Read the book: «Последний герой. Том 2»

Font::

Глава 1

Ибрагим и Лысый лишь хмыкнули. Улыбки скользнули по их физиономиям – мол, дурачок, легкая мишень. Даже не азартно. Нет охотничьего куража на тот свет такого лоха отправлять – как по бумажной мишени стрелять. Не дичь, а беспомощная жертва. С таким и играть неохота – просто сделать дело, и всё.

Мы втроём вышли из домика охраны.

– Туда, – махнул волосатой лапищей Ибрагим, повертев головой влево-вправо, будто вспоминал маршрут.

Ага. Вот и ещё одна нестыковочка. Если ты этот путь наизусть знаешь, как свои потертые берцы, и каждый день по четыре раза проходишь, то башкой не вертишь. Значит, не так уж и часто тут шастает. Или вообще впервые. М-да…

Бородач пошёл первым, я за ним, неспешно хрумкая чипсами. Замыкал шествие Миша-верзила. Взяли меня в клещи сходу. Я изобразил расслабленного салагу и стал сыпать вопросами, один глупее другого:

– А тут волки не водятся? А то я без пестика пока…

– А до туалета сколько? Или прямо в лесу можно?

– А вам за ночные смены сколько доплачивают?

Те лишь кивали, порой переглядывались, но не отвечали. Плевать им было на болтовню салаги. И в этих молчаливых кивках чувствовалось: они уже всё решили, я для них – уже труп. Только место подходящее ждут.

Идем.

Мы миновали мангальную зону, проскользнули мимо огромного бассейна и вышли на тропку к реке. Воздух тут пах хвоей и сыростью, тропа вела к тому самому обрыву, что я разглядывал на картах в сети. Сосны – не обхватишь, вдали блестит речная лента. И камни внизу, бурелом.

Красивое место, да. Смертельно красивое.

Топали уже возле самой реки. Но тут пока что берег вздымается не слишком высоко, метра три-четыре. Дальше будет обрыв куда круче. Именно туда мы и направлялись. Тропа вилась между соснами, местами ныряла под лапник, тонула в зарослях колючего шиповника. Не слишком-то она и хоженая для систематических маршрутов.

Протопали с километр. Вдруг бородач впереди замедлился, зашаркал ногой. Прихрамывает якобы. Или вправду? Остановился, присел на корточки, поправил берцы, затянул шнуровку потуже.

– Шайтан… – зло выдохнул он.

Ага. Ногу натёр. Только вот берцы не новые – стоптаны, прошли не одну смену. Такие по ноге ложатся, как вторая кожа. Разношенная обувь не трёт. Значит, не его ботинки. Потому что на него нет здесь формы. Переодетый. Подставной.

Небо тем временем потемнело совсем. Подул пронизывающий ветерок. Тучи расступились, и на нас глянула луна – бледная, надломленная, будто череп с пустыми глазницами. Где-то заунывно ухнул филин.

Мы вышли на край обрыва. Здесь тропа жалась к пропасти. Высота – с девятиэтажный дом примерно. Внизу серебристая ленточка реки, глухо шумит, спотыкаясь о торчащие черные валуны, образуя пороги. Холодом тянет от воды и камней.

Вот оно. Нормальное местечко, чтобы парнишу-дурачка вниз уронить. Если бы я был на их месте – я бы выбрал всё сделать именно здесь.

Будто в подтверждение моим словам, Ибрагим вдруг резко остановился. Развернулся ко мне. Напарник за спиной тоже замер – я это слышал.

Хрум!

Хрустнули последние чипсы в банке – как выстрел в тишине.

– Ну что, лошара… – ухмыльнулся бородач. – Сам прыгнешь или тебе помочь?

* * *

Он даже не достал пистолет. Видно, считал, что всё шито-крыто. Всё просто: выманили идиота на край – и вопрос закрыт. Стоял, расплывшись в мерзкой ухмылке, тянул момент. Наслаждался, садюга, страхом верной жертвы, которой некуда бежать. Хотел посмотреть, как дрожит человек перед смертью. Только дрожать мне недосуг.

Оцениваю ситуацию за долю секунды. Сзади – лысый, шагах в пяти. Впереди – Ибрагим, метра три, уже раскинул руки, будто в кошки-мышки сыграть собирается. Влево – обрыв, вправо – откос. Ловушка. Уходить некуда.

Нормально. Работаем.

