Read the book: «Чудо»

Font:

Wonder

R. J. Palacio

* * *

Расселу, Калебу и Джозефу

Ученые люди из дальних стран
Над моей кроваткой
Стоят, глубоко
Задумавшись над загадкой.
Наверное, я одно из чудес – Божье творенье.
Им остается только гадать:
Нет объясненья.

Натали Мёрчант. «Чудо» (Wonder)

Часть первая. Август

Тихо смеясь, склонилась
Судьба над моей колыбелью…
Натали Мёрчант. «Чудо» (Wonder)

Обыкновенный

Я не такой, как все, я это знаю. То есть, конечно, я делаю самые обыкновенные вещи. Ем мороженое. Катаюсь на велосипеде. Гоняю мяч. Играю на XBox. Как любой десятилетний ребенок. Я и чувствую себя самым что ни на есть обыкновенным. Внутри. Но при виде обыкновенных детей другие обыкновенные дети не разбегаются с воплями. На обыкновенных детей не глазеют везде и всюду.

Если бы я нашел волшебную палочку и мог загадать одно желание, я бы попросил нормальное лицо, на которое никто не обращает никакого внимания. Я хотел бы ходить по улицам и чтобы люди, увидев меня, не отводили взгляд. Вот что я думаю: я необычный только потому, что все вокруг считают меня необычным.

Но сейчас я вроде привык к тому, как выгляжу. И научился прикидываться, будто не замечаю, как меняются лица встречных. Мы все отлично умеем притворяться: я, мама с папой, Вия. Хотя нет, Вия притворяется так себе. Когда люди ведут себя грубо, она может не на шутку разозлиться. Взять, например, такой случай. Однажды мы гуляли на площадке и дети постарше стали меня дразнить. Даже не знаю, как именно, – сам я не разобрал, но Вия все слышала и на этих детей накричала. Вот она какая. А я другой.

Вия не считает меня обыкновенным. Она, правда, говорит, что считает, но тогда она бы не оберегала меня от всех и каждого. И мама с папой тоже – я для них необыкновенный. Думаю, единственный человек в мире, который понимает, насколько я обыкновенный, – это я сам.

Кстати, меня зовут Август. Как я выгляжу, описывать не буду. В любом случае все хуже, чем вы думаете.

Почему я не ходил в школу

На следующей неделе я пойду в пятый класс. Раньше я никогда не учился в настоящей школе и теперь трушу до дрожи в коленках. Многие считают, что я не ходил в школу из-за своего лица, но они заблуждаются. Я не ходил из-за операций. Двадцать семь – вот сколько их у меня. Самые серьезные я перенес, когда мне не было четырех, я их и не помню. С тех пор каждый год мне делают две-три операции (некоторые серьезные, некоторые не очень), а еще я часто болею из-за того, что расту хуже сверстников, и к тому же во мне есть другие медицинские загадки, которых доктора пока не разгадали. Поэтому родители и решили не отдавать меня в школу. Но сейчас я уже окреп. Последняя операция прошла восемь месяцев назад, и мне, если повезет, еще целых два года не потребуется новая.

Я на домашнем обучении, учит меня мама. Раньше она иллюстрировала детские книги. Феечки и русалочки у нее получаются отлично. Но, чего уж там скрывать, рисунки для мальчиков у нее не ахти какие. Однажды она попыталась изобразить для меня Дарта Вейдера, а вышел какой-то робот, похожий на гриб. Хотя я давно не видел, как она рисует. Наверное потому, что она все время занята мной и Вией.

Не то чтобы я всегда хотел учиться в школе. Точнее, я бы хотел, но только если бы был как все. И у меня была бы куча друзей, с которыми я мог бы гулять после уроков, ну и все такое.

