Read the book: «Последний герой. Том 6»
Глава 1
– Не вовремя ты, конечно, Максим Сергеевич, в отпуск собрался, – подчеркнуто официально и сухо проговорила Кобра, подписывая мой рапорт на отдых. – Подмахни его ещё у врио начальника и в кадры отдай. Работы столько, а ты…
Я почесал затылок, сделал вид, что задумался.
– Что-то я, Оксана, подустал маленько… Нужно проветриться, так сказать.
Она вскинула глаза и цокнула языком.
– Нам тут столько дел разгребать после всех этих событий, а ты меня бросаешь одну с недотепами.
– Ну что ты так про своих, – улыбнулся я. – Вот Шульгин завтра выходит, он парень с головой… оказался, ха-ха.
– Да только на Николая и надежда, – прищурилась она. – Не на тебя…
Кобра укоризненно посмотрела на меня и, покачав головой, продолжала.
– Отдыхай там, пивко пей, девок щупай… – язвительно протянула Оксана. – Чем там ещё свободные мужики в отпуске занимаются?
– Да ладно тебе, – развёл я руками. – Я вот к родителям хочу съездить. На рыбалку сгонять. Сто лет не был.
Хотя если честно, рыбалка – это не моё. Не привык я с удочкой на берегу торчать. В детстве последний раз и был, ещё Лютым. А потом вовсе не до рыбалок стало. Работал без выходных и отпусков. Это современные полицейские трудовой кодекс бдят. А мы в свое время пахали и пахали.
Выслушав ещё пару упрёков, я сделал виноватый вид: дескать, извини, товарищ начальник, но я ведь не терминатор, чтобы совсем без отпусков Родину спасать.
Хотя на самом деле это был вовсе не отпуск. Я согласился на предложение Черненко – неофициально съездить в один любопытный город и поучаствовать в операции по поимке Инженера. Дал подписку о неразглашении. Пришлось отшучиваться и держать Оксану в неведении.
А внутри свербило чувство, будто я снова ввязываюсь в такую игру, где на кону жизнь, и не только моя.
Нет, Кобре, конечно, я доверял полностью. И даже мелькала мысль – рассказать бы ей всю правду о так называемом «отпуске». Но женщины… они же такие. Она будет волноваться, изводить себя. А что там переживать? Смотаюсь, засвечусь, Инженер выйдет на меня, фейсы его сцапают, а я вернусь победителем.
Так мне это представлялось. Хотя глубоко внутри понимал: не всё так просто будет. Далеко не всё. Но я по жизни оптимист. О плохом стараюсь не думать, хотя всегда держу ухо востро.
– И что, даже кофе не нальёшь? – спросил я, усмехнувшись. когда Оксана широким жестом отодвинула ко мне завизированный рапорт.
– Ой, иди, Макс, – махнула рукой Кобра. – Подписывай дальше свой рапорт, мне некогда. Дел столько, не знаю, за что хвататься.
И торопливо принялась перебирать какие-то бумаги на столе. Я сразу заметил: старые сводки, справки, отчёт за прошлый квартал – половина уже в архиве должна быть, в подшивке или в номенклатурном деле. Дребедень, одним словом. Но я сделал вид, что поверил в её показную занятость.
– Обнимемся на прощание? – улыбнулся я.
– С начальством не обнимаются, – хмыкнула Кобра, не поднимая глаз.
А мне вдруг вспомнились слова покойного мозгоправа Ландера: я-то, мол, вижу, как вы влюблены.
– Угу, – отозвался я, подошёл ближе, наклонился и чмокнул её в щёку. – Пока.
Она чуть-чуть покраснела, и на миг показалось – готова растаять. Но всё же держала лицо: строгая начальница, железная дама. А я понимал – нельзя уехать просто так, могу и не вернуться.
– Иди уже, Яровой, – сказала она.
Я вышел, чувствуя на себе её взгляд.
А всё-таки мне нравилось, когда Кобра злилась. Злилась – значит, ей было не всё равно. А это, как ни крути, хорошо.
* * *
Но перед этим «отпуском» было ещё дело, без которого ехать никак нельзя.
Я прекрасно помнил тот сон… или глюк… или что это вообще было. Когда я вдруг очутился в девяносто шестом, на вокзале. Провожал Аню. Потом – та самая записка. Бред? Выдумка? Или правда? Не может же привидеться так чётко – до мелочей. Я ведь даже запах её духов от бумаги ощущал, когда вытащил из почтового ящика послание. И те слова на листке мелким почерком… «У нас будет сын». Они врезались в память, будто ножом вырезаны на камне.
