Земля имеет форму репы

– Извините, – сказал Попугаев Вовка. – Мне, наверное, голову напекло. Потому что вас нет, а я вас, представьте себе, вижу перед собой.

– Я как раз именно так и делаю: стою перед тобой – и всё тут, – отвечает человечек. – Я стою, как ты видишь, а они шныряют и шмыгают. Они шныри. Познакомься.

Разноцветное сверкание остановилось. Оказалось – тоже маленькие человечки, все разной окраски.

– Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня. И Саламандрик, – представил их человечек. – А я мормыш. Меня Свиря зовут.

– Нету вас! – закричал Попугаев Вовка.

Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня подошли к Вовке. Каждый по очереди его легонько за волосы подёргал. А самый маленький шнырь Саламандрик ущипнул Вовку за нос.

– Всё равно нету, – сказал Попугаев Вовка. – Вы мне от жары привиделись.

Ты, я думаю, с Попугаевым Вовкой заодно. Что ещё за шныри, скажешь. Ни шнырей, ни мормышей нету.

Может, когда-нибудь ты побываешь в лесу или в поле под Новгородом и вдруг почувствуешь, даже вздрогнешь от этого чувства, будто мимо тебя пролетела красная ласточка. Ветер её крыла коснулся твоих ресниц, ты невольно сощурился – это шнырь прошмыгнул.

Телевидение его не возьмёт. Глаз не тот. Стеклянный.

И мормыша телевидение не заметит. Мормыш с чем хочешь сольётся. У зелёного встанет – зелёным станет. У жёлтого – жёлтым, неразличимым.

Только глаз живой и творящий может их разглядеть.

Мормыш Свиря взял Вовку под руку, вежливо отвёл его в тень под дубок.

– Садись, Вова.

Шныри принесли воды из ручья в горсточках. Полили Вовкину голову.

– Не печёт?

– Не печёт, – сказал Вовка. Хотел добавить: «И всё равно нету вас и быть не может».

Шныри ухмылялись разноцветными рожицами. Вовка вздохнул и не сказал этого.

На ветку над Вовкиной головой птица села маленькая – соловей.

– Чего же ты не стреляешь? – спросил мормыш Свиря. – Бабахни – и не будет в лесу соловья.

Тут Попугаев Вовка сразу всё понял.

– Ага, – сказал он. – Знаю, к чему вы клоните. Только факт: ружьё моё это – игрушечное. Оно понарошку.

– А целишься ты понарошку?

– Ты когда целишься, что думаешь?

Вовка почесал затылок, решил слукавить.

– Я, когда целюсь, так думаю: «Птичка, птичка, покружись над моей головой».

– Ну и враль! – засмеялись шныри. Смех был переливчатый, как вода по камушкам.

– Ловок, – сказал мормыш Свиря. – Целишься ты и думаешь – наповал. В самое сердце живое. Или тебе, Попугаев Вовка, есть нечего? Или тебе пух, перо нужны для подушки?

– Я больше не буду, – сказал Вовка. – Я только в хищников буду палить.

Хотел Попугаев Вовка заглянуть мормышу Свире в глаза, мол, поверил или ещё сомневается, повернулся к нему, а его нет. И шнырей нет. Только соловей на ветке сидит. Горлышко у него то раздувается, то опадает от смеха.

– Причудилось, – сказал Попугаев Вовка. – От жары и лесного духа. Бабушка говорит, что лесной дух смутный. Мороку на глаза наводит, мысли в голове путает.

Взял Вовка ружьё на плечо и обратно пошёл.

Озоровал зверь Иидрик, озоровал – за всеми углами сразу. Устал.

И захотелось ему в лес пойти.

Выбежал из города – где лес?

Раньше лесу много было. Вековые сосны стояли вплотную к городу. Могучие дубы осеняли большие пространства. Берёзы-шептуньи шептали: «Ладушки, ладушки…».

Наконец добежал зверь Индрик до леса. Ух, хорошо!

Птицы-синицы его приветствуют, щеглы и овсянки ему песни поют.

