Байки-побайки. Серия рассказов из армейской жизни

Иллюстратор Равиль Садыков

© Равиль Садыков, 2024

© Равиль Садыков, иллюстрации, 2024

ISBN 978-5-0055-6034-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Байки – побайки
УТОЧНЕНИЕ

Некоторые герои, персонажи и события, описанные в этой книге, являются плодом авторской фантазии либо случайными совпадениями.

ОТ АВТОРА

Многие те, кто сейчас читает эти строки, уверен, что знают об армейском быте не понаслышке: как говорится, на вкус и на ощупь познали все тяготы и лишения нелегкой армейской жизни, с которыми нам приходилось сталкиваться на военной службе, но даже спустя годы я убежден, что многие из нас вспоминают о годах, проведенных в армии с некоторой грустью. Мы вспоминаем о тех людях, с которыми нас свела в те годы судьба, о пережитых событиях, порой смешных и забавных, а порой грустных и драматичных. Вот из таких воспоминаний и была составлена моя книга, с которой я и хочу вас познакомить.

ВАГОНЧИК ТРОНЕТСЯ

На Тихорецкую состав отправится.

Вагончик тронется, перрон останется.

Стена кирпичная, часы вокзальные…

Это слова из песни, которая прозвучала в культовом фильме 80-х годов прошлого столетия режиссера Эльдара Рязанова – «Ирония судьбы, или с легким паром!». Слова песни написал известный поэт Михаил Львовский, а музыку – замечательный композитор Микаэл Таривердиев.

Не знаю почему, но именно сейчас пришли мне на память эти слова. Возможно, это связано с тем, что для многих из нас наше знакомство с армией начиналось именно с отправления поезда: вагон, заполненный людьми вокзал, теми, которые встречают кого-то или провожают, а может, они сами куда-то едут… Шум, суета, гудки маневровых, носильщики, катящие перед собой тележку с чемоданами: «Посторонись! Поберегись!», женщины, закутанные в бесчисленное количество платков и оттого похожие на кукол-неваляшек со множеством баулов и сумок. Хриплый голос из репродуктора: «…поезд на Воркуту – отправляется с третьего перрона…»

Потом, став старше, я часто буду приходить на вокзал, садиться в зале ожидания и часами наблюдать за царящей вокруг меня суетой, людьми, толпящимися у билетных касс, кричащие, ругающиеся и протискивающиеся к маленькому окошку в надежде получить билет хотя бы в общий плацкарт, спешащие на поезд, и теми, кто уже приехал. Слушать стук колес, гудки проходящих мимо товарных поездов, стук сцепляющихся вагонов, постукивания молоточка обходчика с длинной ручкой, которым он стучит по колесам, проверяя, нет ли у них дефектов и вдыхать запах ни с чем не сравнимого «аромата» привокзальной жизни. Сейчас вокзалы стали другими. Теперь, все что я описал, уже экзотика, оставшаяся в далеком прошлом. Поменялась страна, вокзалы, поезда и сами люди.

КОМДИВ

Был в нашей дивизии замечательный командир, потомственный офицер – генерал-майор Владимир Степанович Краев, человек преданный своему делу и десантным войскам. Про таких у нас говорили: Маргеловский воспитанник. Как и его наставник – генерал армии и легендарный командующий Воздушно Десантными Войсками, Герой Советского Союза, фронтовик, лихой разведчик Василий Филиппович Маргелов, – Владимир Степанович сделал много добрых дел для поднятия престижа воздушно-десантных войск. Был он человеком твердым, но справедливым. О Владимире Степановиче в бытность его комдивом в нашей дивизии ходило множество различных рассказов и легенд. Часть из них была правдой, а часть, возможно, простым вымыслом. Мы часто окружаем наших героев ареалом героизма и таинственности, приписывая им самые невероятные качества и поступки. Но были и правдивые рассказы. Вот о таких нескольких эпизодах, связанных с Владимиром Степановичем, я вам сейчас и расскажу.

