Read the book: «Последний герой. Том 4»
Глава 1
Подполковник Зуев снова подъехал к месту встречи. Берег реки возле заиленного пляжа встретил прохладным, сырым воздухом, тяжёлым туманом и гнетущим одиночеством раннего утра. Он остановил свою машину, погасил фары, но глушить мотор не спешил. Чувствовал, как сердце заходится в приступе тревоги. Зуев всегда избегал опасных встреч, а уж такие, после случившегося, и вовсе его пугали до коликов, но теперь у него не оставалось выбора.
Сглотнув комок в горле, он заставил себя успокоиться, вытер влажный от холодного пота лоб и вышел из машины.
В тумане стоял серый, ничем не приметный «Солярис». Машина будто была специально подобрана, чтобы никто её и не заметил, даже если мимо случайно проедет. Водитель, угрюмый крепыш в кожаной куртке, при виде прибывшего быстро вышел из автомобиля, только мельком глянув на Зуева. Захлопнул дверь, прошёл в сторону кустов – вальяжно, будто намереваясь перекурить в сторонке.
Зуев осторожно подошёл к машине, заглянул в окно, сердце вновь забилось часто и тревожно, потому что на заднем сиденье, неподвижно и строго, как обычно, сидел Герман Сильвестрович Вальков. Подполковник тяжело вздохнул и неуверенно открыл дверь, садясь на сиденье рядом с криминальным авторитетом.
Валет даже не обернулся, смотрел прямо перед собой, чуть сжав губы в тонкую линию.
– Ну что? – раздражённо бросил он, даже не поздоровавшись. – Опять обосрались?
Зуев заёрзал на сиденье, избегая взгляда босса, прокашлялся, словно пытаясь выдавить из себя хоть какое-то подобие голоса:
– Герман Сильвестрович, этот Яровой… он словно заговорённый. У меня на глазах… убил вашего человека.
Валет скривился, словно съел кислый лимон целиком:
– Володя, это не мой человек. Он – всего лишь исполнитель, делал моё задание. Ты это не путай. И хреново делал, судя по всему. Сука, надо самому всё решать! А ты куда смотрел, почему его не пристрелил на месте?
Зуев опустил глаза, нервно ковыряя край сиденья:
– Я не мог. Я был без оружия…
– Понятно, с тылового червя спрос никакой, – процедил Валет с презрением. – Ладно, давай уже, говори, зачем вытащил меня сюда?
Подполковник сглотнул и с опаской поднял глаза на собеседника:
– Он забрал мои деньги… ну то есть, ваши деньги… те самые, что вы мне…
– Да понял я, о каких деньгах ты говоришь, не тяни резину! – резко перебил Валет. – Что ещё?
Кадровик дёрнулся, словно думал, что портфель, битком набитый купюрами, окажется главной темой сложного разговора, но повернулось всё не так. Потом Зуев промокнул потное лицо платком и продолжил тихо и виновато:
– Он… он забрал деньги и снял на меня компромат, и я не знаю, сколько ещё смогу продержаться. Меня вот-вот возьмут, я чувствую.
Вальков фыркнул, криво усмехнулся, махнув рукой, как от назойливой мухи:
– Да похеру мне на тебя и твои сопли. По делу говори. Ты же не просто так захотел меня увидеть, правильно?
– Да, у меня есть мысль, как его устранить, – осторожно начал кадровик. – Только нужно будет забрать его телефон. Но он… я сказал ему, что делал вам паспорта. Через паспортно-визовую службу. Что… передам лично вам.
Вальков внимательно посмотрел на Зуева, впервые проявив хоть какой-то интерес:
– Хитро-о придумано… Ладно, так, а что, эти паспорта действительно есть?
Зуев сглотнул и закивал:
– Это вообще не вопрос, Герман Сильвестрович. Нужно только ваше фото, и паспорта будут готовы очень быстро.
– Ладно, – задумчиво протянул Валет, почесал подбородок, не сводя тяжёлого взгляда с кадровика. – И что ты предлагаешь?
Но тут Зуев замялся и осторожно спросил, набравшись храбрости:
– Герман Сильвестрович, а скажите… зачем был второй шприц у вашего человека?
Вальков сощурился, посмотрел на подполковника с откровенной злостью и раздражением:
– А тебе какая разница?