Резким движением швыряю содержимое банки ему в лицо. Соль, пропитанная красным молотым перцем, взрывается облаком и бьет по роже, по глазам, застревает в бороде, в ноздрях, в ухмылке.

– А-а-а! Глаза! – Ибрагим ревет, как раненый зверь, хватается за лицо.

Пока он корчится, в ту же секунду – в лоб ему летит банка из-под чипсов. А она не простая – я заранее залил свинцом донышко. Вес – под кило, как кулак с кастетом. Расстояние близкое – промахнуться невозможно.

Бум!

Металлический цилиндр врезался в переносицу с глухим хрустом. Голова мотнулась, брызнула кровь. Звук удара, будто по деревянной доске. Бородач качнулся и рухнул на колени, завывая сквозь пальцы. Оторвать руки от лица он не может, да и никто бы не смог.

А я уже разворачиваюсь к лысому – следующий номер в смертельной программе.

Борец не ждёт, летит ко мне. Пистолет не достал – не успел. Решил по-старому, по-спортивному. Проход в ноги, короткая возня – и дело с концом, ведь за моей спиной его сообщник – пропасть. Ошибся.

Я пропускаю его рывок намеренно. Позволяю сократить дистанцию. В тот же миг срываю с пояса свой фонарик.

Кр-х-х!

Фонарь трещит как тысяча молний – скрытый электрошокер включён на полную.

Контакты впечатываются в шею. Борец дёргается, и раз – он уже обмяк. В глазах – пустота. Прием он провести не успел. Я отбиваю его коленом от себя, пинаю вдогонку. Он падает. Не шевелится.

Ибрагим, ослеплённый и ревущий, как дикий зверь, пытается вытащить пистолет на поясе. Слепо, судорожно.

Не успевает.

Кр-х-х!

Разряд – прямо в грудь. Он выгибается дугой и валится на спину, тяжело дыша, подергивая пальцами.

Крепкий, сука.

Кр-х-х! – разряд в висок. Застыл.

На миг устанавливается тишина. Только где-то далеко всё ухает филин. Будто прощается с кем-то.

Передышка. Секундная. Хватаю тушу лысого – и волоку к краю. Тугие берцы шуршат по породе.

– До свидания, наш ласковый Мишка… – тихо шепчу я и сталкиваю его вниз.

Потом Ибрагим. Этот гад оказался тяжелее. Но адреналин дал мне сил, или, может, не адреналин вовсе… что-то другое, тёмное, горячее, стержень Лютого.

– Привет ИГИЛу, – прошипел я, и вторая туша полетела в пропасть.

То, что они готовили мне – получили сами. Шли, оступились, упали. Всё как в статейке прессы о несчастном случае.

Я посветил вниз. Фонарик выхватил из темноты бурлящую реку, что хищно слизнула распластавшиеся тела с камней и унесла прочь, вниз по течению. Без следа.

И без вариантов. Мне некуда было отступать – а значит, они не могли продолжать жить.

Ну вот и всё…

Обшаривать карманы головорезов не стал, ничего нельзя у них забирать, пусть все выглядит, как несчастный случай для непосвященных.

В горле пересохло, а в голове уже лихорадочно крутился план. Нет, не план. Предчувствие. Четкое, холодное: это не схватка, это война. Без права на ошибку.

Теперь на меня пойдут по-настоящему. Удариться в бега? Спрятаться? Нет. Он гнида упорная – зацепит тех, кто рядом. Машка. Родители. Кобра. Все они теперь под прицелом. Он через них будет бить.

А значит, бега – не вариант. Мы принимаем бой.

Только будем менять тактику. Теперь я не жертва. Теперь я сам – западня, ловушка.

* * *

Я вернулся на усадьбу. Обратил внимание сразу: камеры на столбах не моргают, индикаторы мёртвые. Выключены. Вырублены. Степаныч тут тоже не просто так наблюдал, постарался, сучара. Чтобы всё прошло без записей. Чтобы убийство списали на «несчастный случай» без лишних видео.

Ну и ладно. Мне даже на руку, что здесь теперь слепая зона. По периметру темнота – фонари тоже не горят. Я крался к домику охраны, как тень. У двери не стал церемониться – шарахнул носком берца. Она распахнулась с грохотом.

– Здравствуйте, я ваша тётя! – прошипел я.

Степаныч вскочил, глаза навыкате. Понял все сразу. Но не растерялся. Рука отработанным движением скользнула к кобуре. Но старый вояка не успел. Только хлястик расстегнул.