Нужно найти её. Отыскать. Отыскать. Отыскать.
Анкетные данные я помнил. Оставалось только пробить по базе. Но я всё тянул. Почему? Боялся? Нет… не то. Наверное, не хотел знать всей правды. Или наоборот – боялся узнать, что это всё и вправду был бред, и Ани давно уже нет. А никакого ребёнка у нее от меня и быть не могло.
Но перед поездкой, которая могла стать последней в моей жизни, я обязан был внести ясность.
Я сел за комп, вошёл в ведомственную базу. Вбил: Берёзова Анна Васильевна.
Из даты рождения помнил только год. День, месяц – нет. Никогда не запоминал, хотя ведь поздравлял как-то. Система выдала несколько совпадений с женщинами по области.
Стал проверять. Оказалось, это, в основном, уже замужние женщины, фамилия сменена. Но по девичьей фамилии «Березова» – таких в базе было только три.
Я пробил их нынешние фамилии…
И чуть не рухнул со стула.
Твою мать…
Как такое может быть?.. Но потом в голове стал складываться пазл. Нет, конечно, может. Всё сходится. Совпадение? Не исключено. В конце концов, оставались ещё две кандидатки. Но внутри я уже знал: это именно она.
И её сын – мой сын.
Только ведь прямо не спросишь. «Привет, дорогая, ты меня помнишь? Кстати, это ведь мой ребёнок?» – бред же. Семью рушить я не собирался, никаких прав предъявлять тоже. Да и как? В моём положении, да ещё и в этом новом теле – дикость полная. Увидит взрослая женщина этакого паренька – и что, поверит?
Но для себя… для себя я должен был знать. Убедиться.
И мысль пришла не сразу. Потому что я всё ещё не привык к этим новым для меня реалиям. Раньше, в девяностые – максимум отпечатки пальцев, кровь на группу да графология. А тут – целая наука, которая в нулевых в Россию пришла – во времена, когда меня не существовало ни как Лютого, ни как Ярового. ДНК-экспертиза.
Мысль засела глубоко, свербила назойливо. И я, не мешкая, направился прямиком к Корюшкину.
* * *
– Привет, криминалистика! – сказал я, входя в кабинет.
Ваня, к моему удивлению, не сидел над микроскопом и не ковырялся в следах с иголочкой. Из-за стола я увидел его кроссовки, он явно отжимался в упоре лежа на полу, выдыхая на каждое движение:
– Двадцать… двадцать один… двадцать два…
– Ого, – присвистнул я. – Тебя фитнес-инструктор укусил? Или к сдаче физо готовишься? Вроде, еще не скоро сдача.
– Нет, – выдохнул Корюшкин, поднимаясь. – На свидание иду. С Ириной Карасёвой. Ну, с той, с которой ты меня познакомил.
– А-а… ну да, Ирка-соседка. У вас всё нормально?
– Ой, Макс, спасибо тебе, спасибо! После того случая, ну, помнишь, в ресторане с хулиганами? Она на меня по-другому стала смотреть. Но одно плохо… чувствую, ей мой живот не нравится.
– Ха! Где у тебя живот-то? – хмыкнул я. – Ты уже скоро как шпала будешь.
– Нет, нет, ты мне не льсти. Это не на пользу. По индексу массы тела у меня ещё… – он задумался, прикидывая цифры, и уже тянулся к компу свериться с расчетами.
– Стопэ! – оборвал я. – Без разницы мне твои индексы телесов. Запомни, Ваня, хорошего мужика должно быть много. А криминалиста тем более. Главное, чтобы ты спортом занимался, форму держал.
– Ну да, – кивнул он. – А ты чего на стадионе больше не появляешься?
– В отпуск иду, – сказал я, попытавшись для правдоподобности улыбнуться. – Вот после него – прям как штык.
– Отлично! – обрадовался Корюшкин.
– Ирине-то привет передавай… хотя, наверное, я раньше тебя её увижу, каждый день в коридоре встречаемся, – сказал я и подсев ближе, понизил голос. – Я чего пришел-то… Ваня, дело серьёзное. Надо провести ДНК-экспертизу.