– Вы хотели меня – убрать? – почти шёпотом проговорил Зуев, и голос его дрогнул.
Валет поморщился, брезгливо отмахнулся от слов кадровика, будто тот произнёс какую-то несусветную глупость:
– Ты дебил, что ли? Запасной шприц был, для надёжности. Он планировал убить его ядом, а не выстрелом. Ну а это дело такое. Один мог расплескаться, второй бы остался. Перестань уже ссать, Володя. Я тебе дал деньги, и ещё дам, если всё пройдёт гладко.
Он внимательно посмотрел по сторонам, затем вздохнул и пристально глянул Зуеву прямо в глаза:
– В общем, так, слушай сюда внимательно. Только не облажайся на этот раз, понял? Иначе следующим будешь ты.
Зуев закивал быстро и нервно, пытаясь уверить Валета в своей верности:
– Герман Сильвестрович, вы же знаете, я всегда за вас… всегда.
Валет глубоко вдохнул, снова оглянулся и, наконец, заговорил, тщательно подбирая слова и делая акценты.
После того, как Валет закончил, Зуев закивал:
– Я всё сделаю, как вы скажете, Герман Сильвестрович.
– Смотри, Володя, – повторил Валет, тяжело и грозно глядя прямо в глаза подполковнику, – не облажайся, говорю тебе. Больше шансов у тебя не будет.
***
Я вежливо и вкрадчиво постучал в дверь кабинета временно исполняющего обязанности начальника отдела. Постучал так, словно хотел соблюсти все писаные и неписаные правила субординации, но при этом, не дожидаясь ответа, резко распахнул дверь и шагнул внутрь, не особо беспокоясь о том, что обо мне подумают.
Внутри царила привычная казённая обстановка. Только за широким столом Мордюкова, который всегда казался слишком вычурным и громоздким даже для самого полковника, сейчас восседал Владимир Ильич Зуев. Над ним, чуть наклонившись и опираясь ладонями о край столешницы, склонился начальник следствия. Они что-то напряжённо обсуждали, явно рабочие моменты, сверялись по бумагам и перебрасывались короткими репликами.
Ха! Важные дела решают. Но моё дело было куда важнее, и ждать я не собирался.
Зуев резко вскинул голову, обернувшись на звук открывшейся двери, и на лице его сначала отразилось недоумение и раздражение, а затем – узнавание и нечто похожее на страх. Лицо у него буквально перекосило. Он, жук такой, явно не ожидал, что я явлюсь вот так, без приглашения, без предупреждения и даже без стука.
Я, не давая ему опомниться, быстро прошёл через кабинет и демонстративно уселся на кожаный диванчик, который у Мордюкова был предназначен только для дорогих и важных гостей, а уж никак не для наглых лейтенантов вроде меня. Я развалился на диване, бесцеремонно откинувшись на мягкую спинку, и глянул прямо в лицо Зуеву. Начальник следствия ошарашенно переводил взгляд то на меня, то на подполковника, ожидая реакции на такое вопиющее нарушение субординации. Как так – наглый лейтенант просто запёрся к начальнику и ещё без разрешения плюхнулся на диван?
Но что он мог поделать? Нет, я вовсе не собирался показывать ему, кто тут главный, я просто уже не хотел, мне впадлу было изображать покорность перед таким ничтожеством и тварью в погонах, как Зуев. Даже в присутствии его подчинённых. Не дождётся он от меня ни почтения, ни субординации.
Зуев быстро пришёл в себя, вспомнил, что должен соблюдать лицо начальника, и, едва справившись с первым замешательством, торопливо проговорил:
– Да, конечно, Максим Сергеевич, заходите, присаживайтесь…
Правда, сказал он это уже постфактум, когда я давно уже сидел, развалившись на диване и глядя на него насмешливо и вызывающе. Но нужно было хоть как-то сгладить неловкость ситуации и оправдать мою наглость перед подчинённым.
Затем подполковник резко повернулся к начальнику следствия и торопливо произнёс:
– Да, так, кхм, мы с вами всё обсудили. Давайте потом, сейчас вы свободны, не задерживаю вас.