Я уже был рядом. Вмазал с наскоку – правой, левой.

Н-на!!!

Первая – в нос. Вложился по полной. Вторая – под челюсть. Двоечка, как в лучшие годы. Плотно, хлестко. Даже молодые казанки чуть не свернул себе с непривычки.

Хрясь!

Хруст мерзкий. Такой, что аж у самого в зубах отдало. То ли челюсть, то ли нос трещал.

Степаныч рухнул, завалился на спину безвольным кулем. Без звука и дерганий. Мгновенно ушел в нирвану.

Я тяжело выдохнул. Не от усталости – от ярости внутри.

Теперь – следующий ход.

Я снял с пояса дежурного наручники. Застегнул ему руки за спиной. Забрал пистолет «ИЖ», сунул в карман. Снял с его пояса связку ключей.

Сходил, отомкнул бытовку, забрал Машкин рюкзак и свою одежду. Протер там и в домике охраны тряпочкой всё, чего мог касаться. На всякий случай.

Нашел перчатки тряпичные, надел и стал работать с аппаратурой. Отформатировал память видеорегистраторов – спасибо компьютерным навыкам Максимки, выручили. Вырубил из сети видеонаблюдение.

Валет – не дурак, в ментовку заявлять не будет, но предосторожности лишними не бывают.

Порылся в бумагах. Нашел график дежурства охранников. Там же, в строке: начальник СБ значилось: Савченко А.Б. С номером мобильного. Взял трубу у лежащего без сознания Степаныча. Набрал.

– Да… – недовольно раздалось в ответ.

– Дело сделано, – прохрипел я, имитируя голос Степаныча.

Получилось или нет – не понял, но Дирижер тут же ответил:

– Молодцы, но на трубу не звони.

Он явно уже хотел сбросить, как я включил видеосвязь.

– Включи тоже, – скомандовал я. – Хочу твою рожу удивленную лицезреть.

На экране смартфона появилась вытянутая физиономия Артура. Он даже не пытался скрыть изумление – слишком был ошарашен.

– Ты?..

– Я.

– А где…

– В Караганде, – хмыкнул я.

Пауза. Савченко всё понял.

– Ты кто такой вообще? – глаза Дирижера сузились, на виске вздулась жила.

– Слушай сюда и передай Валету… Мне нужны бабки. Много бабок. У меня есть то, чего Валет боится. Смерть Кощеева. Ха… Глянь сюда.

Я включил на своём телефоне видео, сделал звук погромче. Там пошёл видеоролик, который криминалист Корюшкин извлек на осмотре из недр облака блогера.

Видео началось. Покойный Харитонов в объективе стоял на фоне своего компа. Немного взволнован, но глаза горят на камеру.

– Итак, друзья, с вами Роман Харт! И у меня для вас сенсационные новости! Герман Сильвестрович Вальков, наш меценат, бизнесмен и почетный горожанин оказался оборотнем. Кандидат в мэры Новознаменска оказался не тем, за кого себя выдает! В девяностые он был бригадиром ОПГ, а после руководил…

Я быстренько выключил видео, до того, как пошли помехи, чтобы Артур не понял, что ролик битый и в таком виде мало чего стоит.

– Вот, – начал я блефовать, вспоминая старые дела криминального авторитета, которые в своё время пытался раскопать. – Нашёл я видео того блогера. Там он даёт расклад по Валету. Наркота в девяностые, гнал стволы боевикам на Кавказ. И самое главное… Убийство мента. Первого июня, девяносто седьмой год. Старший оперуполномоченный Малютин Максим Сергеевич. И место указано – заброшенный завод.

Артур молчал. Даже через экран было видно, как у него в голове кипят мысли.

– Всё подробно. С доказухой, железно блогер нарыл, – уверенно и нагло продолжал я. – Этого не только хватит, чтобы твоего шефа с предвыборной гонки снять – а вообще закатать на нары по полной. Срока давности за убийство опера не бывает.

Пауза.

– Чего хочешь? – наконец, проговорил Савченко. Желваки на скулах заходили ходуном, будто он перетирал зубами гайки.

– Мне много не надо. Так, отщипну у Валета пару лямов зеленью. Не обеднеет твой покровитель.

Я сделал паузу, чтобы лучше вбилось в его седую башку.

