Read the book: «Лиссандра. Книга времен. Книга третья»

Font:

ISBN 978-5-0056-8864-4 (т. 3)

ISBN 978-5-0051-5881-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Чердак, Академия Магии

Короткий стук в дверь, и Кассандра вихрем влетела в мои комнаты. Она не стала дожидаться пока Хлюп или я откроем ей дверь. Объясняла это малиша тем, что еще не привыкла, что какие либо двери могут быть заперты, однако в отличие от остальных малиш-оборотней, она уже научилась стучаться.

Ректор, сдержал свое слово и принял всех оборотней старше семнадцати лет, которые были магически одаренны и желали учиться в УМ, отдав им, целый этаж общежития. Он нанял пару гномов, мужа и жену, которые помогали освоиться им в непривычном для них мире. Они поселились там же с малишами. Что было удивительно, так это то, что стая уважала и побаивалась этих плотных коротышек, которые никогда не повышали голоса на озорных оборотней, но только одним своим появлением, могли навести тишину и порядок в общежитии.

Исключение составил брат Кассандры, ему было лишь шестнадцать, а семнадцатилетние приходилось на ночь Сердца Года. Для Кассандры выделили такой же чердак неподалеку от моего, что бы мы могли проводить время вместе. На самом деле чердаком мы называли свое жилье, а по факту это были отличные комнаты, со всеми удобствами, о которых многие адепты могли только мечтать. С ней же туда поселился ее младший брат, Бегущий по Тропе. Оборотни в человеческом облике предпочитали называть себя одним словом, и брата Кассандры мы все звали просто Бегущий. Он был не очень разговорчив, и всегда следовал тенью за своей сестрой.

Для обычных магов в УМе с начала учебного года ничего не изменилось, было, привычное расписание занятий, нам же, семилучевым магам добавились еще уроки Меррона, который вел их два раза в десятицу и передавал нам знания, полученные им в школе веев многие и многие тысячи лет назад. Он привез все книги по магии, которые у него сохранились в его лаборатории, пролежав, в безвременье вместе с ним и стаей малиш.

Так же мы с Кассандрой, единственные из семилучевых посещали занятия временной магии, на которой учились все новоприбывшие оборотни, у которых такая магия тоже была. Никто из современных магов понятия не имел, что это такое. Малиши тоже не могли объяснить принцип ее действия, они могли только немного замедлять время, что им сильно помогало при охоте, или опасности. В реальности это выглядело так, как будто оборотни ускорялись, до такой степени, что становились смазанным пятном, но лишь на короткое время, и потом следовал долгий и неприятный откат. Они могли не только для себя замедлять время, но и для других, и даже для всех вокруг, но это было очень тяжело, для этого нужно было несколько малиш. Все это они и показывали на уроках временной магии, которую нам вел, специально приглашенный ректором шаман. Орк Гурон, бывший наш одногруппник, а сейчас Верховный Шаман степи.

Ректор рассудил здраво, кому, как ни шаманам была ближе всего временная магия, если они могли лучше всех заглядывать в будущее, перебирая нити судеб. Хотя сам орк считал иначе, но просьбу ректора не отверг, сказав, что польщен такой честью и поведает оборотням все, что знает. Раз в десятицу он прилетал с демонами, они же его и отправляли обратно, в степь, где его ждала беременная жена.

Магия, конечно, нравилась оборотням, но их страстью были занятия с мастером Шераном. Магией времени они пользовались исключительно только друг с другом, и только по взаимной договоренности, если оборотни ее использовали, то победить в поединке малишу было невозможно.

Раньше Арилэн считался одним из лучших на счету у Шерана, сейчас же, даже с навыками артефактного меча, он был лишь уверенным середнячком.

Кассандра стала моей сестрой, пусть не по крови, но нас с ней связывали не менее серьезные узы.

И сейчас ворвавшись в мою гостиную, она с ходу заявила:

– Лисса! Нам совершенно необходимо приодеться к сезону дождей!