Начальник следствия попытался робко возразить, пробурчал что-то о том, что они ещё не успели обсудить выполнение плана по светлым делам, направленных в суд за текущий квартал, но Зуев прервал его решительно и с неприкрытым раздражением:
– Это всё – потом, я сказал. Потом. Сейчас у меня важные дела.
Начальник следствия нехотя вздохнул, подобрал бумаги и, окинув меня последним недоумённым взглядом, вышел из кабинета. Подполковник тут же подскочил со своего кресла, нелепо и суетливо метнулся к двери и с каким-то болезненным усилием повернул ключ в замке, отсекая нас от возможных свидетелей и посторонних ушей.
Я насмешливо наблюдал за этой сценой, с трудом сдерживая едкую улыбку, затем холодно и спокойно произнёс, смотря прямо ему в глаза:
– Ну что, Володя, как там наши дела с общим другом? Есть новости?
Зуев помрачнел ещё больше. Он нервно сел обратно в кресло, облокотился на столешницу, тяжело вздохнув и пытаясь придать себе хоть немного достоинства, но получалось наигранно и нелепо.
– Есть кое-что, Максим Сергеевич, – пробормотал он сдавленным голосом. – Но там не всё так просто…
– А кто сказал, что должно быть просто? – холодно перебил его я. – Давай-ка, выкладывай. И не тяни кота за хвост, знаешь, я терпеть не могу ждать.
Кадровик прокашлялся и начал говорить очень тихо, с трудом выдавливая из себя слова:
– Он, наконец, вышел на меня… да, сам позвонил, – голос его дрогнул.
– Вот как? – удовлетворённо протянул я, потирая ладони. – Давно пора. Ну и что же он сказал?
– Я… я всё сделал, как договаривались, – продолжал мямлить кадровик, судорожно теребя пуговицу на рукаве форменной рубашки. – Я забрал паспорта, как и планировали….
– Дальше говори, – нетерпеливо поторопил я его, недовольно поморщившись. – Так и будешь мямлить весь день?
– Тут есть небольшая загвоздка, – он опустил глаза, глядя себе под ноги. – Вальков ведь очень хитёр и осторожен, он опасный человек. Если он почувствует, что мы что-то против него замышляем, он убьёт и тебя, и меня…
– Это понятно, ясен пень. Ближе к делу, Володя.
– Он… он отказался встречаться лично со мной, – неуверенно продолжил Зуев. – Сказал, чтобы я привёз паспорта в условленное место.
– Какое ещё место? – настороженно перебил я, нахмурившись.
– Заброшенный завод, за городом, там руины уже много лет стоят, с девяностых ещё, – голос его стал едва слышен.
– Завод? – переспросил я резко, сердце моё забилось чаще. – Почему именно туда?
И сам ощутил неприятное чувство. Я слишком хорошо помнил это место – то самое, где Валет уже однажды лишил меня жизни. А теперь снова меня туда тянет.
– Я не знаю, – проговорил кадровик, растерянно разводя руками. – Он сказал оставить паспорта в главном цеху под завалом – якобы в месте, где обрушился потолок, есть ниша. Там ящик под кусками шифера. Что-то вроде тайника…
– Когда? – сухо спросил я.
– Завтра утром… – Зуев опустил голову, не поднимая глаз.
– Завтра утром, и ты только сейчас мне об этом говоришь? – резко повысил голос я.
– Нет-нет, он позвонил буквально минут пятнадцать назад, я ещё не успел, ко мне начальник СО зашёл, я…
– Ладно, – оборвал его я. – Значит так, закладываем паспорта. Кто-то за ними обязательно придёт, верно?
– Ну, да, наверное… – неуверенно пробормотал он.
– Отлично, – задумчиво сказал я. – Тогда выставим засаду. Выдвинемся сегодня вечером, всё обложим, спецназ подтянем…
Зуев резко замотал головой, едва не вскочив с кресла:
– Нет-нет, Максим Сергеевич! – он вдруг снова назвал меня по имени-отчеству. Неожиданно, конечно. Однако я не стал возражать. – Так нельзя! У Валькова везде уши, и в МВД, и в Росгвардии… Если он почувствует подвох, он просто нас убьёт…
– Так… Ладно, я понял тебя, Володя, – я помолчал секунду и пристально посмотрел на него. – Тогда я пойду один.
На лице кадровика на секунду мелькнуло облегчение, и я сразу же добавил:
– Хотя нет, постой… Ты пойдёшь со мной.
