История алхимии. Путешествие философского камня из бронзового века в атомный

Проект «Страдающее Средневековье»

В настоящем издании в качестве иллюстрированных цитат к текстовому материалу используются фоторепродукции произведений искусства, находящихся в общественном достоянии

Дизайн обложки Дмитрия Агапонова

© Сергей Зотов, текст, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

* * *

Бэлле – жене, другу и самому строгому в мире редактору

Введение

Моя книга – полностью об алхимии. Эта наука, ремесло или искусство – в разные времена были разные мнения – о трансмутации, то есть о том, как превратить неблагородный металл в золото. Самая древняя алхимия, китайская, зародилась в IV–III вв. до нашей эры. Независимо от восточной, в I в. н. э. собственная традиция златоделия появилась в эллинистическом Египте. В Средние века «королевское искусство», как называли алхимию аристократы, желающие поправить финансовое положение, появилось и в арабских странах, а затем в Западной Европе. Там оно стало одним из самых разносторонних интеллектуальных явлений в истории развития науки.

Словом «алхимия» я буду именовать ряд иногда непохожих друг на друга практик. Китайцы говорили не только об эликсирах, но и о потоках энергии, помогающих достичь бессмертия. Индийцы, помимо того, что получали в лаборатории золото и лекарства, также пытались обрести различные сверхспособности, используя златодельческие метафоры. А арабы при помощи алхимии искали золото не только в философской печи, но и в гробницах фараонов. Однако все это сегодня мы называем алхимией, златоделием, священным или королевским искусством, т. к. эти разнородные техники предполагали, что между человеком и металлами существует некая незримая связь. Люди верили: зная о ней, можно возвысить душу, вылечить тело, получить богатства или силу.

Долгие годы ученые рассматривали алхимию как протохимию, зачаточную стадию химического знания, или даже как псевдонауку. Конечно же, отчасти это верно: алхимия не основывается на постулатах современной химии, и с ее помощью вы не сможете по-настоящему превратить свинец в золото. Однако древние златоделы верили, что действительно могут поменять структуру металла при помощи философского камня – жидкости или порошка красноватого цвета, который также именовали магистерием, эликсиром, тинктурой и сотней других имен. Считалось, что он должен был появиться во время т. н. opus magnum – великого делания. В европейской алхимии оно представляло собой последовательность сменяющих друг друга стадий, названных согласно цветам, в которые окрашивалось содержимое алембика – колбы, стоящей внутри философской печи – атанора. Если рассматривать этот процесс с точки зрения современной химии, то магистерий мог только окрасить неблагородный металл и сделать его похожим на золото, но не самим золотом.

Алхимическая теория возникла в результате долгого интеллектуального поиска. Египетские алхимики впервые описали философский камень и последовательность стадий златодельческого процесса, а арабские, переводившие наследие египтян, ввели теорию алхимических первопринципов, из которых состоят все металлы. Они нарекли их серой и ртутью – но в отличие от легко находимых в природе субстанций, под первопринципами имелись в виду свойства, придаваемые металлам: к примеру, сера отвечала за устойчивость, горючесть и твердость, а ртуть – за летучесть, плавкость и ковкость. Чтобы не путать названия этих свойств мы будем обозначать их латинскими аналогами – сульфуром и меркурием. Хотя уже арабы предположили, что помимо двух противоположных друг другу по свойствам первопринципов существует третий, помогающий им соединиться друг с другом, в Европе эта идея распространилась только после того, как швейцарский врач Парацельс предположил существование философской соли. Он же распространил по всей Европе идею алхимической медицины – иатрохимии, предлагающей лечить тело человека так, как если бы оно было подобно смеси металлов. Постепенно златоделие понимается как некий духовный процесс. Через рассказы о металлических преобразованиях оно повествует о трансформации души. Так происходит помолвка алхимии и мистики, еще более отдаляющая священное искусство от научных исканий.

В конце XX в. ученые сошлись во мнении, что алхимию не стоит называть псевдонаукой или недонаукой: это отдельное социокультурное явление. Ведь алхимия – не только руководство о том, как изменять металлы, но и натурфилософия, учение о природе, ее устройстве, месте человека в мире. Также в нее входят явления, которые в научную парадигму вписать просто нельзя – лечебная алхимия, магия, астрология, связь с религией. Алхимия была и учением о том, как возвеличить свою душу и прийти к Богу.