Слоняется зверь Индрик меж берёз и осин. Дышит лесными ароматными травами. Видит – Вовка идёт Попугаев.

Спрятался зверь Индрик в куст. «Ну, – думает, – я этого Вовку сейчас эх насмешу!»

Когда Попугаев Вовка подошёл ближе, выскочил зверь Индрик из куста. Встал на задние лапы и запел:

– Цынцы-брынцы. Балалайка…

Оторопел Попугаев Вовка. Отступил даже. Глаза большими стали, как блюдца.

Тут ружьё само Вовке в руки вскочило и бабахнуло.

Удивился зверь Индрик, потому что вдруг слабость почувствовал по всему телу. В голове кружение. В жёлтых глазах туман. Упал он на сырую землю.

Земля, правда, сухой была. Это в сказках так говорят, когда кто-нибудь помирает.

– Шла собака через мост… – прошептал зверь Индрик и прямо на глазах стал бледнеть, как бы таять.

Растерялся Попугаев Вовка от такого поворота. Глянул по сторонам. Мормыш Свиря, а также шныри Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня и Саламандрик рядом стоят.

Грустные-грустные.

– А что он?! – закричал Попугаев Вовка.

– А что он? – спросил мормыш Свиря. – Застрелил ты, Попугаев Вовка, весёлого зверя Индрика. Долго его не было и опять не будет. Кто маленькую Таню из лужи вывел? Зверь Индрик. Кто сделал так, что у дворника тёти Анфисы метла ромашками зацвела? Зверь Индрик. Кто всех ребятишек новой игре научил – «Кинешь – поймаешь. Побежишь – догонишь»? Зверь Индрик. Ну, озорной он, слов нет…

– Ружьё-то игрушечное! – закричал Попугаев Вовка, оправдываясь.

Мормыш Свиря поморщился.

– Сказочного зверя настоящим ружьём не застрелишь, только игрушечным.

Попугаев Вовка трахнул своё ружьё о берёзу и заплакал.

– Слезами делу не поможешь, – сказали шныри. – Нужно спасать.

– Я не умею, – сказал Попугаев Вовка.

Мормыш Свиря присвистнул даже.

– Спасать ещё не умеешь, а стрелять уже научился…

Шныри уже шныряли и шмыгали. Собирали по берегу ручья разноцветную глину и разноцветные камушки. Растирали их в мелкую пыль. Смешивали с цветочным мёдом.

А зверь Индрик таял. И уже просвечивали сквозь его кошачьи бока и собачьи лапы трава и букашки в траве. Ещё чуть-чуть – и совсем исчезнет весёлый зверь Индрик.

Вот тут Попугаев Вовка поступил как мужчина. Вырвал он из своей бедовой головы клок волос. Шныри кисточку смастерили. Подали Вовке банку с водой. Банок в лесу теперь сколько хочешь – туристы бросают.

Взял Вовка на кисть жёлтую краску. Нарисовал зверю Индрику глаза. Они тут же принялись вращаться и таращиться.

Поддел Попугаев Вовка на кисточку зелёную краску. Зверь Индрик язык высунул и слизнул её. И себе и Вовке на лбу и щеках зелёных пятен наставил.

Дальше легче пошло.

Подставляет зверь Индрик бока. А Вовка знай красит.

И оба поют вдохновенно.

– Шла собака через мост, – поёт зверь Индрик.

– Оторвала кошке хвост, – подпевает Вовка.

Мормыш Свиря, а также шныри Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня и Саламандрик тоже поют:

 
Чёрные овечки
Вылезли из печки.
Зашумели: «Бу-бу-бу!»
Не проходит дым в трубу.
 

Жеребёнок Миша и мышонок Терентий про эти события ничего не знают. Только удивляются очень. Теперь как встретят они за одним углом зверя Индрика, так и Вовка там Попугаев. Как встретят за другим углом Вовку, значит, и зверь Индрик неподалёку. Теперь они неразлучные.

– Цынцы-брынцы! – поют. – Ланцы-дранцы!

Ты недоволен, конечно.

Столько сказок и ни одной тайны!

