Read the book: «Антология социально-экономической мысли России. XIX–XX века. Том 1», page 8
V. Расход
Расходы разбиты нами на 13 рубрик: 1) расходы вне строго внутрисобственно-хозяйственного и обычного характера, 2) расходы по жилище, 3) одежда, 4) пища, 5) спиртные напитки, 6) табак, 7) гигиена, 8) медицина, 9) разъезды и почта, 10) газеты, книги, школы, 11) профессиональные расходы, 12) развлечения и удовольствия и 13) религия. Особняком стоят расходы экстренного, не ежегодного характера, не введенные нами в бюджетный баланс. В таком порядке мы и будем вести изложение.
А. Расходы вне строго внутрисобственно-хозяйственного и обычного характера
Эта смешанная рубрика расходов стоит у нас первой, так как ее расходы представляют прямой вычет во вне из собственного хозяйства рабочего, или не обусловливаясь его естественными надобностями или не будучи обычными, непременными для данной среды. Сюда вошли; 1) отсыл в деревню. 2) налоги, городские и деревенские, 3) поборы фабричного «начальства», в виде угощения, 4) расход на няньку и 5) прочие случайные расходы, вызываемые особенностями бюджета, как напр. расход на приезд по праздникам отдельно живущего члена семьи, расход на переезд через Неву на фабрику, убыток от харчующегося родственника.
Отсыл родным представляет непременное условие у одиноких и сравнительно редок в семьях. Из 14 одиноких только один ничего не посылает, а из 27 семей посылают только 7. Размер отсыла также далеко неодинаков по бюджетным группам.
В среднем посылают на бюджет:
И абсолютно, и относительно очень высок отсыл у рабочих с семьей в деревне, отсылающих более четверти своего заработка. За ними, далеко поодаль, идут одинокие мужчины и еще далее – женщины. Последние посылают меньше мужчин, как потому, что они меньше зарабатывают, так и потому, надо думать, что и в деревне с них меньше требуют. Из семей, значительные суммы ссылают те, отдельные члены которых живут в деревне. Так, одна такая семья из мужа и жены, воспитывающая свою двухлетнюю девочку в деревне, высылает на ее содержание 64 р. деньгами и вещами, в то время как все остальные 6 посылающих семей высылают вместе только 90 р.
Налоги – прямые отымают в общем незначительную часть бюджетного прихода: 0,44 % у одиноких и 0,21 % у семей. Однако, это – по-видимому. Фактически – значительно больше. Так всякого рода деревенские платежи или оплачены землей, а этот оборот в бюджеты не введен, или – общим отсылом, откуда они опять не выделены. Шесть бюджетов, уплачивающих эти платежи лично, платят вместе 21 р. 80 к., т. е. 3 р. 63 к. на бюджет, что составляет уже более 1 % к среднему заработку. А прибавляя сюда 1 р. больничного налога для живущих в черте города и 15–25 к. полицейских сборов при прописке паспорта, найдем, что общая сумма перечисленных налогов может доходить до 5 р. и превышать 1,5 % среднего заработка. При том, квартирный налог выделен отсюда и перенесен к расходам по жилищу, так как съемка квартиры является хозяйственным предприятием, имеющим целью известную выгоду, а для определения последней необходим учет всех расходов по квартире.