Сейчас у меня есть несколько настоящих друзей. Самый лучший – Кристофер, потом Зак и Алекс. Мы знакомы с пеленок. И так как они знают меня всю жизнь, то успели ко мне привыкнуть. Когда мы были маленькие, мы всегда ходили друг к другу в гости, но потом Зак и Алекс пошли в школу. А Кристофер переехал. И теперь получается, что я живу все там же, в Норт-Ривер-Хайтс – это район Нью-Йорка, точнее Верхнего Манхэттена, а Кристофер – в Бриджпорте, штат Коннектикут, и от меня к нему ехать больше часа. Но все равно: Кристофера, хоть он и переехал, я вижу чаще, чем Зака и Алекса. Они завели себе новых друзей. Зато, если мы случайно встречаемся на улице, они мне улыбаются. И всегда здороваются.

Есть у меня и другие друзья, но не такие хорошие, как Кристофер, Зак и Алекс. Скажем, Зак и Алекс всегда приглашали меня на дни рождения, а Джоуэл, Эймонн и Гейб – никогда. Как-то меня позвала Эмма, но я уже тысячу лет ее не видел. И, конечно, я всегда хожу на день рождения к Кристоферу… Хотя, наверное, дни рождения – это не так уж и важно.

Как я на свет появился

Мне нравится, когда мама про это рассказывает. Сама по себе история, может, и не слишком смешная, но мама изображает все так уморительно, что мы с Вией каждый раз лопаемся от смеха.

Ну так вот. Когда я сидел в мамином животе, никто и подумать не мог, что я из него вылезу таким, какой я есть. За четыре года до этого мама родила Вию – «все равно что в парке прогулялась» (так мама говорит), – и не было никаких причин делать специальные анализы. Примерно за два месяца до того, как я родился, доктора заметили, что с моим лицом что-то не так, но они не подозревали, что все настолько плохо. Они сказали маме с папой, что у меня волчья пасть и еще кое-что по мелочи – несколько, мол, «небольших аномалий».

В ту ночь, когда я появился на свет, в родильной палате дежурили две медсестры. Одна – милая и симпатичная. А вторая, как говорит мама, наоборот – вовсе не симпатичная и совсем не милая. У нее были здоровенные ручищи, и (тут начинается смешное) она все время пукала. Принесет маме колотого льда и пукнет. Измерит давление и пукнет. Из-за этого мама все время вздрагивала, а медсестра даже ни разу не извинилась. Между тем мамин врач в ту ночь не дежурил, а вместо него в палате торчал какой-то чокнутый практикант, которому они с папой дали кличку Дуги – кажется, в честь старого сериала про подростка, работавшего доктором в больнице. Но мама говорит, что, хоть все и нервничали, папа веселил ее всю ночь.

Когда я вылез из маминого живота, в палате вдруг наступила тишина. Маме даже не удалось на меня взглянуть, потому что милая медсестра тут же выскочила со мной из палаты. Папа погнался за ней, да так спешил, что выронил видеокамеру, которая раскололась на миллион кусочков. А мама очень расстроилась и попыталась встать, чтобы посмотреть, куда это все понеслись, но пукающая медсестра обхватила ее своими ручищами и водворила на место. Они чуть не подрались, потому что мама билась в истерике, а пукающая медсестра кричала на нее и требовала угомониться, а потом они вместе начали кричать на доктора. А дальше – угадайте что? Он упал в обморок! Прямо на пол! И когда пукающая медсестра увидела, что он упал, то принялась пинать его ногами, чтобы он пришел в себя, и вопить что есть мочи: «Что же ты за доктор такой? Что ты за доктор? Вставай! Вставай!» А потом ни с того ни с сего испустила самый большой, самый вонючий, самый громкий пук, какой мама слышала в своей жизни. Мама думает, что именно этот пук и привел в себя доктора, и он наконец очнулся. Мама рассказывает эту историю в лицах – и даже издает пукающие звуки, – и это очень, очень, очень смешно!

Мама говорит, что пукающая медсестра оказалась замечательной женщиной. Она не отходила от мамы ни на минуту. Не оставила ее, даже когда вернулся папа и врачи сообщили родителям, как тяжело я болен. Мама в точности помнит, что прошептала ей на ухо медсестра, когда доктор сказал, что я, скорее всего, не доживу до утра: «Всякий, рожденный от Бога, побеждает мир». На следующий день – а я дожил и до него – именно эта медсестра держала мамину руку, когда маме впервые показали меня.