Вот тебе сказка – что в ней тайна, ты сам угадай.

Зверь Индрик облил жеребёнка Мишу из-за угла водой газированной с лимонным сиропом. Да ещё в тот момент, когда Миша казался себе очень красивым.

Миша обиделся.

Пошёл бродить по окраине города. Не по той, где высокие новые дома и асфальтовые дороги, – по другой, где нет ничего этого. Зато есть старые пароходы на козлах. Смолёные баржи. Дощатые заборы. Репей ростом с Мишу. И фиолетовый чертополох.

За одним забором, растрескавшимся насквозь, – глубокая, широкая яма.

А в яме пыль.

В эту яму и упал жеребёнок Миша, задумавшись.

Захотелось ему ещё крепче обидеться, может быть, даже заплакать, лёжа в пыли.

Но тут прямо перед своим носом увидел жеребёнок Миша мешочек кожаный, который как бы выкрикивал: «Загляни в меня побыстрее!.. Ой, не трогай меня – я ужасная тайна!»

Жеребёнок Миша мешочек схватил.

Из ямы выскочил. Огляделся по сторонам и побежал к мышонку Терентию.

– Старинный предмет, потому что потёртый, – заявил мышонок Терентий. – Наверно, опять серебро и золото. Впрочем, давай посмотрим одним глазком и археологам отдадим.

Но мешочек был туго набит семечками. Тыквенными.

От семечек исходил запах тайны и тихий таинственный шум, словно шорох в пустой квартире.

– Чувствую, кому-то так одиноко, – прошептал жеребёнок Миша.

– Чувствую, кому-то так не хватает друзей, – прошептал мышонок Терентий.

И вместе они прошептали:

– Чувствуем, кто-то нуждается в нашей помощи.

Ни Главный Археолог, ни милиционер товарищ Марусин, ни прабабушка Агриппина, поглядев на семечко, ничего не сказали. Только зверь Индрик сказал:

– Молчу…

Жеребёнок Миша и мышонок Терентий на Мишину речку пошли.

Молча идут по берегу.

Мишина речка тоже молчит.

В молчании набрели друзья на сарай, упавший в траву. Рядом с ним одинокая яблоня с одним-единственным яблоком.

В молчании пошли друзья дальше – очутились перед Воротами посреди поля и не заметили, как вступили на дорогу непроторенную, не широкую и не узкую, а как раз такую, по которой одному идти страшно.

Тут молчание кончилось.

– Миша, тебе не кажется, что мы идём слишком медленно? – спросил мышонок Терентий, оглядываясь. – Может, бегом припустить?

– Вперёд бегом не идут, – сказал жеребёнок Миша. – Бегом идут только назад.

Мышонок Терентий хотел задуматься над Мишиными словами, но ему помешал странный запах.

– Удивительно. Пахнет мясной подливой.

Жеребёнок Миша тоже принюхался. Обоняние у жеребят слабое – у жеребят слух хороший.

– Слышу тонкое бодрое пение.

– К чему бы это? – спросил мышонок Терентий.

– Наверно, к тому же всё, – прошептал жеребёнок Миша. – К тайне.

Тонкое бодрое пение происходило за кустом шиповника.

– Ты тут постой. Я сбегаю погляжу, – сказал жеребёнку Мише мышонок Терентий.

– А я поверх кустов вижу. У меня шея длинная…

Видел жеребёнок Миша огород цветущий. Над грядками сверкание переливчатое, будто брызги, а в брызгах радуга. На пеньке под кустом человечек сидел с красными волосами. И ему, Мише, махал рукой.

– Нас приглашают, – сказал жеребёнок Миша. – Пожалуйста, держи себя в руках. Пожалуйста, не удивляйся во весь голос.

– Здравствуйте, – сказал человечек, когда жеребёнок Миша и мышонок Терентий вежливо к нему подошли.

Сверкание на огороде как бы рассыпалось, успокоилось – между грядками стояли другие человечки с разноцветными волосами.

Конечно, это был мормыш Свиря, а также шныри Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня. И Саламандрик.