– А пока запись будет храниться у проверенного человека. Надёжного, как старый сейф. Если со мной или с кем-то из моих близких что-то случится – запись сразу уйдёт в сеть. Если на моих родных собачка залает. Если на улице кто-нибудь бибикнет и напугает – пиши пропало. Вирусный запуск, и все СМИ от Владивостока до Бреста узнают, кто такой Валет. Так что молитесь за моё здоровье и целостность моей семьи. И готовьте бабки.

– Мы… подумаем, – нехотя буркнул Савченко, глядя в пол, как будто пальцы на ногах считал.

– Думайте, думайте…

– Где встретимся?

– Я сам вас найду. Адьос.

Я сбросил звонок. Дело сделано. Война объявлена открыто, но пока они считают, что я обычный не слишком хитрый вымогатель и мне нужны только деньги – немного выдохнут. Будут думать, как прижучить меня на передаче зелёных. А я тем временем подготовлюсь к встрече.

Долго водить их за нос не выйдет. После выборов ценность компромата резко просядет. У Валькова всё схвачено, и вряд ли он реально сядет за старые грешки из девяностых. А вот скандал, шум – это вполне может подорвать его предвыборную гонку. Так что до выборов он вряд ли полезет на рожон. Если, конечно, будет уверен: компромат у меня – и в надёжном месте.

Но беда в том, что у меня ничего нет.

И теперь этот компромат надо срочно найти. Кровь из носу…

Как? Пока не знаю… Но ничего, прорвёмся…

* * *

Городская больница № 4. Современный хирургический корпус. Серое стекло, металл, чистота, стерильная до раздражения. Я зашёл в холл, где пахло хлоркой, кофе из автомата и духами на медсёстрах.

Подошёл к стойке, сказал, что к Черкасову Павлу Павловичу. Меня спросили: «Вы родственник?».

Я пожал плечами:

– Брат.

Девушка за стойкой вскинула бровь, потом кивнула и протянула мне набор: бахилы, синие, как небо, одноразовую накидку и сетку-шапочку, чтобы не дай бог не распугать больничных микробов.

Старательно натянул всё на себя, как будто собирался не подстреленного навестить, а в зону заражения.

Прошёл по указателю – хирургия, четвёртый этаж. Палата 406.

ВИП. Кто бы сомневался. Явно не за счёт государства, Палыч-то сейчас при деньгах. Свой ЧОП. Который охраняет Валета.

Дверь с матовым стеклом, что лишь пропускает смягченный свет, не картинку. Постучал и открыл. Палата слишком хороша для больнички. Не так всё раньше было. Светлая, просторная. Два окна, аккуратные белые жалюзи. Тихо гудит климат-контроль. Телевизор на стене, столик с фруктами, чайник, книжка Каверина «Два капитана» на тумбочке. Рядом прислонены костыли. Палыч лежал на боку, нога забинтована. Увидев меня, приподнялся, сел. Лицо бледноватое, но живое. Вполне.

– О, Макс… Привет. Не ждал тебя, Яровой. Думал, навещать будут только врачи да менты, – хмыкнул он.

Я снял дурацкую шапочку, шагнул ближе.

– Здравия желаю, товарищ полковник. Пришёл навестить. Как ты тут?

Он криво усмехнулся. Но в глазах – уже не простое дружелюбие. Что-то тяжёлое, оценивающее.

– А я, знаешь ли, проверил по своим каналам… Нет у нас такого оперуполномоченного Ярового в Новознаменске, – прищурился он.

Тишина. Даже кондюшник заткнулся.

Глава 2

– Ладно, не хочешь рассказывать – не рассказывай, – кивнул Палыч, переводя взгляд. – Понимаю… Но я понял, кто ты…

Я напрягся.

– Да? И кто?

– Ясно одно – ты не местный. Из Москвы, небось, командировали. А раз опер из самой столицы прибыл, значит, в нашем болоте кто-то слишком громко хлюпает. Так? Я угадал? Что за делюга у тебя здесь?

– Да ничего такого, – пожал я плечами. – Плановый выезд. В рамках оказания практической и методической помощи, так сказать.

– Помощи? – прищурился Черкасов. – И всего лишь?

– Ну да… Бывают и такие командировки.

– Макс, я не вчера родился. А тем временем у нас Рябинин в ИВСе башкой приложился… И – на тот свет.

– Несчастный случай, – хмыкнул я. – Прокурор уже отказной подписал.

– Муть это, – покачал головой Палыч. – Ты же сам понимаешь.