Мама говорит, что к тому времени ей рассказали всю правду обо мне. Она готовилась к нашей встрече. Но, по ее словам, когда она впервые взглянула на мое лицо, она увидела только, какие у меня прекрасные глаза.

Кстати, мама у меня красивая. И папа хоть куда. Вия хорошенькая. На случай, если вам интересно.

У Кристофера

Я жутко огорчился, когда три года назад Кристофер переехал в другой город. Мне тогда было семь лет, и ему тоже. Раньше мы часами играли фигурками из «Звездных войн» и бились на световых мечах. Теперь мне этого не хватает.

Прошлой весной мы были в гостях у Кристофера в Бриджпорте. Мы с ним отправились на кухню, чтобы перекусить, и тут услышали, как в гостиной моя мама говорит Лизе, маме Кристофера, что осенью я иду в школу. Ничего себе, думаю, вот так сюрприз.

– О чем это вы? – спрашиваю.

Я застал маму врасплох. Она, похоже, не собиралась посвящать меня в свои планы.

– Изабель, нужно ему рассказать, – раздался папин голос с другого конца гостиной, где наши папы, мой и Кристофера, о чем-то беседовали.

– Поговорим об этом позже, – ответила мама.

– Нет, хочу сейчас, – упирался я.

И мама сдалась.

– Ави, – начала она, – тебе не кажется, что ты уже готов к школе?

– Не кажется.

– И мне тоже, – поддержал меня папа.

– Вот и все, тема закрыта. – Я пожал плечами и уселся к маме на колени, как маленький.

– Понимаешь, сама я не смогу тебя всему научить, – продолжала мама. – Ты ведь знаешь, как у меня плохо с дробями!

– А что за школа? – Я вот-вот расплачусь.

– Школа Бичера. Совсем рядом с нами.

– Ух ты, это отличная школа, Ави. – Лиза похлопала меня по коленке.

– А почему не та, где учится Вия?

– Очень уж она большая и неуютная, – ответила мама. – Вряд ли тебе там понравится.

– Не хочу, – сказал я. Признаться, даже не сказал, а прохныкал.

– Если не хочешь, то и не надо. – Папа подошел к нам и взял меня на руки. Потом сел на диван и усадил к себе на колени. – Заставлять тебя мы не будем.

– Это пойдет ему на пользу, – не отступала мама.

Папа смотрел на меня.

– Но он не хочет. Он не готов.

Мама взглянула на Лизу, и та сжала ее руку:

– Ничего, все уладится.

– Обсудим школу потом, – сказала мама.

Было ясно, что между мамой и папой грядет ссора. Я болел за папу. Но в чем-то мама была права. И, если честно, она действительно ничего не смыслит в дробях.

Фиолетовое небо

Домой мы возвращались целую вечность. Я заснул на заднем сиденье: как всегда, голову положил Вие на колени, а под ремень безопасности подсунул полотенце, чтобы не напустить на нее слюней. Вия тоже задремала, папа с мамой вели какие-то взрослые разговоры, до которых мне не было дела.

Не знаю, сколько я проспал, но когда проснулся, небо за окном машины было фиолетовое и светила луна. А мы неслись по шоссе в потоке других автомобилей. Потом я услышал, как мама и папа говорят обо мне.

– Мы не можем всю жизнь держать его в теплице, – шептала мама. – И вести себя так, будто однажды он проснется и станет как все. Нейт, это его крест, он должен научиться его нести. Нельзя и дальше избегать ситуаций, в которых…

– Отдать его в школу – все равно что отправить агнца на заклание, – начал папа сердито, но запнулся, потому что увидел меня в зеркало заднего вида.

– А что такое «агнец на заклание»? – спросил я.

– Спи, Ави, – ласково сказал папа.

– В школе все будут на меня пальцем показывать! – И я вдруг разревелся.