Шныри поздоровались приветливо и тут же снова забегали, да так быстро, что у жеребёнка Миши и у мышонка Терентия засверкало в глазах.

– Они спокойно стоять не могут, – сказал мормыш Свиря. – Они шныряют и шмыгают. Это они дело делают. Пропалывают огород. Собирают вредителей. Песни поют, чтобы всходы быстрее росли. – Мормыш Свиря прошёлся вдоль грядок. – Мы тут выращиваем собачью редиску. У неё запах мясной подливы. Кремовую капусту с сиропом. Карамельный горох. Мармеладную репу. Правда, всё это для другой сказки. Дел у нас много, но мы готовы помочь, если у вас беда.

– Пока что у нас беды нет, – сказал мышонок Терентий. – Пока что у нас вопросы. Эти семечки для чего?

Мормыш Свиря задумался. Сжал одно семечко пальцами. Семечко запищало.

– Ясно, – сказал мормыш Свиря. – Семечки не для разгрызания. Их сажать нужно. Думаю, там, где сарай, упавший в траву, где одинокая яблоня с одним-единственным яблоком. Думаю, будут трудности…

– Трудностей мы не боимся, – сказал мышонок Терентий. – Трудности нам по плечу.

А жеребёнок Миша стоял и смотрел на грядку с морковкой.

– Это морковка простая? – спросил он.

– Простая, – сказал мормыш Свиря.

– Вы её такой и оставьте, пожалуйста. Я простую морковку люблю.

– Угощайся, – сказал мормыш Свиря. – Будь другом. Это очень приятно, когда любят простую морковку. В той, другой сказке все будут очень капризные. Будут требовать морковку деликатесную: виноградную и крыжовенную.

– Можно и Терентию быть вашим другом? – спросил жеребёнок Миша. – Он тоже простую морковку любит. Хотя больше всего он любит голландский сыр.

Шныри перестали шнырять и шмыгать. Они крикнули хором:

– Мвсдрдзям…

Жеребёнок Миша, у которого был исключительно тонкий слух, сумел разобрать:

– Мы всегда рады друзьям.

Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня и Саламандрик выдёргивали морковку из грядки.

А жеребёнок Миша и мышонок Терентий ели её.

На следующий день жеребёнок Миша и мышонок Терентий снова пришли на берег Мишиной речки.

Отыскали лопату в сарае, упавшем в траву. Вскопали землю. Посадили семечки. Полили водой.

Жеребёнок Миша сказал:

– Произрастайте.

И семечки тут же взялись произрастать.

Суток не прошло, а уже тыквочки лежали рядком. Созревали. Только одна какая-то егозливая каталась вокруг одинокой яблони с одним-единственным яблоком.

Наконец она завилась волчком, закопалась в землю и принялась расти – вниз!

Все тыквы толстеют, желтеют на солнышке, а эта юла вниз растёт, да быстро так, что друзья удивляться не успевают – смотрят на неё с испугом. Даже зверь Индрик.

Ты спросишь – где Попугаев Вовка?

Родители купили Вовке велосипед, чтобы он за углами не околачивался. Вовка гонял на своём велосипеде с большой резвостью – зверю Индрику стало за ним не поспеть.

Однажды под вечер, когда зверь Индрик в сердцах ругал Вовку за то, что променял Вовка все забавы, все песни на какую-то железную дребезжалку, земля содрогнулась, раздался звук взрывной силы и продолжительное шипение.

И тут все увидели – от тыквы, которая росла вниз, отскочила верхушка, как крышка от чайника.

Изнутри семечки тыквенные выскакивают, верещат и щёлкают по лбу кого попало.

Зверь Индрик отмахивается от них, как от пчёл, и вопит:

– Кемцы-емцы! Ланцы-дранцы! Что за огород такой несусветный? Вы зачем из тыквы выскакиваете?

– А если Оно кушать хочет, – захныкали семечки и одно за другим затолкались в мешочек кожаный, который висел на яблоне.

– Кто кушать хочет? – спросил жеребёнок Миша.

