Read the book: «Без цели не воскресают»

№ 1
Борительница драконов

Аннотация

В мире, в котором уничтожены почти все говорящие лисы, возрождается новый дракон. Кто-то утверждает, что он явился из пространственного разрыва, возникшего среди западных гор, кто-то говорит, будто он возродился из пепла в песках юга, но правда в том, что никто не знает наверняка, что именно призвало или породило это существо на земле, не видевшей драконов последние сто двадцать лет. Последняя Борительница драконов не вернулась в мир живых, и предавший её избранник давно мёртв, но всё ещё жив носитель крови предателя. В мире, в котором уничтожены почти все говорящие лисы, всё ещё не уничтожены кости дракона, не ставшего последним.

1

Мы с лисом сидим в таверне “Рыжая ведьма”, за рубленым столом ядреного цвета, присущего красному дубу. Таверной действительно владеет ведьма, но не рыжая. Рыжей является только её кошка, а кошки, как известно, редко бывают рыжими.

За маленьким окном, вырубленным в форме опрокинутого полумесяца в стене у моего правого плеча, разлилась такая густая чернота, словно кто-то на небесах опрокинул полную до краёв чернильницу, и теперь чернила эти щедро проливаются ледяным дождём на наш и без того тёмный мир. Чернота этой ночи так плотна, что она поглощает даже свет толстой и быстро тающей восковой свечи, нанизанной на латунный подсвечник, основание которого прибито к неровному подоконнику – чтобы не украли пьяницы. Дождь не унимается уже второй час. У нас над головой гремит так, будто с минуты на минуту с таверны сорвётся её крыша из почерневшего от древности гонта, в знак кары за те ведьмовские дела, которыми промышляет владелица этого заведения. Здесь полно народа – большинство, как мы с лисом, пойманные врасплох непогодой путники, – но этим вечером здесь тише, чем бывает обычно в подобных заведениях. Как будто все дышащие существа боятся притянуть к себе внимание грозно блестящих молний – убийц грешников. А здесь, безусловно, сейчас не найдётся ни одной безгрешной души. Так что все ведут себя более-менее тихо, стараясь соблюдать негласное правило Молниевых ночей, доставшееся нам от прабабок, а тем от их прабабок: будешь тих – будешь жив.

Приглушенные свечи дают недостаточное количество света, чтобы освещать самые тёмные углы, в которые предпочитают забиваться самые опасные личности. В одном из таких углов нашли своё пристанище на ближайшие пару часов мы с лисом. На втором этаже этой таверны размещены постоялые комнаты. Нам повезло успеть забрать на эту ночь последнюю свободную, но не повезло с её размерами: квадратная кладовка три на три шага, с застекленной щелью вместо полноценного окна и всего с одной узкой койкой, которую, конечно же, займу я – лису хватит и соломы, облагороженной сухой рогожей.

Лис с довольной мордой, даже в эти отвлеченные секунды выражающей благородство, лакает фальковское пиво из высокой пинты, только что поданной ему светловолосой служанкой, на которую плотоядно поглядывает корг, сидящий в одиночестве за соседним столом. Корги – воинственная, но при этом предпочитающая отшельнический образ жизни раса. Телом словно высеченные из горной породы, ростом в два с половиной метра, лысые, с бело-синей кожей и выступающими нижними клыками, эти опасные громилы ходят с обнаженным торсом в сезоны отсутствия дождей и снегов. Из-под мокрого плаща этого корга виднеется иссиня-белая кожа каменной груди, но он не замечает моего оценивающего взгляда, потому как его собственный взгляд всецело прикован к красивой на лицо служанке ведьмы. Говорят, будто если корг приглядит себе девушку любой расы, и та не сможет от него отбиться – он навсегда забирает её себе, высоко в горы, где этот суровый народ живет малочисленными колониями, занятыми разведением горной породы лошадей и коз. Судя по взгляду этого корга, владелице таверны стоит серьёзно опасаться за свою служанку, если только она уже не продала её этому постояльцу, одним своим видом отпугивающему даже её смелую кошку: я видела, как он положил на барную стойку тройную плату за свой номер, хотя снимал комнату только до рассвета и поверх стандартной платы должен был внести лишь скромную лепту за овёс и воду для своего коня. Корги обычно богаты. Драгоценные и полудрагоценные камни они добывают в горах. Камни любой масти любят идти в грубые руки этих неотесанных существ, в то время как от людских рук они ускользают. Всё дело в том, что люди – самые алчные существа этих земель, а корги напротив, хотя могут позволить себе многое, предпочитают довольствоваться малым. Всё, что нужно этим дикарям: уединенная хижина в горных лесах, питание свежей дичью и дикими травами, редкий обмен с народами низин и один раз в жизни кража девушки другой расы. Один раз – потому что они однолюбы, а девушки других рас их интересуют только потому, что женщины, которыми они владеют, рождают младенцев исключительно мужского пола, какой бы расы ни была производящая на свет потомство корга женщина. Больше четырех отпрысков корга женщина родить не способна.