Командовал генерал-майор Краев 7-й ВДД, которая в те далекие советские годы дислоцировалась в Литве. Тогда же на базе этой дивизии был создан учебный центр для подготовки личного состава десантных войск, куда входили: аэродром, казармы для личного состава, учебные классы, танковый полигон и стрельбище, на котором отрабатывались боевые дневные и ночные стрельбы из всех видов оружия, стоящих на вооружении в воздушных десантных войсках в то время. Учебный центр был любимым детищем генерал-майора Краева, которым он мог по праву гордиться, да и сам командующий Василий Филиппович, едва у него выдавалась такая возможность навещал учебный центр, чтобы пообщаться со своим воспитанником и получить возможность отдохнуть от столичной кутерьмы. Для этого в лесу недалеко от учебного полигона специально был построен охотничий домик. Мне в свое время и самому довелось служить в этом учебном центре.

Генерал Краев был человеком простым и не любил помпезности. Он часто приезжал в учебный центр, так сказать, по-свойски, запросто, чем доставлял немало хлопот своим заместителям.

Бывало, построятся все командиры перед главным въездом в учебный центр, ждут прибытия комдива, нервничают, а тут вдруг у ворот появляется никому не известный бензовоз и начинает сигналить, да так громко и настойчиво, словно не понимает всей важности текущего момента. Тут из строя выбежит какой-нибудь начальник с большими звездами на погонах и «начнет на чем свет стоит» крыть водителя бензовоза трехэтажным…

– Ты чего, сукин сын, б… тут рассигналился!

Только он распалится, а тут, глядь, из машины выходит сам генерал. Оказывается, его машина по дороге сломалась, вот он и приехал за рулем бензовоза, а водителя бензовоза попросил помочь водителю своей персональной машины, которая встала на дороге, починить ее и пригнать в центр.

Особенно тяжко приходилось его заместителям и командирам частей, если нагрянет комдив с внезапной проверкой, в один из полков, отдельный батальон, либо в учебный центр, особенно в те дни, когда намечается проверка из Москвы, либо учения. Нет, Краев не был карьеристом, который стремился любыми путями произвести хорошее впечатление на важных столичных бонзов, чтобы получить очередную генеральскую звезду либо теплое местечко, но и в грязь лицом перед заезжими столичными проверяющими не хотелось ударить – ему в первую очередь была дорога честь его дивизии.

Вот и на этот раз перед одним из таких событий – инспекции из генерального штаба, собрал генерал всех своих заместителей и приказал им навести на учебном полигоне идеальный порядок, а сам, в один из дней, отправился проверить, как его замы справляются с поставленной задачей. Причем следует заметить, выезжая из штаба генерал никогда не говорил, куда именно он направляется, чем ставил всех в глубокое замешательство – поди знай, куда генерал направился. Приехал – нежданно-негаданно и нашел кучу недоделок и недостатков, после чего у многих из офицеров дивизии сильно испортилось настроение. Построив всех своих заместителей и ответственных командиров, генерал объявил:

– Даю вам две недели на устранение всех недостатков! – произнес строгим голосом генерал, обводя всех присутствующих суровым взглядом.

А взгляд у генерала был действительно очень суровый, особенно в те минуты, когда он сердился и был не доволен, даже мурашки до самого нутра пробирали и всем хорошо было известно, что генерал своих слов зазря на ветер не бросал, никому не хотелось попасть «под суровую руку» генерала. Хотя, по справедливости, нужно добавить, что беспричинно генерал никого не ругал.

– В случаи неисполнения приказа, виновный лишаться своей должности, а то и со званием придется распрощаться, – для того, чтобы его слова глубже проникли в сознание всех присутствующих, генерал сделал паузу. – На кону честь нашей дивизии, – он снова сделал паузу, тем самым усиливая значительность момента. – Я ясно выразился!? – в завершении еще более строгим тоном спросил генерал.

– Так точно! – хором произнесли все присутствующие.