Что не имеющие в деревне семей рабочие не имеют от числящейся за ними земли никакой выгоды, это мы уже видели. Но часто от нее они имеют убыток – и большой, о чем мы и приведем некоторые факты. Вот, напр., трепальщик у Торнтона, крестьянин Московской г., 1,5 года тому назад он уплатил за землю 13 р. 65 к. из своего 288 рублевого заработка (жена и 2 детей), – а всей земли – «на 5–6 мер картошки: ее никто и даром не берет». Вот – ткач у Паля, Смоленской г.: «за землю лишь два года как не платит, хотя земля и под миром: паспорта не выдавали. Платил 15 р. за 1,5 души». Ткач у Максвеля, из Тверской г., приплачивает 3 р. к сдаваемому наделу. Рабочим, которые, кажется, совсем уже не имеют никакого отношения к деревне, приходится оплачивать деревенских и старосту, и караульщиков и «мукосеев» (сторожа при хлебо-запасных магазинах), и пожарную машину. До каких цифр и абсурдов доходят при этом деревенские платежи рабочих, показывает следующий факт. Слесарь у Паля (в забракованном бюджете), из Тверской г., сейчас выплачивает присланную 8 месяцев назад недоимку в 19 р. 76 к.: в счет нее фабричная контора взыскивает по 1,5 р. в получку. Месяца три назад прислана вторая недоимка в 31 р. 76 к.: контора пока не взыскивает. Оказывается, что в деревне расхитили хлебо-запасный магазин, и рабочий, за которым числится одна душа, на эту сумму должен отвечать за совершенно постороннее для него событие.
Графа таблицы: «Угощение фабричного начальства» также не дает правильного представления о размерах этого явления. Так имеется всего 6 случаев такого угощения, между тем как это явление распространено очень широко. Стоит только почитать хронику современных профессиональных журналов текстильного союза, так и пестрящую сообщениями о поборах браковщиков и подмастерьев. Опрашиваемые стеснялись отвечать на данный вопрос, предпочитая отделываться фразами: «угощать угощаешь – как не угостить!» или: «угостить считаешь обязанностью», – а на вопросы о расходах по этой обязанности отвечать отказывались: «Ну, чего там считать: пьем вместе». В шести бюджетах, ответивших на вопрос, показана общая сумма в 18 р. 65 к., что составляет 3 р. 11 к. на бюджет, или почти 1 % к среднему заработку. Интересно то обстоятельство, что наивысшие цифры – по 6 р. в год, показаны партийными социал-демократами, при чем один из них – член ревизионной комиссии в профессиональном союзе, а другой, кроме того, – и фабричный делегат. В среднем бюджете передового рабочего, в соответствии с указанным фактом, цифра расхода по угощению равна 1,50 р., при нуле у рядового. Надо думать, поэтому, что в общем расход нашего рабочего на браковщиков и подмастерьев выше показанных 3 руб.
Расход на няньку имеется в семьях, где оба родителя уходят на фабрику. Но так как только в одной семье имеется своя нянька, в виде 15 летней дочери, и только в 4 семьях из остальных 12, не считая семей с одним родителем, имеется такой расход, то, значит, в подавляющем большинстве случаев дети остаются без всякого присмотра, так как родители не в состоянии оплатить его. Ибо и квартирная хозяйка, на которую покидаются все дети в квартире, за специальный «призор» также требует денег. Даже из тех четырех семей, в которых имеется расход на няньку, только в трех имеется действительно постоянная нянька: в четвертой же дело ограничивается двумя рублями в месяц «кухонной матке» (дело происходит в казармах) за такого рода «призор». Понятно, что отсутствие всякого присмотра не может способствовать особенному выживанию детей и их нормальному развитию, и особенно в младенческом возрасте. Этим отсутствием и объясняется вся та масса несчастных случаев с детьми рабочих, о которых мы ежедневно читаем в газетах: вывалился из окна, сварился, утонул в помойной яме и т. д. и на долю этого же отсутствия относятся в значительной степени факты, в роде нижеследующего. В семье ткачей нет ни одного грамотного, так как старики не учились, а единственно возможный кандидат в грамотеи – 9 летний мальчик «ничего не помнит, писать пишет, а читать не может».