– Да не вопрос, – отозвался он. – Скажи следаку, пусть постановление оформит, я в главк в ЭКЦ сам закину, у них там в следствии машина часто не ходит, а я туда и так мотаюсь.
– Нет, – перебил я. – Ты не понял. Надо неофициально.
Корюшкин замер.
– Как это… неофициально? Там же реактивы все под учётом! Они дорогущие, каждая реакция в журнал заносится. Чтобы списать аликвоту – три подписи. КРУ сейчас душит…
– Всё равно надо, – хмыкнул я. – Дело, понимаешь, деликатное и крайне нужное. Тест на отцовство.
И сам почувствовал, как серьёзно это прозвучало. По голосу слышно, что до зарезу нужно, и ничто меня не остановит. А это не очень хорошо.
– А-а… так это сходи в любую частную шарашку, – удивился он. – Там быстро, забор делают сами, и недорого.
– Не вариант, – отрезал я.
– Подожди… – Ваня прищурился. – Ты что, у тебя… ребёнок?
Он уставился на меня, ожидая ответа.
– Да нет, конечно, – хмыкнул я. – Где я – и где дети! Ха! Это другу надо. Очень надо, понимаешь?
– Ну, так пусть он и идёт в платную клинику, – пожал плечами Корюшкин. – Они, конечно, сами не делают, но забор берут и отправляют – в область или ещё куда. А потом официально, бумага с печатями.
– Не понял ты, Ваня, – покачал я головой. – Надо совсем-совсем неофициально. В платных клиниках ведь как – всё под запись, камеры, журнал, подписи. Сидишь, как на допросе: кровь отобрали – и в журнал со штрихкодом и все под камерой. А мне нужно так, чтобы никто даже не знал, что исследование вообще проводилось. Сечешь фишку?
Корюшкин почесал затылок, прищурился.
– Ай, мутный какой-то у тебя этот друг… Ну ладно. В принципе, попробую. Есть у меня там товарищи, общаемся. Но это, сам понимаешь, не за бесплатно. Тут уж не от меня…
– Да без проблем, – отмахнулся я. – Денег отстегну.
– Ты что, какие деньги?! – возмутился Ваня. – Это ж преступление – взятки брать и давать.
– Ой, Ваня… – закатил я глаза. – Понятно всё с тобой. Ну и чего им надо-то?
– Да как обычно. Купишь «рабочий набор»: чай, кофе, бумаги белой пачек пять-шесть. У них вечно напряг с канцеляркой. Реактивы на миллионы списывают, а на бумагу ни копейки не выделяют.
– Разные статьи расходов, небось, – хмыкнул я.
– Ну, да, – кивнул Корюшкин. – Так что смотри… не ты им покупаешь, а твой друг. И тогда, думаю, договорюсь.
Я усмехнулся: «Ну что ж, друг так друг. В конце концов, иногда и самому себе можно помочь… через друга.»
– Нужен только будет биоматериал, – сказал Корюшкин.
– А вот это самое интересное, – ответил я, щурясь. – А какой именно биоматериал?
– Ну как какой, – Ваня открыл ящик стола и достал пакетик с ватными палочками. – Вот, буккальный эпителий. Слюну берёшь, палочкой по внутренней стороне щеки провёл – и всё. В бумажку заворачиваешь, чтобы не отсырело. В сухом виде ДНК отлично хранится. А вот если влага или гниение – всё, конец. Всё-таки материал биологический, клетки человека.
– Что, в слюне есть ДНК? – уточнил я.
– Нет, в слюне самой по себе – нет, – поправил он. – Но есть клетки эпителия со слизистой оболочки. Вот этого вполне достаточно.
Я кивнул, прикидывая.
– А если нет того человека, у которого слюну взять?.. Ну… предположим, он умер.
– Как – умер? – Ваня округлил глаза. – Твой друг?
– Ну, это я так… гипотетически, для интереса, – сказал я, а про себя подумал: «Вот где я ДНК Лютого возьму? Хоть я и есть он – но биологическое тело-то теперь другое. Генетика совсем иная».
– Ну, – почесал затылок Корюшкин, – можно попробовать вещи его старые. На них эпителий сохраняется какое-то время. Иногда и через годы находят следы. Но это как повезёт. В идеале – кровь, конечно.
– Кровь… – пробормотал я. – Ваня, ты гений.
И тут меня осенило. У меня ведь есть удостоверение Лютого. Моё. С пулевым отверстием, оставленным Валетом. На лидериновой корочке – засохшие бурые пятна.