– Слушай… Я зачем пришёл-то, – перевёл я разговор на нужные рельсы. – Скажи, твои бойцы занимаются охраной Валькова Германа Сильвестровича?

– Конечно, кому же ещё, как не им, заниматься? – не моргнув, отозвался Палыч. – Все серьёзные люди города работают только с моей конторой. Надёжность, проверенная годами. А что?

Самой сути моего вопроса он пока явно не понял.

– Да тут информация любопытная проскочила… Будто не совсем чист на руку этот гражданин Вальков, – добавил я. – Что скажешь?

– Ха! Макс… – усмехнулся Палыч и поправил подушку за спиной. – А ты где честных-то видел в крупном бизнесе и политике? Ткни пальцем – покажи хоть одного, в Красную книгу занесём. Рука руку моет. Система, мать ее за ногу. А чего это тебя Вальков вдруг заинтересовал? Уж не из-за него ли ты сюда из Москвы прикатил?

– Нет, – пожал я плечами, спокойно глядя ему в глаза.

– Тогда с чего интерес такой?

– Ты мне показался человеком порядочным, – уклончиво ответил я. – Помог с Рябининым… Да и слухи ползут, что как только Вальков выборы выиграет, весь Новознаменск распродаст по кускам московским воротилам.

Сказал я это наобум, но нутром чуял – не мимо. Не лез бы Вальков в исполнительную власть просто так. Богатому бизнесмену кресло мэра нужно только для одного – шире и глубже залезть в бюджет и в распределение «наделов». Чтобы откаты текли рекой, чтобы стройки, земли, тендеры – всё шло через своих.

– Ну… не знаю, – протянул Палыч, помолчав. – Герман Сильвестрович у нас благотворительностью занимается. Детям помогает, школы там, кружки… Меценат, вроде как. Живёт здесь. Не москвич, так что город ему небезынтересен.

– Патриотом его считаешь? – посмотрел я пристально. – Ты ж сам только что говорил, не бывает честных людей в большой игре…

– Макс, у меня бизнес, – вздохнул Палыч. – Мне платят – я охраняю. А чужим совестным судьёй быть не хочу. Сам понимаешь – бизнес есть бизнес.

– Понимаю… И ещё вопрос. Этот Рябой, то есть Рябинин. Он занимался охраной Валькова? Не лично, конечно. Я имею в виду – как руководитель подразделения.

– Нет. На нём была моя внутренняя кухня. Всякие склады, автохозяйства, обмундирование, документация.

– Ясно. Спасибо…

Либо Палыч лукавит, либо действительно не в курсе. Но я был уверен, что именно Вальков послал Рябого убрать блогера. Характерный почерк – один удар точно в сердце, и нож вытерт о штору. Это не случайность. Это привычка. Стиль. Палычу об этом говорить не стал. Вроде, не скурвился он, хотя как знать. Но связан крепко – с контрактами, с бизнесом, с деньгами. Кто знает, как повернут его внутренний компас после всех этих лет.

В палату вошла медсестра. Перед собой катила передвижной столик – аккуратно, деловито. На нём шприцы, ампулы, пузырьки, всё уже подготовленное.

– Пал Палыч, – отозвалась она. – Пора витаминчики колоть и антибиотики. Ложитесь, оголяйтесь.

– Опять!.. – замахал руками Палыч, глядя на медсестру с деланным страхом. – Ненавижу уколы, Катя. Дай таблетку.

– Надо, Пал Палыч, надо, – хихикнула та, доставая из лотка ампулу, видимо, уже не впервый раз у них такая прелюдия.

– Вот не поверишь, Катюша, – усмехнулся он, – пуль бандитских не боялся, а от шприцов до сих пор мурашки. Эх, старею, видать…

– И ничего вы не старый.

– Вот ты пошла бы за меня? Вот глянь… Точно не старый? А? Нет, когда нога заживет, конечно.

– Хи-хи, – отозвалась медсестра, натягивая перчатки. Корпус ампулы хрустнул в её пальцах.

Я попрощался с Палычем и вышел, оставив их наедине с антибиотиками, разговорами и старостью.

А в голове крутилось одно: про дачу Валета он не сказал мне ни слова. Ни про обрыв, ни про пропажу двух своих «охранников». Значит, либо не в курсе, либо делает вид. Хотя Ибрагим с Лысым – точно не его бойцы, не легионовские. А вот Степаныч, которому я вмазал в челюсть, похож на штатного. Хотя и это не факт.