Женщины – единственное, на что корги россыпями тратят внушительные запасы своих драгоценных камней. Спускаясь в низины, здесь они вьючат своих горных лошадей шелковыми нарядами, искусными украшениями, отборными мехами и заморскими сластями. Неизвестно, довольны ли их украденные жены королевскими подношениями своих мужей и любят ли вообще тех, кто называет себя их мужьями, ведь никто из украденных дев еще ни разу не спустился назад в низины с гор – то ли не могут сбежать, то ли считают свою участь лучшей чем та, что их подстерегает здесь, в гораздо более жестоких низинах. Так что никто не видел жен коргов жалующимися, хотя и ходят слухи, будто тем не на что жаловаться, ведь хотя они и живут в горных лачугах, условия этих лачуг едва ли не королевские. Но кто знает в чем правда, а где вымысел? Я никогда не узнаю. Потому что меня точно не украдут. Корги предпочитают грациозных, женственных, желательно пышногрудых и источающих невинность девушек, наподобие той, что сейчас разносит пиво по барным столам, с которых на неё поглядывают похотливые глаза разномастных путников. Несмотря на дикую красоту, доставшуюся мне от прабабки, на меня подобные взгляды падают редко и совсем никогда не падают со стороны коргов – я слишком волевая, да ещё и с мечом в ножнах, так что эти чурбаны смотрят на меня с таким же безразличием, с которым они смотрят на мужчин. В этом мне очень сильно повезло – минус одна опасность от тысячи возможных опасностей, грозящих мне повседневно.

– Если не будешь допивать своё пиво – отдай мне, – сидящий напротив меня лис протянул лапу в сторону моей наполовину осушенной пинты. Я не задумываясь отдала ему свою порцию, зная, как сильно это рыжее существо любит солодовые напитки.

Почему лисы заговорили? Согласно легенде, это произошло во времена Краха Великого, в год падения старой Эды, то есть даже позже, чем три тысячи лет тому назад. Якобы лесные духи наделили лис даром речи, чтобы те успели передать Краху, охотящемуся на больших ледяных быков и еще только должному стать Великим первокоролём, новость о том, что его возлюбленную хочет отравить чёрный колдун. Лисы не успели передать Краху сообщение, потому как отвлеклись разговорами друг с другом на чудаковатом и веселящем их наречии, за что были наказаны лесными духами потерей понимания своей природной речи и обречены навсегда остаться глаголящими на языке людского рода, истребляющего их и не принимающего за своих. Поэтому лисы считаются не одаренными, а именно проклятыми. А с проклятыми, как известно, водиться никто, кроме бедовых, вроде меня, не хочет, чтобы ненароком не накликать какое-нибудь проклятье и на свою голову. Что тут скажешь, люди – глупые существа. Они проклинают друг друга направо и налево, в то время как лисы проклятий не признают и потому не пользуют их. И всё равно именно лис, а не людей, все сторонятся, словно выдуманной хвори, от которой исцеление только одно – перестать верить в то, чего нет. Но мы живем не в том мире, в котором легко перестать верить в отсутствующее. Потому что здесь всё, чего нет сегодня, может материализоваться завтра, и всё, что есть сейчас, может рассыпаться в прах через секунду.

Лисы – единственные говорящие животные в этом мире. Из-за животного строения носоглотки, говорят они не так, как люди – с тягучим акцентом, – отчего понимать их порой сложно, особенно когда они начинают говорить быстро. Они научились ходить на двух лапах, так что на четырех лапах они теперь передвигаются только в случаях, когда есть надобность к бегству, а такая надобность у нелюбимых целым миром проклятых существ случается чаще, чем им того бы хотелось. Мой знакомый лис гордится своими размерами: девяносто сантиметров роста без учёта хвоста, а хвост в целых шестьдесят сантиметров – он и вправду один из крупнейших в своём роде. Только какой толк в этой лисьей силе и красоте тому, кто является последним в своём роде?