– Скажи, Ваня… а вот кровь, засохшая, – она сколько может сохранять свойства для экспертизы?
Корюшкин уже как-то перестал удивляться и задумался, пожал плечами.
– Ну… не скажу точно. Но слышал случаи, когда и двадцать лет спустя вещи исследовали, и генетический материал пригодный находили.
Я вспомнил свое удостоверение. Оно лежит в общаге, в надежном месте. Спрятано. Ну что ж… вот она, моя ниточка к правде.
Будем надеяться, кровь на удостоверении ещё пригодна. Если нет – буду искать другой след…
А вслух продолжил выспрашивать у Корюшкина:
– Скажи, Ваня, а если человек жив-здоров, но не хочет давать вот этот буккальный эпителий? Ну не буду же я ему ватной палочкой в рот лазить. Как незаметно взять, чтобы он и не понял?
Корюшкин почесал нос, поправил очки:
– Ой, Макс, что ж у тебя всё так сложно-то… Принеси его вещь, которой он постоянно пользуется. Ну, например, наволочку с подушки. Рубашку не стиранную.
– Наволочку? – поморщился я. – Сложно. Что-то попроще.
– Ну… кружку. Из которой только он пьет. Главное, чтобы немытую. Или, на худой конец, шариковую ручку. Только ту, которой пользуется именно он постоянно, и никто больше.
– О, ручка – это нормально, – кивнул я. – Всё, завтра принесу тебе объекты.
Помолчал, потом добавил:
– А если вот старую кровь… как лучше? Вместе с предметом-носителем тащить или как?
Мне, естественно, не хотелось светить тут именные корочки.
– Ай, опять темнишь… – проворчал Корюшкин, но открыл ящик и достал тубус с палочкой. – На. Специальная. Намочишь водой, поелозишь по следу крови. Эта головка из флокса, специальные волокна, всё впитывает. Потом обратно в тубус – внутри сорбент, осушитель, материал не загниёт и… короче, дальше помнишь.
Я взял в руки палочку, покрутил.
– Только смотри, – крикнул мне вдогонку Ваня, – этой палочкой больше ничего не касайся! Никакой чужой ДНК, никаких примесей чтоб. Ошибки потом не исправишь.
– Всё понял, товарищ эксперт, – щёлкнул я каблуками. – Сделаем, как в аптеке.
И вышел из кабинета, чувствуя в кармане тубус – словно маленький ключ к разгадке моей собственной жизни.
* * *
Закинув рапорт в кадры, я двинулся не в общагу, а в квартиру, где жил раньше с Машкой. Надо было собрать кое-какие вещи для поездки.
Маша встретила новость о моём «отпуске» с кислым видом. Вздыхала, ходила по комнате, наблюдала, как я укладываю рубашки в чемодан.
– Я думала, мы последние дни вместе проведём, – протянула она с жалобой в голосе.
– В смысле – последние дни? – удивился я, поднимая бровь. – Маха, я ж не навсегда уезжаю.
– Эх, Максим… – девушка заламывала руки и кружила по комнате, как по сцене. – Ты даже не в курсе…
– Так. Чё за причитания? – буркнул я, застёгивая молнию.
– Я перевожусь, – вдруг выпалила она.
Я замер, распрямился, оторвался от чемодана:
– Как это «перевожусь»?
– Ну, вот… предложили в Питере должность. И город мне понравился. Я уже рапорт написала на перевод. Весь отдел знает…
– И мне ничего не сказала? – нахмурился я.
– А ты бы и не заметил! – дернула плечиком Машка, надув свои губищи. – Тебя вечно нет, всё у тебя «дела-дела».
– Ага… дела, – буркнул я.
Если б я ей начал рассказывать – за неделю бы не закончил.
– Знаю я твои дела… – Машка резко замялась, но взгляд скосила в сторону. – По бабам шастать…
Я ничего не стал ей отвечать, просто подошел, приобнял и чмокнул в макушку.
Но отговаривать Машку от перевода я не стал. Зачем? Ей нужно дальше двигаться, своё будущее строить, о семье задумываться. А я… я пока одинокий волк. Одинокий – не значит без женщин. Одинокий значит без своей волчицы. А лисичек вокруг хватает.
Я по-прежнему стоял и обнимал её за плечи.
– Жаль, конечно, – сказал я тихо и искренне.