Посмотрим, во сколько обходится рабочему настоящая нянька. Из 3 семей, ее имеющих, постоянная наемная нянька имеется в одной. Эта нянька, приходящая на день, получает 8 р. в месяц + хозяйский чай + баня по субботам + особые подарки к праздникам («чтобы хорошо с детьми обращалась») – всего она обходится в 108 р. в год. В остальных двух семьях место няньки занимает мать хозяина или хозяйки. Хотя такая мать, в действительности, является членом семьи, однако, мы выключили ее оттуда и расход на нее вынесли в расход на няньку, по следующим соображениям: 1) наличность таких матерей характерна исключительно для семей, в которых на фабрике работают оба родителя: 2) такая мать, кроме пользования общими харчами и квартирой, получает обычно специальное жалованье, как настоящая нянька (2–3 руб. в месяц), или специальные подарки из платья и обуви, и 3) семья никогда ее не одевает. Стоимость содержания няньки-«бабушки», конечно, различна, в зависимости от уровня жизни самой семьи: в наших таблицах в одном случая величина ее равна 85,43 р. – в бедной семье, а в другом – 116,43 р., в более богатой. В среднем для трех перечисленных семей нянька обходится в 103,29 р., или 8–9 р. в месяц. А так как средний бюджет их равен 727,20 р., то расход на няньку отнимает у них 14,2 % прихода – цифра, объясняющая, почему дети рабочих остаются без присмотра.
По приходным группам бюджетов расход на няньку вообще равен:
Таким образом, даже при малораспространенности найма няньки, на эту статью расхода у семей с матерью на фабрике уходит в среднем значительная сумма, составляющая около 4 % всего бюджета.
Минуя графу «прочих расходов этой группы», возьмем итоговые цифры по данной категории расходов, интересные для нас как показатели того, что уходит на сторону из собственного и обычного хозяйства рабочего, в отдельных разновидностях этого хозяйства. Итак, расходуется в общем на посторонние и необычные хозяйству нужды:
Для полных семей – по приходным группам:
Таков этот бюджетный вычет. У одиноких, как видим, он в главном определяется отсылом, у семей – нянькой.
Б. Жилище
При собирании бюджетных сведений, кроме определения расхода на жилище, производился также обмер занимаемого помещения. Поэтому, мы рассмотрим прежде, как удовлетворяется потребность в жилище у текстильного рабочего, а затем уже – как она оплачивается.
По роду помещений, из опрошенных рабочих занимают:
Одинокий текстильный рабочий, таким образом, в решительном большинстве занимает самое меньшее из возможных помещений – полкойки и никогда не доходит до роскоши занимать отдельную комнату. Даже семьи только в меньшей половине случаев занимают действительно отдельную комнату, а в большей половине ютятся по кухням, углам, полукомнатам, койкам и даже полукойкам. Из семей, в лучших жилищных условиях, вопреки своему меньшему достатку, находятся семьи с матерью лома. Происходит это потому, что такого рода семьи почти поголовно занимаются съемкой квартир: из всех 11 семей квартиры снимают 8. При этой операции семья почти всегда выгадывает себе комнатушку. Если это последнее обстоятельство свидетельствует об общем стремлении иметь свой особый угол, то особенно это стремление заметно у передовых, более интеллигентных рабочих. Так, из одиноких рабочих 6 передовых32 и 8 прочих довольствуются следующим жилищем:
Передовой рабочий, как видим, не мирится с полукойкой.
Таков род жилища у текстильного рабочего. Каковы его размеры?
Можно сказать, что какое бы помещение ни занимал наш рабочий, размер его жилища всегда одинаков и очень невелик. Так, по площади, его жилище будет занимать всего шесть квадратных аршин, так что, если бы он занимал отдельную комнату, эта комната имела бы 3 аршина в длину и 2 – в ширину, что очень напоминает знаменитые темные карцера в каторжных тюрьмах. По объему, его жилище не достигает и кубической сажени, равняясь 24 кубическим аршинам, что означает, что предполагаемая отдельная комната имеет 4 аршина вышины. Насколько ничтожно такое помещение, можно судить по тому, что ученые-гигиенисты минимально допустимым количеством воздуха на 1 человека в жилище считают 1,5 кб. сажени, или 40 кб. арш. А у нас в число 24 кб. арш. входят все помещение, включая мебель, платье и всякую рухлядь, так что чистого – очень нечистого – воздуха приходится еще меньше. По приблизительному расчету для одной комнаты, сделанному нами совместно с ее обитателями, на «рухлядь» приходится до 30 % всего объема помещения. и так, текстильный, а с ним и средний петербургский, рабочий в своем жилище не имеет даже половины того количества воздуха, которое полагается по самым умеренным расчетам. Мы говорим; по самым умеренным, так как некоторые гигиенисты мирятся только на 5 кб. саж. на человека.