Иногда она мне очень напоминала Камеллу, которая как раз и вышла замуж за верховного шамана степи, и бросила УМ, за ненадобностью.

В словах малиши был здравый смысл. Нам действительно, нужно было приодеться. На самом, деле я была ей благодарна, с учебой, лабораторией, восстановлением старых артефактов и созданием новых, я совсем забывала о себе, и сейчас смотря на Кассандру, которая вертелась перед зеркалом, примеряя на себя мысленно обновки, улыбнулась.

Все мои мысли и действия сводились к раздумьям о том, как мне вернуть свою магию. Богиня щедро делилась со мной своей, через созданный ей же артефакт, и говорила, что даже не чувствует магического оттока, но такое положение вещей меня тяготило. Надо ли говорить, что артефакт, созданный Нуваром в ночь Сердца Года из морозного цветка, я носила всегда с собой. Этот артефакт мог помочь разумному найти что-то очень ценное для него, а что важнее было для мага, чем обрести потерянную магию. Но он пока молчал, да и, как действует артефакт, мне было не известно. На вид это был зуб камнешкура, на нем проступали очертания морозного цветка, вот и все. Но я надеялась на то что он проснется и поможет мне найти часть меня, и поэтому, зуб камнешкура, заговоренный в ночь Сердца Года великим артефактором был всегда со мной. Я старалась носить его не в пространственном, а в обычном кармане, боясь, что когда артефакт оживет, я это не почувствую. Каждый вечер, перед тем как уснуть я смотрела на него, оглаживая пальцем контуры цветка и веря в то, что он поможет мне найти способ вернуть магию. Со слов богини, мир подарил мне этот цветок, значит, я чем-то нужна была миру, в последнее время я совсем не верила в совпадения. И ждала, когда артефакт проснется.

Мне пришлось поделиться своей бедой с Нуваром и Мерроном, по настоянию Кира. Он считал, что они были способны мне помочь, что-либо придумав. Маги-ученые очень расстроились после моего рассказа, что говорить, Нувар, который не имел родных, относился ко мне как к дочери, он тут же поднял все труды по магическим выгораниям. Но ничего похожего так и не нашел, и если для выгоревшего мага оставались шансы, то, что делать со мной магам было не понятно. Теперь четверо разумных знали мою тайну, включая Кира и Кассандру.

– Да, да! Сходи, прогуляйся в город! Сидит на чердаке, никуда кроме лаборатории не ходит, – тут же поддержал Кассандру Хлюп, я думаю, он догадывался о том, что со мной, что-то случилось, но напрямую не расспрашивал, справедливо полагая, что если я ничего не говорю, то и выведывать у меня мои тайны ни к чему. В последнее время он окружил меня заботой, и перестал объедать меня по утрам, что само по себе было странным.

Хлюп вернулся с нами на время учебы, прихватив с собой свою Сапфи, которая должна была скоро родить. Дарина осталась с родителями в нашем дворце, и Хлюп всю свою заботу перенес на беременную расху.

«Что ж, город, так город», – подумала я и пошла одеваться.

– Мы с вами! – обрадовался Ар, – заодно и пообедаем там же!

Бегущий настороженно посмотрел на оборотня, ему не очень нравилось, что Ар уделяет много внимания Кассандре, но сделать с этим ничего не мог, мы все очень часто находились вместе. Незримое соперничество шло между оборотнями, но каждый держал себя в руках. Одна Кассандра казалось, не замечает молний, которые проскальзывали между парнями, и наслаждается новой жизнью, с ее небольшими радостями, которая была для нее потеряны многие тысячи лет.