– Оно, которое в тыкве, – ответили семечки едва слышно. Они уже начали сохнуть. А как ты знаешь, ничто сушёное говорить не может.

Заглянули друзья внутрь тыквы. Все трое.

В тыкве темно. Из глубины духота идёт. Что-то чавкает там, и хрустит, и дышит…

– Бежим! – закричал зверь Индрик. – Там дракон Кусач. Пятиглавый змей.

Бросились они наутёк.

Остановились в канаве. Потому что упали.

Первым поднялся зверь Индрик.

– Струсили, – сказал он. – Это нам не к лицу.

Жеребёнок Миша и мышонок Терентий с ним согласились. Решили: нужно спускаться в тыкву. Посмотреть своими глазами.

– Зафурыкали фурыки на фуражников, – проворчал зверь Индрик.

– Что? – спросили жеребёнок Миша и мышонок Терентий слабыми голосами.

– Это я к слову, – сказал зверь Индрик. – Может быть, завтра полезем. Смелость – она каждый день нужна.

Но жеребёнок Миша и мышонок Терентий уже окончательно пришли в себя.

– Если смелости нет сегодня, то и завтра её не будет.

Жеребёнок Миша и мышонок Терентий пошли в сарай, упавший в траву. Отыскали лестницу-стремянку. В сараях, упавших в траву, много чего найти можно.

Ни в какого пятиглавого дракона Кусача они, конечно, не верили. Но, как ты теперь знаешь, всякая хорошая тайна может повернуться боком либо тем, либо этим.

– А вдруг Оно хищное? – сказал мышонок Терентий.

Зверь Индрик его успокоил:

– Не робей, я буду отступление обеспечивать.

Друзья опустили лестницу в тыкву. Подождали немного – вдруг Оно голову высунет?

Но Оно не желало.

Жеребёнок Миша первым в тыкву полез. Пока он к лестнице приноравливался, мышонок Терентий вперёд проскочил. Мало ли! Вдруг беда – чтобы заслонить друга грудью.

Горло у тыквы было узким. Дальше оно расступалось пещерой.

Было жарко. Пахло так густо и сладко, что сразу всем захотелось воды. Со стен свисали липкие космы. Зверь Индрик лизал их зелёным языком.

А внизу, в темноте, сторожилась тайна – будто шорох в пустой квартире.

Так было страшно.

– Не пора ли уже отступать? Ланцы-дранцы! Я уже к лестнице прилипаю, – сказал зверь Индрик.

В узкое горло тыквы солнышко заглянуло. Солнце всегда помогает смелым. Все увидели, что внизу сидит Неизвестный.

Шерсть длинная, тёмно-красная.

Нос длинный, свитый в кольцо.

Уши большие.

Ноги толстые.

Глаза закрытые – Неизвестный спал и во сне посапывал.

– Вы кто? – спросил его мышонок Терентий.

– Брррррррр, – сказал Неизвестный. – Ап-чхии!

Развернул нос длинный. Распрямил ноги толстые.

Зверь Индрик дал команду решительную:

– Смело назад!

И наружу выбрался первым.

За ним мышонок Терентий.

Жеребёнок Миша упал – оступился.

Когда и он вылез, зверь Индрик бодал рогом самую толстую тыкву и себя нахваливал.

– Вовремя я отступление скомандовал. Это и есть дракон Зубывон.

– Ты говорил, Кусач.

– И сейчас говорю. Он кусачий и бодучий. Он ломачий и топтучий. Плакали свечки возле нашей речки… – Зверь Индрик посмотрел на жеребёнка Мишу и мышонка Терентия жёлтыми хитрыми глазами. – Вы, ребятишки, тут без меня справитесь. Так что побегу я. Меня неотложные дела ждут.

Когда его шум затих в отдалении, жеребёнок Миша сказал:

– Терентий, ты знаешь, кто сидит в тыкве? Оказывается, там просто одинокий маленький мамонт.

Мышонок Терентий разволновался. От волнения его голубая шерсть стала синей.