Маша прижалась ко мне, на секунду замерла, потом поцеловала. Но сразу же отстранилась, выдохнула с горечью:
– Жаль?.. Это всё, что ты можешь сказать, Макс? Я думала, ты будешь просить меня остаться. Хоть как-то отговаривать… Яровой, это всё, что ты можешь мне сказать? Жаль?
– Ну… может, там тебе и вправду лучше будет, – пожал я плечами. – Перспективы, карьера. Ты сама говорила…
– Ах вот оно, что… Алька у тебя! – вдруг взорвалась Машка. – Всё-таки с ней, да? Опять с ней? Вот стерва. Подруга называется.
Она ещё что-то там бормотала, ругалась, пока я не притянул её к себе и не заткнул рот крепким поцелуем.
Нет, я не собирался пудрить девчонке мозги. Поэтому про Альку, не скрывал, не отмазывался. Но в тот момент хотелось именно Машу поцеловать. Не чужие люди. Совсем не чужие.
Хотел как лучше, получилось… как всегда.
А дальше мы сами не заметили, как оказались в тишине спальни. Где всякие слова уже были лишними.
Лишь из соседней комнаты, из телевизора, доносилась музыка.
«Я календарь переверну, и снова третье сентября…» – лирически подхрипывал Шуфутинский.
Глава 2
Лишь только вышел на крыльцо аэропорта – меня сразу облепили таксисты, как мухи. Голосили едва ли не хором: «До города, недорого!» Я махнул первому попавшемуся.
– Гостиница «Альтаир», – сказал я.
Он заломил цену, я сбил в два раза.
– А, так ты местный! – удивился он. – Сразу бы сказал… А зачем тогда гостиница?
– Так надо, – буркнул я, не желая с ним разводить лирику.
Знал я эту породу: сначала начнёт дороги ругать, потом гаишников, дальше про политику умные речи гнать, а в конце выяснится, что у него ферма какая-то майнинговая, два магазина, а таксует он «для души, чтоб дома не сидеть».
– Совсем оборзели! – ругался таксист, объезжая ремонт на дороге. – В дождь асфальт кладут, смотри, что творят… Надо в группу скинуть видос.
«Ага, первая стадия пошла» – подумал я и промолчал, чтобы не начались вторая и третья. С современными таксистами мне говорить не о чем.
То ли дело в девяностые…
В те годы садишься в «шестёрку» или «Волгу» – и разговоры идут совсем другие. Все про «зелень» судачили. Про чеченскую войну – каждый считал себя экспертом, обсуждали, кто там виноват и когда всё кончится. И про братков, конечно: кто где кого хлопнул, у кого какая «крыша», кто на районе рулит. Всё это было триггерами того времени. Сядешь – и вроде как всю сводку за вечер узнаешь.
Сейчас – пустота.
Раскинулись на холмах громадины строек с необъятными парковками, сверкающими новыми фасадами. Потом центр: стекло, бетон, реклама – и пробки, пробки, пробки. Нет, это тебе не Новознаменск, – отметил я. Человейник здесь под миллион, жизнь кипит, суета городская чувствуется в каждом повороте улицы.
Доехали почти молча, под бубнеж таксиста, а иногда его выкрики.
– Смотри, какая пошла! У-ух!
Или такое:
– Куда прешь, курица? Насосала и права купила!
Таксист, наконец, высадил меня у гостиницы. Я расплатился, добавил напоследок:
– Тебе бы ферму завести, майнинговую, а не вот этим заниматься.
Он застыл с открытым ртом, как будто я ему сокровенное открыл. Я забрал сумку и, не оборачиваясь, зашагал по ступенькам.
Гостиница оказалась непритязательной – постройка ещё советских времён. Серый фасад, местами щербатое крыльцо. В холле вроде бы, современный ковролин, но уже переживший не одну тысячу ног.
Черненко говорил: на мою фамилию номер уже забронирован. В самой обычной гостинице. И я нисколько не удивился, что номерной фонд тут такой же простенький, как моя прошлая жизнь.
Мне достался одноместный. Эконом, самый что ни на есть. Хотя рука так и тянулась ткнуть пальцем в люкс: «Вот этот, пожалуйста». Деньги позволяли. Но надо было держаться версии – простой мент в отпуске, без шика и понтов. На свою зарплату опера люксы не снимают.
Открыл дверь карточкой. Вот и вся современность, осталась за порогом. То, что внутри, будто застыло во времени.