Словно прочтя мои мысли, лис, отстранившись от второй осушенной пинты, вытер лапой нос и, облизываясь, вдруг выдал:

– После того как решим всё с драконом, займусь решением вопроса продолжения своего рода. Я уже упоминал в разговоре с тобой о том, что ходят слухи, будто этой зимой на севере видели прелестную лисицу в белом мехе. Отправлюсь на её поиски и, если повезёт, обзаведусь выводком, а может быть и парой выводков шустрых лисят.

– Даже если это правда, даже если где-то и есть последняя лисица, ты не знаешь, где её искать.

– Ты забываешь, с кем говоришь. Я – лис. Я знаю, где предпочитают обитать мои сородичи.

– Которых ты не видел со времен своего детства…

– И у меня чуткий нюх – уж прелестную лисичку я учую за сто вёрст.

Я не желала продолжать свои попытки разуверения и тем самым неспециально расстраивать своего напарника. Кто знает, каково это – быть одним-единственным навсегда и во всём? Принятие подобного, должно быть, подобно самоубийству. И снова он как будто прочтя мои мысли бросил свой острый взгляд на кошку, впрыгнувшую на стол, за которым только что сидел корг – служанка ведьмы тоже испарилась из зала:

– Если ничего не выгорит из этой идеи, и слухи про последнюю лисицу на севере окажутся лишь слухами, что ж, вернусь в эту таверну, дождусь красной луны и, когда эта кошка перевернется в подобие тигрицы, погуляю с ней по лунным холмам.

– У этой кошки уже есть кот, тоже из обращающихся в красную луну.

– Его когти против моего клинка.

– Лисы ведь не кошачьи. Вы – псовые.

– Чем запретнее плод, тем страстнее его мы готовы вкушать.

– Да ты любитель поэзии?

– Лисы в душе бо́льшие поэты, нежели люди.

– Это еще почему?

– Потому что мы ближе к природе, чем вы. А природа, как известно, и есть сама Поэзия.

– Ты сказал, что отправишься на север на поиски навеянного сплетнями образа последней представительницы женского пола твоего рода, вот только ты упомянул, что сделаешь это, когда мы решим с драконом… С чего ты взял, что я буду что-то решать с тобой?

– Ты – последний потомок предателя Борительницы драконов. Только твоя кровь способна остановить кровопролитие и сжигание городов, ведь способ убить дракона был утерян вместе с последней Борительницей. Речь идёт о долге крови, которая течет в твоих жилах. Это не ты мне помогаешь – это я тебе помогаю. Это не мой народ истребляют…

– Верно. Ведь твой народ уже истребили.

– Ты хочешь подобной участи и для своего народа?

– Этот народ принадлежит не мне.

– Нет. Конечно нет. Но ты – его часть. Как я часть сгинувшего лисьего народа. Знаешь, каково это – быть последним из последних? Не знаешь. А хочешь узнать?

Я едва сдержалась, чтобы не произвести тяжелый вздох.