– Вот и хорошо, – примирительным тоном произнес генерал, – встретимся через две недели и подведем итоги.

Две недели офицеры дивизии устраняли недостатки: драили казармы, приводили в порядок, боксы, полигоны, учебные классы – трудились не покладая рук, конечно же в виртуальном смысле, для этого в армии существуют офицеры ниже по рангу, младшие чины и солдаты, ходя имелись и исключения из этого правила. Я сам знавал нескольких офицеров, которые не чурались грязной и тяжелой работы и засучив рукава брались за любое дело, показывая пример своим подчиненным и руководствуясь старым добрым армейским принципом – делай как я.

Существует такое расхожее выражение – плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Опираясь на свой многолетний опыт службы в рядах вооруженных сил, я могу с уверенностью заявить, что солдат в 99 и 9 десятых процента из 100 возможных мечтает о дембеле, а вот офицеры – это другое дело… Нет такого офицера, за редчайшим исключением, который не хотел бы заработать очередную звездочку и получить более высокую должность – оттого и проявляли не дюжее рвение к службе, стараясь не «щадя живота своего» выполнить поставленную перед ними задачу и непрестанно напоминая своим подчиненным: о высоком воинском долге, верности военной присяге и уставу. Хотя по большей части, весь – этот напускной пафос к реальным делам проистекающих в недрах армии: строительство дач для больших начальников, покраска травы и тупая муштра и прочая дребедень, которым славилась наша «славная» армия, не имел никакого отношения к боевой подготовке. Быть может, в наши дни все это уже поменялось и все эти былые извращения канули в прошлое, хотя, кто знает…

Но вернемся к генералу Краеву. Скажу прямо, генерал, в моей памяти, был редким исключением из числа многих командиров, которых в первую очередь заботила собственная корысть. За время службы я видел не одного генерала и на моем веку сменился не один командующий дивизии. О каждом из них можно написать отдельную история и смею заверить, что среди них были прелюбопытные личности, которые в последствии достигли больших должностей, даже стали министрами обороны… Но в моей памяти – эти люди не оставили доброго следа за редким исключением.

Конечно, любой человек имеет какие-то слабости. К примеру, генерал не чурался и хороших компаний, мог запросто пропустить рюмочку—другую в кругу своих подчиненных, но исключительно не в служебное время – не в ущерб службе и зная меру. Еще генерал Краев очень любил природу, он частенько в одиночку мог отправиться погулять по лесу, благо леса вокруг полигона, скажу честно, были замечательные, девственные – сосны и ели, грибы, ягоды, всякая живность: кабаны, лоси, зайцы, лисы, а главное тишина, когда на полигоне не стреляли.

Вот и на этот раз, генерал приказал остановить машину, не доезжая несколько километров до учебного центра.

– Ты поезжай, – сказал он своему водителю, – а я пешком прогуляюсь, воздухом подышу.

А в это время у ворот, на КПП, собрались все его заместители и подчиненные, ждут генерала, волнуются.

Подъезжает водитель к КПП, а на встречу ему уже бежит полковник, приставив ладонь к козырьку – отдавая на ходу честь. Только он было собрался отрапортовать по всей форме, даже каблуками щелкнул и уже произнес первые слова, вытянувшись в струнку и подбирая живот, который с трудом обхватывала его портупея – «товарищ генерал!», смотрит, а в машине только генеральский водитель.

– Где генерал? – спрашивают он с озабоченным видом водителя.

– Решил пешком пройтись, – с безразличным видом отвечает водитель.

У полковника чуть инфаркт не случился.

– Ка-ак… – только и смог проговорить он.

Что тут началось, словами не передать, собравшиеся у КПП офицеры, чтобы встретить своего генерала, загудели, словно пчелиный улей. Все в полном смятении. Поди знай, откуда генерал появится и что он может углядеть, прогуливаясь по дальним закуткам учебного цента пешочком. Краев был в этом отношении глазастым: любую неточность с ходу замечал.