– Сынок, – мама повернулась ко мне и накрыла мою руку ладонью, – ты знаешь, что силком тебя в школу никто не потащит. Но мы поговорили с директором, рассказали о тебе, и он очень хочет познакомиться с тобой.

– И что ты ему рассказала?

– Какой ты веселый, и добрый, и умный. А когда я упомянула, что ты уже в шесть лет прочел «Повелителя драконов»¹, он аж присвистнул. «Ничего себе! – говорит. – Я просто обязан с ним познакомиться!»

– А еще что?

Мама улыбнулась. Так, будто обняла.

– Он знает обо всех твоих операциях и о том, какой ты храбрый.

– А о том, как я выгляжу?

– Мы принесли фотографии прошлогодней поездки в Монток: те, на которых мы все вместе, – сказал папа. – И тот классный снимок на лодке, где ты держишь камбалу!

– Что, и ты ходил к директору? – опешил я.

Вот тебе и раз. Папа же вроде на моей стороне!

– Да, мы оба с ним встречались. Он очень приятный человек.

– Тебе он понравится, – добавила мама.

Внезапно я понял, что они заодно.

– Погодите, а когда вы с ним виделись?

– Он показывал нам школу в прошлом году, – ответила мама.

– В прошлом году?! Вы целый год собирались упечь меня в школу – и всё это время молчали?

– Ави, мы даже не знали, возьмут тебя или нет. Туда непросто поступить: нужно сдать экзамены и пройти собеседование. К чему дергать тебя попусту?

– Но ты, конечно, прав, – сказал папа. – Мы должны были рассказать сразу, как только тебя приняли. Мы узнали об этом месяц назад.

– Мы совершили ошибку. Теперь-то ясно, – вздохнула мама.

– А та тетечка, которая приходила к нам домой, имеет к школе какое-то отношение? – спросил я. – Та, которая давала мне задания?

Мама выглядела виноватой.

– Вообще-то да. Да.

– Ты говорила, что это тест на айкью.

– Знаю, но я хотела как лучше. На самом деле ты сдавал вступительный экзамен. Кстати, ты замечательно с ним справился.

– Ты соврала!

– Получается, что соврала. Прости. – Мама попыталась улыбнуться, но я сделал каменное лицо, и она отвернулась и стала смотреть вперед, на дорогу.

– Так что значит «агнец на заклание»? – повторил я.

Мама выразительно посмотрела на папу.

– Зря я так сказал. – Папа глядел на меня в зеркало заднего вида. – Это совсем не про тебя. Послушай-ка: мы с мамой очень, очень тебя любим и делаем все, чтобы тебя защитить. Просто иногда каждый из нас пытается защитить тебя по-своему.

– Не хочу в школу. – Я скрестил руки на груди.

– Это для твоей же пользы, Ави, – сказала мама.

– Может, в следующем году. – Я уставился в окно.

– Лучше в этом. Знаешь почему? Потому что пятый класс – это первый год средней школы для всех. Ты не будешь единственным новичком.

– Я буду единственным, у кого такое лицо.

– Я не говорю, что тебе будет легко, ты и сам это понимаешь. Но тебе там будет лучше, Ави. У тебя появится много друзей. И ты столько всего узнаешь! Не то что со мной. – Она снова повернулась ко мне. – Отгадай, что мы увидели в лаборатории, когда осматривали школу? Крошечного цыпленка, который только что вылупился из яйца. Такой симпатяга! Он мне напомнил тебя, Ави, когда ты был малышом… с большими карими глазами…

Вообще-то мне нравится, когда родители говорят о тех временах, когда я был маленьким. Иногда я хочу свернуться в комочек, и пусть они меня всего обнимают и целуют. Хочу снова быть младенцем и ничего не понимать. Но сейчас я на эти разговоры не клюну.

– Не хочу в школу.

– Давай договоримся, – предложила мама. – Ты же можешь один раз встретиться с мистером Попкинсом, а потом уже решить окончательно?

– Мистером Попкинсом?

– Директором, – уточнила мама.

– Мистер Попкинс?!

