами, что не понимают стремлений друг друга. Вам нужна девушка, что поддержит любое ваше начинание.

– Мне нужна жена, что не будет лезть в мои дела. Та кто прикроет спину, и будет следить за врагами, а не за мной. Что Ситамон пообещала вам за этот разговор? Или то были вельможи Двора, что желают видеть на троне управляемого Фараона? Или вы сами решили что лучше меня знаете, кого я хочу видеть на своём ложе? Я принц, а вы всего лишь жрица. Жрецам издревле запрещено быть правителями, и теперь я вижу почему. Вы думаете, что раз говорите с богами, то можете сами решать судьбы других? Вы не бог.

Хатшепсут замолчала, после чего резко отставила в сторону кубок, из которого ранее мирно пила вино, и встала.

– Вы, мой принц, очень верно сказали, что жрецам не позволено править Египтом. Мы могли бы это изменить. Люди не слепые, и глупцами не являются. Многие жрецы уже давно шепчутся о том, что вы один из нас, ваша болезнь всего лишь позднее пробуждение сил, редкое, но не слишком удивительное явление. Вы говорите, что я не бог. Это так, но вам бы стоило подумать о том, что вы. Тоже. Не. Бог.

Последние слова жрица высказала тихим злым голосом прямо в лицо второму принцу, а после, гордо вскинув голову, покинула дворец. Вечером храмовый раб принёс весть, что если принц желает очиститься, то Верховная ждёт его в храме Исиды. А на следующий день жрица пропала, и лишь через неделю была найдена мёртвой близ города Нубет, в котором ей, казалось бы, совершенно нечего делать.

***

Ты Змей, гигантский и вечно голодный, что спит в глубине Подземного Царства. Каждую ночь ты нападаешь на ладью Ра, и каждый раз проигрываешь. Боги, что живут на поверхности, знают это. Боги мёртвых верят в это, и даже старик Ра в этом не сомневается.

Но Амон знает, Апоп может напасть и днём. Полуслепой от света солнца, обожжённый его лучами, великий Змей выныривает из волн Нила в тщетной, пока ещё тщетной попытке поглотить небесное светило. Тот ведает об этом, считая и считая по небесным ориентирам намеренья порождения Хаоса. И уж точно правду знает Сет, что всё чаще не встречает Апопа в своём еженощном патруле.

Ты знаешь, что шакалоголовый давно уже этому не удивляется. Только люди могут верить, что можно тысячу лет повторять и повторять нападения, как будто они говорят не о Великом Змее, а о марионетке для прославления силы Ра. Хотя одна марионетка у бога солнца всё-таки есть.

Ты долго не мог его понять. Бог зла, пустыни, войны и смерти, опасный, опытный, яростный. Сет не сдержан на язык и всегда говорит правду в глаза, за что и не любим другими. Но стоило тебе лишь раз предложить шакалу свою дружбу, как тут де пришлось уворачиваться от брошенного копья. Паршивая шавка, преданная собственному деду Ра более, чем собственным желаниям.

Боги любят делить себя на части, создавая не потомков, но воплощения. Ты всегда считал это глупостью. Сила не в количестве. Ра потому и слаб, что солнце светит многим, но пустыня… Пустыня для каждого своя, хотя и не делима. Сет-шакал, преданный воин лишь в твоих глазах. А в глазах Ра он змей, ибо сила его сравнима с твоей. Ты узнал об этом случайно, когда старика понесло на откровения с сопровождающим его в этот раз Амоном. А дальше тебе уже просто стало интересно и умело скрываясь в тенях ты выполз наружу, навевая мысли и сны, читая в сердцах. В глазах Исиды и Осириса их младший брат – свиноголовый позор богов. В глазах самовлюблённого Себека такой же крокодил, а супруга его видит яростного гиппопотама. Но чаще его видят в шкуре осла – упорного, сильного, но ничтожного на фоне других. Предрекающего своим криком беду и с немыслимым упорством идущим к цели, которой в глазах других он не достоин.

Ты считал что независимость, одиночество и отвержение другими – слабость защитника солнца. Ты подговорил Осириса прогнать бога зла от Ра, завладеть властью, чтобы она не досталась младшему брату. Ты помог Исиде украсть часть солнца, чтобы породить кровного врага для Сета. Ты дал право Анубису, сыну собственного врага, жить рядом и служить Осирису, предав отца. Мир богов навсегда изменился, изменились боги, изменился даже ты, став гораздо гибче и хитрее. А Сет всё так же не сдержан на язык и всегда говорит правду в глаза. Он плывёт в ногах старика Ра и зорко высматривает тебя среди тьмы Подземного мира. А вместе с ним всё чаще идут Ба тех, кого как и Сета боялись, презирали и ненавидели. Ба из которых хитрый шакал собирает собственную стаю.