Дракон появился в Буреломе – третьем из шестнадцати месяцев года, месяце Молодого зверя и зодиака Снежный люд. Сейчас уже Перст – девятый месяц года, месяц Красноречивого млада и зодиака Младенец. Семь месяцев дракон терроризирует наш континент: дотла сожжены десятки крупных городов, сильно пострадали порты, выжжены урожайные поля – людей низин ожидает голодная зима. Сейчас всеобщие страхи обращены на столицу, ведь юная королева только взошла на престол и еще не успела выйти замуж за Владыку Севера. Этот брак способен объединить два королевства и остановить междоусобицу, ведь Владыка Севера так могущественен, как о нем говорят. Однако дракон, еще не бросивший свой губительный взгляд в сторону владений Владыки Севера, заставляет Владыку, как правителя, известного своей жесткостью, думать о браке с жестким расчетом: наша королева юна, только в десятом месяце – месяце Путнике, в созвездии Забытой пословицы, – ей исполнится восемнадцать лет, и она, достаточно знающая о нашем суровом соседе, не пылает желанием выходить замуж за тирана, старшего нее на десятилетие, в то время как ходят слухи, будто Владыка Севера, в конце лета прошлого года, незадолго до смерти короля гостивший в нашем королевстве, всерьез положил на нее глаз, отчего даже расторг свою помолвку с более богатой и зрелой соседкой, одной из дочерей Остроухого короля. Если кто-то и мог себе позволить расторгнуть помолвку с дочерью столь могущественного правителя, так это Владыка Севера, безответно влюбившийся в нашу юную королеву, единственную наследницу этих хотя и не самых больших, однако, безусловно, богатых земель. Сейчас он надеется на то, что дракон ослабит наше королевство достаточно, чтобы наша королева согласилась на скорый брак с ним и перенос столицы на север – таким образом всё может обойтись без вторжения в наше королевство его великой армии, внушающей страх всем его соседям. Возможно, Владыка Севера до сих пор и не напал на нас исключительно из-за банальной любви смертного человека – взяв под контроль все мелкие королевства, он не тронул только нас, когда наш час настал. И всё потому, что перед нападением увидел дочь короля. Рано или поздно, с драконом или без, но наша королева выйдет замуж за единственного достойного претендента, как бы настойчиво она ни ворочала от него свой нос. В конце концов, он обладает могуществом, способным защитить нас от внезапных набегов южан и утихомирить кровавую междоусобицу, которые истощают наше королевство уже не первый год. После того как наша королева объединится в священном союзе с Владыкой Севера, столица будет перенесена на север, так что через пару месяцев или через пару лет, нас всех ждет неизбежное объединение. Теперь в наших землях все ждут только двух событий: брачную ночь Владыки Севера с нашей королевой и смерть дракона. И так как первое возможнее, чем второе, все предпочитают говорить именно о первом, так как если признать второе несбыточным, тогда и от первого никакого толка ни для кого не будет.

Кто-то говорит, что дракон явился из пространственного разрыва, возникшего среди западных гор, кто-то утверждает, будто он возродился из пепла в песках юга, но правда в том, что никто не знает наверняка, что именно призвало или породило это существо на нашей земле, не видевшей драконов последние сто двадцать лет. Последнего дракона нашего мира убила Великая дева, посмертно названная Борительницей драконов. Согласно легенде, на бой с драконом она шла со знанием того, что в бою этом она должна умереть, однако с возможностью вернуться к жизни. В каждом веке у Борительниц драконов была прерогатива возвращаться к жизни, чтобы защищать земли и во́ды от новых нашествий драконов. Однако у такого возвращения есть одно важное условие: воскресить Борительницу драконов может только любящий её и любимый ею мужчина. Для воскрешения Борительницы её избраннику необходимо совершить ритуал сожжения кости поверженного ею дракона, но кость эта непременно должна быть окроплена кровью влюблённого в Борительницу и любимого Борительницей человека. Согласно самым древним легендам, некоторые Борительницы не воскресали, потому что их сердца не были по-настоящему влюблены в тех мужчин, которые пытались вернуть их к жизни, или потому, что пытающиеся вернуть их к жизни мужчины на самом деле не испытывали к ним того страстного чувства, которое необходимо было для ритуала. С последней Борительницей всё было немного иначе. У неё был мужчина, которого она любила и который любил её. Но, как известно, этот мужчина предал свою любовь в самый последний момент. Однако предательство это было вызвано искусственным путём: перед самым началом ритуала сожжения драконьей кости в своей крови, красивый и сильный избранник последней Борительницы драконов попал под ведьмовские чары. Он был заворожен ведьмой Просторов, с которой в итоге ушел с поля брани, на котором осталось лежать сражённое его возлюбленной тело последнего дракона нашего мира, по итогу не ставшего последним. От прекрасной ведьмы у этого героя родились два сына. От младшего не осталось потомков, но у старшего был сын, и этот сын оставил после себя последнего носителя крови предателя Борительницы драконов и заворожившей его ведьмы Просторов – меня.