Поверьте, чем бы вы ни занимались в современном мире – скорее всего, это как-нибудь связано или было связано с алхимией. К примеру, в Индии лечебная алхимия стала важной частью хатха-йоги, тантрических практик и аюрведы. Китайские представления об алхимии повлияли на становление медитативных практик, с помощью которых люди и сегодня пытаются гармонизировать свою энергию ци. Арабов интерес к алхимии сподвиг расшифровывать иероглифы, искать сокровища фараонов и мумий, которые употреблялись в качестве лекарственного средства – благодаря этим практикам возникла цепочка событий, которая привела к созданию египтологии. В Европе, где златоделие стало особенно распространенным, королевское искусство проникло во все сферы жизни, а потому по сей день мы видим алхимические аллюзии едва ли не повсюду: от пьес Шекспира до новой коллекции Gucci.

Популяризации алхимии немало поспособствовали сочинения швейцарского психоаналитика Карла Юнга, изучившего множество древних книг по этой теме. Его теория предлагает усматривать в златодельческих трактатах отражение мыслительных практик древнего человека. Соответственно, психическую жизнь человека современного, его сны, страхи или желания, Юнг пытался толковать исходя из архетипов, берущих свое начало в алхимических образах.

В итоге из-за постоянного интереса людей к алхимии с начала нашей эры до XXI в., возник ни на что не похожий мир образов, аллегорий и аллюзий, связанных с этим ремеслом. Визуальный мир, который нам сегодня знаком, во многом обусловлен алхимической теорией и иконографией. Гербы, флаги, символы, цвета, искусство и литература, музыка и кино полны отсылок к древней науке. Психоанализ или квантовая физика, пароварка или фарфор, светящийся циферблат часов или названия многих веществ и растений – все это в той или иной степени было вдохновлено алхимией. Ее преподавали в университетах, запрещали папы римские, спонсировали дворяне, описывали поэты и пародировали художники. Златоделием занимались святые и еретики, протестанты и католики, нищие и императоры, авантюристы и серьезные ученые. Благодаря литераторам, живописцам, режиссерам и разработчикам игр алхимия постоянно транслировалась в массовую культуру, и о ней знают буквально все.

Но что мы действительно знаем об алхимии? В этой книге я покажу вам – с точки зрения историка – таинственный визуальный мир, связанный с этой наукой. Он не ограничивается скучными изображениями колб, печей, лабораторий или корня мандрагоры. Вселенная алхимической иконографии гораздо шире: она богата символами, связанными с обычаями и религиями разных культур. Для того, чтобы увидеть в загадочных миниатюрах настоящий мир прошлого, мы совершим увлекательное путешествие по древним Китаю и Индии, отправимся в страну фараонов, к арабским халифам и европейским мыслителям, а также не обойдем вниманием и современность. Расшифровывая мистические изображения, символизирующие обретение алхимиками сверхспособностей, мы откроем для себя новое измерение мировой истории и станем ближе к пониманию того, кем был человек прошлого.

Эта книга – не плод кабинетной работы и уж точно не безумные фантазии автора, как это, к сожалению, часто бывает с трудами по истории тайных наук. Чтобы написать «Алхимию», я работал с редкими алхимическими манускриптами, свитками и старопечатными книгами в библиотеках Москвы, Барселоны, Вольфенбюттеля, Бремена, Гамбурга, Берлина, Санкт-Петербурга, Праги, Бамберга, Готы, Касселя, Еревана, Венеции, Копенгагена, Стамбула, Рима, Рудольштадта, Майнингена, Эрфурта, Ваймара, Дармштадта, Франкфурта, Кобурга, Загреба, Сараево, Белграда, Стокгольма, Дрездена, Иерусалима, Вены. Съездил во множество стран, где посещал «алхимические» места – а находились они в Китае и Индии, в Италии и Чехии, в Украине и России. Осмотрел в поисках экспонатов, связанных с златоделием, коллекции сотен музеев, расположенных по обе стороны Атлантики. Познакомился со множеством самых передовых историков науки, искусства и технологии, прямо сейчас исследующих всё новые загадки алхимии. Я надеюсь, что результат этих трудов поможет читателю узнать больше об алхимическом искусстве, а время за чтением книги пройдет незаметно.