Шкаф – тяжёлый, лакированный, с исцарпанной полировкой, пахнущий старыми книжками и бабушкиным комодом. На стенах кофейные обои в мелкий узорчик, местами потемневшие от прожитых лет. Кровать с деревянной спинкой – крепкая, как из казённого фонда, с тугим матрасом.
У окна – тумбочка под телевизор. Сам телевизор, хоть и плоский, но размером чуть ли не с книжку. Маленький и бюджетный. В углу – мини-холодильник чуть выше колена, но гудящий, как полноценный колхозный трактор на холостых. Зеркало в простенькой раме, чуть мутное, да ещё с налетом по краю.
В ванной – кафель, помнящий перестройку. Белый когда-то, теперь сероватый, кое-где с трещинами. Душевой шланг с изолентой на изгибе, кран со скрипом.
Я огляделся и улыбнулся. Ну да, будто в прошлое попал. В девяностые. Оно и понятно: цена соответствующая. Невысокая. Как и сам номер – непритязательная.
Я глянул на часы – до встречи с куратором ещё два часа. Черненко сказал встретиться с их человеком, который уже давно работает здесь, но не числится за местным управлением. Значит, не доверяет он здешним коллегам. И правильно. Если Инженер окопался именно в этом мегаполисе, то вполне мог пустить корни и в органах. А мой куратор, похоже, работает под прикрытием, давно здесь обжился. Его задача – ввести меня в курс дела и выдать инструкции по охоте. Об этом Черненко мне прямо не сказал, но я и сам всё понял.
Я принял душ, побрился, натянул джинсы и свежую рубашку, прихватил ветровку и спустился в ресторан.
Там на меня уже никто косо смотреть не будет – обычный постоялец, какой с него спрос. Поэтому хоть здесь я позволил себе шикануть. Ну или почти шикануть, все же меню здесь простенькое, не разгуляешься. И я выбрал именно то, что любил ещё в девяностые, когда заходили в «кооперативные» кафешки и считали это верхом кулинарного искусства.
Заказал себе салат «Оливье». Потом суп харчо – густой, пряный, с мясом, чтобы ложка стояла. На горячее – бефстроганов с картофельным пюре, кусок свежего хрустящего хлеба. И к этому – маринованные огурчики в качестве закуски.
А сверху всё это залил бокалом холодного «Жигулёвского».
Посетителей в этот час было немного, редкие официанты слонялись по залу сонные, как мухи после осеннего заморозка – вроде, живые, но уже жужжать не способны.
За соседний столик присела молодая дамочка. Та самая порода, на которую мужики головы сворачивают, пока шея не хрустнет: длинные тёмные волосы, тонкая талия, платье сидит как влитое. Глаза – такие, что и без слов ясно: характер у хозяйки этих глаз ещё какой.
Она говорила по телефону. Вернее – орала.
– Ну и вали к своей секретутке! Всё! Между нами всё кончено, слышишь, кобелина? Через госуслуги на развод подам, даже не заявляйся ко мне!
Зал затих, официанты застыли с подносами, а она ещё с минуту кромсала несчастного мужика в трубке. Потом резко сорвала с пальца обручальное кольцо и швырнула на пол. Кольцо, как живое, подпрыгнуло несколько раз и зазвенело по мраморным плитам.
Когда-то этот мрамор с колоннами смотрелся величественно. Теперь же – потускневший, весь этот советский постмодернизм выглядел архаично, чуждо. Как, впрочем, и вся гостиница «Альтаир» вместе с её интерьером.
Один из официантов, ещё минуту назад этакая сонная муха, вдруг переродился в прыткую обезьянку. Метнулся кабанчиком, догнал кольцо, ловко подхватил его на лету. Вернулся и услужливо протянул даме. Глаза масляные, улыбка кота из мультика – только хвоста пушистого не хватало. Сразу видно: любит он головы сворачивать на таких красоток.
– Вот, пожалуйста, вы уронили, – почти пропел он, растекаясь любезностью.
Видно было, что сообразил быстро пингвинчик – дама только что сбросила супружеское ярмишко, значит, срочно требуется «мужское плечо» для утешений и жилетка. А жилетка на нем сидела по-гусарски.