– Ага, представляешь? – сказал папа. – Даже не верится, что у людей бывают такие фамилии! То есть, кто вообще согласится называться Попкинсом?

Я улыбнулся, но так, чтобы они не заметили. Папа – единственный на свете человек, который может меня рассмешить, даже когда смеяться совсем не хочется. И не только меня, кого угодно.

– Ави, знаешь, ты должен пойти в эту школу, просто чтобы услышать, как его фамилия звучит из громкоговорителей! – оживился папа. – Прием, прием! Вниманию мистера Попкинса! – Он заговорил искусственным высоким голосом, как пожилая дама. – Здравствуйте, мистер Попкинс! Смотрю, вы сегодня немного ПОДЗАДержались! Попали в ЗАПОР, ой, простите, затор? Присаживайтесь на диван, тут самое МЯГКОЕ МЕСТО!

Я расхохотался. Не то чтобы папа в самом деле меня развеселил, просто мне уже надоело обижаться.

– Хотя бывает и хуже, – продолжал папа своим обычным голосом. – У нас с мамой в колледже была преподавательница мисс Зад.

Тут прыснула и мама.

– Правда, что ли? – спросил я.

– Розмари Зад, – подтвердила мама, подняв руку, будто в клятве. – Рози Зад.

– И какие у нее были округлости! – воскликнул папа.

– Нейт!

– А что? Я всего лишь имел в виду, что у нее были очень круглые щеки.

Мама одновременно смеялась и укоризненно качала головой.

– О, знаю! – Папа воодушевился еще больше. – Давайте отправим их на свидание! Только представьте! Мисс Зад, познакомьтесь с мистером Попкинсом. Мистер Попкинс, это мисс Зад. Они могли бы пожениться и нарожать уйму маленьких Поп.

– Бедный мистер Попкинс, – сказала мама. – Ави его еще даже не видел, Нейт, а ты…

– Что за мистер Попкинс? – спросила Вия, потягиваясь и зевая.

– Директор моей школы, – ответил я.

Мистер Попкинс

Я бы трусил гораздо больше, если бы знал, что увижу не только мистера Попкинса, но и трех своих одноклассников. Но я не знал и поэтому больше хихикал, чем нервничал. Папины шутки прочно засели у меня в голове, и когда за две недели до занятий мы с мамой приехали в школу Бичера и я увидел мистера Попкинса – он ждал нас у входа, – то тут же начал фыркать от смеха. Хотя он выглядел совсем не так, как я его себе представлял. Наверное, я думал, что у него будет толстенная задница, но она оказалась совершенно нормальная. На самом деле он вообще был нормальный. Высокий и худой. Старый, но не очень. Он мне понравился.

Сначала он пожал руку маме.

– Здравствуйте, мистер Попкинс, – сказала мама. – Это мой сын Август.

Мистер Попкинс посмотрел на меня, улыбнулся и кивнул. И протянул руку.

– Здравствуй, Август, – произнес он как ни в чем не бывало. – Рад с тобой познакомиться.

– Здравствуйте, – промычал я. Руку-то я ему пожал, но уставился на его ноги. На красные кроссовки «Адидас».

– Твои родители много о тебе рассказывали. – Он присел на корточки, и мне пришлось глядеть ему в лицо.

– И что же такое они рассказывали?

– Прости? Я не расслышал.

– Ави, говори четче, – напомнила мне мама.

– Что рассказывали? – я постарался не мямлить. Знаю, за мной водится эта дурная привычка.

– Например, что ты любишь читать, – ответил мистер Попкинс, – и прекрасно рисуешь. – У него были голубые глаза с белыми ресницами. – И увлекаешься естественными науками. Так?

– Угу, – кивнул я.

– У нас есть пара замечательных естественно-научных курсов по выбору. Думаю, тебе будет интересно.

– Угу. – Я понятия не имел, что такое курсы по выбору.

– Ну что, идем в школу?

– Прямо сейчас – в школу?

– А ты думал, мы в кино собрались? – Он встал, улыбаясь.

– Почему ты меня не предупредила? – повернулся я к маме.

– Ави… – начала она.