Для экономии места я не указываю многочисленные труды, на которые я ссылаюсь, в сносках или основном тексте. Однако в библиографии можно найти основную литературу к каждому разделу.

Сергей Зотов

Восток

I
Китай: небесная таблетка

Представьте себе молодую пару, неспешно шагающую среди заснеженных китайских гор по направлению к деревянной постройке. Они закрывают за собой дверь, а затем начинают медитировать. Закончив, мужчина в молитвенном экстазе воздает хвалу богам, в то время как женщина сжигает благовония в священных сосудах. Они садятся и вместе начинают страшно скрежетать зубами, а после недолгих молитв раздеваются и начинают акт любви. Во время неспешного, почти что церемониального соития пара не забывает о богах и следит за священным порядком ритуала. Это не странный религиозный обычай, и уж тем более не простое развлечение. То, чем они занимаются – алхимия.

Бессмертная собака: внешняя практика

В древнем Китае алхимия возникла не позднее IV–III вв. до н. э. Тогда философ и алхимик Цзоу Янь придумал основополагающую для всей китайской культуры теорию пяти элементов, находящихся в бесконечном и цикличном противоборстве: земля не дает пробираться через себя воде, вода тушит огонь, огонь расплавляет металл, металлическое орудие рубит ствол дерева, которое, в свою очередь, прорастает в земле. Уже в III в. китайцы считали, что сосуды, сделанные из приготовленного алхимиками искусственного золота, могут продлевать жизнь тому, кто из них пьет и ест. Алхимик Гэ Хун, живший столетием позже, утверждал, что именно так можно стать бессмертным, ибо золото не подвержено порче и сообщает эти свойства организму человека, употребляющему металл в пищу. Другие лекарства от смерти – это киноварь, серебро, нефрит и трава цзюйшэн (вероятно, кунжут): их, согласно Гэ Хуну, нужно было носить на себе или принимать внутрь. К примеру, пить «золотой сок» и «нефритовый сок» – и это не метафоры: недавно в Китае археологи нашли три с половиной литра подобного эликсира. Золото, жемчуг и нефрит также якобы обладали способностью сохранять трупы нетленными. Волшебные свойства приписывались и другим ингредиентам: алхимик мог натереть ступни соком кипариса, чтобы ходить по воде, а кровь из петушиного гребня считалась источником мужской энергии ян.

На протяжении всей истории Китая алхимия была связана с даосизмом – религией, в рамках которой активно развивались представления о внешней и внутренней трансмутации. Даосизм зародился примерно в IV в. до н. э. Его основателем считается философ Лао Цзы («Старый ребенок»), будто бы живший во времена Конфуция. Хотя главной темой философии Лао Цзы была аскеза ради постижения природы и естественной гармонии (дао), основой религии для простого народа стало почитание многочисленных богов и героев, а для даосских монахов – достижение бессмертия при помощи магических и алхимических практик. Со временем из философа-аскета Лао Цзы превратился в предводителя триады главных богов, «Трех чистых», а также стал начальником Восьми Святых Бессмертных – могущественных людей, достигших бессмертия, чаще всего с помощью аскезы, магии или алхимии. Считалось, что они жили на острове, где все было построено из золота, а жемчуга и плоды на деревьях даровали вечную жизнь. Лао Цзы нередко выступал и в роли алхимика: к примеру, известна легенда о том, как он вылечил человека с помощью «небесных таблеток» (1).

В даосских мифах множество алхимиков становятся бессмертными благодаря специальным пилюлям. Причем пожинать плоды тайного искусства могли не только монахи или божества, но и домашние животные. В легенде об алхимике Вэй Бо-яне рассказывается, как он взял с собой в поход в горы несколько учеников и собаку. Взобравшись высоко, монах решил испытать свои пилюли бессмертия и дал одну собаке – та от нее моментально издохла. Несмотря на это, храбрый Вэй Бо-ян и один из учеников все равно проглотили лекарства – и тоже незамедлительно упали замертво. Оставшиеся ученики ушли готовить похороны, но когда вернулись не обнаружили ни одного из тел – все трое воскресли и стали бессмертными, и в назидание неверующим ученикам оставили в горах записку о произошедшем чуде.