Хотя и едва заметно относительный размер жилища все же увеличивается с улучшением типа занимаемого помещения. От 0,5 койки до 0,5 комнаты площадь пола на жильца увеличивается далее на целых 20 % и кубический объем – на 12,5 %. Но когда мы доходим до отдельной комнаты, то и другое вдруг обрываются, и комнатные жильцы оказываются в совершенно одинаковых условиях с полукоечными. Это означает, что если петербургский ткач и может иногда пользоваться роскошью отдельной комнаты, то эта комната должна быть самой маленькой. А так как комнаты свойственны только семьям, то, значит, семьи и одинокие, по-видимому, пользуются одинаковым простором в своем жилище.
Семьи живут даже в большей тесноте, чем одинокие, – и особенно семьи с матерью дома. А в наибольшей тесноте живут именно последние, так как это именно они имеют привилегию жить в отдельной комнате. Но так как им необходимо выручить побольше с жильцов, то, само собой разумеется, себе они могут оставить комнату только самую маленькую.
Из таблички, затем, мы видим, что ни один из опрошенных рабочих не решился в жилье дойти до запретной нормы в 1,5 куб. саж. Зато две семьи имеют менее половины сажени на взрослого, а одна из них всего только 1/3 саж. В общем, из всех 41 опрошенных только 14, или третья часть, имеют в жилище более сажени объема на взрослого; остальные две трети – менее сажени.
У семей, в зависимости от достатка, размер жилища на взрослого равен:
При возможности к тому, текстильный рабочий, как видим отсюда, стремится занимать более просторное помещение. Особенно это заметно у семей с матерью дома, где наем квартиры является сам по себе одной из таких возможностей. Поэтому-то, при одинаковом доходе, такого рода семьи живут более просторно, чем семьи с матерью на фабрике.
К большему простору стремится и здесь, как везде, передовой рабочий. Так, шесть таких одиноких рабочих имеют в среднем 1,03 кб. саж. жилища на человека, а 8 остальных – только 0,90 кб. саж. Однако еще больше будет разница между женщиной и мужчиной: в жилище первой приходится 1,24 кб. саж. на взрослого, в жилище второго – 0,91.
Итак, потребность в жилище удовлетворяется у текстильного рабочего самым скверным образом. Платить же за жилище ему приходится по очень высокой расценке. Если прибавить выключенную плату за стирку белья и варку пищи, то найдем, что средняя плата за 1/2 койки, наиболее частый тип помещения у одиноких, будет около 29 р. в год, или 2 р. 40 к. в месяц: В действительности, последняя цифра и является наиболее распространенной. Плата за комнату-клетушку, самый высокий тип помещения, колеблется около 6–8 р. в месяц. Что плата за жилище несоразмерно высока, – это особенно видно из цифр за 1 кб. саж. помещения, по которым кб. сажень оплачивается в среднем 28 р. в год. По данным различных авторов, так и даже дешевле расценивались во время нашей анкеты только благоустроенные квартиры гг. сенаторов и генералов.