Ты знаешь, что мелкие, воплощённые из людских Ба боги – слабы и ничтожны. Что многих сожрут ещё до того, как они получат своё бессмертие. Но Сет знает, что те, кому больше нечего терять – опаснее любого многосильного труса. Сет знает это по себе. И ты тоже это знаешь.

***

Исчезновение Верховной не было результатом действий Аменхотепа, но оказалось настолько удачным, что принц тут же заподозрил, что его память в виде Змея опять посмела захватить контроль над телом. Но Змей, неожиданно для него, от подобного вопроса даже разозлился, хотя ранее спокойно признавал что да, дабы не испортить план его-бога, его-человека приходилось контролировать. А значит Хатшепсут убил не Змей.

– Но тогда кто? – рассуждал принц, ходя туда-сюда по купальне и обращаясь к стене из полированного мрамора, в котором, вместо отражения Аменхотепа, отражались кольца гигантского Змея. – У кого могло хватить влияния, чтобы вызвать Верховную в средней руки город, не смотря на то, что в тот же день она должна была проводить ритуал, победить её в магии, и исчезнуть не оставив следов?

– Жрецы подозревают ученитсссс, – наклонил голову Змей.

– А, видел я тех учениц. Они сильны, особенно парой, но Верховная прекрасно знала все их силы, да и была более могущественной, в этом я уверен.

– И всссё же мотив. Их выгнали из храма, да и против их госсспожи Хатшепсут высступала, – Змей положил голову на свои кольца и шипения стало больше. Было видно, что ему нет дела до смерти очередного человека. Или он только делал вид.

– Это точно не твоих рук дело?

– Нассс там не было. Это была бы глупоссссть, отправить на перерождение сильную жрицу своими силами. Кто знает что она сссделает после смерти. Ты же не думаешь, глупая человечесссская часть, что простые люди могут обращаться к таким великим силам, как жрецы?

– Люди говорят, что жрецы это дети богов.

Змей засмеялся, заколотив хвостом о стенки бассейна. В такие момент Аменхотеп, временами сожалеющий о недостижимости всех своих сил, радовался, что Змей не может выйти из отражения. Иначе на одних ремонтах дворца династия фараонов могла бы разориться.

– Дети богов… мало им Гора с его пристрастиями, им и других богов себе прибрать хочется. Нет, человек, жрецы больше похожи на нас, чем на людей. Только мы, Апоп, прибыла ссссюда сознательно, мы сссдесь не люди, но бог. А жрецы люди, внутри Ба которых сссспят слабые неизвестные людям боги. Но эта мелочь служит старшим богам, а потому не один жрец не должен знать кто мы. Пусссть думают, что тоже жрец, что хочет власссссти… пуссссссть…

Глаза собеседника принца закрывались, да и самому принцу подозрительно сильно хотелось спать. Аменхотеп тяжело опустился на пол купальни и усилием воли продолжил разговор.

– Что происходит. Что с нами?

– Хатшепсут мертва, – Змей зевнул, продемонстрировав острейшие клыки и бездонную пасть. – Жрецы сражаются за место Верховного. Нам ведь не нужно, чтобы наверх пробились наши враги?

– Нет, – кратко ответил принц. Сил на большее уже не было.

– Значит мы их убьём… А для этого нужны сссилы… Ссссспать…

– Убьём, да… надо спать…

Через пару часов рабыня, что отправили проверить подозрительно долго молчащего принца, обнаружила сброшенные принцем одежды и пустоту. Старательно отгоняя от себя не подобающие мыли о гуляющем где-то обнажённом принце, она принесла запасные одеяния и сообщила слугам о неделании принца никого видеть, а сама осталась дежурить под дверью, чтобы среагировать сразу же, как её господин вернётся. Тихая малышка Аи с большими жалостливыми глазами и кротким нравом была очень умной девочкой. Проданная в рабство собственными родителями она сначала попала в дом жестокого извращённого вельможи, а убив его подложенной в ложе змеёй, оказалась здесь. И здесь ей нравилось. И пусть принц был не слишком осторожен, Аи могла сберечь его тайну. А то, что принц Змей… девочке было всё равно. С момента когда тихая и спокойная в её руках гадюка стала смертью для насильника, змеи стали нравится Аи гораздо больше людей.