Даосский эмбрион: внутренняя практика

Алхимия стала одним из основных занятий даосских монахов. Их искусство разделялось на две составляющие – внешнюю и внутреннюю. Внешняя алхимия занималась производством эликсиров из металлов и минералов. Считалось, что они должны постепенно заменить недолговечную природу внутренних органов, составленных из живой материи, на свойственную металлам – крепкую и неразрушимую, сообщая алхимику бессмертие. Однако путь одной только внешней алхимии был отброшен даосами, возможно, не в последнюю очередь из-за громких случаев отравления эликсирами более десятка императоров. Рецепты по изготовлению чудодейственных снадобий стали трактоваться символически, и ко II в. окончательно сложилась система внутренней алхимии или нейдан (2a, b). Нейдан предполагал владение особыми техниками накопления энергии и медитации – их даосы, наравне со многими богами и учениями, частично позаимствовали у буддийских монахов (3a, b). На заре внутренней алхимии Вэй Бо-ян, известный помимо прочего описанием рецепта пороха, впервые применил лексику лабораторной алхимии к внутренней. Именно поэтому (например, в одном даосском трактате XII в.) китайские алхимики стали именовать ртутью семя и кровь, а свинцом – дыхание и силу; алхимический котел стал аллегорией головы, т. к. в ней содержится необходимая для образования «младенца» – бессмертной сущности, находящейся внутри адепта – эссенция цзин. Печь же стала символом брюшной полости, где формируется эмбрион (4).

Даосизм перенимал знания не только у буддизма. Синкретизм трех основных религий Китая – буддизма, даосизма и конфуцианства (и по сей день проявляющийся в народной религии, т. н. шэнизме, смешивающем все существующие культы в единую систему) – влиял не только на теологию, но и на алхимические практики. В трактате XVI в. «Указания о значении людской природы и продолжительности жизни», компендиуме знаний о внутренней, «физиологической» алхимии, появляется гравюра, на которой изображены трое медитирующих вместе мудрецов: это Конфуций, Лао Цзы и буддийский бодхисаттва Дхарани. Впрочем, между тремя религиозными системами имелись и существенные разногласия, например, во взглядах на половые отношения. Конфуцианские этические принципы не допускали свобод в сексуальном поведении, а буддийское стремление к абсолютной исключенности из материального мира не позволяло отводить плотской любви хоть сколько-нибудь значимую роль в духовной жизни человека.

Рис. 1. Генерал, у которого руки растут из глазниц

Традиционный китайский временной цикл состоит из шестидесяти лет, а каждый год связан с небесным воином, т. н. «генералом», поступающим на службу к Нефритовому Императору ровно на 365 дней. Каждый из них является воплощением божества времени Тай-Суя, его «характером» в определенный год.

Цзинь Бе, воплощение Тай-Суя в год деревянной крысы, родился при династии Мин в провинции Шан Си. Он служил советником императора, и среди его достижений – введение контроля над моралью в армии и разработка системы прогрессивного налогообложения. Несмотря на всю свою мудрость, однажды Цзинь Бе попал в немилость к императору: он недостаточно вежливо попросил того выделить деньги на постройку моста, и император в гневе вырвал оба глаза советника. К счастью, одна из ипостасей Лао Цзы пришла на помощь к праведному Цзинь Бе. Мудрец ухаживал за его глазами в горной пещере и вставил в каждую глазницу советника по небесной таблетке, после чего пробормотал тайное заклинание и освятил его лицо священным дыханием. Из глазниц Цзинь Бе мгновенно выросла пара рук с глазами, которые могли видеть не только мир смертных, но и все происходящее в аду и на небесах. Так он стал учеником Лао Цзы, а позже и генералом года деревянной крысы.