Какой тяжестью плата за жилище ложится на бюджетный приход у отдельных категорий рабочих? Прежде всего отметим, что семьи, расходуя меньше на единицу, чем одинокие, тратят тем не менее на жилище больший, чем последние, процент бюджета, что и должно быть. Взяв для сравнения наиболее распространенные группы, видим, что одинокие мужчины тратят, на жилище 7–8 % прихода, а семьи с матерью на фабрике около 10 %; на единицу первые тратят 23–26 р., вторые – около 20 р. Далее, у одиноких, женщины расходуют на жилище значительно больше, чем мужчины, а женатые мужчины – больше холостых. И, несомненно, верно, что мужчина гораздо менее разборчив в своем жилище, равно как вполне вероятно и то, что женатый склонен предъявлять к нему несколько большую требовательность. Из семей, неполные и с одним работником тратят на жилище в 1,5 раза большую часть прихода, чем семьи с двумя работниками, что является преимущественно следствием значительно более бедного бюджета первых. Но и во всех других отношениях: по величине расхода на семью, на взрослую единицу и за кб. сажень семьи с матерью дома тратят значительно больше. Это происходит, во-первых, потому, что эти семьи занимают относительно лучшее помещение – в большинстве отдельную комнату, и, во-вторых, потому, что в семье не ценится труд хозяйки по уходу за жильцами. Мы же этот труд оценили и оплату его выделили из квартирной платы жильцов. Вводя эту оплату в общую плату за квартиру, получим следующее. Расходуется на жилище:
В обеих сравнимых группах бюджетов – II и III – жилье теперь обходится значительно дешевле семьям с матерью дома. Снимая квартиру с жильцами, семья, следовательно, приобретает для себя, во-первых, относительно лучшее помещение, и, во-вторых, больше чем на 40 % оплачивает это помещение неценимым ею и не имеющим другого приложения трудом, хозяйки по уходу за жильцами. В этих двух вещах выражается выигрыш от квартирной операции.
Крайне высок расход на жилище в самой бедной группе бюджетов семей с матерью дома, и не только относительно, но и абсолютно. Эта группа от двух следующих за ней отличается тем, что по своей нищете не может заниматься съемкой квартиры: только одна семья из всех четырех в ней делает это. В то же время хозяйка, находясь всегда дома, очевидно, не может ужиться на миру, и, потому, семья занимает относительно высокое, не по рангу, помещение (2 семьи – отд. комнату, 1–0,5 комнаты и 1 – угол), чем дело, по нашему мнению и объясняется. Исключив данную группу, для остальных групп наблюдается очень быстрый рост абсолютного расхода на жилище вместе с ростом бюджетного достатка. Интересно, что также быстро и неизменно растет плата за кубическую сажень помещения: расценка, очевидно, не отстает, – если не обгоняет, – от качества помещения.
Само собой разумеется, что передовой рабочий снимает помещение дороже: он платит 30 р. в год, тогда как обычный рабочий – 24,83 р. (для 6 и 8 одиноких рабочих). Но это, между прочим, означает, что в культурности нашего рабочего, исключая, конечно, строительного, заинтересован никто другой как гг. домовладельцы. Еще больше разница между женщиной и мужчиной: первой жилище обходится в 39 р., второму – 25,05 р.
Все вышеприведенные цифры даны нами для жилья с отоплением, которое в подавляющем большинстве случаев неотделимо от жилья. Не лишним будет указать, что петербургский рабочий в большинстве живет в плохо сколоченных деревянных домах, легко продуваемых и вообще очень чувствительных к холоду. В этом отношении жилище рабочего, по его ироническому отзыву, имеет только одно преимущество – «студень выносить из дому не надо: поставил на пол – и готово». А дров, пожалуй, будет еще мало, так как, кроме топлива, они идут на ремонт дырявых полов: «забиваешь дровами, жестью, чем придется». и жилище настолько плохо отапливается данным количеством дров, что стены промерзают (в углах покрываются инеем), а «в оттепель с потолка каплет, как в дождь». Но только этой дырявостью рабочего жилища и можно объяснить, почему рабочий в нем не задыхается. Можно сказать, наоборот, что он даже страдает от усиленной вентиляции, хотя форточка у него, если она только есть, почти всегда забита наглухо. Рабочий не задыхается потому, что он, взамен этого, простуживается.
Достигая в зимние месяцы 10–11 р., расход на дрова сильно стесняет 30–40 рублевый бюджет рабочего. Поэтому-то наши рабочие прибегают здесь ко всяким изворотом: воруют дрова лично, покупают ворованные, вместо дров покупают всякий лом, посылают ребятишек «собирать» щепу, дрова и уголь. В последнем случае, семья, располагая двумя мальчиками, 9 и 11 лет, за лето собирает около сажени.