Лианелла

Мир сбрасывал с себя яркие краски, меняя их на серость сезона дождей. Надо же, я не заметила, как пронеслось больше половины первого полугодия, скоро экзамены, а затем и каникулы. Кир настаивал на том, что бы мы в каникулы успели слетать к драконам, Ар просил, что бы мы все вместе навестили оборотней, Парм говорил, что давно не видел родных, я же хотела увидеть Дамиру. За наше молодое королевство веев, я была спокойна. По хозяйственной части Кириэн назначил управлять дворцом гнома Гарниша, да, и я надежнее разумного в этой должности, никого не представляла. Многочисленных паломников к алтарю богини принимала Лианелла, она и исполняла все жрические ритуалы и проводила праздники для всех желающих. Она была идеальной жрицей, знала и умела все, но самое главное она любила то, чем занималась. Элементали, по моей просьбе, сделали отдельный проход к алтарю, который был намного короче, и если не нужно было поражать воображение приехавших разумных длинной дорогой, то Лианелла водила их новой, ценя свое время.

Как-то, разоткровенничавшись, она рассказала, почему пошла, служить в храм. Хотя она была родной племянницей короля, и самой большой головной болью у таких вот прелестных представительниц знати были только мысли, как удачно выйти замуж.

Однажды, когда Лианелла была совсем юной, она с няней гуляла в королевском саду. Обычный день, не отличимый от сотни других, когда до праздника Солнца оставалась десятица и неожиданно теплый день, позволил ей одеть совсем легкий наряд. Но все же так получилось, что этот день запомнился очень многим разумным ужасным событием.

Они с няней сидели на скамье у фонтана, и Лианелла читала вслух книгу, как вдруг послышались резкие хлопки огромных крыльев, и плечи девушки пронзила боль. Птицелюд схватил ее, и земля стала, стремительно удалятся из-под ног. Крики няни, ее круглые от ужаса глаза, кровь, которая потекла горячей струйкой по руке, и капала с ее пальцев на зелень такого уже далекого сада. Эти ужасные мгновения застыли картиной в ее воспоминаниях.

Ей не повезло. Сумасшедший птицелюд выкрал ее и сейчас летел с нею в свое гнездо.

Раса птицелюдов была одна из самых нелюдимых, их дети не учились с другими разумными, и даже смешанных браков с птицелюдами не возможно было припомнить ни одного.

Но, не смотря на свое затворничество, они были умны и образованны, некоторые из них владели магией, преимущественно воздуха, жизни и земли. Вели обмен с остальными разумными, а молодые разумные с удовольствием брались за работу посыльных. Им было гораздо комфортнее в небе, чем на земле. Но никто и никогда еще не был допущен в святая святых птицелюдов – Город Гнезд, как его они сами называли. Колыбель расы.

Еще одна черта отличала этих странных разумных. Если у птицелюда кто-то из хищников разорял его гнездо, или птенец сам выпадал и разбивался, хотя это было очень редко, была огромная доля вероятности, что родитель мог сойти с ума.

В этих случаях они вылетали из гнезд и искали замену утраченному, не понимая того что делают. Каким образом они выбирали тех, кого похищали, никакой логике не поддавалось. Это могли быть разумные любой расы, правда, только дети.

Они уносили их в свои гнезда, и продолжали растить чужих детей как своих, повинуясь мощному родительскому инстинкту.

Хорошо если похитители были из городских птицелюдов, в таком случае получалось быстро, не более чем за десятицу, вернуть ребенка родителям. Но иногда сходили с ума дикие птицелюды, которые жили отдельно ото всех. И на их поиски, сами же полуптицы могли потратить целый сезон. По прошествии такого времени, шанс найти живого ребенка был минимален. Условия жизни в гнезде не подходили никому, кроме этой расы, ну может еще драконам, но их детей почему-то они не трогали.

И когда Лианеллу похитили, к птицелюдам спешно отправили дракона, который гостил в это время во дворце, с просьбой найти и вернуть девочку.

И ждали его через несколько дней обратно, уже с ребенком. Но дракон вернулся один, с печальным известием, что ее похитил птицелюд-одиночка и летающая раса уже начала его поиски.