Следует отметить, что генерал Краев обладал великолепной памятью и всех офицеров, служивших в дивизии, а также прапорщиков и сверхсрочников помнил в лицо и по имени и фамилии. Вечером после службы, бывало, выйдет комдив на берег Немана прогуляться, глядь, а некоторые военнослужащие его дивизии, уютно устроившись на берегу реки, где-нибудь в кустах, занимаются распитием спиртных напитком. Нет, генерал не был против употребления спиртных напитков в разумных пределах, но исключительно во внеслужебное время, не в военной форме и не в общественных местах, которые могли посещать гражданские лица и соблюдая честь мундира.

Так вот, пройдется, бывало, генерал вечерком вдоль берега, а утром несколько человек уже стоят перед генералом у него на ковре… И ведь только мельком посмотрел, а уже запомнил.

Теперь сами понимаете, в каком положении оказываются все эти полковники, подполковники, майоры. Мечутся в панике по территории учебного центра, а он огромный, поди угадай, из какого угла генерал проявится, а Владимир Степанович выходит со стороны стрельбища и ягоды кушает. Он пока шел, полную фуражку ягод набрал, благо в тех краях их произрастало превеликое разнообразие и множество.

Вот такой был генерал Краев.

А случалось и такое: как-то идут два генерала по лесу, Василий Филиппович и Владимир Степанович, и видят, как два солдата пилят двуручной пилой бетонный столб.

– Вы что это тут делаете, сынки? – спрашивает их Василий Филиппович.

Один, который из солдат побойчее, четко рапортует:

– Пилим бетонный столб – товарищ командующий!

Посмотрел Василий Филипович на столб бетонный, на пилу двуручную посмотрел.

– Ну, что же, – сказал командующий. – Продолжайте пилить.

Вы наверняка подумаете, что это выдумка. Что двуручной пилой, которой обычно распиливают бревна на поленья, невозможно распилить бетонный столб. Ничего подобного. Нет в армии ничего такого, с чем не смог бы справиться солдат.

– Нет такой задачи, с которой не справится советский десантник! – любил говаривать Василий Филиппович Маргелов.

НА ДЕМБЕЛЬ НА ЛЫЖАХ

Был у нас в полку один начальник штаба. Если кто не знает, в армии есть такое место, которое называется штаб – это такое здание, где есть много комнат – кабинетов, в которых с важным видом сидят большие начальники: командир полка и все его замы, помощники, писаря и решают важные стратегические задачи. Еще там хранят полковое знамя – величайшую святыню полка – у которого денно и нощно дежурит солдат, охраняющий это самое знамя, есть секретная комната с секретными документами и финансовая часть, где сидит начальник финансовой службы полка, комната, где хранится оружие. Вообще много чего есть в штабе – всего и не перечислишь.

И если есть штаб, то должен, стало быть, у этого штаба быть и свой начальник. Нужно же кому-то следить за порядком в штабе. Вот и у нас в полку был свой штаб и был у этого штаба начальник. Скажем прямо, хороший начальник – грамотный боевой офицер. Не карьерист, не выскочка, службу знал и с подчиненными умел правильно общаться. И были у начальника в штабе писари – это те, кто всякие бумажки пишет – солдаты и гражданские. У солдат-писарей служба, надо сказать вам, была не слишком тяжелая, но ответственная. Сиди себе в штабе и заполняй разные бумажки, ни тебе нарядов, ни тебе дежурств, «тепло, светло, и мухи не кусают», только умей писать красиво, без помарок и грамотно, одно только плохо – очень скучно. Но все это компенсировалось тем, что у писарей были в полку и свои привилегии, ну, скажем, в столовой лишнюю «порцайку» получить (хотя «порцайка» никогда лишней не бывает), внеочередное увольнение заработать, в отпуск домой к маме съездить и другие разные вольности, которые не воспрещались уставом. Короче, возможностей у штабных писарей было гораздо больше, чем у тех солдат, кто тянул лямку в ротах. Вся заковырка была в том, что в штабные писцы набирали не абы кого. Нет, в писари брали исключительно тех, кто умел красиво и грамотно писать, без помарок, а такие люди были в Советской армии на вес золота. Были такие и в нашем полку.