– Я? – испуганно пробормотал он. – Нет, я не могу…
– Ещё как можешь, – жёстко перебил я его. – Это не обсуждается. Идём сегодня вечером, закладываем паспорта в этот тайник и ждём. Возьми бутылку воды, неизвестно ещё, сколько придётся просидеть.
– Я не… не могу. Мне сегодня вечером нужно быть в отделе… Я сегодня на связи с главком, – заблеял Зуев.
Твою дивизию, ну что за человек. А ещё ввязался в дело, меня устранять!
– Ты начальник или кто? – хмыкнул я. – Скажешь, заболел. Или я тебя сам пошлю… в места не столь отдалённые. – Я постучал пальцем по смартфону. – Видео-то у меня. Ты это помни.
Зуев помрачнел:
– Максим Сергеевич, я всё понимаю. У меня только одна просьба…
– Какая ещё просьба? – настороженно спросил я.
– Если Вальков действительно придёт… можно сделать так, чтобы он никогда больше ничего не смог рассказать? Ни против меня, ни против вас…
– За свою шкуру бьёшься, гнида, – брезгливо усмехнулся я.
– Если мы возьмём его живым, он всех сдаст… – дрогнувшим голосом пробормотал Зуев. – И меня за собой потянет.
– Не беспокойся, Вова. Если Валет придёт, то обратно он уже не уйдёт. По-другому он и не дастся.
Кадровик не сказал больше ни слова, только поёжился – наверное, это струйка холодного пота скатилась ему за воротник форменной рубашки и по спине.
***
Вечером того же дня мы с Зуевым на его машине выехали за город. Знакомая дорога вела к тому самому месту, где когда-то я погиб. Сначала пошли кусты и заросли, затем потянулись длинные ряды столбов у лесополосы, и вот наконец вдали показался остов старого завода. Мы свернули на грунтовку, старую и разбитую, с остатками бетонного покрытия, сквозь трещины которого пробивалась хилая, но упорная травка.
Подкатили к территории завода. Солнце уже клонилось к горизонту, но ещё было относительно светло. Все вокруг – облупленные стены, перекошенные заборы, ржавая арматура – казалось залитым кровавым оттенком заката.
Хотя я уже бывал здесь в новой жизни, всё равно чувствовал странный, неземной холод. Будто эта точка для меня навсегда отмечена как судьбоносная – или роковая.
Я был одет в ярко-синий спортивный костюм, на голове синяя же бейсболка. Не вполне подходящая одежда для засады, но я специально выбрал такую. Зуев же оделся, как обычно, неприметно и серо. Тёмные брюки, тёмная рубашка. Будто вырядился в ресторан, а не на дело. Словно и не собирался сидеть в засаде всю ночь. Я презрительно оглядел его прикид, хмыкнул, но ничего не сказал. Его дело.
– Сейчас сюда сверни, давай назад. Вон туда, – приказал я. – Машину надо спрятать, следы оставлять не будем. На всякий случай.
– Куда? Прямо сюда? – растерялся Зуев. – Тут же дороги нет. Заросли, кусты одни.
– Дави на газ, я сказал. Туда заезжай, в подлесок, – настаивал я.
– Да – но моя машина…
– Пофигу на машину, – я локтем пихнул его под ребро, и он со вздохом стал заезжать в заросли.
Ветки скрипели по бокам, царапали краску, каждый звук отзывался болью в лице кадровика. Вот же мелочный человек: вопрос жизни и смерти решается, а он за тачку беспокоится. Жадный.
Мы спрятали машину в густых зарослях и вышли.
Я захватил с собой рюкзак, потряс им, внутри глухо брякнули консервные банки среди которых были спрятаны запасные пистолеты.
– Это тушеночка, – сообщил я. – Чтобы не скучно было. Прогнозирую, что мы тут будем сидеть всю ночь.
Кадровик неопределённо кивнул, сдавленно хмыкнул. Движения его были нервные и суетливые.
– А ты пистолет-то взял? – спросил я специально громче, чтобы слегка его подколоть.
– Нет, конечно… Я не хочу в это ввязываться, мы же просто положим паспорта в схрон и будем ждать. Я… Я не могу стрелять в человека, – оправдывался он, не смотря мне в глаза.