Всё чертовски запутано. Будем распутывать. Но аккуратно.

* * *

– Артурчик, я не догоняю… – Валет сидел в любимом кожаном кресле, нервно болтая ногой. Потом резко встал и зашагал по кабинету, поскрипывая паркетом. – Я тебя правильно понял? Этот малахольный уработал твоих лучших бойцов? Как, Артурчик? Скажи, мать его, как?!

– Герман, – Савченко, как всегда, держал невозмутимость на лице, но в глазах застыла сосредоточенность. – Хер его знает… Трупы мы не нашли.

– Так ищите, бл*дь! Ищите! Мне уже и это вам говорить нужно? – Валет остановился, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил галстук, зыркнул на кондиционер. Взял пульт, резкими тычками пальца прибавил обдув.

– Ищем, – продолжал Савченко. – Скорее всего, с обрыва скинул, река унесла. Если в водохранилище затянуло – труба дело. Там такие завалы топляка… под корягу затянет – не выловим и не найдем за сто лет.

– Ладно, хрен с ними, с трупами. Лишь бы менты их не нашли. Скандалы мне сейчас ни к чему. Под корягу – это хорошо. Может, так даже и лучше…

– Герман, родичам погибших компенсацию кинуть? – предложил Савченко. – Чтобы рот не раскрывали.

– Облезут… Своими методами их прижми. Шугани. Чтобы не пикнули, – Валет остановился у окна, стиснул пальцами подоконник. – Но всё равно… Как? Скажи мне, как этот салажонок ликвидировал Ибрагима и Мишку?

Он не спрашивал – он кипел. Слова были, как шум перегретого чайника – вот-вот взорвется.

– Степаныч рассказывал, всё шло по плану, – Савченко говорил спокойно, но в голосе сквозил напряг. – Повели его к обрыву, якобы обход территории. А потом Яровой вернулся один. Степаныча быстро загасил – вырубил. Форматнул носители с видеорегистраторов и слинял. Когда он мне звонил по видеосвязи, Степаныч в углу дежурки лежал, без сознания. Я сам видел. Не врёт дежурный.

– А что за доказательства у него на руках? – Валет зыркнул в упор. – По Лютому? Что он может иметь?

– Не знаю…

– Ты ничего не знаешь?! – взорвался Вальков, снова зашагал по кабинету, потом снова стал яростно тыкать в пульт от кондиционера. – Бл*дь!

Ещё секунда, и пульт швырнул с силой о стену. Тот рассыпался на части, выплюнув цилиндрики батареек.

– Герман… – Савченко поднял руки, как бы сдерживая бурю. – Я работаю. Успокойся.

– Успокойся?! – взвился Валет. – Вот так просто?! Успокойся?! У нас, мать твою, выборы на носу! Я уже подряды взял, землю размежевали, перевели в фонд «городского развития» – под благоустройство, понимаешь?! А по факту – там уже проект на двадцать таунхаусов с бассейнами. Как только стану мэром – подписываю, и пошли в стройку. Все схвачено, сука!

Он остановился, вскинул руки, зашагал снова, тяжело дыша.

– Ты представляешь, что будет, если этот щенок мне всё сорвёт?! Если выдернет кресло мэра из-под моей жопы?! А?! По миру пойду! Всё, что строил двадцать лет, коту под хвост! И ты, Артурчик, пойдёшь в первой шеренге – с сумкой через плечо, из вонючей мешковины, по переходам милостыню клянчить.

– Не драматизируй, Герман, – глухо проговорил Савченко. – Возможно, он блефует. Нет у него ни черта.

Лицо у него стало совсем недвижимым, будто высеченным из мрамора.

– Мы не можем это ни подтвердить, ни опровергнуть! – гаркнул Валет, ткнув пальцем в воздух. – А значит, будем считать, что гребаный компромат у него есть!

Он подошёл вплотную к Савченко.

– И скажи мне, дорогой мой… Откуда он узнал про первое июня девяносто седьмого? Про тот самый вечер, когда я пустил пулю в лоб Лютому? Своими руками. Сам. А? Ни один человек, живая душа – не знала. За все эти годы – тишина. Ни одна мразь не проболталась. Только ты и я знали. Все, кто тогда рядом был – давно под камнем могильным. Я всех зачистил.