К расходам по жилищу относятся еще расходы на освещение и затем, на мебель и вообще обстановку. Освещение преобладает, конечно, керосиновое. Траты на освещение сравнительно очень не велики, что является отчасти следствием того, что рабочему некогда засиживаться вечером, а отчасти – результат петербургских белых ночей. В среднем па расходующий бюджет тратится: у одиноких – 1,29 р., у неполных семей и с матерью на фабр. – 3,63 р. и у семей с матерью дома – 5,35 р. К среднему бюджету это составит %: в первом случае 0,41, во втором – 0,61 и в третьем – 1,06. Одинокие расходуют значительно меньше семей, главным образом, благодаря артельной жизни, при чем в больших артелях расход часто падает до таких ничтожных сумм, как 25 к. в год на человека, а 50–60 к. на человека в артели можно считать обычным расходом. Семьи тратят больше на освещение, кроме того, из-за детей. Значение последних в этом отношении очень рельефно выступает в следующей табличке.
Что, кроме всех перечисленных обстоятельств, от которых находится в зависимости величина расхода нашего рабочего на освещение, большую роль играет и низкая культурность его, видно из цифр расхода на керосин у рядового и передового рабочих: первый тратит 1,12 р. в год, второй – 1,51 к., на 35 % больше. Выходит, что снова целая категория предпринимателей – нефтепромышленники – заинтересованы в высшей культурности рабочих, исключая опять, конечно, своих собственных.
Мебель и всякого рода домашняя обстановка33 значительную статью расхода составляет только у семей и, опять, более значительную – у семей с матерью дома. Так, у одиноких средний расход на расходующего равен 2,04 р., а вообще на бюджет – 1,60 р., что составляет 0,50 % прихода.
Таким образом, семьи с матерью дома относительно всегда, а абсолютно – при одинаковом достатке, тратят больше на домашнюю обстановку, чем семьи с матерью на фабрике. Понятно, что первые имеют к лучшему домообзаводству и больше побуждений, и больше возможностей. Главным предметом стремлений рабочей семьи в домообзаводстве является швейная машина. Именно, выплата за нее (по 2–3 р. в месяц) в отдельных бюджетах и создает тот десяток-другой рублей расхода в среднем, которые мы наблюдаем в сейчас приведенной табличке. Без швейной машины, весь расход на собственно обстановку (исключая посуду) часто сводится к 20 к. на зеркальце, которое, при чем куплено по такому исключительному поводу, как «мальчишка в школу начал ходить».
Суммируя все расходы по жилищу, найдем, что по этой группе расходов всего тратится:
Отсюда видно, что расходы на жилище и обстановку, безразлично у одиноких и семей, держатся около одной цифры на взрослого-единицу – 25–28 руб., так как если семьи тратят меньше собственно на жилище, то больше – на обстановку. По отношению к бюджетному приходу наиболее распространенные группы рабочих тратят: одинокие мужчины – 8–9 % и семьи с матерью на фабрике – около 12,5 %.
Расход на жилище немецкого, именно берлинского рабочего, с которым мы можем сравнить нашего текстильщика, значительно выше. В то время как у нас типичная семья из 4–5 лиц расходует на жилище и обстановку 88,20 р., или 12,8 % своего бюджета, – берлинская рабочая семья того же относительного достатка (гр. в 1300–1400 марок в таблицах, даваемых г. Прокоповичем, расходует 148,81 р., что составляет 24 % ее бюджетного расхода. В противоположность г. Прокоповичу, считающему такое громадное различие между петербургским и берлинским рабочими случайным, мы думаем, что оно не случайно и что главная причина разницы лежит в низшей культурности петербургского рабочего, особенно выражающейся в нетребовательности к своему жилищу. Ибо мы видели, что, так называемый, передовой рабочий расходует на жилище на 20 % больше своего рядового собрата, при меньшем бюджете. Данные г. Прокоповича относительно чисто-городского и деревенского рабочего подтверждают наше мнение.