– Молодец, Володя. Мне же спокойней будет, – я похлопал его по одежде, проверяя, нет ли скрытого оружия. Признаться, не доверял я кадровику ни на грамм. – Смотри у меня. Если что, пуля догонит.
Мы прошли по территории завода, держась ближе к стенам полуразрушенных цехов. Тишина… Ни птиц не слышно, ни кузнечиков. Все мертво.
В конце концов, вошли в небольшой дворик. Отсюда хорошо был виден главный цех. Оконные проёмы смотрели на нас пустыми глазницами, в сумерках казавшимися чёрными и страшными. Хотя нет, не совсем черными – закат пробивался через них и разливался внутри цеха багровыми пятнами.
Ну здравствуй… мысленно я горько усмехнулся заводу. Это место, где умер.
Главный цех из-за огромных окон казался относительно открытым. На месте Валета я бы выбрал другое место для схрона – более скрытое и незаметное.
Зуев сделал шаг по направлению к главному цеху, но я тут же остановил его жестом:
– Стоп. Мы не пойдем туда напрямую.
– Почему? – он удивлённо уставился на меня.
– Потому, – жестко ответил я, – пойдём чёрными ходами. Этот завод я знаю хорошо. Зайдем с другого входа.
– С какого?
– Сейчас увидишь…
Я взял его за шкирку и подтолкнул в сторону одного из разломов в здании, туда, где когда-то обрушилась лестница. Место опасное, можно ноги переломать, но пока ещё было не совсем темно, и можно не светить фонариками, не палиться.
– Сюда иди, за мной, – приказал я.
Зуев нехотя поплёлся следом. Было видно, что ему страшно и не по себе, но выбора у него не оставалось. Мы углубились внутрь, оказались в коридоре завода. Обшарпанные стены, сыплющаяся крошка бетона, битые кирпичи под ногами. Пахло сыростью и плесенью. Где-то рядом шуршали крысы.
Мы прошли ещё немного и остановились в тёмном, казавшемся полностью чёрным закутке. Я резко встал и поднял руку:
– Замри.
– Что случилось? – испуганно спросил кадровик, сжимаясь от страха.
– А сейчас, Володя, ты сделаешь то, что я тебе прикажу. Без лишних вопросов. Ты меня понял?
– Что? – пролепетал он, жалобно моргая глазами.
Я медленно и демонстративно достал пистолет. В полутьме его ствол блеснул матово и холодно.
Глава 2
Валет расположился на третьем этаже полуразрушенного административного корпуса, где когда-то, много лет назад, сидели всякие начальники, инженеры и бухгалтеры завода, а теперь гнездились разве что голуби и пауки. Он занял позицию в одном из оконных проёмов, из которого открывался идеальный обзор на территорию завода и на прилегающую к нему дорогу и местность. Рядом с собой он положил компактную снайперскую винтовку с оптическим прицелом, тщательно ухоженную и подготовленную. В руках сжимал бинокль и пристально всматривался вдаль.
Солнце уже садилось. На фоне закатного неба очертания заброшенных цехов казались мрачными и зловещими. Всё кругом было в красных отсветах, словно кто-то размазал по старому бетону свежую кровь.
Герман Сильвестрович ждал, чувствуя, как медленно накатывает напряжение, от которого у него чуть подрагивало веко.
– Старею, мать твою, – прошептал он и зло плюнул. – Столько стрелок пережил в свое время, а тут щенка выцепить не могу…
Внезапно вдалеке появилась чёрная машина, и сердце Валета забилось чаще. Машина подъехала к территории завода, остановилась на мгновение, затем сдала назад и свернула в кусты, исчезнув из вида. Валет приподнялся, приник к биноклю и вгляделся в то место, где она скрылась.
Прошло несколько минут, и из кустов появились двое. Один в синем спортивном костюме и синей бейсболке – в одежде, которая ярко выделялась. Он сразу узнал его в бинокль: это Яровой, его заклятый враг.
Валет непроизвольно крепче сжал бинокль, желваки на скулах заиграли от злости. Второй, одетый в серые брюки и серую рубашку, семенил сзади, неуверенно и нервно оглядываясь. Несомненно, кадровик Зуев.