Похититель Лианеллы, же летел и летел, цепко держа свою добычу. Девочка от боли, потеряла сознание, когда птицелюд схватил ее за плечи, местами проткнул ее кожу своими острыми когтями. Очнулась она от пронизывающего ветра, и увидела вокруг себя только горы, которые были покрыты снегом, а само гнездо было свито на выступе отвесной скалы, и обдувалось всеми ветрами.

Птицелюд сидел, нахохлившись поодаль, с другой стороны широкого гнезда, и следил за ней одним не плотно прикрытым глазом. Лианелла разглядывая его, удивилась, что при таком холоде, он был очень легко одет, в гнезде она обнаружила куски тканей, которые когда-то были верхней одеждой. И неуклюже, замерзшими руками попыталась закутаться в них. Птицелюд же видя, что она пришла в сознание громко, пронзительно закричал, и, сорвавшись камнем с выступа, улетел.

Она попробовала улечься, закутавшись найденным тряпьем, дно гнезда хоть и было устелено птичьим пухом, но оно промерзло, как и все вокруг, от жуткого холода. И девочка поползла по гнезду, собирая все, чем можно было накрыться, или использовать в качестве постели, приговаривая:

– Богиня, спаси меня!

Хоть племянница короля и была десятилетним щуплым подростком, самой маленькой из своих сверстниц, она, знала из страшилок, которыми так любят пугать на ночь нянечки, о похищении детей птицелюдами. Но одно дело, когда слушаешь такие рассказы вечером у теплого камина, и совсем другое, когда находишься над пропастью, холод пронизывает твое тело до костей, а белокурые, тщательно завитые служанкой с утра волосы, безжалостно треплет ветер, вплетая в них снежинки. Сначала она надеялась, что ее найдут, но с каждым днем эта уверенность таяла, уходила вместе с силами и жизнью подростка. Лианелла ранее видела птицелюдов, они разговаривали на общем языке, немного пощелкивая языком о твердый, короткий, немного напоминающий губы клюв. Но поговорить с похитителем ей не удавалось, то ли он не знал языка, то ли его настолько потрясло горе, что он совсем не понимал, что происходит вокруг него, похититель только исправно носил еду в гнездо, а затем сидел, нахохлившись в стороне, наблюдая за детенышем.

В первый раз птицелюд принес в клюве задушенную, упитанную крысу, ей можно было накормить пару взрослых разумных. Но по понятным причинам девочка ее есть не стала. Только отодвинулась подальше от нее. Птицелюд снова закричал и пододвинул еду к Лианелле. В этот раз она отодвигаться не стала, лишь плотнее закуталась в тряпье и постаралась уснуть, надеясь, что проснется во дворце и расскажет подружкам этот страшный сон, вечером у теплого камина.

Птицелюд снова улетел и вернулся уже с несколькими ветками, на которых висели мороженые ягоды ярко-красного цвета. На этот раз девочка подтянула ветки к себе, и, аккуратно, одной рукой, что бы не выпускать тепло, стала срывать ягоды и засовывать их в рот. Они были немного терпкие, почти безвкусные, но неожиданно придали ей сил. Наевшись их, Лианелла забылась глубоким сном.

Сколько дней она провела в этом гнезде, девочка не знала. По ее словам не более десятицы, но она сильно заболела. Тряпье не в силах было дать тепло телу, которое билось в горячке. Птицелюд же уже второй день ничего не приносил из еды, застыв каменным изваянием на краю гнезда.

В этот день ярко светило солнце, и пронизывающий ветер стих. Лианелла накинула самый большой кусок тряпки на плечи, и, пошатываясь, из последних сил, начала выбираться из гнезда, обдирая о замерзшие ветки ноги и руки. «Провидение подсказало мне что делать, по другому это объяснить я не могу», – пожала плечами жрица, когда я спросила ее, почему она начала вылезать оттуда.