2

На обычном коне к костям дракона не подъехать: слишком сильная хищная энергетика отпугивает травоядных животных и иных чувствительных существ. Поэтому три луны назад мне пришлось обменять свою равнинную серую лошадь на горного чёрного жеребца – горная порода прославилась своим бесстрашием. Бывший хозяин жеребца, старый корг, остался доволен обменом – ему как раз нужна была равнинная кобыла для помеси племя. Он хотел выкупить её вместе с моим чудаковатым седлом, но я, конечно, не продала это произведение искусства ручной работы – к седлу сзади приделан небольшой короб с крышкой, сплетенный из тына и внутри обитый кожей. В этом коробе было бы удобно перевозить мелкую кладь, и особенно он был хорош для провизии, однако я выкупила его у древней ремесленницы специально для лиса. Лисы не приспособлены для верховой езды, но без коня человек намного медленнее лисы, да и сама лиса столько за одну луну не пробежит, сколько это сделает крепкий жеребец. Так что мы быстро пришли к соглашению в том, что при умном устройстве седла мы сможем оказаться на дальнем краю королевства на десятки лун раньше, чем это было бы возможным без крепкого коня под нами обоими.

Ночь стояла прохладная. За прошедший день земля успела впитать всю влагу, пролитую на нее в ночь накануне, однако температура воздуха резко упала. Перст – первый из четырех летних месяцев, – часто бывает прохладен, но в этом году он даже прохладнее обычного.

В лесу подозрительно тихо: только в долине, раскинувшейся под нами, слышны вопли ночной птицы, дерущейся с себе подобным существом. Пахнет прелой прошлогодней листвой и новой зеленью, пробивающейся из-под нее. Тропы горных лесов, неизменно заросшие высоким папоротником, небеспочвенно кажутся мне опасными, особенно в безлунные ночи, но горный жеребец ведет себя уверенно, и каждый его шаг отдает спокойствием…

Наконец мы выходим из сени леса и начинаем спускаться вниз, в долину, на краю которой, у границы противоположного леса, мертвенно белеют интересующие нас останки. Я слышу, как сидящий за моей спиной лис принюхивается к ночному воздуху и опускаю капюшон своего плаща чуть пониже, чтобы не перебивать предупредительные ночные ароматы запахом своих волос. У лис отличный нюх – если в долине кто-то есть, мы узнаем об этом прежде, чем встреча успеет стать опасной.

Безлунные ночи – лучшие, для мероприятий подобных нашему. Тусклого света далёких звёзд нам хватает и для того, чтобы оставаться незамеченными, и для того, чтобы не сбиваться с пути. Теперь хорошим маяком стали сами останки дракона, как будто врезанные своей громадной белизной в древний лес, грозящий поглотить своей чернотой всё, что только коснётся его границ.

От костей дракона осталось немногое: что не растащили ведьмы, колдуны, друиды, знахари, травники, коллекционеры и падкие на ценную наживу прохожие, то уволокло в лес плотоядное зверьё. Поговаривают, будто недавно на окраинах этого когда-то принадлежавшего друидам древнего леса видели арко, а как известно, арко может сожрать лошадь целиком и насытиться ею лишь от полной луны до полной луны. Хотя арко и чудовище, обладает красотой невиданной силы. Красота и есть его оружие – ею кровожадный монстр завораживает своих жертв. Арко – редкий вид монстров, объявляющийся пару раз в столетие. За его шелковую гриву и перламутровую шкуру можно раздобыть богатство десяти королевских десниц. Шкурой арко можно один раз излечить даже самую смертельную рану, если только тот, кто нуждается в исцелении, не лишится своего духа до того, как шкура арко покроет его тело.

Мы подъехали к костям дракона впритык. Жеребец не дрожал и даже не фыркал при виде драконьих останков, доказывая нам с лисом силу своей породы. Привязав вожжи к одному из обломанных и вросших в землю драконьих рёбер, я помогла лису спуститься на землю – он мог и сам, но я не хотела, чтобы он случайно оцарапал жеребца. Лишние звуки этой ночью нам не нужны… В местах, подобному открытой могиле дракона, опасно находиться, особенно в ночные часы, когда склонны активизироваться ценители опасных своей неоднозначностью ритуалов. Мы с лисом не из таких ценителей. Однако и мы здесь не для лёгкой прогулки – ритуал, который мы собираемся совершить, считается самым опасным и сложным из всех возможных в мире. В конце концов, воскрешение тела и возвращение в него души – это не алхимическое обращение опилок в золотую пыль. Здесь можно и повредиться, и не только физически, но и рассудком…

Лис умело разводил костёр при помощи огнива, которое, с его слов, было подарено ему благородным воином с востока, когда сам лис был ещё только лисёнком. Я подозреваю, что он ценит это огниво сильнее, чем я могу себе представить. Тот воин спас его от живодерни, после чего они какое-то время провели вдвоём в странствиях по южным землям… Что стало с тем воином – я не знаю. Но теперь лис со мной.