И вот среди этих самых писарей был один солдат, назовем его рядовым Пупкиным, который имел исключительно красивый почерк и писал ровнее и аккуратнее других, но были у этого солдата и свои отрицательные стороны – уж больно он был недисциплинированным и систематически нарушал устав. Что только с ним начальник штаба ни делал, чем его только ни стращал: и на губу сажал – это там, где отбывают наказания провинившиеся солдаты; и увольнительных ему не давал, но солдат все продолжает нарушать дисциплину. А выгнать его из писарей начальник штаба не может, хотел бы, да никак не получается – очень уж этот солдат красиво пишет, напишет какой-нибудь график на куске большого ватмана: любо-дорого на него посмотреть, так все аккуратно и ладно у него выходило – буква к буковке, и все линии такие ровные, не придерешься.

А вот со службой у него была прямо настоящая беда. В общем, мучился с ним наш начальник штаба вплоть до того момента, когда этот солдат должен был уходить на дембель – увольняться со службы.

Следует добавить, что начальник штаба был человеком умным и волевым, а главное – терпеливым, если он так долго терпел выходки этого солдата. Но и на старуху бывает проруха – говорится в одной мудрости. Однажды не выдержал начальник штаба и вспылил. Да так сильно, что в сердцах пообещал солдату припомнить все его злодеяния. Так прямо и сказал: «Отольются мышке – кошкины слезы». И выполнил свое обещание.

Случилось это под самый Новый год, и было это так.

В Советской армии существовало правило: после публикации в центральной советской прессе приказа министра обороны о демобилизации издавался приказ по части, в котором указывалась очередность увольнения личного состава. На основании этого приказа в ротах и в отдельных взводах составлялись списки, на основании которых и происходило увольнение из рядов вооруженных сил. В первую очередь увольнялись те, кто, по мнению командиров, заслуживал это право своим ратным трудом и сумел доказать, что он этого достоин.

С момента издания приказа и до момента демобилизации могло пройти не менее двух, а то и трех месяцев. Для солдат – это был самый тяжелый период: период ожидания… Хотя командир по собственному желанию не мог удерживать солдата больше положенного по закону срока, если солдат не совершал никаких противоправных действий, он был обязан уволить солдата, выдав ему все необходимые документы: билет до места назначения, суточные и воинское предписание, где черным по белому указывалось, что солдат отслужил положенный ему срок и уволен в запас, что он обязан в течение N-го количества времени явиться в военкомат по месту жительства и встать на учет согласно существующему закону.

С момента выхода приказа (по неофициальной армейской «табели о рангах») солдат становится «дедушкой» – старослужащим, который не слишком-то обременял себя службой, нарядами и работой, за исключением так называемых аккордных работ: построить баню на даче командира или забор починить, стены покрасить и всякое другое, что, как правило, в большинстве своем не относилось непосредственно к военной службе. Но аккордные работы когда-то тоже заканчиваются, и вот уже все дембеля разъехались по домам, а наш писарь ходит по полку – один-одинешенек, держа руки в карманах (что вообще-то не положено по уставу), словно неприкаянный.

Как я уже писал, случилось все это под самый Новый год – 31 декабря. Дольше этого срока командир не имеет права удерживать военнослужащего в части. Наш штабной писарь, как говорится, попал под раздачу. Все его сослуживцы, его одногодки, с которыми он призывался, уже давно гуляли на гражданке со своими подругами, держа их нежно за талию, а он все еще находился в части.

И вот 31 декабря, ровно в 21.30, начальник штаба строит полк на «вечернюю зарю» – с исполнением торжественного марша полковым оркестром и гимна нашей великой страны – была когда-то такая, Советским Союзом называлась.