Тишина. Только хруст пальцев Валета, сцепленных между собой в замок.

– Девка… – вдруг сказал Савченко.

– Что? – дернулся Вальков.

– Была же девчонка. Ты рассказывал…

– Дочь стукача. Да… Мы тогда её не нашли. Официально он вообще не был ей отцом, по документам и по записям ЗАГСа – ноль. Тот ещё блядун был, детей по всей стране насеял. Так и что? Думаешь, она объявилась?

– Бес её знает. Но кто-то должен был.

– Вряд ли… Скорее всего, и не запомнила нас. Совсем салагой была. А если бы запомнила – так давно бы сдала. Давно, Артурчик. А не вот сейчас, когда этот Яровой нарисовался. Гемор, бляцкий рот! Но ты это… Найди мне её. На всякий случай. Фамилия у неё тогда была другая… Не знаю, какая… Но ты поищи, авось найдешь.

Он по-хозяйски махнул рукой. Первая волна гнева явно пошла на убыль, но в любой момент могла захлестнуть опять.

– Сам же говорил – не нашли тогда, а сейчас тем более.

– Сильно и не искали. Я тогда на дно ушёл. Готовился в Германию смыться. А оно вон как обернулось – никто нас не вскрыл, менты проглядели. А теперь этот хрен лезет и орёт, что я Лютого грохнул. Откуда он знает? С-сука…

– Сказал, что нашёл материалы блогера Харитонова.

– А этот Харитонов откуда знал? Он тогда вообще, может, ещё не родился…

– Вот найдём компромат, – хмыкнул Дирижер, – тогда и выясним.

– Найди, Артурчик, найди… – Вальков снова зашагал по кабинету, как тигр по клетке. – Иначе возьмут нас за жопу, и все морды прикормленные от нас же в один момент открестятся, все связи – в мусорку. Никто не прикроет, если воняет слишком сильно.

– Тогда Ярового пока не трогаем? – уточнил Савченко. – Я тут пробил, у него родители живут за городом, в…

– Ты что, глухой?! – сорвался Вальков. – Не трогаем! Выборы, мать их! Нельзя скандалов!

– Не ори, – резко перебил его Дирижер.

И Вальков осел, стянул пиджак, бросил на спинку кресла и бухнулся в него. Тяжело дышал, глядя в одну точку.

Нервно встал, дошагал до шкафа, распахнул резные дверцы и уже спокойнее спросил:

– Виски будешь?

– Наливай, – кивнул Савченко.

Валет потянулся к бару, вытащил бутылку, два бокала. Вернулся к столику, налил до ободков. Поднял свой, глянул в янтарную глубину.

– Нам надо успокоиться, – пробормотал он, будто самому себе.

Савченко внешне был спокоен, почти равнодушен – но Валет знал, под ледяной кожей там тоже бурлило.

– Кем он там в ментовке, говоришь? В штабе? Писарем? – спросил Валет, отпив из бокала и со вздохом откинувшись в кресле.

Савченко отпил, медленно, будто цедил:

– Инспектор штаба. По бумагам. Вроде, молодой, зеленый. Но… – он замолчал на половине фразы, будто не хотел договаривать.

– Что «но»?

– Не похож он на кабинетного. Не тот взгляд. Не та походка. Хоть и косит под лоха.

Валет шумно выдохнул:

– Вот и я о том же… – протянул Валет и снова отпил.

– Угу, – кивнул Савченко. – Слишком уверенно себя ведёт. Даже когда с охраной уходил – все стебался, говорит Степаныч. Чипсы хрумкал.

– Чипсы?

– Ну да… А потом – бах, и тела в реке, камеры почищены, дежурный на полу в наручниках. Чисто, быстро, профессионально.

– Значит, не просто крыса, – Валет поёрзал в кресле, вытянул ноги и, скинув итальянские туфли, с облегчением пошевелил пальцами на ногах. – Значит, за ним кто-то стоит.

– Или стоял, – уточнил Савченко. – Мог откуда угодно прийти – от силовиков столичных до старых спецов.

– Ты пробей его глубже. Прямо вот по крошкам. Школа, ВУЗ, кто крестил, кто зубы лечил, с кем на лавке сидел, с кем кувыркался. Подними старые связи, запроси Москву по своим каналам. Не верю я, что это просто случайный лейтенантик.

Савченко покивал, поставил бокал:

– Уже дал задание. Но если у него реально есть на тебя компромат, действовать придётся аккуратно.