Валет присмотрелся – точно, это он. Расстояние до обоих было вполне рабочее, примерно метров триста, но Валет отлично знал свои силы и понимал, что стрелок из него хоть и неплохой, но далеко не ас. Конечно, он частенько выбирался на полигон пострелять по мишеням, старательно оттачивая свои навыки. Будто всегда чувствовал, что когда-то эти умения очень ему пригодятся – готовился к этому дню. Но всё же такой дистанции он опасался. Валет не любил рисковать без нужды, поэтому сейчас предпочитал выждать момент.
– Ну что, гад, – тихо пробормотал он, улыбаясь удовлетворённо и зло, – подходи ближе. Давай-давай…
Но те двое почему-то не направились к главному цеху по открытой территории, как ожидал Валет. Где он бы без труда снял Ярового. Вместо этого они нырнули в какую-то расщелину между полуразрушенными строениями. Улыбка Валета померкла, на его лицо набежала тень раздражения и нетерпения.
– Чёрт, да куда они? – выругался он сквозь зубы.
Он снова поднял бинокль, напряжённо вглядываясь в оконные проёмы главного цеха, которые просматривались отлично даже сейчас, в лучах заходящего солнца.
Минуты текли мучительно медленно. Валет отшвырнул бинокль, раздражённо хмыкнул и приник уже к оптическому прицелу винтовки. Он слегка прищурился, поправляя приклад, устраивая его поудобнее на плече.
– Ну же, ну же… – едва слышно проговорил он, внимательно следя за окнами главного цеха. – Появись уже, сволочь…
И в этот момент в одном из окон мелькнула синяя фигура. Яровой сделал шаг, другой, ненадолго скрылся за какой-то перегородкой и вновь появился – в следующем оконном проёме. Он остановился и полуобернулся назад, будто проверяя, идёт ли следом кадровик.
Валет замер, задержав дыхание. Прицел плавно остановился на голове фигуры в синем спортивном костюме и бейсболке. Он медленно начал нажимать на спуск, не позволяя себе дрогнуть или поторопиться, и почти гипнотически говорил себе мысленно: «Только не дёрни, плавно, плавно…».
Выстрел прогремел оглушительно, заставив сердце замереть на мгновение. Фигура в синем резко дернулась, бейсболка слетела с головы, и тело беспомощно осело вниз, исчезнув из прицела. Валет не удержался и вскрикнул от радости:
– Есть! Так тебе, сука! Сдохни, падла! Попал!
Он ликовал и больше уже не прятался. Скрывать свою огневую позицию теперь было ни к чему, и он вскинул кулаки, чувствуя, как наполняется адреналином и жестоким восторгом победы. Но, быстро взяв себя в руки, он схватил рацию и с силой нажал кнопку вызова:
– Боря, проверь там. Я снял гада, сходи подтверди. И второго убери. Кадровика.
Рация отозвалась мгновенно голосом верного водителя Бориса:
– Сделаем, Герман Сильвестрович.
– Аккуратнее, там подполковник, размазня эта, может быть вооружённым, пальнёт ещё ненароком. Пристрели его тоже, не рискуй.
– Понял, работаю.
Валет снова подхватил бинокль, пытаясь разглядеть, что происходит в окнах цеха. Но там уже было пусто. Один лежал мёртвым, второй, видимо, пригнулся, спрятался за каким-то завалом или перегородкой. Ничего не было видно. Валет отбросил бинокль и снова приник к прицелу винтовки, напряжённо всматриваясь в окна, но видимость была уже хуже. Темнело.
«Ничего, – мрачно подумал он, стараясь успокоиться. – Боря разберётся. Своё дело он знает отлично. Я сделал самое главное. Чертов Яровой сдох! Амба!”
Но где-то в глубине души странное, вязкое беспокойство шевельнулось и не отпускало его. Казалось, что всё прошло слишком легко, слишком гладко. Но Валет отогнал эти мысли.
Главное, что его враг лежал там, среди бетонных обломков, и больше не доставит ему хлопот. Никогда.
***
Борис был слишком крупным, чтобы двигаться бесшумно по заваленным мусором коридорам заброшенного завода. Он старался, как мог, но даже при самом большом желании это получалось у него скверно. Сопел Борис тяжело и громко, старательно переставлял свои массивные ноги, отчего его крупная фигура, утянутая в камуфляж и с автоматом наготове, выглядела нелепо и неуклюже, напоминая медведя-шатуна, случайно забредшего в городской лабиринт.