Птицелюд не шевелился, и она с удвоенной силой продолжила свой путь. Когда она забралась на самый край гнезда и свесилась, что бы спустится на уступ, одна из веток, за которые девочка держалась, сломалась и она упала на скалу, больно ударившись о камни. Но не это было самым страшным. Ветка, которая обломилась задела те ветви, на которых сидел похититель, и он медленно начал заваливаться пока не упал рядом с Лианеллой. Его открытые и мертвые глаза смотрели на нее, птицелюд не справился со своей потерей, и даже то, что он принес себе нового ребенка, не спасло его. Он умер. Его сердце остановилось.

Девочка попятилась от мертвого тела и наткнулась спиной на скалу. Она встала и все так же, прижимаясь к отвесной стене, и пошла вдоль нее. Неожиданно ее ноги почувствовали теплый воздух, и Лианелла, не веря в свою удачу, присела. На уровне колен она увидела небольшой лаз, и самое главное, что из него шел теплый воздух. Уже ни о чем не думая, будущая жрица полезла в узкий и темный проход на тепло. Через некоторое время щель, по которой ползла Лианелла, стала выше, а пол коридора выровнялся, и она смогла встать во весь рост и идти по этому тоннелю. Сколько времени она шла, качаясь от слабости и жара, девочка не знала, но ей становилось все теплее и теплее, и она боялась остановиться, что бы не уснуть.

Когда Лианелла совсем выбилась из сил, впереди забрезжил тусклый свет, и она последним рывком, собрав остаток даже не сил, а воли вывалилась в небольшую пещеру.

Пещера оказалась обитаема, на потолке, если так можно сказать про свод пещеры висели магические светильники и магический же обогреватель, он и давал блаженное тепло, от которого закрывались ее глаза. У одной из стен стояла кровать, было похоже, что ее сколотили прямо здесь, рядом с ней находился такой же самодельный стол и стул. Но самое главное, что она увидела, это стоявший на столе кувшин. Девочка бросилась к нему, и он ее не разочаровал. Там была вода.

Вода! Ягоды, приносимые птицелюдом, и пригоршни снега не могли в полной мере утолить жажду ребенка. И сейчас она пила и пила, не в силах остановится. Когда же, наконец, она оставила почти пустой кувшин, силы окончательно покинули ее. Их хватило лишь сделать два шага до кровати и залезть под тонкое шерстяное одеяло. Следующие две десятицы девочка помнила смутно. Болезнь захватила ее. И она металась в горячке, захлебываясь кашлем или находилась в беспамятстве. Только иногда она видела пред собой лицо очень старого оборотня, который, то подносил к ее губам терпкий, ароматный отвар, то менял на ее горячем лбу смоченную водой тряпицу.

В конце концов, молодой организм и старания старца победили болезнь. Когда Лианелла проснулась, она была еще очень слаба, но уже четко видела все, что ее окружало. Она была снова одна в этой небольшой пещере, и сейчас могла уже спокойно разглядеть нехитрое ее убранство. Помимо магического обогревателя в пещере имелся камин, над которым был закреплен железный прут, и посередине того висел котел и весело булькал, источая умопомрачительные запахи бульона. Рот девочки тут же наполнился слюной. Дым от камина уходил по такому же лазу, какой привел Лианеллу в эту пещеру.

Девочка села в кровати и осмотрелась: на стенах кое-где были вбиты крюки, где-то виднелись полки, и на них висели и стояли разные вещи. Веревки, ведра, немного теплой одежды глиняная посуда и многое другое. Неподалеку от кровати на полу она заметила гораздо больший ворох одежды. Видимо старику, который ухаживал за ней, пришлось там спать, пока девочка занимала его единственную кровать. Лианелле стало стыдно, что она стеснила столь небогатого разумного и пообещала себе, когда она доберется до дома, то отблагодарит этого старика так, что он больше никогда не будет ни в чем нуждаться.

Вдруг послышались шаги, и Лианелла, испугавшись, притворилась спящей. Она стала наблюдать сквозь ресницы за хозяином пещеры. Он подошел к камину, взял с полки миску и налил большим черпаком бульон в тарелку, затем подошел к кровати, поставил суп на стол и сказал:

– Попей бульона, знаю же, что ты проснулась, – и улыбнулся, подмигнув девочке.