– Пока не рыпаемся. Ни одной тени, понял? До выборов – никаких хлопков. А потом… – Валет вздохнул и зло ухмыльнулся. – Потом посмотрим, кто кого с обрыва сбросит. Урою суку…

– И компромат, – вставил слово Дирижер, как финальную ноту. – Надо узнать, что у него есть и где лежит.

– А это уже задача номер один. Думай, Артурчик, думай. Ищи того, кто ему помогает. Он не один. Не может быть один.

Савченко встал, поправил пиджак:

– Найдём. И помощника найдём. И видео. Дай срок. А потом похороны его сыграем. С оркестром.

Валет откинулся назад, глядя в потолок, шумно выдохнул:

– Надеюсь, ты прав. Надеюсь… Иначе нам кабзда…

* * *

После больницы я поехал в отдел. Нужно было составить план действий и, главное, выцепить Шульгина – он должен был пробить по базам того самого Егорова, что от туберкулеза на зоне загнулся и напел Грачу про некую доказуху по моему убийству.

Тянул резину, паразит, говорит, что там проблемы с этим Егоровым. Какие могут быть проблемы? Врет? Хрен его знает. Надо было поднажать на него, мотивировать, так сказать.

Так. Что у меня на руках?

Трофейный ИЖ. Ствол легальный, в базе числится, отстрелян и, как положено, пули и гильзы помещены в пулегильзотеку лицензионно-разрешительной. Сейчас это подразделение к Росгвардии относится, но хрен редьки не слаще. Всё как и раньше: гражданское и служебное нарезное оружие всегда проходит эту процедуру. Это я знал и по своей старой службе, и в этой новой жизни такие правила сохранились.

А значит, если мне вдруг придётся стрелять, всплывёт пестик в базе, как миленький. Плевать, что владелец у него – ЧОП «Легион». Главный вопрос – кто стрелял? И вот тут не хочется, чтобы меня потом взяли за хвост по баллистике.

Вывод – ствол надо «переиначить». Поменять рельеф в канале, спилить микродефекты, создать новые следообразующие особенности. Тогда отстрел не совпадёт. Или совпадёт, но только в общих чертах – без точной идентификации. Так? Нужно уточнить.

Вопрос – кто у нас по этому делу дока?

Корюшкин, конечно.

Старший лейтенант, криминалист, рыхлый как белорусский сырник, но в баллистике и трасологии шарит, как дед в рыбалке.

А значит, нужно с ним поговорить. Только аккуратно. На интерес. Не напрямую. Напрямую он, скорее всего, сольется – все они тут какие-то малахольные, исключая только Кобру. А вот если с подходом…

Направился в криминалистическую лабу на первом этаже ОВД. Проскочил мимо дежурки, не хотелось светиться, ведь я на больничном, на процедурах. Быстренько проскользнул через турникет, и даже Ляцкий Глаз меня не заметил.

Вот и лаборатория. Вошел. Эксперт сидел в кабинете и рассматривал через лупу гипсовый слепок.

– Привет, наука, – сказал я, заходя в лабораторию и присаживаясь рядом.

Корюшкин, увлечённо склонившийся над слепком, вздрогнул и на секунду поднял глаза от лупы. Перед ним на столе стояла белая, застывшая хреновина с четким рельефом подошвы и вцеменитрованной ниткой, на которой висела бирка.

– Максим Сергеевич… здравствуйте, – выпрямился он, потирая затёкшую шею.

– Ваня, давай без формальностей, просто Макс. Не пали контору, – усмехнулся я.

– Ага, понял… – кивнул он, но взгляд у него был не такой, на какой я мог рассчитывать.

Задумчивый. А я полагал, что он будет смотреть на меня, как на гибрид Дзержинского и Железного человека.

– Я тут размышлял, Максим… Мне кажется, ты меня за нос водишь.

– В смысле?

– Ну… что ты из этих, оттуда, – он неопределенно ткнул пальцем в потолок.

Ага. Умный, паразит. Не прокатило. Надо менять тактику.

– Так надо, Ваня, я же в тот момент ещё не знал – можно доверять тебе или нет. Но дело, которым я занимаюсь, архиважное.

– Какое дело? – глаза криминалиста загорелись.

– Тс-с… – я многозначительно приложил палец к губам. – Не могу сказать. Но… если тебе можно доверять, может, потом поделюсь.

– Конечно, можно, – закивал парень.