Вот он, наконец, оказался перед главным цехом. Огляделся и шагнул дальше. Посередине огромного помещения, в луже собственной крови, лежал человек в синем спортивном костюме – ничком, неподвижно. Голова прострелена насквозь, волосы слиплись от растекшийся крови, лицо невозможно было разглядеть. Явно труп, мертвее не бывает.
Второго рядом не было. Борис напрягся, чувствуя, как тревога кольнула где-то внутри. Он достал рацию и тихо вдавил кнопку.
– Герман Сильвестрович, – хрипловато прошептал он, стараясь не повышать голоса, – подтверждаю, цель устранена. Второго не наблюдаю.
Рация зашипела, и голос Валета, довольный и резкий, прозвучал в ответ:
– За*бись, Боря! Ты даже не представляешь, какая это ох*енная новость! Ищи второго! Аккуратней там.
– Понял, – кивнул Борис, стараясь скрыть нарастающее волнение.
– Я тебя прикрою, – добавил Валет.
Борис медленно двинулся дальше, всматриваясь в полумрак завода.
Вдруг резкий голос заставил его вздрогнуть и замереть:
– Брось ствол, сука, быстро!
Он обернулся.
Перед ним стоял незнакомый парень лет тридцати в туристическом костюме-горке, высокий и широкоплечий, с пистолетом, направленным прямо ему в грудь. Борис недоумённо вскинул голову, его брови поползли вверх от удивления и досады одновременно.
– Ты ещё, мать твою, кто такой? – пробурчал он хрипло, не сразу осознав реальную опасность момента.
– Ствол бросил! Полиция! – громко и отчётливо произнёс Шульгин, держа его на мушке.
Но Борис уже решился на крайний шаг, надеясь на опыт и реакцию, вскинул автомат и попытался нажать на спуск. Однако в решающий момент Шульгин выстрелил первым.
Бах! Бах!
Два попадания сотрясли тело Бориса, мощный удар пуль в грудь отбросил его на шаг назад. Но он всё равно успел нажать на спуск, посылая длинную очередь, которая вспорола тишину цеха короткой, нервной очередью.
Борис не упал.
«Бронежилет!» – мелькнуло в голове Шульгина. Он уже инстинктивно продолжал стрелять, почти не делая пауз между выстрелами. В какой-то момент одна из автоматных пуль чиркнула оперативника по бедру, но он почувствовал лишь лёгкий толчок, никакой боли, словно это коснулось не его тела. Но вскоре влажное тепло растеклось по ноге, и ткань брюк стала прилипать к коже.
Он упал на бетонный пол, перекатился, продолжая палить в сторону противника, не давая тому опомниться. Борис же уже не мог вести прицельный огонь. Пули сломали ему рёбра, и он с трудом ловил воздух и еле держался на ногах. Он попытался навести ствол автомата, но очередной выстрел Шульгина перебил ему плечо, и оружие с металлическим стуком ударилось о бетонный пол.
– Ах ты, тварь! – заревел Борис, корчась от боли и бессилия.
Отчаявшись, он здоровой рукой подхватил с пола тяжёлый обломок кирпича, замахнулся, но Шульгин успел сделать последний выстрел, и пуля вошла точно в лоб противнику. Кирпич выскользнул из ослабевшей руки и тяжело рухнул ему на голову, словно добивая уже мёртвое тело.
Шульгин тяжело выдохнул и торопливо перезарядил пистолет. Попробовал вскочить, но нога тут же подломилась, и он снова опустился на пол.
– Твою мать, – процедил он сквозь зубы, впервые почувствовав жгучую, нестерпимую боль. – Ногу, сука, прострелил…
***
Валет слышал выстрелы из главного цеха. Он нервно стискивал зубы, то отрываясь от оптического прицела, то снова прильнув к нему. Но цех предательски не хотел раскрывать ему свои секреты, пряча происходящее за стенами и непроглядными перегородками.
Выстрелы звучали беспорядочно и яростно: короткие хлопки пистолета сменялись глухой очередью автомата. Каждый звук ранил Валета куда сильнее, чем пули – он буквально физически ощущал бессилие и невозможность вмешаться. Пальцы его дрожали, крепко сжимая приклад винтовки. Он ещё сильнее прижался к прицелу, пытаясь краем глаза зацепить хоть какой-то силуэт, хоть малейшее движение.