– Мы его спасём! – Мышонок поддёрнул трусики и спросил шёпотом: – Миша, ты умеешь спасать мамонтов?

– Миша не умеет, – сказала прабабушка Агриппина.

Прабабушка сидела под яблоней, вязала шапку с помпоном.

Мышонок Терентий вытаращился на неё: мол, откуда она?

Прабабушка спрятала вязанье в корзинку.

– Терентий, ты меня удивляешь. Какая прабабушка усидит дома, когда её правнук кричит и вопит у реки?! А что касается мамонтов – спасать их не умеет никто. Их никогда не спасали.

– Как же нам быть? – спросил мышонок Терентий.

Прабабушка Агриппина пожала плечами.

– Теперь я пойду домой, – сказала она. Посмотрела на тыквы жаркого спелого цвета. Вздохнула: – Кончается лето… – И, стараясь не горбиться, пошла.

И всё же как спасти мамонта?!

– Ты не умеешь, я не умею.

– Одна голова хорошо – две головы лучше.

– Значит, вдвоём мы гораздо лучше не умеем спасать мамонта.

Друзья размышляли над этим очень трудным вопросом, пока не услышали странный звук: «Уф-ффф…»

Посмотрели на тыкву, которая росла вниз, а из неё маленький мамонт торчит – голова, плечи и передние ноги наружу. Ресницами хлопает и тяжело отдувается.

– Как же ты вылез? – спросил жеребёнок Миша. – Разве мамонты могут лазать по стенам тыквы?

– Уф-ффф, – запыхтел мамонт. – Извините. Меня кто-то подталкивает и выталкивает. Но здесь моему животу узко.

Жеребёнок Миша и мышонок Терентий бросились в сарай, упавший в траву.

Отыскали верёвку.

Обвязали мамонта.

Дёрнули что есть мочи.

Мамонт ни с места. Друзья потянули ещё раз. Опять что есть мочи. Но сил у них не хватило.

Тут послышалось тонкое бодрое пение. Вокруг жеребёнка Миши и мышонка Терентия шныри зашныряли, зашмыгали. И прямо перед ними из ничего возник мормыш Свиря.

Чуня, Друня, Шишигуня, Мара, Свара, Макакуня и Саламандрик ухватились за верёвку.

Мормыш Свиря постучал по тыкве согнутым пальцем, вздохнул и скомандовал:

– Дружно… Рр-разом!

Верёвка натянулась – загудела. У тыквы треснула горловина. Мамонт шлёпнулся на землю и затрубил радостно.

А вместо тыквы, которая росла вниз, лежала на земле тыква расколотая, вся в глине – усталая очень.

– Ах, какое высокое небо! – шептала она. – Ах, как птицы поют. Кончается лето…

Ни царапин, ни ушибов у мамонта не оказалось. Малыши падать умеют. Этому их учить не нужно.

Маленький мамонт смотрел на жеребёнка Мишу и мышонка Терентия большими глазами. Глаза у него были такие ясные, такие доверчивые, что жеребёнку Мише и мышонку Терентию вдруг очень захотелось стать посмелее, повыше ростом, подобрее и покрасивее. Ресницы у мамонта были длинные. Коротенькие клыки загибались кверху. Казалось, мамонт широко улыбается.

Но если присмотреться, мамонт улыбался застенчиво.

– Здравствуйте. Взрослого имени у меня нет, а мама зовёт меня Гдетыгдеты, – сказал он. – Вы не знаете, где моя мама?

– К сожалению, не знаем, – ответили ему жеребёнок Миша и мышонок Терентий, смущаясь.

– Кто же разрешит мне съесть тыкву? – грустно спросил Гдетыгдеты.

– Мы! – дружно воскликнули жеребёнок Миша и мышонок Терентий. – Ешь на здоровье.

Гдетыгдеты поблагодарил и принялся есть тыкву.

Жеребёнок Миша и мышонок Терентий стояли неподалёку и размышляли, как объяснить маленькому мамонту его чудесное появление на свет и то, что он остался без мамы.

А он, съев тыкву, подошёл к жеребёнку Мише и мышонку Терентию и спросил:

– Извините. Вы ещё не узнали, где моя мама?