Притворятся, смысла больше не было, и Лианелла, открыв глаза села в кровати, пододвинувшись к столу, и жадно, обжигаясь, начала черпать деревянной ложкой наваристый бульон и отправлять его в рот. Богиня, девочка готова была поклясться, что ничего вкуснее она никогда в жизни не ела.

– Ты откуда тут взялась? – спросил старик, когда девочка немного наелась, и ее движения замедлились, – я, когда тебя увидел спящую, подумал было, что мой старческий разум начал подводить меня.

– Я пришла вон из того лаза, – девочка показала на дыру, на уровни груди старика, из которой она вылезла.

– Это я уже потом понял, – но как ты оказалась в Горах Вечного Холода?

– В Горах Вечного Холода? – ложка упала из рук девочки, а страх с новой силой ворвался в ее сознание, – я думала это сказки, и этих гор не существует на самом деле…

– Как видишь, они есть, поэтому и спрашиваю, как занесло сюда такое юное и не приспособленное ни к холоду, ни к горам дитя? – еще раз повторил вопрос старик, оглядывая остатки некогда роскошного платья племянницы короля.

– Меня похитил птицелюд, – тихо сказала Лианелла и заплакала.

Ни одной слезинки не проронила она за все время нахождения в гнезде похитителя. Разум юной жрицы не верил до конца в происходящее, а тут от жалости к себе ее прорвало. Слезы лились ручьем, только сейчас она осознала насколько была близка к смерти. Горы Вечного Холода! Да ни один разумный в своем уме никогда не пойдет и не полетит сюда на поиски пропавшей девочки! Но она встретила тут уже двоих разумных, птицелюда, что принес ее сюда, и этого старого доброго оборотня, который без сомнения спас ее от верной гибели.

– Птицелюд, который живет на обрыве? Да, бедняга, он потерял ребенка, его птенец выпал из гнезда, не успев опериться, и разбился, не меньше десятицы птицелюд кричал, затем замолк, видимо улетел за тобой. Только удивительно, как он тебя отпустил? – спросил оборотень.

– Он умер… – ответила Лианелла, вспоминая мертвые глаза сумасшедшего, несчастного птицелюда.

– Печально, теперь я остался совсем один в этих горах…

– А я? – встрепенулась Лианелла.

– А ты уйдешь. Как только начнутся самые теплые три десятицы. Снег, конечно, весь не растает, и крыльев у меня нет, что бы перенести тебя до ближайшего города разумных, но у меня есть кое-что, что поможет тебе добраться до них.

С этими словами старик достал из-под одежды веревочку, которая висела на шее, она была продета в очень старое, потертое кольцо, украшенное большим камнем, в окружении других, маленьких.

– Что это? – зантерисовалась девочка.

– Этот старинный перстень-артефакт укажет тебе путь туда, куда ты захочешь. Нужно только правильно задать ему вопрос. Например, если ты хочешь вернуться сразу к родным, то это у тебя не получится. Ты не пройдешь такое огромное расстояние самостоятельно. А если загадаешь, что бы добраться до разумных, которые тебе помогут дойти до дома, то это будет тебе по силам. Только, прошу, никому его не показывай. Это очень старинная вещь и ценится она дороже золота. Таких вещей почти не осталось в нашем мире, и если кто-то узнает, что у тебя в руках, то тебя вполне могут за него даже убить, – сказал старик, и вложил перстень в ее детские ладошки.

– Но если оно такое ценное, почему ты отдаешь его мне?

– Оно сделало для меня все, что могло. Сейчас же мой жизненный путь подходит к концу, и будет жаль, если перстень останется тут, в Горах Вечного Холода. Хотя до появления тебя, я считал, что так все и должно случиться. Теперь же я думаю, что твое появление здесь не случайно. Это знак богини, и этому перстню еще предстоит послужить ее замыслам, как и тебе ей.