– Все будет хорошо, Август, – сказал мистер Попкинс, протягивая мне руку. – Обещаю.

Наверное, он хотел, чтобы я взял его за руку, но я взял не его, а маму. Он снова улыбнулся и направился к входу.

Мама легонько сжала мою ладонь. Не знаю, что она хотела этим сказать: что она меня любит или что просит прощения. Вероятно, и то и другое.

Раньше я бывал только в одной школе – той, где училась Вия. Нас с мамой и папой приглашали туда на концерты и спектакли. Моя школа оказалась совсем другой. Меньше. И пахла больницей.

Миссис Диас

Мы шли за мистером Попкинсом по длинным коридорам. В них почти не было людей. А те, что нам встретились, совсем не обращали на меня внимания. Но, может, они просто меня не видели, я ведь прятался за мамой. Ясное дело, большие дети так себя не ведут – ну и что, мне было не до храбрости.

В конце концов мы свернули в маленькую комнату с табличкой «Директор» на двери. В комнате стоял стол, а за ним сидела какая-то женщина. С виду добрая.

– Это миссис Диас, – сказал мистер Попкинс, и женщина ослепительно заулыбалась, сняла очки на цепочке и встала.

Мама пожала ей руку и сказала:

– Изабель Пулман. Приятно познакомиться.

– А это Август, – сказал мистер Попкинс.

Мама отступила в сторону и пропустила меня вперед. Потом случилось то, что я уже наблюдал миллион раз. Когда я посмотрел на миссис Диас, она отвела взгляд. Всего на мгновение, так что кроме меня никто этого не увидел, тем более что выражение ее лица ни капельки не изменилось. Она по-прежнему сияла улыбкой.

– Очень приятно, Август. – Она протянула мне руку.

– Здравствуйте, – пробормотал я. Смотреть ей в лицо не хотелось, поэтому я уставился на ее очки, висевшие на шее.

– О, какое сильное рукопожатие! – сказала миссис Диас. Ладонь у нее была очень теплая.

– Что верно, то верно. Мертвая хватка! – согласился мистер Попкинс, и все вокруг засмеялись.

– Можешь звать меня миссис Ди. – Скорее всего, миссис Диас говорила это мне, но я в этот момент разглядывал ее стол. – Все меня так зовут. «Миссис Ди, я забыл код от своего шкафчика». «Миссис Ди, я опоздал, мне нужен пропуск на урок». «Миссис Ди, я хочу сменить курс по выбору».

– Миссис Ди тут всем и заправляет, – заметил мистер Попкинс, и взрослые снова рассмеялись.

– Я здесь каждый день с семи тридцати утра, – продолжала миссис Диас, по-прежнему глядя на меня. Я теперь изучал ее коричневые босоножки с маленькими сиреневыми цветочками на пряжках. – Если тебе что-нибудь понадобится, Август, спрашивай, не стесняйся. Спрашивай о чем угодно.

– Хорошо, – промычал я.

– Ой, какой милый малыш! – Мама показывала на одну из фотографий, приколотых к специальной доске над столом миссис Диас. – Ваш?

– Что вы, это мой внук! – Миссис Диас улыбнулась широко-широко, не ослепительно, а совсем по-другому.

– Очень симпатичный. Сколько ему?

– На этой фотографии, думаю, месяцев пять. А сейчас он уже подрос. Почти восемь лет!

– Красавец, – улыбнулась мама.

– Спасибо! – Миссис Диас закивала и хотела еще что-то добавить про своего внука. Но внезапно ее улыбка стала не такой широкой. – Мы все будем заботиться об Августе, – сказала она, и я видел, как она дотронулась до маминой руки.

Я посмотрел на мамино лицо и понял, что она волнуется не меньше моего. А вообще миссис Диас мне скорее понравилась – когда она не сияла своей ослепительной улыбкой.

1.«Повелителя драконов» написала немецкая писательница Корнелия Функе. Это книга о приключениях десятилетнего мальчика и его друзей – дракона и девочки-домовенка. (Здесь и далее примеч. пер.)