Рис. 2a. На главной реликвии даосских алхимиков, стеле с изображением «Карты внутренних троп», начертано аллегорическое изображение человеческого тела как микрокосма. Тело медитирующего монаха, похожее на эмбрион, изображается как ландшафт, состоящий из гор, рек и тропинок. В голове находятся основатели даосизма и чань-буддизма: Лао Цзы и монах Бодхидхарма. Двое мудрецов символизируют свинец и ртуть, инь и ян, а также ум адепта. Луна и Солнце образуют два глаза. Сплетенные воедино четыре знака инь и ян – это пять стихий: дерево, огонь, металл и вода, объединенные землей. Позвоночник изображается в виде реки, окруженной скалами. Пастух, ткачиха, лес, пахарь и водяная мельница представляют собой аллегории внутренних органов (сердца, почек, печени, мочеполовой системы), одновременно они являются символами энергетических центров. К примеру, бык, пашущий землю, обозначает «киноварное поле» или даньтянь, источник жизненной силы, в котором алхимик должен зачать бессмертного зародыша. После девяти месяцев медитаций, обозначенных девятью горными вершинами, «младенец» покидает тело через макушку: так алхимик рожает сам себя и получает бессмертие.

На других аллегориях тело предстает в виде горы, по которой энергия ци в виде ручьев циркулирует вверх и вниз. Органы изображались в виде дворцов, пагод и ворот, а вершина соотносилась с горой Куньлунь, местоположением даосского рая.

Рис. 2b. «Полная схема восстановления первичных жизненных сил» изображает мужчину, сидящего в позе лотоса. Это еще более подробная схема микрокосма человеческого тела: видны кольца трахеи, почки, легкие и сердце, обозначен ряд акупунктурных точек. Киноварное поле обрамляют двое мальчиков, возможно, аллегории дыхания и эссенции. Три колесницы, путешествующие по позвоночнику – символы движения цзин по позвоночному столбу. Круг над головой человека – верхнее киноварное поле, в его центре стоит изначальное воплощение человека до возникновения мира.

Кроме этого, микрокосм тела соотносится с мировым макрокосмом: позвоночник разделен на 24 раздела в соответствии с 24 китайскими двухнедельными периодами года; вокруг фигуры изображено тридцать лун – фаза каждой из них соответствует изменениям баланса энергий инь и ян в организме.

Шестеро животных, что окружают тело, – даосские символы внутренних органов.

О некоторой степени «буддизации» образа говорит веер, на котором начертан список из девяти буддийских адов, и цветок лотоса, символ буддизма, на схеме обозначающий сердце, легкие, печень и желчный пузырь.

Рис. 3а. Буддизм, особенно чаньская школа (известная как дзен в Японии), сильно повлиял не только на религиозные принципы даосизма, но и на даосскую алхимию. Эликсиры перекочевали из колб в органы человека: само тело стало лабораторией. Практики медитации, позаимствованные на родине буддизма – Индии – стали использоваться и даосами, а буддийские монашеские практики перекочевали в китайские боевые искусства. Даже знаменитый даосский символ – слияние принципов инь и ян, темного и светлого, женского и мужского, был позаимствован с буддийских мандал.

Влияние, впрочем, было обоюдным: буддийские монахи переходили в даосские монастыри и писали там трактаты об алхимии; в китайских храмах одни архаты держат в руках символ инь-ян, другие носят бороды, подобно даосским монахам, третьи тянутся правой рукой, превосходящей по длине левую в три раза, в море – за энергией инь, и на небо – в поисках ян. Архат по имени Та Сян раскрывает свое сердце, являя Будду: абсолютно так же даосы изображали выращивание эмбриона внутри тела медитирующего монаха.

Рис. 3b. Гравюра, иллюстрирующая даосскую технику «наполнения портала». В тексте указано: «Младенец принимает форму и появляется на свет. К моменту, когда эликсир уже приготовлен, хорошая мать заботится о своем чаде; на следующий день ци начнет циркулировать, а Совершенный повернется лицом к Божеству». Алхимик И Чжэньжэнь указывает, что если ее «готовка» подходит к концу, а сам «эмбрион» уже стал круглым, по прошествии десяти месяцев он отделится от плаценты и родится на свет «младенцем». Так «младенец» начинает жить в «пещере ци», т. е. наполняется энергией.

Рис. 4. Даос практикует внутреннюю алхимию. Он пропускает эссенцию цзин, содержащуюся в сперме, по позвоночному столбу, чтобы она достигла мозга, а затем повлияла на формирование бессмертного зародыша в «киноварном поле», которое изображено внизу живота как тигель для алхимических реакций. Алхимик также производит «омовение сердца», т. е.медитирует, чтобы очистить мысли и избежать волнений. Сердце, как и даньтянь, представлено в виде алхимического сосуда.