Хворост мы заранее заготовили и, позаботившись о его сухости, благополучно доставили на место ритуала. Огонь быстро схватился за сухие ветки и обещал гореть долго. Над долиной начали взвиваться красные искры. Взяв свой клинок, лис подошел к костям дракона и начал выискивать материал, удобный для откалывания. Приблизившись к жеребцу, я спустила с его спины мешок, в котором была заготовлена одежда: новое исподнее, обошедшееся мне в целых три полудрагоценных камня, высокие сапоги, плащ и комплект верхней мужской одежды небольшого размера, способного подойти женщине. Если ритуал не окажется пустым бредом, тогда всё это нам очень понадобится.

Костёр становился всё ярче и жарче, а тем временем вокруг него как будто холодало всё сильнее… Лис вернулся, неся в лапах небольшой осколок драконьей кости. Как он умудрился отколоть от самой прочной кости в мире такой добротный осколок – тайна. У лис много интересных хитростей. У этого лиса много хитростей связано уже только с одним лишь его клинком.

При всей сложности ритуала, ингредиентов для его проведения необходимо совсем немного: чистый огонь, открывающая кровь трава, кровь любящего и любимого мужчины, однако в нашем случае кровь любящего и любимого предателя, между тем текущая в женских венах. Последний пункт слишком важен. У нас нет крови моего прадеда. С ней бы ритуал наверняка сработал, но что может его кровь в своём четвёртом колене, да ещё и принадлежащая деве?

Лис, уже привычно как будто бы прочтя мои мысли, вдруг произнес:

– Будем надеяться, что последняя Борительница драконов была настолько влюблена в твоего деда, что силы этой любви в сумме с его кровью в твоих венах хватит для её воскрешения…

– Их любовь наверняка была сильна. В конце концов, мой прадед убил мою прабабку, чтобы освободиться из-под её чар и вернуться к этим костям, – я приняла из рук лиса осколок драконьей кости.

– Почему же не вернулся?

– Прабабка была сильной ведьмой. Она привязала жизнь своего мужа к своей, и стоило ему только отнять у неё жизнь, как и его собственная жизнь прервалась. Их сыновья остались сиротами. Младший прожил недолго, старшего воспитал колдун – отец ведьмы, сгубившей избранника последней Борительницы драконов. Воспитанник колдуна продлил род славным воином, от которого впоследствии родилась я.

– И вот ты здесь, кровь предателя последней Борительницы драконов. Давай же покончим с делом твоего предка. Где твоя открывающая кровь трава?

Положив обломок кости дракона на траву, я достала из внутреннего кармана плаща плотно замотанную тряпку и аккуратно раскрыла её. Стоило мне это сделать, как лис подскочил на месте в откровенном испуге, и в следующую секунду ударил меня лапой по ладони, таким образом заставив меня резко выпустить из рук важный ингредиент.

– Безумная из ветряной пустоши! Что ты творишь?! Это ведь буревестник! Такую злую траву нельзя носить с собой в подобные места и держать при себе перед ритуалами, замешанными на крови, если только ты не желаешь лишиться всей своей крови разом!

– Прости, может быть у тебя есть стоящая альтернатива?! – сквозь зубы процедила я, наблюдая за тем, как лис пытается при помощи палки, чтобы не касаться тряпичного свёртка, отбросить необходимую для ритуала траву как можно дальше.

– Альтернатива как раз есть! Как же ты не подумала о патерне?

– Патерн не растёт в наших краях.

– И что мешает тебе найти его у кочевых торгашей?

– Ты что, сумел раздобыть патерн? – одна моя бровь слегка приподнялась. Честно говоря, я была поражена…

Засунув лапу в свою набедренную сумку, украшенную диковинным узором – каким образом столь искусная вещь досталась проклятому лису? – мой союзник достал из нее деревянную шкатулку, размером с крошечную мухоловку. В отличие от буревестника, растущего в густых лесах, патерн растёт исключительно на глухих болотах и зыбучих топях. Для ритуалов, замешанных на крови, он подходит лучше, если только ритуал не нацелен на всецелое жертвоприношение. Эта трава напоминает собой малый папоротник, но в отличие от своего брата, она цветет один раз в год, в кричащую ночь. Только в эту ночь его и можно собирать без потери его магических свойств. Если сухой патерн имеет синий окрас, значит, его собрали правильно, и его магические свойства заперты в нём до тех пор, пока их не вскроют. Все остальные цвета патерна – ничего не стоящая безделица.