– Нет, – сокрушённо ответили жеребёнок Миша и мышонок Терентий.

– Как жаль. Кто же мне разрешит съесть вторую тыкву?

– Пожалуйста, ешь, – разрешили ему жеребёнок Миша и мышонок Терентий.

Мамонт Гдетыгдеты сказал: «Большое спасибо» и пошёл есть вторую тыкву.

А когда съел, вздохнул устало и сонно.

В небе летел самолёт.

По шоссе мчался автобус междугородный «Москва – Ленинград».

Мамонт Гдетыгдеты проводил их взглядом и ещё раз вздохнул.

– Извините, – сказал. – Вы всё ещё не знаете, где моя мама? – Он помигал длинными ресницами и объяснил: – Я всегда сплю, прислонившись к маминой ноге.

Жеребёнок Миша и мышонок Терентий посмотрели на свои ноги.

– Извините, – вздохнул Гдетыгдеты.

Тут послышался ласковый переливчатый смех – смеялась Мишина речка.

– Иди сюда, Гдетыгдеты, – сказала она. – Перед сном нужно умыться. Даже обязательно, если маленький мамонт съел две большие тыквы.

Пока Гдетыгдеты умывался, Мишина речка рассказывала ему сказку. А когда он умылся и отряхнулся всей кожей, речка сказала:

– Прислонись к стволу яблони.

Он прислонился. Яблоня наклонила ветку, на которой висело единственное яблоко.

Гдетыгдеты съел его и уснул, улыбаясь.

А Мишина речка сказала тихо:

– Может быть, мамонты и не вымерли, может быть, они превратились в деревья. В те, что одиноко стоят посреди полей и лугов.

– Миша, что же нам делать теперь? – спросил мышонок Терентий.

Тут раздался велосипедный звонок и вкатил Попугаев Вовка.

Увидав мамонта, Вовка замер.

На велосипеде замереть трудно – Вовка тут же упал носом в тыкву. Но даже не закричал скандальным голосом, не пнул тыкву ногой.

– Вот это да! – прошептал он. – Выходит, я врун. Я сказал милиционеру товарищу Марусину, что тут хищный зверь. Что вас он уже растерзал.

– А тебе кто сказал?

– Известно кто – Индрик.

Милиционер товарищ Марусин шёл вместе с Вовкой, но Вовка на велосипеде, конечно, обогнал пешего.

– Нужно составить рапорт и немедленно послать его по начальству, сказал милиционер товарищ Марусин, оценив обстановку.

– Тебя, – он повернулся к Вовке, – попрошу сохранять тайну. Вас, обратился он к жеребёнку Мише и мышонку Терентию, – попрошу оставаться здесь и на всякий случай прикрыть маленького мамонта мешковиной. У вас имеется мешковина?

– Найдём в сарае, упавшем в траву, – сказал жеребёнок Миша.

– Желаю вам всего наилучшего. – Милиционер товарищ Марусин повернулся круто и зашагал в город, обеспокоенный судьбой мамонта.

Вслед за ним Попугаев Вовка умчался, тоже торопясь очень.

– Ты не можешь мне объяснить, чего они так растревожились? – спросил мышонок Терентий.

– Боятся, чтобы мамонт не заболел ангиной, – ответил ему жеребёнок Миша. – Если он заболеет, его будет трудно лечить. Мамонты – не слоны, они не привыкли к лекарствам.

Попугаев Вовка терпел два часа.

Сначала он терпел легко. Гулял и на всех мальчишек и девочек смотрел свысока: он знал такое, а они, глупые, ничего не знали. Потом тайна стала в нём разрастаться и щекотать изнутри. Он даже купил ирисок, чтобы заклеить рот, чтобы вдруг не сказать.

Но тайна разрасталась и теперь просто жгла его.

Попугаев Вовка, конечно, не знал, что тайна обладает способностью разрастаться, поворачиваться другой стороной и что, в конце концов, самое таинственное в хорошей тайне – это вопрос, что с нею делать.