Что там, мать твою так, происходит?!
Потом стрельба затихла. Словно кто-то резко опустил занавес, наступила гнетущая тишина. Она давила, проникала внутрь, оглушала ещё больше, чем выстрелы. Валет задержал дыхание и снова, с отчаянием и напряжением, начал вглядываться в окна главного цеха. Палец его лежал на спусковом крючке, готовый к движению в любую секунду, но никого и ничего не было видно. Будто всё это ему только привиделось.
Наконец, он оторвался от винтовки и схватил рацию. Взгляд его стал беглым и нервным. Он поспешно нажал кнопку вызова и проговорил, стараясь придать голосу уверенность, которой в нём не было и в помине:
– Боря, твою мать, что там у тебя? Приём!
Рация ответила ему лишь тяжёлым безразличным шипением помех. Ни звука, ни отголоска. Он раздражённо повторил вызов, чуть повысив голос:
– Боря, бл*ть! Ответь немедленно! Доложи обстановку!
Тишина снова поглотила его слова, издевательски равнодушная. Рация его охранника упорно молчала, и Валет почувствовал, как холодный пот предательски потёк вдоль позвоночника. Он выдавил сквозь стиснутые зубы:
– Сука!
В этот момент он чётко осознал, что нужно срочно уходить, пока не поздно, пока всё окончательно не вышло из-под контроля. Он резко поднялся на ноги, подхватив винтовку, уже собираясь повернуться и бежать, как вдруг за спиной прозвучал грозный голос. Голос, от которого у Валета будто лопнула натянутая до предела струна внутри, прошив его словно электрическим разрядом:
– Ну здравствуй, гнида.
Голос был знакомым до боли, до самого нутра, до самых потаённых уголков души. Он был холодным, спокойным и до жути уверенным. Этот голос не должен был звучать никогда больше, потому что его обладатель совершенно точно был мёртв.
Валет медленно повернулся, пытаясь заставить себя поверить, что всё это какой-то бред и наваждение. Но перед ним стоял Максим, тот самый Максим Яровой, которого он считал мёртвым, которого он сам лично только что убил выстрелом в голову.
И какого черта он в одежде кадровика? В серых брюках и рубашке, а не в синем….
Сука! Он меня переиграл!
****
Я держал Валькова на мушке, в руке плотно лежал пистолет “Глок”, который я прихватил у киллера на стадионе. От моего окрика Валет будто подпрыгнул на месте, вздрогнув всем телом, словно от удара током. Медленно повернулся ко мне, и в тот момент его лицо исказилось такой гримасой ужаса и удивления, что даже я невольно ощутил незабываемое злорадство и удовлетворение. Его глаза расширились, словно он увидел перед собой призрака, возникшего перед ним вопреки всем законам реальности.
– Ты… – прохрипел он пересохшими губами, едва способными произнести хоть слово. – Не может быть…
Он моментально понял всё. Стоило ему увидеть меня, как он осознал, что я переоделся, поменявшись одеждой с кадровиком. Его ловушка, расставленная на меня, обернулась западнёй для него самого. Валет понял это за считанные секунды, и до него дошло, что выхода у него больше нет, что это конец и все дороги отсюда ведут либо в тюрьму, либо на кладбище. Но ему больше нечего было терять, и он сделал последнюю, отчаянную попытку.
Рывком он вскинул винтовку, пытаясь направить её на меня. Но такой ствол быстро не наведёшь на цель, и моё оружие было уже готово к выстрелу.
Бах!
Пуля ударила Валета в плечо, он взвыл от боли, а винтовка тяжело рухнула на бетонный пол, загрохотав металлом, сливаясь с его криком. Он скрючился, прижимая раненое плечо здоровой рукой, лицо его исказилось от невыносимой боли и ненависти.
– Сука! – прошипел он, глядя на меня исподлобья и задыхаясь от боли. – Звони в скорую… Я сдаюсь… Ну!
– Конечно, – улыбался я.
– Что лыбишься, мент! Мы ещё увидимся, ублюдок. Я найму лучших адвокатов. Я тебя засужу, тварь…