В ответ женщина пробормотала что-то невнятное, взяла кольцо и тут же потеряла к нему интерес. А на официанта – и вовсе внимания ноль. А тот всё прыгал, как петрушка на ярмарке, распинался, что-то лепетал: мол, да-да, большинство мужиков – козлы редкостные, а он вот совсем другой. И кстати, его Артемом зовут.
В общем, мой обед прошёл как сеанс кино: драма, мелодрама и комедия в одном флаконе. Когда дама всё-таки отшила не в меру усердного ухажёра и громко высказалась, что, мол, «я сюда пришла пообедать, а не наблюдать, как ко мне органы округлые подкатываются», я едва не поперхнулся. Молодец, могёт.
Счёт оплатил, чаевых не оставил. Если уж роль играть, так до конца: суровые опера чаевых не дают и сами не берут.
* * *
Вышел на улицу, доехал на метро до парка имени Тургенева и вошёл на желтеющую осенним листом территорию.
Будний день – народу немного: пожилые парочки чинно прогуливались, несколько мам с колясками катили своих младенцев по аллеям да молодежь маялась бездельем. В татуировках, с кольцами в носах, в штанах таких широких и длинных, что волочились по земле, будто подметали. Сразу и не поймёшь: то ли девочка, а то ли виденье. Или вообще мальчик. Современная бесформенная одежда, пресловутый оверсайз, умело скрывала гендерную принадлежность отроков… а может, мальчика-то и не было.
Я уселся в условленном месте – на лавку напротив памятника Владимиру Ильичу. Бронзовый вождь, грозный и монументальный, возвышался в центре парка. Голуби пометили ему макушку, но даже это не портило его серьёзного вида. Он выставил руку вперёд, будто указывал прямо на мою лавочку. Вот здесь и должна была состояться встреча с куратором. Под дланью вождя.
А я… как и все прочие, сидящие на лавках, делал вид, что занят важнейшим делом – уткнулся в экран смартфона. Пальцем поводил для вида, глаза вниз опустил, но боковым зрением наблюдал за аллеей.
И вот показался он. Крепкий мужик в костюме, да ещё и в галстуке. Первый раз за все время здесь вижу живого человека в галстуке. Сейчас-то их никто не носит, максимум – на свадьбах да в судах. А тут – прямо как из другой эпохи.
Лицо у него было, как у статуи Ленина: серьезное и будто из камня, ни улыбки, ни праздных эмоций. Взгляд блуждающий, вроде, беззаботный, но сразу видно – осматривает, цепляет детали, отмечает всё. Шёл вразвалочку, в руках газета, свёрнутая в трубку, а на голове – фетровая шляпа.
«Ну, блин», – подумал я, – «Ну кто сейчас в шляпе ходит? Да ещё и с газетой. Штирлиц хренов. За версту видать.»
Он присел на соседнюю лавочку, мельком глянул на меня, кивнул одними глазами, будто поздоровался, а может, и нет. Я взгляд уловил, но в ответ не кивнул. Ждал. Условные фразы – это его забота. Пусть проверит обстановку, убедится, что за нами хвоста нет. Ему виднее, когда начинать контакт, раз уж у него миллион правил.
Он развернул газету, пошуршал страницами, а я закинул ногу на ногу, покачивал ею и ждал, когда же этот Штирлиц разродится. Минут десять прождал, но «Штирлиц» вдруг поднялся, свернул свою газету и ушёл прочь.
А ко мне на лавочку опустился другой. Хмырь в спортивном костюме, возрастом где-то между «уже не мальчик» и «ещё не пенсик». Неряшливый, небритый, бейсболка толком не держится на голове, дешёвые китайские темные очки, на ногах «Нью Бэлансы», только явно киргизского пошива. В руках пакетик семечек из супермаркета.
«Ага, наверное, этот гопник и спугнул моего куратора» – подумал я, морщась от вони дешёвого крепкого табака, которым от него тянуло.
– Занято, – рявкнул я нарочито грубо, чтобы у него даже мысли не было рядом задерживаться.
Но тут «гопник» выдал:
– Не подскажешь, где тут памятник Тургеневу с собакой?
Я чуть приподнял бровь. Пароль.
– Да нет здесь никакой собаки, только голуби, – спокойно ответил я, так, как было оговорено.
Он щёлкнул семечкой, кивнул:
– Ну, значит, туда я и пришёл.