Приняв шкатулку из лап лиса, я аккуратно открыла её и, к усилению своего удивления, увидела патерн именно синего цвета.

– Откуда он у тебя?

– Признаюсь честно, эта злая трава тяжело мне досталась, – при этих словах оранжевый потёр правой лапой свою морду. – Пришлось пожертвовать собственным усом, – стоило ему это сказать, как я сразу же заприметила, что один из его усов и вправду обрублен напополам. – Надеюсь, это того стоило… – с этими словами он приблизился к костру, и я тоже сделала шаг вперед. – Эх, если бы у нас был драконий зуб!

– Если бы у нас была чистая кровь моего прадеда, – парировала я, мысленно обратившись к зубам дракона, напрочь отсутствующих в его челюсти. Эти зубы имели слишком большую ценность, чтобы залеживаться. Наверняка их растащили в первые же дни сражения твари, и всё равно, что они с рост человека – их привязывали к буйволам и лошадям, и волокли по полю в свои подвалы, где дробили их для продажи магам или для практикования магией. Зубы дракона даже бо́льшая редкость, чем шкура и грива арко. Впрочем, сейчас одна коллекция таких зубов как раз летает в наших землях…

– Ну, давай же, чего ты медлишь? – лис нетерпеливо перепрыгнул с лапы на лапу.

Окропить кость дракона кровью, выпущенной при помощи открывающей кровь травы, и бросить её окровавленной рукой в огонь. Проще простого. Казалось бы. Но у нас обыкновенный огонь – не разведенный из чешуи дракона – и кровь не того, кто должен был это сделать сто двадцать лет тому назад, а всего лишь кровь его потомка. Если что-то пойдёт не так, худшее, что может произойти – моя душа отделится от тела на целых семь лун, в течение которых с моим бездыханным телом может произойти всё что угодно. И вправду, чего бы мне медлить? Сначала я хотела огрызнуться на лиса и поинтересоваться у него, как бы он спешил выполнять задачу, имея подобные условия, но решила, что толочь воду в ступе и вправду бесполезно – пора открывать кровь.

Достав из шкатулки патерн голыми пальцами, я сразу же почувствовала жгучую боль, отдающую остротой. Стоило мне только сжать траву в кулак, как я сразу же почувствовала ещё бо́льшую боль с ещё более острым покалыванием, и неприятную, липкую и горячую влагу – моя кровь начала стекать по бледному запястью к локтю.

– Кость! – лис подтолкнул мою левую ладонь, подсказывая переложить кость дракона в окровавленную руку. Сделав это, следующий пункт я выполнила без подсказок: стоило кости дракона окраситься в мою кровь, как я сразу же выбросила её окровавленной рукой в огонь. В этот же момент, где-то совсем рядом, у нас над головой, захлопал крыльями и громким, по-настоящему потусторонним криком, заухал ночной харун…

И больше ничего не произошло…

Я повторила в своей голове условия ритуала: “Жертва кровью возлюбленного и любимого, чтобы вернуть к жизни Борительницу драконов, должную выйти из пламени”. Мы с лисом с минуту простояли в полном молчании, прежде чем я решила заговорить:

– Ну, мы хотя бы попробовали…

– Поверить не могу! – лис обеими лапами схватился за свои уши и смешно притянул их к низу морды. – Я стольким пожертвовал, столько оставил позади, чтобы совершить этот ритуал! Тридцать три солнца и тридцать три луны!

– Лис, мы не маги, – спокойно пожала плечами я, в желании сбросить с себя последний груз ответственности, ведь я сделала всё, что от меня зависело, но в этот же момент за моей спиной послышалось отчётливое шуршание, походящее на шелест беспокойного песка.

Обернувшись одновременно с лисом, я увидела, как потрескавшиеся остатки скелета поверженного дракона рассыпаются в острую пыль, и как пыль эта, беспокойно танцуя и прыгая от земли к самому небу, и будто что-то нашептывая на неведомом нам языке, собирается в отчетливый белоснежный силуэт обнаженной девы с локонами цвета самого чёрного пепла…