После того как отзвучали фанфары, начальник штаба от имени командования части и от себя лично поздравил всех военнослужащих полка с наступающим Новым годом и пожелал им и их семьям счастья и здоровья в будущем году. В самый канун Нового года командир полка отправился с семьей в отпуск – здоровье поправить, и ВрИО командира части был назначен начальник штаба. Зима в тот год выдалась не совсем новогодняя – шел моросящий дождь и абсолютно не было снега. Но разве дождь солдату помеха?

Закончив с поздравительной речью, начальник штаба уже было собрался отдать приказ дежурному по полку вернуть личный состав в расположения рот, как вдруг вспомнил о том самом солдате – писаре. Либо просто сделал вид, что запамятовал – поди узнай.

Он подошел к дежурному, что-то тихо сказал ему на ухо, и тот, сойдя с трибуны, стал быстро удаляться в сторону штаба, а сам начальник штаба обратился к солдатам со следующими словами:

– Товарищи военнослужащие! Сегодня, в канун наступающего Нового года, я рад сообщить вам еще одну замечательную новость. Сегодня наш товарищ (далее следовали имя и фамилия солдата), отслужив положенный ему по закону срок, согласно приказу министра обороны и командира части, увольняется с действительной военной службы и отправляется в запас. Рядовой Пупкин, выйти из строя! – скомандовал начальник штаба.

Отчеканив положенные в таких случаях три строевых шага, рядовой Пупкин вышел из строя и повернулся лицом к своему подразделению.

– Полк – в каре (построение четырехугольником)! – скомандовал начальник штаба громким и зычным голосом. – Рядовой Пупкин, поднимитесь на трибуну.

Солдат, как ему и было приказано, бегом поднялся на трибуну и встал рядом с начальником штаба.

– Прошу любить и жаловать, товарищи! Это наш боевой товарищ, который отслужил положенные ему по закону два года и теперь с чистой совестью и чувством исполненного перед родиной долга отправляется домой.

Начальник штаба повернулся к солдату и пожал ему руку, да так сильно пожал, что у солдата кончики пальцев стали белыми и он чуть не вскрикнул от боли, а затем начальник штаба притянул солдата поближе к себе, обнял за плечи и так тихо, так, чтобы никто не слышал, сказал ему на ухо:

– Если не наденешь лыжи, то документы не получишь.

Солдат не сразу уловил смысл в словах начальник штаба, пока не увидел бегущего к трибуне с парой деревянных лыж и лыжными палками дежурного по части. И тут в его голове начали копошиться разные нехорошие мысли, взгляд его потускнел, а выражение лица изменилось.

Начальник штаба, продолжая удерживать руку солдата, чтобы тот ненароком не сбежал, обратился уже ко всему полку и продолжил:

– Рядовой Пупкин за отличную службу и примерное поведение на протяжении всего срока службы от имени командования полка и от меня лично награждается лыжами. И сейчас, рядовой Пупкин, продемонстрируйте всему полку, чему вы научилась за годы службы в армии.

В этот самый момент дежурный по части вручил солдату эти самые злополучные лыжи, и весь полк дружно разразился хохотом, а в эту самую минуту начальник штаба, снова приблизившись к солдату, прошептал ему на ухо:

– Документы получишь на КПП. Надевай лыжи и катись. И чтобы я тебя в полку больше не видел. Увижу – арестую, и будешь ты еще десять суток сидеть на гауптвахте. Ты меня понял?

Солдат понял, что на этот раз начальник штаба не шутит и обязательно исполнит свою угрозу. Ему не оставалось ничего другого, как надеть эти самые злосчастные лыжи и катиться по мокрому от дождя асфальтированному плацу в направлении КПП. Но лыжи катиться не хотели, и ему пришлось бежать, высоко и смешно задирая ноги, словно цапля, под несмолкаемый оглушительный хохот всего личного состава полка.

Больше его в полку никто не видел. Поговаривают, что он даже за парадкой своей не вернулся. А дембель без парадки – сами понимаете…

Вот такая история случилась у нас в полку в самый канун Нового года.