«Ничего себе» – мелькнуло у меня в голове. – «Так вот он, куратор. А тот в шляпе – всего лишь прохожий. В галстуке и с газетой. Ха…»
Мы сидели на разных концах лавки, глядя каждый в свою сторону. Я смотрел на макушку Ильича, где собралась тусовка голубей. Гопник щёлкал семечки, пускал шелуху под ноги и разглядывал проходящих мимо девушек с любопытством похотливого кобелька.
– Сергей, – негромко бросил он, будто в пустоту.
– Максим, – ответил я так же, не поворачивая головы.
– Да, знаю, – едва заметно кивнул он.
Со стороны это выглядело абсолютно буднично: два мужика сидят на лавке, один семечки грызёт, второй в телефон уткнулся. Никакой связи между ними.
– Будем работать вместе, – тихо продолжил Сергей. – Сейчас выйду через центральный вход. Вы через десять – пятнадцать минут выходите с восточного.
Он щёлкнул очередной семечкой, глянул мимоходом на девицу в обтягивающих джинсах и добавил:
– На парковке справа будет стоять зелёный Volkswagen. Его ни с чем не перепутаете. Там и продолжим разговор.
– Понял, – сказал я, не меняя позы.
– Хорошо, – кивнул он и встал, так же непринуждённо, как садился. Смахнул с ладони шелуху, сунул руки в карманы и, не торопясь, пошёл к центральному выходу, будто ничего и не было.
После его ухода я ещё минут десять пялился в глаза Владимиру Ильичу.
«Ну что, Ильич», – мысленно обратился я к вождю, – «Не видал ли ты Инженера здесь?»
По истечении условленного времени я встал и направился к восточному выходу из парка. Зелёный «Фольксваген» найти было и впрямь несложно. Машина больше походила на нерабочую рухлядь. При взгляде на её грустные фары и проржавевшие пороги в голову приходили только две мысли. Первая: пожалеть. Вторая: срочно сдать на металлолом.
Я сел на заднее сиденье, поаккуратнее хлопнул дверцей с затонированными окнами. С другой стороны уже сидел Сергей.
– Ну что, Макс, – сказал он громко, не прячась. Протянул руку.
Мы пожали друг другу руки.
– Вот такие меры предосторожности приходится соблюдать. Инженер уже во все структуры власти свои щупальца запустил.
– Ну, подрежем ему эти щупальца, – сказал я.
– Дай бог, дай бог, – кивнул Сергей. – В общем, расклад такой. Сюда ты приехал в отпуск.
– Ну да, – кивнул я. – Только не кажется ли тебе странным совпадением, что именно в тот город, где живёт Инженер, я и заявился «отдыхать»? У него вопросов не возникнет?
– Конечно, возникнет, – согласился тот. – Поэтому у нас для тебя легенда. Ты приехал на свадьбу к лучшему другу детства. Повод хороший, вопросов ни у кого не вызывает. Люди всегда ездят на свадьбы и похороны, даже туда, куда вырваться и не могут или особо не хотят. Похороны мы организовать не сможем, сложновато, а вот свадьбу – легко.
– Ну хоть на самой свадьбе-то гульнуть дадут? – спросил я.
– Пока это легенда, – ухмыльнулся Сергей.
– А кто у меня друг, который женится?
– Ну, ясное дело, я! Кто ж ещё, – хохотнул он.
– Понятно… Ну давай, друг, рассказывай, как жил, не тужил, – усмехнулся я. – И что дальше-то будем делать?
– Так вот, – продолжил Сергей, – везде, где будешь светиться – в гостинице, на ресепшене, в ресторане – не стесняйся говорить, что приехал на свадьбу. Ну и заведения разные взрослые посещай. Контора платит. Вот тебе, кстати, на расходы, – он протянул мне конверт.
Я сунул его в карман, он продолжил:
– Всем говори: приехал заранее, мол, помочь с организацией свадьбы и город заодно посмотреть. Город у нас в туристическом плане не на последнем месте, так что версия годная.
Он достал из кармана ещё и смартфон, протянул мне.
– Вот. Через него мы тебя отслеживать будем. По нему никуда не звони, я сам с тобой свяжусь. Для звонков родным и друзьям пользуйся своим обычным телефоном. И смотри – не ляпни чего такого, что наведёт на мысль, будто ты тут по другим причинам. Для всех ты – в отпуске. Людей посмотреть, себя показать.
– Ясен перец, – кивнул я, убирая телефон во внутренний карман. – Будем считать, что на свадьбу приехал. А кто у нас невеста-то?
